Татьяна Адлер - Письма Пушкина. Итог прочитанному

Письма его, письма к нему, 1834
http://www.proza.ru/2011/10/26/343


Читаю письма А.С. Пушкина.  Письма его, письма к нему...
 
Я вижу мальчика Сашу в Лицее, задиру и ревнителя: успехи приятелей в играх вызывали у него бурю эмоций, ему непременно нужно было быть первым, он "был раздражительнее многих и потому не возбуждал общей симпатии: это удел эксцентрического существа среди людей". Первым он был в поэзии, в своих лицейских литературных опытах. Конечно же, это его воодушевляло...

Позднее, уже известным начинающим поэтом, Пушкин также проявлял эти " эксцентрические" свойства: "либеральный по своим воззрениям, имел какую-то жалкую привычку изменять благородному своему характеру", - пишет его лицейский друг Иван Пущин. Он часто сердил друзей тем, что любил в театре вертеться у оркестра рядом с молодыми людьми высшего круга, которые с покровительственными улыбками выслушивали его шутки и остроты. Многие современники Пушкина отмечают бросающуюся в глаза "вертлявость" в поведении, неровность в обращении с людьми, частые и даже резкие перепады настроения его от весёлости к унынию и задумчивости.

Понятно, что Александру нужно было быть везде, знать всё, участвовать во всём. Не зря он обижался, когда чувствовал, что его друзья скрывают от него свои связи с тайным политическим обществом... Друзья были правы. Друзья знали характер Пушкина!

Самим собой, просто Сашей, был он в родном Михайловском. И не даром только там он мог быть один на один со своим талантом: он становился тем, кто он есть - поэтом! И бОльшая часть его произведений создана там, в уединении... Самим собой он был и в Крыму, под надзором, но вдали от суетного света. И ещё неизвестно, как сложилась бы судьба поэзии Пушкина, если бы ему не пришлось бывать "в изгнании"...

Увы, но его же либерализм, необходимость и желание быть в свете, на виду, жить жизнью общества и быть в то же время поэтом имели результатом и пожалованный ему государем "шутовской" костюм камер-юнкера! "Государь мне о моём камер-юнкерстве не говорил, а я не благодарил его", - писал поэт после встречи с государем на балу у графа Бобринского (в дневнике от 1833 года). Нет, дело тут вовсе не в том, что Наташа должна была танцевать при дворе, как писал  Александр Пушкин.  Куда важнее было иметь доступ к государственным архивам для работы. А это была сделка не только с царём, но и с самим собой... Терпи, камер-юнкер...

1834 год: "Слава богу! Масленица кончилась, а с нею и балы... Царь дал мне взаймы 20000 на напечатание Пугачёва. - Спасибо."
Словно опять видишь Пушкина возле оркестра в театре среди светских львов. Да ещё и в костюме камер-юнкера. Обидно... Сидел бы себе за письменным столом, в архиве бы работал. Трудно быть везде, когда работать надо!

"Государю неугодно было, что о своём камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностью. Но я могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного..." Камер-юнкерство давало ему возможность работать в архиве. Но нужно было и присутствовать на балах: обязанность.

"В свете его не любили, потому что боялись его эпиграмм, на которые он не скупился, и за них он нажил себе в целых семействах, в целых партиях врагов непримиримых", - строчки  из воспоминаний В.А. Соллогуба. Пушкин продолжал эпатировать публику, как пишет далее Соллогуб: "Почти каждый день ходили мы с Пушкиным гулять по толкучему рынку, покупали там сайки, потом, возвращаясь по Невскому проспекту, предлагали эти сайки светским разряженным щёголям, которые бегали от нас с ужасом. Вечером мы встречались у Карамзиных, у Вяземских, у князя Одоевского и на светских балах."

Противоречия. Ему трудно было примирить свой характер с требованиями света. Он был слишком открыт... А между тем, двигалась  работа Пушкина над созданием журнала "Современник". Впрочем, не одного Пушкина работа. Скорее всего, литератора Пушкина всегда приходилось контролировать и подгонять: тут уже требования не света, а работы...
Ах, молодость: женщины, Наташа, стихи, балы! Без эпотажа тоже нельзя: все должны видеть поэта, слышать поэта, говорить о поэте!

"Видел я трёх царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упёр меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвёртого не желаю; от добра добра не ищут." Пушкин не пожелал явиться "с поздравлениями и приветствиями"  к совершеннолетию будущего царя Александра Второго.
Апрель 1834 года... Я вижу Александра Сергеевича Пушкина, "не мальчика, но ..."

© Copyright: Татьяна Адлер, 2011
Свидетельство о публикации №21110260343

*****

Итог прочитанному, 1837 год
http://www.proza.ru/2011/10/26/403


Итог прочитанному. О Пушкине и Наталье. О светских интригах.



Отношение Пушкина к жене основано на домострое, но мягкое. Верил в "чистейшей прелести чистейший образец", но ревновал, зная её успех в свете. Сам много раз вызывал её ревность. Постоянно напоминал жене о своём превосходстве над ней, поучал, но был добр и снисходителен. В его донжуанском списке (донжуанство, по-моему, не обязательно и не всегда - физическая близость...) есть подруга Наташи, её троюродная сестра Идалия Полетика. Там же - её родная сестра Александра Николаевна, жившая в доме Пушкина вместе с третьей сестрой, Екатериной Николаевной, будущей женой Дантеса.

Идалия Полетика стала злейшим врагом Александра Пушкина. Причина - злословие самого поэта: от светских интриг до стишка "1 апреля" в её альбом. В свете узнали о содержании любовного послания и подняли Идалию на смех! Идалия таким образом  была обижена Пушкиным.
На мой взгляд, ревнивый поэт (а он ревновал не только жену, но и ВЕСЬ СВЕТ, если ему доставалось внимания меньше, чем другим: он был порой просто отвратителен своей желчностью) напомнил в том стишке  к Идалии какой-то инцидент, происшедший между ними, очевидно, 1 апреля.

Однажды в письме к Наташе Пушкиной (30 октября 1833 года) Идалия написала, что передаёт свои поцелуи Пушкину. Наташа увидела повод к ревности. Александр ругал Наташу за то, что дружит с Полетикой, известной блудницей, слушает её сплетни и думает о муже бог весть что. И сказал Наташе, что в отместку за ссору с Наташей он явится к Полетике "за поцелуями лично". Видимо, чтобы отомстить Идалии. Слова, слова, слова...
 
И он НАВЕРНЯКА "явился к ней за поцелуями лично"!

Долг платежом...? Или "мне отмщение..."?
И отомстил. Как отомстил - вопрос отдельный. Без свидетелй он мог позволить себе всё, тем более с Идалией, известной в свете блудницей. И стал врагом... А рядом с Полетикой были такие известные мужчины, как офицер Ланской - её многолетний любовник, Дантес - её обожатель и друг, возможно - претендент на близкие отношения, "крепко и навсегда" (из их переписки, слова Идалии), а пока поверенный всех её дел .

Дантес мог знать о "поцелуях". Кому ещё могла пожаловаться Полетика? Потому и согласился на коварный план Идалии Полетики отомстить за неё, приняв участие в интриге с ничего не подозревающей Наташей, которую Идалия позвала к себе и оставила наедине с Дантесом. Ей хотелось отомстить Пушкину ТОЙ ЖЕ МОНЕТОЙ! Она подготовила и послания к Пушкину, причислявшего его к ордену рогоносцев.

Но Дантес был "влюблён" в Наташу и надеялся на взаимность. (Я беру в кавычки слово, поскольку сомневаюсь в искренности чувств Дантеса, считаю эти влюблённости игрой для прикрытия его истинных предпочтений.)  Однако, Наташа сопротивлялась и Дантес пожалел и отпустил её. Возможно.
Зато Идалия пошла дальше - она довела интригу до конца: Пушкин узнал о свидании Наташи с Дантесом. С первой же минуты он понял, что автор присланного ему пасквиля - Идалия (он назвал ЭТО ИМЯ - на мой взгляд - своему ближайшему другу, графу Соллогубу), что всё направлено против его жены, чтобы осквернить этот боготворимый им "чистейший образец". Но умолчал о том, что это было МЕСТЬЮ ему, Пушкину!

Только это осквернение могло выбить почву из-под ног ненавистного Идалии  Пушкина, которому многие того же желали. Пушкин знал причину! Пушкин знал - за что! Но ему важно было следствие - и он, зная результат "свидания" от самой Наташи, послал вызов Дантесу, как оскорбителю, как представителю всего суетного придворного света, но не как автору "шутовского диплома" рогоносцев, хоть и причислял его к таковым. Дантес должен был ответить за всё, за всех, кто его ненавидит. Бумеранг, пущенный самим поэтом когда-то, все его ошибки и грехи, все его просчёты и глупости, летел уже в его сторону, сметая все оправдания и надежды...

Наташа до последней минуты оставалась для него прежней и чистой.
Пушкин сам уже давно ждал причины, последней капли, чтобы встать к барьеру, он предчувствовал. И дело здесь не в любовных интригах... Они стали лишь поводом, последней каплей...
Стихотворение "Странник" говорит о многом.

Наташа была верной женой, надёжной подругой Пушкину. Но любила ли его она, если знала о его связи с сестрой - а она знала, она многое знала: он заставлял её страдать. И что она должна была чувствоать к нему, неверному мужу? Любовь?  Нужно очень посмеяться над этой женщиной, если думать так. Он был её мужем и отцом её детей. Не достаточно ли этого?

Причины дуэли? Я ЦЕЛИКОМ ПРИНИМАЮ выводы русского философа 19 века В.С. Соловьёва, который пишет:
"Главная беда Пушкина были эпиграммы. Между ними есть, правда, высшие образцы этого невысокого, хотя законного рода словесности, есть настоящие золотые блестки добродушной игривости и веселого остроумия; но многие другие ниже поэтического достоинства Пушкина, а некоторые ниже человеческого достоинства вообще, и столько же постыдны для автора, сколько оскорбительны для его сюжетов. Когда, например, почтенный ученый, оставивший заметный след в истории своей науки и ничего худого не сделавший, характеризуется так:

Клеветник без дарованья,
Палок ищет он чутьем
И дневного пропитанья
Ежемесячным враньем, —

то едва ли самый пламенный поклонник Пушкина увидит здесь ту «священную жертву», к которой «требует поэта Аполлон». Ясно, что тут ... нельзя было ожидать, чтобы жертва чувствовала при этом благоговение к своему словесному палачу.

Таких недостойных личных выходок, иногда, как в приведенном примере, вовсе чуждых поэтического вдохновения, а иногда представлявших злоупотребление поэзией, у Пушкина, к несчастью, было СЛИШКОМ МНОГО даже и в последние его годы. Одна из них создала скрытую причину враждебного действия, приведшего поэта к окончательной катастрофе. Это — известное стихотворение «На выздоровление Лукулла», очень яркое и сильное по форме, но по смыслу представлявшее лишь грубое личное злословие насчет тогдашнего министра народного просвещения Уварова.
(И это после того, как царскими указами Пушкин был облагодетельствован чинами и званиями, позволявшимиими ему не только спокойно работать над историей Петра Первого, но и жить безбедно! На добро готвечать злом? Уж не болен ли поэт? - примечание моё.)

Пушкин, вообще слишком даже разделявший поэзию с житейскими отношениями, не захотел отделить законное сознание о своем высшем поэтическом призвании и о том внутреннем преимуществе перед другими, которое давал ему его гений, — не захотел он отделить это законное чувство своего достоинства, как великого поэта, от личной мелкой страсти самолюбия и самомнения. Если своим гением Пушкин стоял выше других и был прав, сознавая эту высоту, то в своем самолюбивом раздражении на других он падал с своей высоты, становился против других, то есть на одну доску с ними, а через это терял и всякое оправдание для своего раздражения, — оно оказывалось уже только дурною страстью вражды и злобы.

Допустив над своею душою власть самолюбия, Пушкин старался оправдать ее чувством своего высшего призвания. Это фальшивое оправдание недостойной страсти неизбежно ставило его в неправильное отношение к обществу, вызывало и поддерживало в нем презрение к другим, затем отчуждение от них, наконец, вражду и злобу против них.
Уже в сонете «Поэту» высота самосознания смешивается с высокомерием и требование бесстрастия — с обиженным и обидным выражением отчуждения.
"Ты — царь, живи один!"

... мы видим, что Пушкин постоянно колеблется между высокомерным пренебрежением к окружающему его обществу и мелочным раздражением против него, выражающимся в язвительных личных выходках и эпиграммах. В его отношении к неприязненным лицам не было ничего ни гениального, ни христианского, и здесь — настоящий ключ к пониманию катастрофы 1837 года."

© Copyright: Татьяна Адлер, 2011
Свидетельство о публикации №21110260403


Рецензии
"позволявшимиими ему не только спокойно работать над историей Петра Первого, но и жить безбедно"????
Никто не пишет, что иногда факторов побудивших до конца в той ситуации идти Пушкина может быть более двух- трёх.Они просто совпали в одном месте и в одно время.Один из этих факторов долги Пушкина.По разным оценкам от 60000 до 120 тысяч.
Всего доброго!

Роман Юкк   22.02.2012 19:13     Заявить о нарушении
Спасибо, Роман, за отклик. Пишут, да ещё как пишут. Самым первым написал об этом, кажется, В.А. Соллогуб. - О факторах, побудивших Пушкина пойти до конца.

Пушкинский Ключ   23.02.2012 22:22   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.