Прошлое цвета маренго

- Марочка, ну прости меня… Я сука последняя, знаю! Ну что ты хочешь, все сделаю, клянусь! Хочешь, морду мне набей, хочешь? Хуже все равно уже не будет. Мар… Марусь… Ну Марусь…
И так – уже полдня. Я сделала себе очередную самокрутку. Табак заканчивался, что очень плохо, а тут еще это нытье. Но рано или поздно она должна была меня найти. Я достала из кармана последний коробок спичек.
- Мар…
Пламя вспыхнуло ярко, с какой-то голодной жадностью. Голод – теперь постоянная спутница практически каждого. Я поднесла спичку к самодельной сигарете и блаженно затянулась. Вот оно счастье. Если бы только еще Ада куда-нибудь делась…
- Мара… – ее голос упал почти до шепота.
Что хочу сделает, говорит?
- Ада.
Сразу вскинулась, словно в пустыне воду почуяла. Смешная.
Я снова глубоко затянулась, неторопливо выпустила колечки дыма, облокотилась поудобнее о булыжник и только потом продолжила:
- Прощу тебя. При одном условии.
- Каком, Марочка? – и вся вперед подалась, думает легко отделается.
- Будешь звать меня мамой.
Я буквально услышала, как ее нижняя челюсть от удивления отвалилась до самой земли, шлепнувшись в дорожную пыль.
- Ну это ты загнула.
Ада отползла от меня и обиженно надула губы.
- Совесть имей.
И эта стерва мне еще о совести говорит. Вот тварь неблагодарная. В конце концов, почему бы и нет? Она появилась на этот свет благодаря мне, значит, я ее мать!
Ну, говоря откровенно, это не совсем так. Я, слава Богу, ей не мать, но в ее рождении виновата только я. Мне так захотелось – и на свет появилась Ада. Мой клон. Абсолютно идентичный. Ничем не отличающийся от оригинала. А кто меня осудит? Мне было восемь, и мне было одиноко. Росла я в детском доме – очень милое местечко, должна вам сказать. Государство заботилось о своих сиротах. Не обо всех, конечно, но мне повезло: наш дом был на хорошем счету. Видимо, потому, что курировала его жена губернатора. Сироты по выходе из приюта могли надеяться на комнату в общежитии, на постоянные рабочие места. И я оказалась в числе этих счастливцев. Но сироты – они и в Африке сироты: им хочется семьи, родных, людей, которые бы их любили просто так, за то, что они есть. И вот с благотворительной программой (которая на самом деле являлась самой обычной рекламной кампанией) к нам приехали столичные врачи-кудесники. Клоны тогда были не в новинку, но удовольствие это было дорогое. Все, кто мог себе позволить, заводили двойников. Цели у всех были разные, конечно: кому-то нужен был партнер по бизнесу, которому можно доверять как себе, кому-то просто помощник по дому, кому-то хотелось похвастаться перед друзьями новой игрушкой… Мне же всего-навсего был нужен друг. Нам сказали написать сочинение «Зачем мне нужен мой двойник?». Автору лучшего обещали подарить клона. Уж я постаралась тогда: накатала, помню, на восемь страниц – их даже на слезу прошибло. Бедной одинокой сиротинке решено было подарить подругу. Если б я тогда знала, какой это геморрой…
Имена им давали какие-то странные всегда, будто ураганам (знали же, сволочи): Изабелла, Маргарита, Вениамин… Моя вот Адель.
Но если честно, кому в это мире я нужна? Только вот ей, этой глисте прямоходящей. И сидит же, честными глазами на меня смотрит, прощение вымаливает. И ведь прощу, куда я денусь, хотя из-за нее три месяца в колонии просидела, пока не сбежала неделю назад. Но «колония» – это громко сказано: такого беспредела даже в уцелевших городах нет. Создавали же их для поддержания видимости порядка…
Там не то что бы отбросы общества собрались, нет. Потому что, чтобы быть отбросом общества, нужно для начала частью этого общества быть… Эти же выродки никогда ею не были. Вот и представьте себе, какого это – три месяца существовать с этими животными. Камеры, может, у женщин и мужчин и отдельные, но работаем-то мы все вместе, и охрану не сильно волнуют события, происходящие во время работы. Для них главное, чтобы план был выполнен. А нападения на женщин там не редкость. Так что охрана под стать преступникам: чуть что – мгновенный расстрел за попытку бегства или нападение на сотрудников правопорядка. В общем, причину нетрудно придумать. Особо с заключенными не церемонятся. Хотя бесплатная рабочая сила государству нужна, поэтому было дано распоряжение расстреливать в крайних случаях. Кто бы это распоряжение выполнял… Меня распределили на железную дорогу – восстанавливать железнодорожные пути. И вот в таких условиях приходилось просто выживать – либо ты, либо тебя. Правда, мне не привыкать, я так всю жизнь просуществовала…

Подтянув ноги, я равнодушно наблюдала, как ветер обметал наши брошенные неподалеку рюкзаки песочной пудрой. Адка, насупившись, ковырялась в ногтях. Я же наслаждалась благословенными минутами тишины.
Если честно, не знаю, как нам с этой крысой болотной по имени Ада до сих пор удается выжить… Заговоренные мы, что ли? Когда началась Третья мировая, нам по девять стукнуло. Что происходит, мы не понимали, спасались, как могли. Впервые со смертью столкнулись. Да не просто со смертью, а с жестокой, бесчеловечной, мучительной… Именно тогда Ада себе шрам через все лицо заработала: высунулась не вовремя, осколками в рожу и получила. По кусочкам лицо сшивали. Я думала тогда, что потеряю ее, но ничего – выкарабкалась. Живее всех живых сейчас, гадюка! Хорошо еще зрения не лишилась, а то таскалась бы с ней. И так, как привязанная… У клонов нюх на своих «родителей» – где хочешь их найдут, хрен отвяжешься потом. Моя меня через шесть дней нашла после того, как я из колонии сбежала. Три месяца меня не видела и не слышала…
Как я сбегала это вообще отдельная история. Мне тогда чудом повезло. Сыграло роль, что я невысокая и худая – от меня неожиданностей не ждут. Да еще лесок небольшой помог… Вот и рискнула: второго шанса могло не представится. Если честно, не думала, что получится. Но мне после Четвертой мировой уже ничего не страшно. Третья всего три года длилась, потом было затишье пять лет. Города потихоньку восстанавливались, люди тоже… Но потом началась Четвертая – и все рухнуло. Шесть безумно долгих лет не оставили на планете живого места. Сегодня нет ни одного нетронутого мегаполиса. Про мелкие города я вообще молчу: их либо уже нет, либо это просто полуразрушенные города-призраки. Большая часть населения земного шара стерта с лица земли: его травили ядовитыми газами, выжигали огнем и радиацией, топили в кислоте… Остались немногие, и эти немногие пытаются выжить кто как может. Убийство сейчас – то единственное, что помогает решить все проблемы. Мы с Адой уже сбились, подсчитывая свои жертвы. Как раз во время Четвертой мировой я лишилась мизинца на левой руке, заработала шрамы на ногах от язв и парочку на теле от шальных пуль и, собственно, научилась убивать. В общем, еще легко отделалась.
И вот теперь, спустя год и пять месяцев после окончания войны, я сижу на вывороченном асфальте бывшей трассы, без еды, воды, теплой одежды, спичек и табака, с настырной девицей-клоном с изуродованным лицом и думаю, что же мне дальше делать.
Докурив, я нехотя поднялась с холодной земли и отряхнулась. Ада подняла на меня обиженно-оскорбленный взгляд.
- Уходим?
- Уходим, – я покрутила корпусом, разминая затекшую поясницу. Телогрейка, доставшаяся мне со времен колонии, могла бы защитить от холода, если б не была на пару размеров больше. Адке в этом смысле повезло больше – на ней была собственноручно сшитая меховая жилетка, надетая под бушлат, подогнанный по размеру. Причем материалом для жилетки служили бродячие собаки, пойманные нами еще во время войны. Мою жилетку отобрали в колонии, поэтому сейчас все тело ныло, а мышцы болели. – Я впереди что-то похожее на домики разглядела вчера. Хотя с этим биноклем ни в чем нельзя быть уверенным.
Ада послушно поднялась:
- Ну пойдем, раз разглядела.
Мы неторопливо двинулись в путь. Если верить биноклю, идти нам предстояло еще часа два, может, чуть больше.
- Воды не хочешь? У меня бутылка есть, – спросил мой клон.
- Давай. А пожрать ничего нет?
- Сухарей много, батончиков протеиновых, картошка вареная есть, лапша, но ее развести надо, банка тушенки, яблочек немного…
- И чего ты молчала, чучело?? Раньше сказать не могла? – я безнадежно закатила глаза. – За что мне такая напасть?.. Ладно, дойдем до поселка, сядем поедим…

Спустя почти три часа мы наконец вышли к увиденной мной в бинокль деревеньке.
- Маруська, глянь! Дом почти целый, видишь?! – завизжала от радости Адель и тут же понеслась к нему, словно у нее в заднице моторчик был встроенный. Подойдя ближе к полуразрушенному зданию (раньше это, я уверена, был уютный, милый частный домик с цветущим садом), я услышала Адкино фальшивое пение. Эта садистка никогда не стеснялась демонстрировать мне свое полное невладение голосом.
Я вошла в снесенный дверной проем и увидела Аду, взобравшуюся на каким-то чудом уцелевший деревянный стол, почерневший от огня и дождей, и выкидывающую невообразимые коленца. Над головой она потрясала автоматом и горланила какую-то похабную солдатскую песенку. Совсем с ума сошла.
- Марочка, сегодня МЫ хозяева этой вселенной, – веселилась эта безумная.
- Клоун ты, Адка, – улыбнулась я. А Ада лишь еще громче засмеялась и снова заголосила свою дурацкую песенку, корча презабавные рожи на покалеченном лице, отчего я тоже не смогла удержаться от смеха.
Мы хохотали и прыгали, и кричали, и голосили песни, потом Адка спрыгнула со стола, подхватила меня под локоток и с подскоками закружила на месте. Наконец от смеха у меня заболели мышцы живота, и я, согнувшись пополам, рухнула на землю, потянув за собой все еще орущую песни Адель.
- Дурная ты, ей богу!.. – еле живая от хохота простонала я.
- А сама-то!.. – парировала эта девица.
Мы валялись на окаменелой земле, пытаясь отдышаться, с застывшими улыбками и пялились в мертвенное небо, ибо от крыши в этом домике остались одни воспоминания. Хотя в данном случае правильнее было бы сказать «одни предположения», потому что вспоминать о ней было некому…
- Ну что, может, поедим? – спустя какое-то время подала голос Адель, вернув меня в бренную действительность. Я повалялась еще немного, в задумчивости кусая нижнюю губу, и затем, почувствовав, что мой бритый затылок начинает замерзать на безжизненной земле, приподнялась на локтях. Ада уже распаковывала рюкзак и доставала оттуда основные составляющие сегодняшнего ужина: продукты, бутылку воды, две погнутые вилки, допотопную открывалку и – о боже, где она их откопала? – салфетки.
- Охренеть можно! Боюсь спросить, где ты все это взяла, – внимательно следя за ее манипуляциями, произнесла я.
- Места знать надо, – усмехнулась Ада.
Я стала устраиваться поудобнее, когда услышала какие-то звуки за стеной. И Ада их услышала. Мы застыли одновременно, глядя друг другу в глаза, ведя мгновенный мысленный диалог. Судя по звукам и по скорости их приближения, это была стая бродячих псов. ОЧЕНЬ голодных псов. За секунду Ада закидала все обратно в рюкзак, а я подскочила в поисках автоматов. Увидела я их в то мгновение, когда в дверном проеме показались обезумевшие от голода дикие псы. Их утробное рычание, оскаленные пасти и стекающая слюна подсказывали, что так просто нам не уйти. Псов я успела насчитать семерых. К счастью, они были небольшие и к тому же страшно худые. Псины проворно заполняли собой пространство комнаты, наступая спереди и заходя сбоку – слева и справа от нас. Они не сводили с нас выкаченных глаз, скалили зубы до самых десен, щетинили свалявшуюся шерсть. Я поняла, что прежде чем схвачу автомат, они разорвут меня на лоскутки. Значит, приходится надеяться только на собственную силу.
Неожиданно я услышала окрик Ады:
- Мара!
Я молниеносно развернулась и успела поймать огромный армейский нож как раз в тот момент, когда собаки решили атаковать. Дальше происходило все так стремительно, что я плохо запомнила детали. Действовала без остановки, механически, быстро, на раздумья не было ни секунды. В каждый удар вкладывала всю мощь своих мышц. Кончик носа, ребра, солнечное сплетение, горло… – кулак врезался в наиболее уязвимые зоны, открытые во время прыжка, нож распарывал одно брюхо за другим. Псы с визгом отлетали и падали на землю, чтоб тут же вскочить и снова ринутся в бой. Какую-то не очень большую псину я схватила за шкуру на позвоночнике и шваркнула о землю. Они нападали одновременно, поэтому приходилось подключать все конечности. Визг стоял невообразимый, шерсть летела клочьями, и нестерпимо воняло собачиной. Когда я уже начала выдыхаться, очередь из автомата уложила оставшихся тварей: Ада добралась до оружия.
- Цела? – услышала я.
- Надеюсь… – я оглядела себя: в пылу битвы могла не заметить укуса, но вроде все на месте. Правда, руки были в кровище, а одежда – во внутренностях проклятых животных. А вокруг нас образовалось кладбище из этих адских псов. Кто-то еще поскуливал или подергивал лапами.
Я повернулась к Аде. Та мстительным демоном с автоматом наперевес стояла посреди этого беспредела и внимательно оглядывала туши:
- Ну че, может, шашлычок организуем?

Спустя минут двадцать мы, кое-как ополоснув руки оставшейся водой, устроились во дворе перед домом, жадно поедая найденные в рюкзаках продукты. Собак есть было рискованно, они наверняка заражены бешенством, поэтому мы не стали трогать трупы. Слопав все, что было, мы закурили одну закрутку на двоих, размышляя о создавшемся положении. Я глядела на развалины, слушая, как сыто урчит желудок.
Ада вытащила из моих зажатых пальцев косяк и жадно затянулась.
- Надо город искать, – нехотя призналась я. Города я не люблю – оставшиеся в живых люди имеют привычку кучковаться именно там. Я же стараюсь держаться от людей подальше: нет у меня потребности в постоянном общении, мне Адки с головой хватает. Если же приходится контактировать с окружающими, то только по мере необходимости. Вот как сейчас, например: отсутствие первоочередных вещей вынуждает нас пускаться на поиски городских поселений, где еще сохранились кое-какие признаки цивилизации и где мы с Адой периодически и затариваемся. Иногда нам везет, и жизнь сталкивает нас с кочующими торговцами. Но не в этот раз, как это ни прискорбно.
Ада согласно промычала, и, закатив глаза, снова наполнила свои легкие вонючим дымом.
- Знаешь, Марочка, – спустя время продолжила она, возвращая мне самокрутку, – город искать необязательно. Тут неподалеку одно местечко есть… Там меня все знают уже…
Мои пальцы с цигаркой замерли на полдороги ко рту. Я не отрываясь смотрела на Аду, а в душе назревала буря. И она это знала.
- И как скоро ты собиралась сообщить мне об этом, – как можно вежливей поинтересовалась я.
Ада заерзала.
- Марусь, ты вправе злиться… Я понимаю… Но я знала, что ты скоро вернешься… и вот… решила… ну… подготовиться, что ли… ждала тебя… связи налаживала…
- Переживала, небось, – подсказала я.
- Ну конечно!
- Так извелась, бедняжка, что со всей деревней передружиться успела, да? – мой ласковый тон почему-то пришелся ей не по душе.
- Ну, не со всей еще…
- Ах ты крыса покоцанная!! – наконец левая рука нащупала небольшую каменюку, и я с удовольствием запустила ее точно ей в башку. Но реакция у этой стервы была реактивной, и камень полетел мимо цели.
- Марусь, ты сейчас успокойся и меня послушай, – пыталась облагоразумить разбушевавшегося во мне Халка эта полоумная.
- Ах «успокойся»?? Я тебе, сука, щас так успокоюсь!!! Я три месяца – ТРИ МЕСЯЦА!!! – в колонии гнила, а она тут связи, видите ли, налаживала, харчами хозяйскими питалась, в тепле и сухости жила, мразота!!! – я тщетно пыталась схватить и придушить эту тварюгу, но она, словно кусок мокрого мыла, постоянно выскальзывала из моих пальцев.
- Нет-нет, Марусечка, ну послушай!..
Ага, хрен ты теперь до меня докричишься, шалава, подумала я и вновь предприняла тщетную попытку цапануть ее за глотку.
- А напомни-ка мне, как это я в колонии оказалась, – тяжело дыша, но все так же не спуская с нее глаз, готовая к прыжку, осведомилась я.
- Марусь, ну я же извинилась!
- Ну да, точно, извинилась. Как я забыла. Это ж все меняет. Что такое три мужика размером с бегемота каждый, решающие что лучше: сначала тебя оттрахать, а потом конечности поотрывать, или сначала поотрывать, а потом оттрахать, – когда Ада ИЗВИНИЛАСЬ. Спроси: трудно тебе пришлось, Марочка? Ах, да пустяки, Адуль, не бери в голову, ТЫ ЖЕ УЖЕ ИЗВИНИЛАСЬ!!!
Ада истерично захихикала:
- Подумаешь, три мужика, мы и не с таким сталкивались, Мар…
Но я ее не слышала, и еще минут пятнадцать с воплями гоняла по разрушенному поселку, пару раз даже схватила, но отлупить как следует не получилось – слишком уж она юркая.
Наконец я без сил повалилась на землю, Ада, видя, что опасность ей больше не угрожает, рухнула неподалеку.
- Ненавижу тебя!.. – прохрипела я.
- Да знаю, – отмахнулось это чудовище. Она тоже запыхалась, но все еще держалась настороженно. – Ну теперь ты готова к конструктивному диалогу?
Камней под рукой больше не оказалось, и я запустила в нее горстью земли, но уже без особого энтузиазма, скорее, в поучительных целях.
- Сволочуга! – я решила, что еще не все ей сказала. – Бросить меня! А я-то, наивная, думаю, как там Адка без меня, все ли в порядке, ну ладно, допустим, сдала она меня, но у нее же план, наверняка, какой-то хитрый, а вдруг не получилось что-то, вдруг ее уже в живых нет! А она… она даже… – тут я просто захлебнулась от возмущения. Злости прям не хватает! Ну нет в этом мире справедливости!
- Мара, вот веришь, я просто пошутить над этими уродами хотела. Кто ж знал, что эти дебилы шуток не понимают! Смотрю: тебя уже скрутили и к машинам тащат. Я за тобой кинулась, клянусь. Ору, пидары, отпустите, шуток не понимаете, а они меня прикладом по затылку – я и отрубилась. Очухалась, а рядом вообще никого…
Да уж, это в Адкином духе. Пошутить она хотела. Нашла кому чувство юмора демонстрировать.
- Дура, – уже достаточно беззлобно резюмировала я и полезла в карман за табаком. Кризис миновал.

Вот уже почти сутки как Ада вела меня к поселку. Обещала, что нас там накормят, оденут, обеспечат всем необходимым. С чего бы это вдруг. Но оснований ей не верить у меня пока нет. Что ж, посмотрим.
- Долго еще? – спросила я, наблюдая, как солнце катится к выжженному горизонту.
- Да нет, немного осталось. К утру будем.

Поселок я увидела сразу, как только мы вывернули из-за пригорка. Он находился чуть в низине и был обнесен забором, сделанным из сетки рабицы. Но по мере приближения к воротам сетку сменил профнастил. Кое-где вообще были прибиты листы шифера.
Мы подошли к огромным ржавым воротам, и Ада со всей дури по ним заколотила.
- Паша, свои!!!
Я стояла, сложив руки на автомате: мало ли что, надо быть ко всему готовой. Откровенно говоря, я не видела большого смысла в этих неустойчивых стенах и хлипких воротах, потому что в случае нападения они едва ли защитят жителей поселка, скорее раззадорят нападающих. Видимо, они были поставлены с психологической целью – дарить людям чувство пусть ложной, но защищенности.
Спустя секунду небольшая калитка в воротах с мерзким скрипом несмазанных петель приоткрылась и в ней показалась щербатая рожа какого-то юнца. За костлявым плечом, обтянутым грязным свитером, болтался автомат.
- Адка, че орешь? Поди не глухие.
Да уж, охрана у них под стать ограждению.
- Я вернулась, как обещала, – она кивнула в мою сторону. – Не одна.
- Ну заходьте, гости дорогие, – буркнул паренек, отступая в сторону, чтоб пропустить нас.
- А что, Павел, у вас тут везде так с охраной серьезно? – не смогла удержаться я от сарказма. Ада тут же озабоченно зыркнула на меня.
- Я Виктор вообще-то, – обиделся пацан.
- Он Павлов просто, отсюда и Паша, – поспешила разъяснить Адель. – Как-то повелось так.
- Ну да, Витей меня уже давно не кличут, – кивнул серьезный Витя-Паша, запирая калитку. – Да я на Витю и не отзываюся.
Потом подумал немного и добавил:
- И на Павел тоже не отзываюся.
Я обреченно вздохнула: жопой чую, мы тут надолго застряли…
- Ну проходьте, че стоите, – и Паша махнул рукой в направлении каких-то построек. – А у меня там кино идет, – и исчез в своей будке, в которой, видимо, бдительно нес службу.
Мы потопали в указанную сторону. По дороге я рассматривала окружающий пейзаж, закинув автомат за плечо: инстинкт подсказывал мне, что опасность пока не угрожает. Видимо, люди заселили этот поселок уже давно: когда мы зашли на жилую территорию, я поняла, что народу тут больше, чем я представляла себе изначально. Маленькие домики, больше напоминающие сараи, явно восстанавливались по мере заселения. И хоть они были небольшими по размеру, но довольно добротно сделанными. Из труб некоторых даже вился дымок. Кроме того, здесь было электричество: я заметила несколько столбов с протянутым поверху кабелем. Большая часть земли использовалась под огороды: стояли небольшие, но вполне симпатичные теплички. На большинстве огородов кто-то возился. Откуда-то доносился стук молотков, видимо, чинили очередную избу. По дороге нам встречались люди с тачками, ведрами, арматурой. Все были чем-то заняты, даже дети. Многие улыбались нам и махали рукой. Какая-то девчушка с обстриженными светлыми кучеряшками даже отвлеклась от развешивания белья с мамой и активно замахала ладошками, крича:
- Адочка, привет!! Ты вернулась!
Адка тоже ей замахала в припадке радости и послала воздушный поцелуй.
- А я смотрю, ты тут своя в доску, да, Адуль, – ядовито произнесла я.
Улыбочка тут же сползла с ее лица, а в глазах снова появилось виноватое выражение. Ничего-ничего, пусть ее совесть загрызет.
- Ну, Мар, тебе тут понравится, вот увидишь!
- Да я уже в восторге.
Спустя пару минут мы свернули с главной дороги влево и направились по тропинке к приземистому щитовому домику. Сбоку от него тоже располагался огород и возвышалась парочка высохших деревьев. Дверь была распахнута, а из дома доносилась какая-то дурацкая музыка.
- Карина!! – завопила Адка в дверной проем, и уже мне: – Проверенный человек!
Откуда-то из глубины домишки раздался радостный взвизг:
- Адка!!!! – и спустя мгновение на Адель налетело нечто маленькое, но, судя по тому, как Ада еле устояла, крайне сильное. И боже, что за визгливый голосок!
- Ты вернулась, солнце! А я уж начала переживать!
Ада прям расплылась, растаяла, замямлила что-то. Значит, подружку себе тут нашла. Я херею просто.
Наконец, эта девица от нее отцепилась и переключилась на меня.
- А ты, наверное, Мара, да? Я так рада, что ты пришла, – девица схватила меня за руку и в порыве чувств стала трясти, как ненормальная. Я с трудом вырвала ладонь из ее цепких пальчиков.
- Она самая, – успела произнести я, прежде чем лавина новостей обрушилась на нас с Адой.
- Я уже испугалась, что вы не вернетесь! Думала, наверное, Мара не согласилась. Меня Адель предупреждала, что может ничего не получится из этой затеи. И я так рада, что ей удалось тебя уговорить. Тебе тут понравится, обещаю! Знаешь, Ад, тут дети о тебе только и спрашивают. Лёля тебе целую программу подготовила. Ждет тебя, ждет… Даже Санчо уже спрашивал пару раз. Представляешь?! Санчо! А Вероника согласилась все-таки преподавать. Я ее уговорила в конце концов. Ты знаешь, мы и Маре место подберем!
- ТАК, СТОП!
Это было уже слишком. Они совсем охренели, что ли?
- Значит, так! Карина, если не ошибаюсь? Я не знаю, какие у вас тут планы относительно меня и Ады, но предупреждаю сразу, мы тут надолго не задержимся. Поэтому все эти ваши вероники, ляли и дон кихоты… или как их там… к черту… не важно… надежд не питают, короче! Я ясно выражаюсь?? – последнее предложение было адресовано Аде, так как все это происходило явно с ее подачи. Господи, о чем она вообще думала?!
Я резко развернулась и зашагала… не знаю куда… лишь бы от них подальше. Заодно ознакомлюсь с окрестностями.
Тут же я услышала топот Адкиных берц за спиной. Ну ни минуты покоя…
- Марууся!
- Держись от меня сейчас подальше, Адель, поняла? – рявкнула я. – Твой лимит доведения меня до бешенства исчерпан! Приблизишься – убью.
Шаги немного поотстали. Несколько минут мы шли молча – я и в нескольких метрах за мной эта крыса Адка. Наконец я не выдержала:
- О чем ты думала, ты мне можешь сказать?! Что ты затеяла? Что ты, черт возьми, затеяла без моего ведома?! Какие, к черту, дети? Какие занятия? Ты что делаешь? Ты какого лешего вообще сюда приперлась?? Я НЕ ЖИВУ В КОЛЛЕКТИВЕ! МЫ, Ада, не живем в коллективе, помнишь? Чем больше людей, тем больше проблем, забыла? Или тебе напомнить, чем заканчивались все наши встречи? Мне не нужны лишние заботы и лишняя головная боль, ясно? И вбей в свою тупую башку раз и навсегда: МЫ САМИ ПО СЕБЕ! УСЕКЛА!
Ада стояла, потупившись, втянув голову в плечи, всей позой признавая свою вину. Но засунутые в карманы армейских брюк кулаки давали мне понять, что разговор будет долгим и непродуктивным.
- Мар, мы уйдем, обещаю, и, если захочешь, больше никогда сюда не вернемся. Все будет, как скажешь. Только позволь мне… Понимаешь… Дело в том, что я обещала помочь ребятам… И если ты разрешишь остаться здесь… Только на недельку – и все. Слово даю, – произнесла она полушепотом.
Я устало прикрыла глаза рукой.
- Что ты им обещала? – спросила я спустя минуту размышлений.
Ада молчала.
- Ада? – я подняла взгляд на свою глупую копию. – Что ты им обещала?
- Ты будешь ругаться…
Я резко выдохнула, изо всех сил стараясь не взорваться.
- В чем ты обещала им помочь, Ада, ты можешь сказать или нет?
- У них через недельку соревнования среди детишек по танцам, а я вроде как их руководитель…
Впервые в жизни я впала в ступор. По всей видимости, у меня произошел сбой программы из-за перегрузок эмоций.
- Маруся? – через пару минут, поняв, что я никак не реагирую на окружающую действительность, предельно осторожно проговорила Адель.
- Может, давай я с ней поговорю? – выглянула из-за ее плеча подошедшая на помощь Карина и, не дожидаясь ответа, схватила меня за руки и потащила мое несопротивляющееся тело к своему дому, беспрерывно тараторя:
- Значит, так. Во-первых, вы уставшие с дороги и голодные, поэтому на ночь останетесь у меня в любом случае, покушаете, искупаетесь, отдохнете, запасы пополните. Ну а потом видно будет, что дальше делать. Как говорится, утро вечера мудренее. Вас отсюда никто не гонит и силой не держит. Захотите уйти – уходите, решите остаться – добро пожаловать. Во-вторых, тебе, Мара, возможно, захочется узнать о наших ближайших соседях, об окрестностях, опасностях, что где купить-продать можно, карту изучить, ну, ты понимаешь направление моей мысли. Поэтому давай-ка ты не артачься, а послушай, что тебе умные люди советуют. Договорились?
Карина затолкала меня в свою избушку и усадила на деревянный табурет.
- Все слышала? – спросила она, глядя мне в глаза.
Я поморщилась и отвернулась, но против предложения поделиться информацией устоять было трудно.
- Щас я самогончику достану, я его для особых случаев держу, вот повод и нашелся, – и выбежала куда-то за дверь.
Я недвижимо сидела, отрешенно пялясь на мутно-голубые стены домика. На Аду, мнущуюся в уголке, подальше от меня, смотреть не было никакого желания.
- А вот и огненная вода! – вбежала Карина, булькая бутылкой. Тут она остановилась около Ады, что-то ей шепнула и та понуро исчезла за дверью.
- Марочка, ну что, боевые сто грамм? – подмигнула мне эта неумолкающая девица.
Выпить мне сейчас действительно не помешает. Хуже все равно уже не будет. Просто некуда.
Карина полезла в старый небольшой сервант, наверное, еще времен Первой мировой, и загремела посудой.
- Вот! – радостно провозгласила она, выныривая оттуда с двумя рюмками.
Через минуту на столе уже стояли кривенькие соленые огурчики на пластмассовой тарелке, квашеная капуста, сыр, по виду брынза, немного зелени, ржаные лепешки, чеснок, вареная картошка и соль. Прям праздник какой-то.
Наконец Карина плюхнулась сбоку от меня, быстренько разлила самогонку по рюмкам и подтолкнула меня под ребра:
- Ну, будем, – и со словами «Не прими, Господи, за пьянство» бодро опрокинула самогонку в себя.
Через секунду я последовала ее примеру. А еще через четверть часа мы уже были лучшими подружками. И пусть Адка лопнет от ревности.

- Эта деревенька тут стояла, не поверишь. Немного потрепанная, частично разрушенная, но вполне себе пригодная для проживания. Видимо, она совершенно не представляла интереса для налетчиков. Да и что особенно она могла предложить: стоит на отшибе, в сотни километрах от крупных городов. Домов тут немного, школа небольшая, больничка, ну это разрушено было. А вот домики выстояли многие, постройки какие-то – мы их сейчас и используем. Школу частично восстановили. Потихоньку все в норму приведем. Мужчин здоровых, конечно, не хватает, но у нас девки покрепче некоторых мужиков будут. Да и детишки у нас будь здоров: две войны прошли как-никак.
- Скоро водопровод восстановим. Недалеко здесь пруд есть, поэтому пока из него воду используем. Колодцы роем. Благодаря Валерчику власти нам электричество подвели. Как ему удается, ума не приложу…
- Еще черемша растет. Чернику и землянику иногда находим, ягоды, правда, мелкие и уродливые, но детям нравится. А в поле неподалеку даже корнеплоды нашли – картошку, свеклу. Представляешь? Еще крапиву готовить научились. Но это все мелочи, с едой все равно туго.
- Эмма с Валеркой ездят, ищут, чего полезного найдут, сюда тащат. Строительные материалы из разрушенных домов берем в ближайших поселках, деревнях… Вы наверное проходили полууничтоженную деревеньку. Там тоже мы бывали, много нужного нашли. Ближайший крупный населенный город отсюда очень далеко – почти трое суток ехать надо. Мы туда редко ездим, раз в месяц где-то: там опасно, мародеров, банд много. Туда только хорошо вооруженными ехать надо. Хотя полицаи наши и пытаются порядки там навести – бесполезно. Но помощь там оказывают: медикаменты выдают, химию бытовую, семена, еды немного… правда все строго… да ну их… Если б не сильная нужда, вообще бы туда не ездили! В общем, рассказывать можно долго. Если останетесь, сами все увидите, разберетесь. Нам лишние руки не помешают.
- А вообще небольшие поселки поблизости есть. Вот, к примеру, чуть южнее, часах в четырех от нас деревенька одна, там около пятидесяти человек живет. Мы с ними частенько общаемся, у нас с ними бартерные отношения, так сказать. Хорошие люди. Но к нам не хотят, говорят, там земля лучше. Связь по видеорациям держим – Валерка где-то откопал несколько штук. А Валерка у нас знаешь какой! Ты только, если его увидишь, не пугайся: это он с виду уголовник, а на самом деле он бывший врач, терапевт кажется… Нам без него трудно бы пришлось, все на нем держится, он такой молодец, – расчувствовалась Карина и опрокинула в себя очередную рюмку самогона.
- И Адик твоя молодец, зря ты так на нее! Мы тут пашем как проклятые, понимаешь, и иногда нужно расслабиться, особенно детям. Развлечений почти никаких… А я между прочим бывший хореограф, у меня школа своя была – вот и придумала по вечерам танцами заниматься с детьми. Не каждый день, конечно: сил не всегда хватает, я ведь уже не девочка. Я их движениям учила, ритм чувствовать, ну знаешь там… – Карина пьяно повела плечами. – Я много танцев знаю. Потом стали устраивать соревнования среди своих. Узнали из соседней деревни… Как узнали, черте знает?.. Ну так потихоньку слава о наших конкурсах дошла до всех ближайших соседей… Теперь вот мы частенько их устраиваем. А Ада… она знаешь… рождена для того, чтобы с детишками общаться, учить их… В смысле клонирована… Ты бы видела, как она светится… Удивительная девочка, все на лету схватывает. У нее талант. Она мне стала помогать. Дети ее боготворят, понимаешь? И она им обещала, что они лучше всех станцуют: у нас соревнования через недельку уже. И знаешь кто у них любимый руководитель?
Тут Карина замолчала, силясь зафиксировать на мне многозначительный взгляд. Я кивнула, попыталась сказать, что вполне даже догадываюсь, но язык отказывался ворочаться и складывать буквы в нужные слова. Но Каринка меня и без слов поняла.
- Точно! А-ДУ-ЛЯ! Ее здоровье! – и очередная порция самогона исчезла в ее горле.
Дальнейшие события я запомнила рвано и непоследовательно. Помню, как Карина показывала свои ожоги и рассказывала, как пыталась вытащить сына из огня. Потом мы плакали, смотрели его фото, снова пили, опять плакали.
Еще я, кажется, спрашивала о мародерах и кочующих бандитах, на что Каринка заорала, что они тоже не пальцем деланные, и пыталась мне продемонстрировать свое умение стрелять из пистолета.
В общем, чем все закончилось, я не помню, очнулась только утром, лежа на матрасе (причем ортопедическом!) на полу под окном. Вся верхняя одежда и оружие были аккуратно сложены рядышком. Чувствовала себя преотвратно, просто жить не хотелось, но я заставила себя подняться и прошлепать на кухню. Я опустошила наверное полграфина с водой, который обнаружила на столе, и только после этого направилась в ванну. Выглядела я еще хуже, чем чувствовала себя. Все лицо было опухшим, помятым и землисто-серым. Я включила кран – трубы загробно молчали, а из него не капнуло даже грамма водички. Свинство. Тут я заметила ведро, полное воды с плавающим в ней ковшиком. На безрыбье, как говорится…

После ополаскивания я почувствовала себя гораздо лучше. Моей новой подружки в доме не было, поэтому, накинув телогрейку, я вышла на улицу. Было как всегда пасмурно и зябко. Карина сидела на узкой лавочке и чистила картошку над помойным ведром. Выглядела она так, словно это я одна бухала вчера до потери сознания.
- С добрым утречком! – радостно приветствовала она меня. – Садись, – и гостеприимно подвинулась на скамейке. – Сегодня суббота, поэтому Ада на занятиях, дети по ней очень соскучились. Скоро я ее сменю, а вы тогда обед приготовите, хорошо? Продукты Ада знает где. Как себя чувствуешь?
- Херово, – честно призналась я.
- Там рассол в холодильнике из-под огурцов, да и позавтракать тебе не помешало бы.
Я поморщилась: от одной только мысли о еде мне становилось нехорошо.
- Мар, можно вопрос? – Карина бросила на меня быстрый взгляд.
Чуя подвох, я не успела отрицательно мотнуть головой, во-первых, из-за жуткого гула в черепе, во-вторых, потому что Карина ответа и не думала дожидаться.
- Ты долго еще по миру шататься будешь? Почему ты не хочешь осесть где-нибудь, заняться хозяйством, возможно, завести семью? Что толкает тебя на вечное путешествие?
- Это три вопроса, – вяло возмутилась я.
- И Адку с собой тянешь. Хоть бы о ней подумала.
Нет, ну что за люди! С утра пораньше, с бодуна, разве можно??
- Я Аду с собой не тяну. Хочет, пусть остается, где ей нравится. У меня из-за нее одни проблемы!
- Не обижайся, пожалуйста, но ты не ответила: как долго еще ты собираешься маяться по миру?
- Сколько надо, столько и буду. Меня ничего не держит, я свободный человек.
- Но это же неразумно. И опасно.
- Меня мой образ жизни вполне устраивает.
- А Аду он устраивает, ты спрашивала?
- Ада взрослый человек и в состоянии сама определить, какой образ жизни для нее лучше, – отрезала я и поднялась. – У тебя таблеточки от головы не будет?
Карина вздохнула:
- В комнате посмотри, в коробке с надписью «Лекарства».
Я прошествовала в избушку, проклиная все на свете, и Карину с Адкой в первую очередь. Почему-то вспомнилась песня какой-то альтернативной группы, кажется, «Клетки», которую Адка заслушивала до дыр, пока не села зарядка (аминь!) в маленьком плеере, подобранном нами в очередном городишке. Слова не абы какие, но в голове засели надолго и крутились там до рези в висках:
«Когда мы падаем, нам не суждено подняться –
Мы проклятое поколение в оставленном Богом мире.
Наша жизнь растушевана, и устали мы даже бояться.
Наши души потерянно бродят по дорогам из пепла и пыли».
«Мы проклятое поколение в оставленном Богом мире», – бормотала я, роясь в Каринкинах залежах. Среди небогатого выбора потрепанных лекарств не первой свежести я умудрилась нарыть пару сильнодействующих обезболивающих. Как раз то, что надо, – и я закинула в рот сразу две. То, что меня после них будет клонить в сон, я как-то не учла, поэтому на момент прихода Адель я была в слегка сомнамбулическом состоянии.
Естественно, она потащила меня делать обед, стоило только проводить Карину. Но, терзаясь чувством вины, позволила мне ничего не делать, а просто сидеть рядом.
- Спасибо тебе, Мар, для меня это очень важно. Пойдем как-нибудь со мной – ты не останешься равнодушной. Эти дети заряжают энергией на целый день. Ты поймешь, как только пообщаешься с ними.
- Избавьте меня от такой радости, – пробурчала я.
- Зря ты, Маруська… Дети – наше будущее, – философски изрекла Адель, нарезая картошку.
- У нас нет будущего, – сонно обронила я, подпирая подбородок рукой.
Ада наградила меня осуждающим взглядом.
- Ну хорошо, у тебя нет, а у меня и этих детишек есть, – и показала мне язык.
- И у вас нет, – стояла я на своем. – Люди сами лишили себя будущего.
- Глупые, глупые люди… – сокрушаясь, покачала головой Ада. – А мы построим новое. Не умеешь ты, Марочка, позитивно на мир смотреть.
Я фыркнула.
- Ну да, ну да, куда не ткнись – везде сплошной позитив.
- Вот странные вы существа все-таки, – Ада высыпала нарезанную картошку в чугунную сковороду без ручки, в которой шкворчало несколько кусочков жира. Жарила она на небольшой электроплитке, замызганной и перемотанной в нескольких местах скотчем.
- Знаешь, что заставляет вас уничтожать то, что на самом деле вас питает, благодаря чему вы живете. Жадность. Вам все мало: любви, денег, власти, жизни… Вы хотите владеть чужими душами, разумом, бессмертием… Вы берете на себя функции Бога, не до конца осознавая собственные. Вот меня уже давно волнуют вопросы, ты можешь на них ответить?
О Господи, опять вопросы! Я застонала и уронила голову на скрещенные на столе руки. Но Ада и не думала сжалиться надо мной, поглощенная собственными мыслями.
- Что будет со мной после смерти? Куда попадет моя душа? Она у меня вообще есть? Господь, когда создавал человека, даровал ему душу. А когда вы создавали нас, вы наделили нас душой?
Я не знала ответа ни на один из этих вопросов. И мне никогда и в голову не приходило, что Аду это так волнует.
- Не знаю, – приглушенно, уткнувшись носом в собственный локоть, произнесла я. – Наверное, тебе досталась часть моей души…
- А я хочу иметь свою душу, не твою…
- Да чего ты завелась-то, поначиталась ереси всякой, вот и несешь чушь! – начала раздражаться я. – Может, нас вообще не Господь создал!
- Ну меня-то уж точно…
Я молчала. Не то чтобы я не верила в божественное происхождение мира, просто я вообще никогда не размышляла на эту тему: у меня были проблемы понасущнее.
- Ты ведь знаешь, что я не вижу снов.
- Да, мне объясняли перед тем, как тебя клонировать, брошюрку давали… там было про это написано…
- Ну да… Я к чему… Просто иногда я думаю, какого это – видеть сны… понимаешь…
- Да ничего интересного, поверь мне. Бредятина сплошная, – попыталась отмахнуться я, но получилось неуклюже. Я почесала переносицу: все чаще мне кажется, что смысла в ней побольше, чем в реальной жизни…
- Я не о том. Просто я вам очень завидую: вы, люди, такие счастливые и такие глупые. Вы не понимаете, насколько вам повезло. Вы – венец творения. А я всего лишь жалкий эрзац… Иногда я закрываю глаза и пытаюсь представить свое прошлое. То прошлое, которого у меня нет. Я пытаюсь придумать его. Ну или надеюсь поймать хотя бы кусочек твоих воспоминаний… Ты не представляешь, что такое жить без прошлого… Когда я дохожу в своих воспоминаниях до момента своего появления и пытаюсь проникнуть дальше, я попадаю в густой и вязкий туман, такой мутный, что я перестаю ощущать реальность. Пришла из ниоткуда, уйду в никуда. Напоминаю себе тех собак, что мы пристрелили: ведь не бывает собачьего рая. Вот и рая для клонов нет. Но я вот она, стою здесь, говорю, чувствую, переживаю, картошку мешаю, я ведь существую, я не животное… и не человек… Так на что мне рассчитывать?..
- А ты думаешь, я на что-то рассчитываю после смерти? Почему ты думаешь, что моя смерть будет отличаться от твоей?
- Может быть, потому, что ты – настоящая…
Какой сегодня философско-мировоззренческий день. И это после вчерашней попойки! Жестоко. Наверное, они мне мстят.
- Я девочка-иллюзия, – похоже, не найдя понимания у меня, Ада решила поговорить сама с собой. Ведь всегда приятно поговорить с умным человеком. – Здравствуйте, меня зовут Ада. Я как бы есть, но меня как бы нет.
- Ада…
- Я девочка без прошлого и будущего. О, не пугайтесь: это всего лишь означает, что я здесь и сейчас. А через мгновение меня не станет.
- Ада, перестань.
- И вы забудете вообще, что я была. А была ли я? И я ли это была? И что есть я?
- Господи, Ада, прекрати, у меня сейчас мозг взорвется.
- Ладно, не обращай внимания, Мар, просто я думала, ты сможешь мне объяснить…
- Прости, Ад, но точно не сегодня.
Больше мы к этому разговору не возвращались…

Так как выхода у меня, считай, не было, я начала обживать наш недельный приют. Адку и Карину я почти не видела: они пропадали то на занятиях сo своими драгоценными детишками, то на каких-нибудь общественных работах. Я же все время проводила с гигантом Валерой и дедом Степаном, забавным шухарным стариком на костылях. Они показали мне карту, составленную ими самостоятельно, благодаря мне даже дорисовали кое-что, я поделилась опытом, припомнила бродячих псов, они мне рассказали о застреленных ими бандитах в нескольких километрах отсюда. Также мне повезло стать свидетелем торговых операций. На раздолбанных фургончиках приехали серьезные ребята, и Валера передал им несколько мешков овощей и фруктов, пару бутылей с самогоном и целую сумку с оружием. Те выгрузили ему девять коробок (как потом оказалось, с продовольствием – мясом, судя по цвету, кониной, сгущенкой, тушенкой, крупой, конфетами, овсяными печеньями и пр., с мылом, порошками, чем-то еще, но главное – с табаком) и клетку с четырьмя курицами! Потом Валера долго переговаривался в сторонке с их главным (видимо, договаривался, чтобы к следующему заезду козу достали).
Пару раз мы выезжали на поиски: первый раз ездили в тот поселок, где на нас напали собаки, второй – где еще ни разу не были ни я, ни они. Во вторую поездку мы деда Степана с собой не брали, зато взяли целый арсенал (на всякий неожиданный случай) и Эмму, стукнутую на всю голову девку. Наверное, только дипломатичный и спокойный, как танк (да, сходство было не только в габаритах), Валера и мог с ней находить общий язык. Что касается меня, то пару раз я была близка к тому, чтобы пристрелить ее на хер. В общем, веселая поездочка получилась. К концу недели я уже мечтала о том, чтобы свалить отсюда к чертям собачьим.
В один из последних вечеров, когда я сидела во дворе Каринкиного дома и курила очередную самокрутку, появилась Ада.
- Привет, Марусь!
Я чуть кивнула:
- Ты помнишь, что мы скоро уходим отсюда?
- Конечно, – улыбнулась Адель и зашла в дом. Я услышала, как внутри захлопали дверцы шкафчиков, зашуршали пакеты, заскрипели под тяжестью адкиных берц полы. Через мгновение она появилась вновь, мурлыча себе под нос какую-то мелодию. Под мышкой она тащила пакет, обернутый газеткой, из которого торчали ножницы.
- Пойдешь завтра на выступления? – как бы между прочим поинтересовалась Адель, проходя мимо.
- Чего я там забыла, – огрызнулась я.
- Ну как хочешь, я тебе потом расскажу, как все прошло, – не стал мне перечить этот индивидуум и зашагал прочь.
- Ада! – окликнула я ее. Она обернулась.
- Во сколько эта лабуда начинается? – нехотя спросила я. Адка расплылась в улыбке и показала мне растопыренную пятерню.
Спустя мгновение я смотрела ей в спину, осознавая, что эта девица слишком хорошо меня знает.
- Сука ты, Воронцова! – не сдержавшись, завопила я ей вслед.
- От Воронцовой слышу!! – в ответ завопила она мне.

На следующий день после обеда начали съезжаться гости. По всей видимости, эти конкурсы были для них единственной отдушиной. Все были возбуждены и радостны, дети носились по улочкам, кричали, хвастались нарядами. Конечно, не все дети принимали участие: около одного из домов я заметила смурного Пашу-Витю. Конкурс больше волновал сердца маленьких девчонок, которые визжали и оживленно переговаривались с привезшими их взрослыми. Все съезжались к зданию бывшей школы: там, в актовом зале, должен был проходить конкурс.
Карины и Ады не было уже с утра. Ближе к пяти появилась в школе и я. Здесь вообще был дурдом: такое количество детей на квадратный метр я видела только в приюте в далеком детстве. Человек пятнадцать малышей в возрасте от трех до десяти носились по залу с криками и смехом. Кого-то переодевали, кто-то повторял танцевальные движения, кто-то просто носился от переизбытка энергии. Карину я увидела около импровизированной сцены, настраивающей музыкальный проигрыватель. Она меня тоже заметила и помахала рукой. Когда я подошла, она уже обсуждала с одной из мамаш, какую музыку поставить ее дочурке. Скрестив руки, я оглянула всю собравшуюся здесь публику. Мальчишек было немного и, судя по всему, у половины детей не было родителей, но взрослых было достаточно – воспитателей, опекунов, просто приютивших малышей. Тут за небольшой ширмой я успела заметить мелькнувшую Адель. Я подошла ближе и выглянула из-за ширмы. Ада сидела на корточках и натягивала на девчушку лет шести, ту, которая махала нам, когда мы только появились здесь, маечку, обшитую какими-то блестяшками.
- Ты хорошо помнишь все движения? Может, повторишь еще, на всякий случай? – спрашивала она.
Девчушка закатила глаза и произнесла, видимо, уже не в первый раз:
- Адочка, я все помню! Не переживай, все будет просто супер!
Рядом крутился пацан лет восьми, серьезный и молчаливый.
- Санчо, ты чего топчешься? Ты все помнишь?
- Да помню я, помню, – буркнул пацан.
Еще одна девочка что-то тараторила женщине в цветастой косынке, которая застегивала пуговички на ее вязаной кофте. Вокруг них скакал одноглазый пацаненок, без умолку задавая вопросы:
- Вероника Пална, а вы тоже танцевать будете? Вероника Пална, а вы меня потом научите вальс танцевать? Я тоже хочу участвовать! Можно, Вероника Пална? Я хорошо танец знаю! Смотрите, Вероника Пална! – и он начал крутится, как волчок.
- Нет, Сереж, это не танец, – отвлекаясь от девчачьей болтовни, произнесла женщина. – Но я тебя к следующему конкурсу научу!
Бритая девчонка лет двенадцати сидела на полу, обхватив худые коленки, спрятанные под теплыми колготами, и исподлобья, упрямо сжав губы, пялилась на Аду. Закончив одевать девчушку, Ада развернулась к сидящей девице.
- Катюш, ну чего ты испугалась? Ты же весь танец с закрытыми глазами станцевать сможешь.
Девчонка замотала головой.
- Не пойду.
- Чего ты боишься? В истребитель пробираться не боялась, а танцевать боишься! Ты же самая лучшая!
Тон, которым говорила Адель, меня удивил. Впервые я слышала нотки суровой нежности в ее голосе.
- Там одна малышня, надо мной смеяться будут!
- С ума сошла, что ли! Ты для них примером будешь! И если отлично выступишь, будешь вместе со мной, Кариной и Вероникой Павловной, – Ада кивнула на женщину в косынке, – преподавать, хочешь? Я тебя даже представить могу, как начинающего педагога нашей группы. Как тебе?
- Я за старшую буду? – недоверчиво спросила девица.
- Наравне с нами, ты же уже взрослая, я тебе доверяю, и танцуешь ты лучше всех!
- Ну ладно, – чуть подумав, видимо, взвесив все за и против, протянула девчонка, – только скажи, что я преподаю, хорошо?
- Обязательно! Выступать первая будешь, тон задашь, поняла? Ну давай!
Я еще видела сомнения на лице Катерины, и все же она поднялась, сразу напустив на себя высокомерный вид, мол, соблюдай дистанцию, мелочь пузатая, я теперь преподаватель, и стала делать растяжку.
Ада, так и не заметив меня, направилась к Карине на переговоры. Спустя некоторое время, я услышала ее сильный, громкий голос.
- Уважаемые друзья! Мы очень рады видеть вас здесь сегодня! Все желающие выступить подойдите, пожалуйста, к Карине Владимировне, мы определим вашу очередь методом жеребьевки! Хочу напомнить, что после конкурса всех ребят ждут конфеты и призы! Проигравшим не уйдет никто! Желаю всем удачи! – все дружно захлопали. – А сейчас выступит начинающий, но очень талантливый преподаватель нашей группы, который помогал ставить танцы малышам, Катюша Штольц!
Девочка с царственной надменностью прошествовала к импровизированной сцене. Карина включила музыку. Действие началось.

В целом конкурс произвел на меня впечатление. К концу вечера я даже улыбалась и хлопала. Дети прыгали, старательно тянув носочки, вертелись, делали выпады, совершали пассы руками, крутили попами и даже становились на мостик. Взрослые подбадривающе кричали, хлопали в ладоши и смешно подсказывали движения забывчивым малышам. В зале царила дружественная и теплая атмосфера. После объявления, что победила дружба, и раздачи призов дети накинулись на конфеты, запивая их компотом, и стали обмениваться подаренными самодельными игрушками.
Я наблюдала за Адой, которая обнимала всех своих подопечных и что-то наставительно им говорила. Потом, подхватив самую младшую девочку на руки, она расцеловала ее смеющееся личико и снова поставила на пол. Девочка обняла Адель за ноги, глядя снизу вверх на нее влюбленными глазами и галдя не переставая. Я стояла у выхода, и вокруг меня не прекращались суета и гомон. Привалившись к стене, скрестив руки, я почувствовала себя одинокой как никогда. Давно я не испытывала такого чувства: существовавшая сама по себе, я и воспринимала окружающий мир отдельно от себя. И сейчас, невольно втянутая во всю эту катавасию, я вспомнила, почему предпочитаю не находиться среди людей.
И тут Ада наконец-то меня заметила. Она взмахнула рукой и заспешила через весь зал ко мне, взволнованная, с горящими глазами, невероятно счастливая. Она улыбалась во весь рот, но я слишком хорошо ее знала, чтобы не заметить напряжения в мышцах лица, настороженность во взгляде. Ей нужно было знать мое мнение, мой приговор, от которого она очень зависела. Все что ей нужно было сейчас – это мое одобрение. Все остальное ее растопчет. Да, я слишком хорошо ее знала… Но я бы и не смогла сказать ничего плохого. Я вообще ничего не могла сказать. Я просто подошла к ней и обняла. Крепко-крепко. В эту секунду я прощалась с ней. Как никогда ясно и четко я понимала, что должна отпустить ее. Давно должна была это сделать…
Глядя на то, как она общается с детьми, я впервые за все годы нашего пребывания вместе осознала, что в этой чокнутой, но, как оказалось, чуткой девочке души больше, чем в людях нашей больной планеты всех вместе взятых.
И как бы больно ни было это признавать, я всегда была для нее сдерживающим, тормозящим фактором. На самом деле, это я была ее приложением, а не она моим…
Когда наконец я разжала объятия и отступила, на лице Ады застыло невероятное потрясение.
- Адуль, прости меня, ладно?
Ада вконец растерялась.
- Марусь, – робко произнесла она, – тебе, правда, так понравилось?
- Адуль, ты молодец, честно, и я вижу, что здесь твое место, на самом деле, с этими людьми. Поверь мне, – тут же добавила я, видя, что она хочет мне возразить.
- Но ты все равно уйдешь… – как всегда с полувзгляда поняла она меня.
Я кивнула.
- Но мы же вместе…
- А мы и будем вместе. Нас ничто не может разлучить, даже расстояние. У нас же одинаковая ДНК, помнишь? – усмехнулась я, хотя мне было очень горько. – И если что, ты же меня всегда найдешь. Да и я постараюсь не пропадать.
Ада сдержанно кивнула, но глаза подозрительно заблестели.
- Ты это все из-за конкурса поняла, что ли?!
- Я это давно поняла, только признаваться себе не хотела. И знаешь что, Ад: ты гораздо больше человек, чем многие в этом мире.
- Не уходи сейчас, Мар, давай завтра, куда ты на ночь глядя… – шмыгала носом Адель, цепляясь за мои руки.
- Передай всем от меня привет, скажи, что они лучшие! И может быть, не все так плохо, как я считала, и у нас действительно есть еще будущее, – улыбнулась я. – А ты не сильно радуйся, Воронцова, я еще вернусь!
Я закинула рюкзак вместе с автоматом за спину.
- Все что нужно я взяла, не переживай, и не хнычь, ты же мужик! Еще увидимся, обещаю! – и развернувшись, я оставила позади эту жизнь, которая для меня была чужой.
Данное обещание мне не суждено было выполнить. К сожалению, когда я в очередной раз сюда вернулась, прошло почти четыре года. К этому времени Ады уже не было. Она погибла спустя почти два с половиной года после моего отъезда. Как рассказала Карина, на одном из очередных выездов они с Валерой и Эммой наткнулись на банду отморозков. Там мой бестолковый клон и получил пулю промеж глаз. А еще она сказала, что Ада очень скучала и ждала… «За пару дней до смерти она подошла ко мне, – сказала Карина, – долго мялась, а потом сказала, что видела тебя во сне, хоть это и невозможно. Говорит, ты обняла ее… А потом пропала… Наверное, это был сон…»
Я сидела на Адкиной могиле, глядя на выбитую дату рождения и смерти на металлическом кресте.
- Это я девочка-иллюзия, Адуль, – наконец произнесла я. – А ты из нас двоих самая настоящая.
Я поднялась, постояла, запрокинув голову, уставившись на сырое небо, словно надеялась разглядеть там абрис ее изувеченного лица, и зашагала прочь. Попрощавшись навсегда, я больше не оборачивалась и никогда сюда не возвращалась. Свой путь мне суждено было пройти в одиночестве.