Немного о музыке

Всё-таки музыка живёт. Живёт своей тайной жизнью. И эту тайную жизнь в старых, намоленых залах почувствовать легче. Снова и снова в этом убеждаюсь. Но тут субъективный момент, как всегда, играет огромную роль. Суметь отрешиться от всего, что тебя окружает, суметь погрузиться в себя и в окружающую всё вокруг музыку, почувствовать её сущность, её присутствие во всём, познать, что она отделяется от реальности, превращаясь в парящую отрешённо материю, видеть её, видеть её здесь, там, под потолком, запутавшуюся в причудливых формах люстр, легко проскальзывающую в балюстраду хоров, игриво заглядывающую в высокие окна… Либо безропотно покориться и пасть в неминуемо сжимающийся её кулак, подчиниться ей полностью, без остатка, понять, что отныне тебя нет здесь, в этом реальном, когда-то для тебя существовавшем мире, теперь ты весь в её власти, во власти музыки – она твой закон, твоя жизнь, твой порядок. Да, сделать это получается в старых, намоленых залах, да ещё когда хорошие музыканты на сцене, действительно легче. Сознание поначалу слегка плывёт, ты удивляешься, звуки немного двоятся, как бы разделяясь на существующие и уже там, и ещё тут, а потом начинается это чудо. Кроме как чудом, по иному это действительно трудно назвать. Обретение альтернативной реальности – разве это не чудо? Конечно, эти рассуждения сильно идеализированы и во многом беспочвенны, но я считал, считаю и буду всегда считать существование тайной жизни музыки неоспоримым фактом и к тому же абсолютным и безусловным чудом. Представим себе: тишина (с точки зрения реальности музыки – тишина, на самом же обыденном деле – все ходят, беседуют, листают программки, чихают, одним словом - шумят), ты сидишь, погружённый в себя, и готовишься. И вот она возникает из ничего, вытесняет собой весь чуждый ей мир, выгоняет всё непонятное ей из этого зала, всё неприятное, как будто распахивает окна и впускает глоток весенней звенящей прохлады – обрушивает его прямо в жар чужеродных голов. Ошеломляет собой. Обезоруживает всякого. Обесценивает некогда ценное и возносит на небывалые высоты ценности то, что не видел никто. Она дерзко вжимает тебя в неудобное кресло и приказывает не шевелиться совсем. Она усыпляет негодных. Она рассказывает тебе обо всём и помогает забыться и не знать ничего. Она просто любит тебя, ты же любишь её, как никого не любил.
От первой до последней ноты музыка – это борьба, переживание, счастье, любовь, горе, удача и неудача, смерть и рождение, ожидание, сомнение, вера… Музыка – это жизнь. Жизнь от первой до последней её ноты. И даже если знаешь, догадываешься, понимаешь, что будет, что ждёт – всегда это чудо, открытие. Преодоление. Постижение. Руки исполнителя замирают в бесконечной, кажется, паузе между частями произведения над клавиатурой рояля. Сколько всего тишина эта въемлет! Сама музыка в ней сконцентрирована в такую плотную массу, что выплеск энергии начала следующей части потрясает. Прожить эту жизнь, зная и не зная, чем она кончится. В этой сонате миллион нот, каждая из этого миллиона умирает мгновенно. Каждая убивает собой тишину. Но вместе они слагаются в тонкую нить нового мира, хрупкость которой известна немногим. Собственно, за это они её ценят. Это удивительно. В кульминации пульс учащается неимоверно. Руки начинают дрожать, на лбу выступают мелкие капельки пота, но напряжение тут же сбрасывается. Проваливаешься в пустоту. Да, мы в её власти. Во власти музыки. Она делает с нами что хочет. Это правда.

Уходишь из зала, не оборачиваясь, смотря себе глубоко под ноги, слегка неуверенной походкой, глаза видят и не видят старую лестницу с изъеденными  временем мраморными ступенями. Рука мягко ложится на перила, находя в ней немую опору. Наконец ты на улице. Вечерний воздух мягко шелестит то ли ветвями освещённого оранжевым фонарём дерева, то ли твоими взъерошенными волосами… Непонятно. Но теперь, как всегда, можно и обернуться. Поприветствовать странного человека, сидящего на бронзовом стуле. Не знаю, кажется мне это или нет, но каждый раз он рад нашей встрече.