Земля Пилигрима

Путник шел довольно долго, не останавливаясь, и лишь улыбаясь редким встречным крестьянам. Те улыбались ему в ответ, видя, что человек не лихой, и не идиот. Хотя люди подобные ему все немножко дураки.… Шел, жадно преодолевая километр за километром, знал, что отведённого ему времени осталось мало.  Вскоре земля стала безлюдной, люди тут уже не селились, а ещё через полчаса дорога заворачивала набок. Но он шел дальше прямо.  Начался подъем. Не слишком крутой, хотя для него он уже был сложным. Шел, сильно уставая, но, уже предвкушая конец пути, внутри нарастала радостная тревога, вот-вот его путешествие длинной в жизнь окончиться навсегда. В конце концов, он взобрался на пригорок.

Путника звали Шкипером. Он уже и сам не помнил, почему у него такое прозвище, но оно накрепко прицепилось к нему с детства. Он всю жизнь искал ответы. Впервые покинул родной дом в 12 лет, отправился в дорогу вместе с другом. Шкипер получил от родных по полной, но он ни разу в жизни не пожалел о своем путешествии, то что он разбудил внутри себя во время пути того стоило.
 
Сейчас он уже был старик….

Лицо у него было изрезано морщинами, ноги не носили по горам – был гораздо старше, чем казалось на вид. Не имея за спиной ничего, кроме долгой истории своей жизни, он хотел покоя, хотел место, где мог бы осесть навсегда. Мало осталось в мире такой желанной им «terra incognita»…. Не любил он города, а наоборот – искал места никем ранее не тронутые, девственные. А в городах люди лишь прячутся. Прячутся за обязанностями, прагматизмом скрываются в серьезности и циничности, но на самом деле…. На самом деле они просто бояться, бояться любить, бояться страдать, бояться быть счастливыми, бояться предаться порыву…
Шкипер  резко остановился, в изумлении глядя на столь искомую и вожделенную им землю. Наблюдал с пригорка на заснеженную, ровную, девственную степь. Смотрел на замерзшую речку вдали, на редкие деревья, что с таким трудом вырывались из-под земли, сейчас накрытые белыми сверкающими шапками.

Передохнув, вволю полюбовавшись открывавшимся видом, и собравшись двигаться дальше, он направился к границе между лесом и степью, там, где речка стекала в зелёную рощу.

Что же двигало им всю жизнь?

Всё однажды выплескивается, когда больше не в состоянии держаться внутри, захлёстывает сознание человека и делает его неразумным, но - отчаянным, способным прыгнуть в обрыв за мечтой.
И больше нет сил оставаться в стороне.
Жгучая боль разрывает душу сознание, ум. Нет всё должно быть иначе, не так, я не хочу верить в этот ад! Зависть, злоба, амбиции – горькая гадость во рту, что гонит человек прочь из старой жизни. И остается или вырвать сердце из груди, или мчаться в бесконечность гонимый обжигающе горячей кровью. Жжет грудь бессмысленность и обида, рождается в сердцевине нутра жажда, сильная, иссушающая, но настолько сладкая, что не хочешь, чтобы она когда-нибудь кончалась. Готовность биться в истерике, прыгнуть в темноту с обрыва, лишь бы эта боль стала наслаждением. Но без боли обида и жадность берут верх над умом.
Уйдите уроды – это только моя дорога! МОЯ!

Наркотик не утоляет эту жажду. Никакой.

Руки трясутся, ноги бьются об пол, мозг горит и мысль просто не успевает за ним.  В глазах лихорадочный огонь. Сейчас способен родиться шедевр, малейшая надежда заставляет человека рвать кость и плоть, доводить глаза до слепоты, слух – до полной глухоты, ум – доводить до полного помрачения.  Наступающее безумие не излить, оно невыразимо, и оно – только моё, моё, МОЁ!

Огонь в душе не делит на хорошо и плохо. Всё к чертям, всё в топку, гори моя старая жизнь алым пламенем! Мы складываем на алтарь все вспоминания, знания, титулы, все якоря – лишь бы дать жажде овладеть собой, лишь бы взмыть к небесам…

В чём нуждается человек, в каком вкусе? Вопросы, вопросы, одни вопросы.… И никаких ответов и решений, лишь жгучая жажда. Бесят – флегматичные, мелочные, боязнененные. Ненависть к мелочности в апогее, порвать к чертям покой, благоустроенность, и вместе с этим – их маски. Что же в этом хорошего – привыкнуть к говну в котором живёшь?

Сейчас приходит страстный, одержимый человек, готовый сломать весь мир. К чертям героев, они – истинные злодеи, что не дают овцам обратиться львами! Не напускное, не одомашненное – настоящее разрушительное и неконтролируемое безумие приходит в мир. К черту перемирие, если только война способна утолить эту слепую жажду!

Картины складываются, пазлы вырисовываются, нет серой линзы, и это прекрасно.  Не серый мир, но – чёрно-бело-неделимый.

Красивые слова…. Но правда важнее, она нек дает заснуть, она заставляет быть бдительным. Я не понимаю, такое озарение ослпеляет…
Я хочу проснуться!!!

Невозможно терпеть, невозможно отказаться. Горькая правда, что доводит до исступления, на дает дальше жить во лжи. Горько вспоминать что упустил, горько признавать свои ошибки. Но свет сначала болезнен и резок, и только потом мягок и чист.

Сгорело, прошло, умерло. Нет теперь ни огня, ни льда – утихла буря.
Прекрасная боль!

Вернись, прошу тебя – вернись!  Ты единственная кто может показать путь к свет. Та боль – неземная, божий дар, восстановить ее нереально…

Но я понял, где найти ее. В своём пути.

Шел он довольно долго, пробираясь сквозь снег, холод и боль. Он сознательно отправился сюда, зная, что этот путь будет для него последним.  Не взирая на все страдания он улыбался – знал, что этим всё закончилось бы, рано или поздно, в 12 или в 80 лет, но он умер по своему, и на своей земле – земле пилигрима. Он упал. Руки, ноги отнялись, в груди была резь, но глаза оставались необычайно ясными. В них отображалось чистое, глубокое, синее небо.

Его новая дорога.