Биографические записки. Глава 11

 Первые воспоминания детства связаны у меня со смертью Сталина.
Единственное радио в деревне было у директора школы Гулько А.И.
И вот я помню,как мама однажды утром прибежала из школы ,потащила с собою всех,кто был дома,обратно в школу. От нашего дома школа находилась метрах в трёхстах.
Перед домом Андрея Изотовича стояла небольшая толпа людей и слушала радио,которое директор вынес на улицу.
Тут же я увидел отца—он необычайно серьёзно смотрел на чёрную тарелку радио,откуда неслась странная,печальная музыка.
Потом тарелка замолкла,в ней что-то зашипело,раздался сдержанный,торжественный мужской голос.
И тут же я услышал всхлипывания матери,за юбку которой держался.Заплакали и другие женщины.
Отец мой всё так же смотрел на радио,на скулах играли желваки.
Один мужчина в кителе с орденами и медалями стоял прямо,не шевелясь,из глаз капали слезинки.
Это был отец двух маленьких близняшек—Вали и Лиды Максимовых,ровесниц моего младшего брата Генки.
 Их мама Мария Семёновна,моя будущая первая учительница,стояла рядом с нами,держа девочек за руки,и тоже плакала.
Директор школы шарил в кармане галифе,достал наконец платок и начал сморкаться.
Тут вдруг я услышал,как возле меня заревели девчонки Максимовы,мать нагнулась к ним и пробовала успокоить.Видя это вселенское горе,заплакал и я,меня тоже стали успокаивать.
Кто такой Сталин,почему надо всем плакать,если он умер,я не  понимал,конечно.
Однако,именно это всеобщее горе,этот плач запечатлелись в моей детской памяти.
Второе,что приходит на память—картина этого же лета в Успенке,куда нас с Генкой мать привезла с собой на каникулы.
У деда Паши в передней комнате на простенке между окнами висели портреты.
Однажды дед подошёл к стенке и резко сорвал один их этих портретов,разорвал его и бросил на дрова возле печки.
Я подбежал,взял обрывки,пытаясь сложить,спросил:
«Деда,зачем ты?Он такой хороший.»
«Сволочь,враг народа.Брось его,внучек,»--положив мне на голову ладонь,сказал дед.
Позже я узнал,что таким образом мы с дедом Пашей свергли Лаврентия Берию.
Это был июнь 53-го.
 Так я четырёхлетним пацаном приобщился к большой политике.
Читать я научился годам к пяти.
По-русски и  почти одновременно по-немецки.
Сначала мама научила слагать русские буквы,и я с удовольствием читал Генке русские народные сказки.
Потом мне на глаза попалась какая-то немецкая книга. Я быстро запомнил немецкий алфавит,стал довольно сносно читать на немецком языке.
А со школой случилась целая трагедия.
У бабушки Марфы была сестра Матрёна Сергеевна,по фамилии тоже Бородина.
Муж её Иван Бородин,какой-то дальний родственник деда Миши,уехал на заработки в Москву,оставив бабку Мотю с тремя детьми:Ниной,Виктором и Вовкой.
Нина Ивановна,ровесница нашего дяди Феди,в середине пятидесятых годов уже жила в Москве и вскоре там же вышла замуж.
Виктор был примерно в годах моего дяди Ивана;он жил с матерью и работал в колхозе прицепщиком—была такая должность в тракторной бригаде ещё со времён
МТС.
Это машинно-тракторная станция,имевшая в централизованном подчинении всю технику,и распределявшая её по заявкам колхозов.Потом МТС раздробили и технику передали непосредственно в колхозы.
Виктор заработал себе язву желудка,поэтому в армию его не взяли.Он не расстраивался из-за этого,жил весело,выпивал,купил гармошку,а Николай Дулепов из Кузьминок,работавший вместе с Виктором,научил его играть нехитрые мелодии.
Позже(расскажу здесь,чтобы не возвращаться)такая жизнь довела его до обострения язвенной болезни.
Знаменитый тельченский хирург Николай Иванович Мосолов сказал,что непременно нужна операция.
Сестра Нина предложила делать операцию в Москве.В Москве Виктора и похоронили—он умер на операционном столе.Было ему лет двадцать семь.
Младший сын Матрёны Сергеевны,Владимир,был почти на год старше меня—он родился в январе 1948-го года.
Он приходился по матери двоюродным братом моему отцу,следовательно,мне он был двоюродный дядя.
Ситуация,довольно распространённая в многодетных семьях.
С малых лет мы играли вместе.Вовка даже был заводилой в нашей детской компании.
Однажды,помнится,ещё до школы,он увлёк нас с Генкой на ловлю рыбы в ручье под прудом.
Плотина барского пруда имела слив в виде трубы,вкопанной на одном конце плотины таким образом , что излишки воды после таянья снегов или после сильных длительных дождей могли сливаться вниз,под плотину,образуя почти непересыхающий заболоченный ручей.
В ямах этого ручья попадались караси,уплывавшие из пруда через слив.Ручей протекал в низине между оврагами как раз за нашим огородом.
Мы втроём барахтались в одной из неглубоких ям ,пытаясь плетёной корзиной выловить рыбу.
Смотрим,с бугра от огорода с кнутом в руках спускается дед Миша.
Рыбы в тот раз мы не поймали,зато вывозились как кочегары.
Дед не дал нам ополоснуться в другой канаве,щёлкнул кнутом,приказал  бежать домой в таком виде.И уже от матери мы с Генкой получили по задницам за то,что доставили ей лишние хлопоты.
 В 1955 году мне не хватило двух с небольшим месяцев для того,чтобы с семи лет пойти в школу.
А мне этого очень хотелось!
Тем более,что Вовка Бородин пошёл в первый класс,не умея ни читать,ни писать!
Я-то всё это умел!
Помню,со мной была жуткая истерика с рыданиями взахлёб.
 «Вовка идёт,а я ?Я тоже хочу,я умею!»—чуть не до визга вопил я,извиваясь между коленями матери.
«Да успокойся ты.Вот посмотришь,ты его догонишь!И даже обгонишь»,--сама стараясь успокоиться,утешала меня мать.
Утешали все,включая бабушку Марфу и деда Мишу.
Я утих,поняв,что рыданиями дорогу в школу не откроешь…
Первого сентября я в толпе зевак и родителей первоклассников наблюдал сквозь слёзы за торжественной линейкой, выстроенной на улице перед школой.
С завистью слушал первый звонок и решил,что всё равно буду ходить в школу.
На следующий день,как только мама ушла,я тоже схватил свою немецкую книгу и побежал в школу.
К сожалению,калитка на школьном заборе из высокого штакетника была закрыта изнутри на висячий амбарный замок.
Повертевшись около забора,я понял,что в школу,а тем более,в класс мне не попасть.
Не дождавшись звонка,я вернулся домой,где меня встретила бабушка Марфа : «Ну что,научился?»
И снова стало так досадно;я бросился мимо неё и Генки в комнату и заревел,уткнувшись в подушки на кровати.
Дома были только Гена и бабушка,меня никто не уговаривал,и плач сам по себе затих.
Меня разбудил отцовский голос.Отец заехал на обед. «Давай,поешь и иди помогай Вовке уроки делать,»—шутливо проговорил отец.
Однако,я принял его слова как руководство к действию.
Похлебав на скорую руку суп,я выскочил из-за стола и помчался к Вовке.
Наши дома стояли рядом,метрах в тридцати один от другого.Вовка дома был один,сидел за столом и ел хлеб,запивая молоком из кружки.
Я спросил,когда он будет делать уроки.Короче говоря,весь этот учебный год домашние задания Вовка делал со мной.
Много позже до меня дошло,почему на этот год школа была закрыта для меня.
 Дело в том,что мать моя тогда вела начальные классы,и в 55-м году первый класс был её.
И по этическим соображениям,а отнюдь не из-за каких-то недостающих двух месяцев возраста,я пошёл в школу через год…
Некрасиво бы выглядела ситуация,когда мать должна была бы ставить мне пятёрки за успеваемость,которые я,несомненно,заслуживал.
Это я доказал в следующем году.
В 1956-м году я пошёл в первый класс,и первой моей учительницей стала Мария Семёновна Максимова.