Скорбь и месть

Шаг. Еще шаг. Мысли путаются, но все время возвращаются к одному и тому же. В последнее время она слишком много думала о смерти. Возможно, интуитивно подготавливая себя, но все обрушилось так неожиданно. Еще шаг. Она  старается идти прямо, но понимает, что колени все – равно подгибаются. Еще идти и идти. Силы кончаются. Она отворачивает голову от дороги, в который раз тайком вытирая слезы, не понимая, что это не помогает. Тушь размазалась, но это не имело значения. Бесовские глаза потускнели, но разве это важно? Притупились чувства, осталось лишь всепоглощающее горе, разрывающее изнутри. Шаг, шаг… Хруст снега напоминает хруст костей, его костей, а в ушах эхом отдается его последний крик. Шаг. Анжелика поскальзывается и падает. Надо идти. Она знает. Ей нельзя оставаться одной. Надо шагать. Дальше. Руки судорожно обхватили плечи, ногти впились в ткань, из горла вырвался полувсхлип-полухрип. Медленно, словно во сне, она толкает свое тело вперед. Но мысли о смерти окончательно ее сломили. Анжелика оседает, утыкается в колени и начинает рыдать. Она изредка поднимает голову к небу, тихо вскрикивая, словно спрашивая кого-то о чем-то. А потом опять плачет. Иногда прохожий останавливается, и тогда холодные руки пытаются ее поднять. Но она только глубже ходит в себя. А как еще можно свыкнутся с мыслью, что человека больше нет? Он был, он сидел рядом, он говорил, смеялся. Любил... Анжелика обхватывает руками голову и начинает безумно хохотать. Любил!!! Как далеко было до счастья, и как это теперь неважно... Слезы в перемешке со снегом попадают ей на губы, и она жадно слизывает их.

Поток мыслей медленно замораживается, исчезает, оставляя за собой гулкую пустоту, которую теперь было некому заполнить. Анжелика ползет, еле передвигая руками и ногами, как внезапно онемевшая и ослепшая. Она видит ненависть внутри себя и отпускает голову в сугроб, чтобы та не разорвала тело на мелкие клочки. Ее глаза закатываются, из полуоткрытого рта свисает слюна. Она противна самой себе, от этой безысходности и безнадежности. Забываясь и поднимаясь, делает шаг. Шаг. И в ее сознании возникает он, протягивающий руки с изгибающимся в муке телом. Шаг. Девушке кажется, что он за ее спиной, и что каждое движение от него – измена. Шаг. За закрытыми веками его совершенное лицо... Она отпускает руки и падает в белую вечность, бессмысленно смотря куда-то в пустоту, на снег, и зарывается все глубже, глубже, глубже…

А потом она устала, и сидя на коленях только слабо всхлипывала. Анжелика понимала, что слезами не поможешь, и собиралась встать, бороться, куда-нибудь идти. Но только не оставаться здесь, только не на этой улице, где он... Она опять подумала о нем, и ее тело содрогнулось от рыдания, а рот раскрылся в беззвучном крике. Нет! Неправда! Анжелика сорвалась с места и унеслась. Слезы солеными шариками еще долго стекали по ее щекам, долго еще его фотографии рвали ей сердце.


P. S.
Дорогая Анжелика!
Прости, что не писал тебе раньше, но печальные вести дошли до меня только что. Сожалею о твоем горе, и надеюсь, что ты чувствуешь себя лучше.
Я хотел сказать тебе, что твой порыв отомстить за смерть любимого благороден, но совершенно безумен. Пришло его время. Да, эта смерть - печаль для всех нас, но не хочу потерять еще и тебя.
Надеюсь, что мое воззвание достигнет твоего сердца. Хватит и триннадцати убитых тобой присяжных, не стоит наказывать всех. Он уже отомщен, думаю, что не стоит омрачать его посмертие, заливая кровью могилу.
Не думай, что я пытаюсь выпросить у тебя прощение. Ты умрешь сразу, как попытаешься убить меня.

С любовью, твой дядя
Верховный судья
по особо опасной нечисти
и смертельным преступлениям,
Константин Николаевич Орловский