Батюшка Дон кн. 2 гл. 4

Пётр Шелехов узнал о начале войны на центральной площади города Сталино. Воскресным днём он гулял там, когда увидел толпу. Сбитые в тесную кучу люди слушали у столба с репродуктором выступление по радио Молотова:
- Граждане и гражданки Советского Союза! - голос народного комиссара иностранных дел СССР выдавал сильное внутренне волнение. - Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причём убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории…
Пётр продолжил работать на шахте, хотя именно на площади решил пойти на войну. В конце жаркого военного августа Шелехов раньше обычного вернулся со смены и только, зайдя в прохладу родного дома, громко сказал матери:
- Я записался добровольцем в Красную Армию.
- У тебя же бронь… - воскликнула мать Антонина.
- Сегодня парторг шахты сообщил нам, что формируется дивизия из горняков Донбасса. - Петька устало сел на стул у окна. - Разрешили призвать в ряды Красной Армии сорок тысяч шахтёров. Мобилизованными в первую очередь укомплектовывают 383 стрелковую дивизию из нашего города.
- Тебе же нет восемнадцати… - она опустилась на стул.
- Немцы заняли пол Украины, нужно будет оборонять наш город.
- Да, как же это случилось? - Антонина Шелехова горестно всплеснула руками, не понимая, почему непобедимая и легендарная Красная Армия допустила врагов так далеко.
Вопросы войны казались ей далёкими, повседневные хлопоты занимали мысли женщины. Бросившись накрывать на стол, она по привычке спросила:
- Есть будешь?
- Конечно, мама.
- Саша, помоги мне! - крикнула она дочери. - Петеньку будем кормить.
На её зов из чистой половины дома вышла лохматая Санька, строптивая взрослеющая сестра. За лето она сильно вытянулась, превратившись из хорошенькой девочки в угловатого подростка.
- Что за спешка? - спросила она. - Вечно ты с сыночком носишься…
- Как ты можешь говорить такое? - возмутилась матушка: - Дай тарелки.
Пока хозяйки жарили дежурное мясо, Пётр неподвижно сидел и думал:
- Вот бы на фронте встретить отца. Он уже, наверняка, воюет…
- Садись к столу.
- Вместе будем бить фашистов, - мечтал Петька, хлебая окрошку.
- Хлеб возьми! - велела мать и потрепала его по непослушным вихрам.
… 383-ю стрелковую «шахтёрскую» дивизию сформировали всего за тридцать дней из разновозрастных горняков угольных шахт города Сталино. Среди призванных красноармейцев коммунисты и комсомольцы составляли десять процентов. Новобранцев одели, щедро снабдили продовольствием.
- Отожрёмся от пуза! - радовались они.
- Недостатка ни в чём нет…
На бойцах красовались новенькие шинели и кирзовые сапоги. Самое главное то, что бойцов хорошо вооружили. В стрелковые полки выдали по пятьдесят станковых пулемёта. Всего в дивизии их насчитывалось сто шестьдесят штук. Зенитный дивизион получил двенадцать 37-миллиметровых зенитных автоматических пушек. Артиллерия поступала в заводской смазке и упаковке.
- С таким оружием мы Сталино не сдадим! - хвастались красноармейцы.
- Здесь немца и остановим…
Месяц Петя занимался ускоренной воинской подготовкой. Жили они в казармах, где когда-то размещался дивизион НКВД. Командиром роты у них служил капитан Цикало, рябой со смоляной курчавой шевелюрой. 
- Главное, хлопцы, не робеть! - постоянно повторял он.
Шелехов сдружился с весёлым пареньком Сомовым. Тот рассказывал скабрезные истории, чем сильно смущал невинного товарища.
- Тётя моя, - сентябрьским вечером поведал он, - дама, приятная во всех отношениях, жена партработника, отметив в кругу сотрудников чей-то день рождения, возвратилась домой. Настроение превосходное. Открыв дверь, услышала шум воды в ванной. «Значит, дорогой дома!» - подумала она и вошла в ванную. Помыла руки и, благодаря игривому расположению духа, засунула руку за штору. Нашла знакомую часть тела супруга и потрепала её пальчиками. После проявления супружеской ласки тётя весело прошла на кухню. Тут у неё подкосились ноги, пропало дыхание, исчез пульс... На кухне её драгоценный муж торопливо заваривал чай! Тетя осела на стул, а супруг, ничего не подозревая, сказал: «Здравствуй, золотко. Уже вернулась?.. К нам первый секретарь райкома заехал на чай! Пока он в ванной, сообрази чего-нибудь на стол». Чай пили молча. Только гость застенчиво улыбался.
- А ты откуда знаешь, что так было? - спросил Петя.
- Домработница рассказала…
- Кучеряво живут партийцы, - подумал он, засыпая. - У большинства жителей Сталино не то, что ванной, отдельного жилья нет!   
Шелехова разбудил скрипучий голос. Цикало проводил политбеседу среди солдат. Он думал, что приснился страшный сон, столь отталкивающей была рябая рожа капитана. Новенькая шинель, только подчеркивая его уродство. Капитан гнусавил, обернувшись к лежащему на нарах юноше:
- О це што ты закручинився?
- Домой хочу!
- О семье думаешь?.. Письма нэ получаешь?
- Не получаю, думаю, - ответил юноша, глядя на капитана.
- Ось, от того вона и заводится. От мыслей! - веско отметил Цикало.
***
Сбежать из спешащего на Запад эшелона ни у кого из заключенных, направляющихся на фронт, не получилось. Все попытки «блатных» заточками расковырять толстые дубовые доски пола ни к чему не привели. Через несколько суток поезд привычно затормозил где-то под Брянском.
- Выходи строиться! - раздалась зычная команда. 
В открытые настежь проёмы дверей начали прыгать напуганные угрозой люди. По периметру поезда стояли многочисленные бойцы в форме НКВД.
- Кто после пяти минут останется в вагонах считаются дезертирами и расстреливаются на месте.
- Шутишь, начальник! - вальяжно спросил вор «Аким».
- А ты останься и тогда увидишь…
Конвоиры прикладами сформировали колонну по четыре человека и быстро погнали её прочь от маленького железнодорожного полустанка.
- На убой гонят, - выдохнул шагавший с Григорием Шелеховым понурый «уркаган». - Хрен теперь вырвешься.
- Слышишь, как артиллерия работает? - Григорий вслушивался в грозные раскаты впереди них. - Немцы дюже дружно бьют… Мастера.
Казаку было даже приятно слышать басовитые голоса немецких пушек, надоевших, казалось бы, до смерти в первую мировую войну.
- Долго ли осталось ишо жить? - подумал он и огляделся вокруг.
- Как там? - с тревогой спросил кто-то группу раненых.
- Бьёт!.. Бьёт, стерва! - хором ответили бредущие навстречу солдаты.
Через час интенсивного марша они прошли небольшой лесок и остановились на опушке.   
- Граждане «уголовники»! - улыбаясь, сказал вышедший перед строем высокий майор. - Видите вон ту деревеньку?
Он махнул в направлении едва видневшихся домишек. Все бывшие «зэки», как по команде, повернули головы в нужную сторону.
- Вам приказано занять указанный населённый пункт.
- А винтовки нам выдадут? - спросил невзрачный мужичок из первой шеренги. - Не с голыми руками же с ними воевать…
Офицер покачал головой и помрачнел. Вид его был страшен. Чёрное, обожжённое солнцем лицо, рябое, со следами перенесённой в детстве оспы, выпирающие монгольские скулы, огромные дикие глаза по сторонам кривого носа, гнилые зубы, торчащие из широкого рта. Он закурил и продолжил:
- Оружие добудете в бою!
- Как так? - начали возмущаться недавние заключённые.
- Нас же прежде постреляют всех…
Майор сделал незаметный знак стоящим позади него солдатам. Те расступились, и пулемётный расчёт выкатил вперёд новенький «Максим».
- Значит, так! - в голосе оратора проявились стальные нотки. - Получаете по гранате на брата и бегом занимать деревеньку. А особо непонятливым объясняю, кто повернёт назад, будут расстреляны из этого самого пулемёта.
Все дружно посмотрели на хищное дуло скорострельной машины и поняли, что обратного пути нет. Через несколько минут, получив по одной массивной гранате, редкая цепочка нападающих выстроилась на краю большого неубранного поля. Примерно посередине протекала узкая речка, её предстояло форсировать по дороге к деревне.
- Пошли, родные! - велел майор, и все побежали, вначале медленно, а потом всё быстрее и быстрее.
- Ура! - закричал Григорий и бегущие рядом солдаты поддержали его.
- В бога душу, мать! - заорали со всех сторон.            
Вдруг впереди выросла грохочущая стена стали, которая, будто гигантская волна, надвигалась на цепь атакующих. Грянул беспрерывный взрыв, от которого у Шелехова чуть не лопнули барабанные перепонки. Немцы открыли беглую стрельбу из орудий, снаряды были осколочно-бризантные или шрапнель. Не достигая земли, они рвались на высоте десяти метров, поражая вокруг всё живое.
- Куда нас кинули? - удивился Григорий, мешком свалившись в мелкую речку. - Здесь же сплошная артиллерийская завеса.
Он оглянулся на расчёт «Максима», который следовал чуть сзади цепи. Пулемётчики на руках переносили через его водную преграду. Снаряд угодил в пулемёт и на середине речки поднялся высокий султан воды. Люди исчезли под водой, словно там была многометровая глубина.
- Вперёд, вперёд! - подгонял себя бывший «зэк». - Нужно бежать, тут рано аль поздно накроют. 
Он выбрался из бурлящей реки и рваными перебежками рванул в сторону деревни. Стену огня и дыма пронизывали тысячи пулемётных трасс и град автоматных очередей. Это подсказало Григорию, что где-то рядом передовая немцев. Справа и чуть впереди блеснули церковные кресты на старенькой кособокой колокольне.
- Один рывок, и я у цели, - обрадовался он и загадал: - Ежели доберусь до той воронки - авось прорвусь…
Шелехов, передвигаясь по-пластунски, исчез в плотной стене дыма. Попадались трупы, бестелесные останки. Он удивлялся и вспомнил:
- Пустое обмундирование, без голов, пустые мешки с сапогами!.. Взрыв бризантного снаряда над головой и человека нет, он «без вести пропавший».
При взрыве снаряда температура достигала двух тысяч градусов.
- Ужель «Аким» и его «шестёрки»? - удивился он, на ощупь, наткнувшись на неразлучную троицу. - Таки получили своё…
Он узнал бывших воров по характерным наколкам на руках, чудом уцелевшим на истерзанных шрапнелью трупах. В сплошном дыму Григорий потерял направление движения, и он упал на дно глубокой воронки. 
- Назад не поверну, но и вперёд не полезу, - решил он, пережидая плотный встречный огонь. - Хучь бы винтовка была…
Убийственные залпы орудий прекратились также внезапно, как и начались. От возникшей тишины ему стало ещё больше не по себе.
- Тихо, как в могиле, - подумал он и в это самое мгновение услышал знакомый с детства гул копыт. - Неужто наши?
Он выглянул из глубокой воронки, на него через поле скакала лава конников. Лихие наездники махали над головами блестящими саблями, и не было для бывшего казака во всём мире картины милее этой.
- Сейчас наши немцев легко сомнут, - решил он, радуясь собственному спасению. - Сотни две пошли намётом… Кто остановит такую силу?
Конная лавина быстро достигла места, где притаился одинокий солдат. Вдруг молоденький всадник, проносящийся мимо, пошатнулся в седле и безвольно свалился на землю. Его видный вороной конь по инерции проскакал несколько метров вперёд, потом резко повернул назад.
- Вашу мать! - выругался бывший сотник, не в силах перенести мгновенного уничтожения десятков людей.
Он высунул голову над краем осыпающейся ямы и посмотрел в направлении злополучной деревеньки. Навстречу кавалеристам из-за домов вальяжно выехало три танка. Они бойко стреляли на ходу из пушек и поливали из пулемётов беззащитных всадников. Атакующие, будто наткнувшись на невидимую железную стену, начали падать с шарахающихся коней. Многие валились вместе с лошадьми, разрезанные очередями.
- Кто же послал вас с сабельками на танки? - злость наполнила его душу.
Он больше не отдавал себе отчёта в собственных действиях. Шелехов выбрался из спасительного углубления, поднял удивительно лёгкую после лесоповального топора саблю убитого парнишки и встал во весь рост.
- Не боись, - он протянул руку коню, понуро стоящему над трупом хозяина. - Хороший, мой, хороший…       
Рослый жеребец нервно прял ушами и косил испуганный глаз на незнакомого человека. Тот демонстративно неспешно подошёл к коню и погладил его по вытянутой морде. Потом быстро вставил левую ногу в стремя и привычно бросил грузное тело в седло.
- Давай, родимый! - крикнул он и дал ему шенкеля. 
Жеребец испуганно скакнул вбок, пытаясь сбросить наглого наездника, но, поняв, что не в силах противиться воле всадника, резво поскакал вперёд.
- Пошёл, пошёл… - мимо проносились оставшиеся в живых конники.
Григорий не видел их. Его взгляд упёрся в находящийся в метрах пятидесяти вражеский танк. Тот двигался прямо на него, периодически извергая пламя из коротконосой пушки. Казак страстно прижался к шее коня, как будто это могло спасти его от голодного всеядного свинца. Снаряды перелетали их и рвались в гуще отступающий всадников.
- Ежели продержусь десяток метров, попаду в «мёртвую зону»... - понял он и прибавил хода.
Через минуту его конь оказался около стального чудовища. Он увидел, как открылся башенный люк, и командир экипажа высунулся наружу. Немец уселся на край люка, только голова в кожаном шлемофоне торчала над железной полукруглой крышкой. Офицер осознавал беспомощность кавалериста перед чудовищной бронированной машиной и весело крикнул:
- Рус сдавайся! - Nicht schie;en…
Надменный командир приказал прекратить огонь и остановить ужасающий танк. Он почти ласково улыбался, глядя на приближавшегося галопом Григория. Холодное бешенство охватило казака.
- Хрен тебе на палочке, - выдохнул он и направил взмыленного коня буквально впритирку с застывшими гусеницами чёрного монстра. 
 Всадник поравнялся с танком по левому борту и вдруг, перекинув саблю в левую руку, ловко встал на стременах. Он отклонился влево и неуловимым движением выбросил смертоносный клинок, выдохнув:
- Спробуй, возьми меня…
Каким-то чудом сабля попала своим блестящим концом в небольшой промежуток между верхом крышки люка, торчащего вертикально и подбородком офицера. Усиленный движением несущейся лошади острый клинок мягко срезал человеческую голову. Она, словно упругий футбольный мяч, запрыгала по угловатым плоскостям танка и упала на землю.
- Ну, што выкусил?! - крикнул Григорий и начал заворачивать коня. 
Пока обезглавленное тело, разбрызгивая обильные фонтаны горячей крови, сползало внутрь танка, он развернул лошадь. Хмелея от непередаваемого чувства ближнего боя, Шелехов ринулся к нему, с другой стороны. От сильного удара шашку вышибло из левой руки, и он, схватив ею непослушные поводья, правой нащупал за пазухой массивную гранату.
- Только бы попасть, - билась мысль в голове. - Нельзя промахнуться…
Почти не придерживая разгорячённого коня, солдат рывком вырвал круглую чеку и швырнул гранату в открытый люк с криком:
- Получи, фашист, гранату!
Григорий не оглянулся проверить, попал ли, а пришпорил жеребца.
- Выноси, родной! - взмолился красноармеец и погнал коня к спасительному лесу. - Пока не очухались, можем удрать.
Сзади глухо ухнуло, через мгновение раздалась целая череда взрывов.
- Значит, попал, - обрадовался Шелехов и глянул назад. - Видать сдетонировал боекомплект танка.
В подтверждение этой мысли над его головой со свистом пролетела часть башни с искорёженным взрывом стволом беспомощной пушки.
- Так и зацепить может, - уже холодным умом подумал истребитель танков. - Глянь, как его раскидало… Силища!
Экипажи двух других машин были шокированы судьбой несчастного собрата. От неожиданности они даже не стреляли по стремительно удалявшемуся наглецу. Только, когда Григорий почти достиг опушки леса, они дали несколько залпов и начали пятиться обратно в деревню.
- Всё ж таки попал! - удивился солдат, когда конь на скаку подогнул передние ноги и рухнул мордой в траву. - Видать и мой конец настал…   
 Шелехов кувырком перелетел через голову мёртвой лошади и грянулся оземь. Горячая волна непереносимой боли мгновенно накрыла измученное тело, он с благодарностью потерял сознание.

*** 
Война застала курсанта Михаила Кошевого в пригороде Свердловска Уктус-городке у озера с одноимённым названием. Чудесное, живописное место, где располагалось высшее военное училище. Всё тут же закрутилось, как в фантастическом смерче. Начальника училища завалили рапортами об отправке на фронт, все рвались разбить окаянного врага!
- Сначала воевать научитесь, - отмахивался от подчинённых раздражённый полковник, - вояки хреновы…
- У нас же в любом случае скоро экзамены?!
Основной упор в учёбе делался на строевую подготовку. Когда кто-то путал при повороте правую и левую стороны, сержант поучал виновного:
- Здесь тебе не университет, здесь головой думать надо!
- Головой думать будем на фронте…
Начальник училища - старый служака, побывавший на Гражданской войне, нервничал, поэтому срывался на неуставные команды. Маршируя по двору, отделение Михаила встретило его, и Кошевой, как учили, доложил:
- Товарищ полковник, отделение следует на занятия!
- Не следует, а яйца по земле волочит, - последовал недовольный ответ. 
Михаилу запомнилась одна вечерняя поверка в военном городке. Перед строем батальона курсантов стояли чины из училища и военного округа. Полковник громко сообщил: 
- Украина уже захвачена руками фашистских лап!
Офицер в форме НКВД зачитал приказ Сталина о расстреле командующего Западного военного округа Героя Советского Союза Павлова.
- Как много! - тихо сказал сосед по строю.
- Заморимся слушать… - буркнул другой.
Следом шёл поимённый список других казнённых. У Кошевого устали ноги стоять, а всё не было конца фамилиям расстрелянных «изменников родины» командиров и комиссаров. Список был под триста человек.
- Как так, расстрел всего командования военного округа?! - у Михаила в голове царил сумбур. - Не может быть, ведь это кадровые военные…
- Значит заслужили!
- Вольно! - неожиданно прозвучала долгожданная команда. - Отбой!
Война разгоралась не в пользу советских войск. Гитлеровцы прямо-таки пёрли на многих направлениях, в стране царили хаос и паника. Обескураженные курсанты часто задавали друг другу неудобные вопросы, хотя и боялись доносчиков.
- Почему так много наших пленных? - Михаил мучился, но не находил ответа. - Почему отступают, ведь Красная Армия всех сильней…
- Заманиваем вглубь страны… - пошутил Василий Михайлов.
- Как Кутузов?!
В голове от таких мыслей царил полнейший ералаш:
- Идёт война, а в аудиториях учёба по тактике боя, которая вряд ли понадобится в настоящих боях. Немцы применяли свою тактику, заставлявшую отступать Красную Армию.
Проходили строевые смотры, изредка объявлялись учебные тревоги, проводились эстафетные соревнования.
- Нахрена нам тянуть ногу на смотрах, если на фронте наши сверстники гибнут тысячами? - мучился Кошевой. - Мы там маршировать, что ли будем?
Дисциплина катастрофически упала. Командиры всё чаще позволяли себе крепко выпить и однажды наотмечались до опупения. Пришлось некоторых до КПП на руках доставлять.
- Ты видел, как Уткина вчера выносили? - спросил утром Михайлов.
- Видел... - брезгливо буркнул Михаил. - Вон идёт.
Руки Уткина тряслись, а ноги заплетались. 
- Привет, Петрович! - крикнул краснощёкий капитан.
- Привет, мужики… - смущённо сказал тот. - Как вчера всё прошло-то, ничего не помню?!
- Ты, когда отрубился, - решил подшутить капитан, - мы тебя до КПП на санках через плац повезли, а командир училища как раз из штаба вышел.
- Да ты шо?
- Точно! - продолжал шутник. - Тебе неплохо бы подойти к нему. Скажешь, мол, не серчайте, ногу подвернул, сослуживцы помогли, домой отправили. И их не наказывайте, молодцы ребята, не бросили в беде. Понял?
- Да-да, конечно, о чём речь-то…
Страдалец, покурив для храбрости, сильно прихрамывая на, якобы, подвёрнутую ногу, направился к зданию штаба. Как по заказу оттуда вышел командир, на ходу надевая фуражку.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться!
- Обращайтесь, только быстрее… - милостиво разрешил тот. - Я спешу.
- Я по поводу вчерашнего… Вы не серчайте уж на ребят, я ногу подвернул, поэтому меня на санках через плац и везли. Сам бы не дошёл.
Командир, в своих мыслях, особо не слушая отвлекающего его от дел военного, кивал на ходу головой. За ним «хромал» главный герой.
- Да, да, Уткин, всё нормально, не бери в голову, забудь, санки, так санки, - успокоил офицер.
Он поплёлся обратно. Территорию расположения полка потряс рёв:
- Уткин, твою мать! Какая нога, какие санки?! Август месяц на дворе… Не умеешь пить - соси через тряпочку!
До окончания училища их курсу оставалось пять месяцев. Но вдруг всех старшекурсников, человек под триста, подняли в полночь и зачитали приказ о присвоении им воинского звания лейтенант!
- Ура! - Михаилу хотелось крикнуть от гордости, но не то было время.
Сотне курсантов, наиболее подготовленных, проучившихся начальные курсы, присвоили звание старший сержант. С правом занимать должности помкомвзвода и старшин рот с одним условием, после трёх месяцев участия в боевых действиях им автоматически присвоят звание младший лейтенант.
- Теперь, наконец-то, на фронт! - радовались свеженькие лейтенанты при погрузке в специальный поезд. - Ну, мы «фрицам» покажем!
В неприветливом городе Киров к эшелону прицепили четыре вагона с девчатами-связистками. Форма на них сидела, как на корове седло. Девушки были обмундированы в армейские брюки и телогрейки, на симпатичных головках - шапки со звёздочками.
- Какие красавицы! - восхищался Васька, прирождённый «донжуан». - Приходите в наш вагон, так сказать, в гости…
- Лучше вы к нам приходите! - девушки отвечали дружным смехом.
Михаил в веселье не участвовал. Накануне отъезда он получил от матери письмо, в котором она сообщила о смерти Дарьи и рождении сына.
- Мальчика назвали Николаем, - перечитывал он строчки письма.
На следующей остановке рядом остановился железнодорожный состав. Из пассажирских вагонов высыпала куча молодых командиров в новеньких солдатских гимнастёрках, с недавно привинченными к петлицам кубиками и шпалами, в не обношенных, блестящих, как из магазина, кирзовых сапогах.
- Все они выглядят очень воинственно, - тайком подумал Кошевой. - Мальчики играют в войну…
На них были стальные каски, на животах поскрипывали новые ремни. Они возбуждённо кричали, чувствуя мальчишеское превосходство перед всеми, на них навешаны пистолеты, планшеты, бинокли. Старший из них обернулся к остальным и с подчёркнутой официальностью прокричал:
- Комроты два! Останетесь! Отвечаете за порядок.
Он кивнул в сторону теплушек, в дверях которых толпились солдаты в пилотках. За ним побежал молоденький командир с двумя кубиками, и что-то стал ему говорить. Михаил расслышал только:
- Я думаю...
Старший отряда голосом старого рубаки, чтобы все слышали, отрезал:
- Думать нам не приказано. Нам приказано воевать.
Всю оставшуюся долгую дорогу Кошевой пролежал на верхней полке, отвернувшись к дощатой стене.
- Скорее бы в бой, - билась навязчивая мысль, - я гадам отомщу!
В смерти жены Михаил винил агрессивных немцев и мечтал убить хотя бы одного врага. Однако сразу на фронт ему попасть было не суждено, воинский эшелон выгрузили на небольшой станции в Курской области.
- Куда нас закинули? - поинтересовался Михайлов. - Глубокий тыл.
- Тыл глубокий, - заметил Кошевой, - но может стать фронтом...
Там шло ускоренное развёртывание 87-й стрелковой дивизии, которая формировалась на основе 5-й бригады 3-го воздушно-десантного корпуса под командованием Героя Советского Союза Александра Ильича Родимцева.
- Когда, наконец, будем воевать? - спрашивали молодые лейтенанты.
- Войны достанется нам с лихвой, - сказал им с усмешкой Михаил, - всем хватит… 
Пока им приходилось заниматься военной муштрой, правда, с одним значительным отличием. Теперь они обучали искусству воевать зелёных юнцов, которым вскоре предстояло участвовать в грандиозной битве, решившей судьбу невиданной, кровавой войны.
 
продолжение http://proza.ru/2012/03/02/7