Косяки

Что лачуги, что небоскрёбы – ковырнёшь: та же глина, песок и щебень.
Топорщится многообразно, а материал один.
 Разница лишь в сложении и наложении.
Так рождается дом...
Сперва его складывают головы. Потом накладывают руки. Складывают на чертежах и накладывают на них же...

А счастливому новосёлу - во всём этом жить!
Вот, что ему наложили - в том ему и жить.
Он набрал ссуд, заложил семью банку, продал тёщу в рабство... А зашёл в новый дом и его стошнило.

Потолок - скосом, пол - накатом, стены - трапециевидным параллелепипедом. Отчего мозжечок его панически забился в поиске баланса, а желудок – туалета.
Но мозжечок нашёл первым!..

Ни одной параллельной линии. Ни единого перпендикуляра!

Жильцу плохо - строителям хорошо.
Они сдали, они получили, они свободны. В косоглазии не замечены, ходят ровно и в углах не блюют.

А он хватает стены руками, ртом - воздух, и, не доходя до туалета, возмущается.
И ответом ему подают: отвес, уровень, транспортир и циркуль.

Они прикладывают. Он наблю-юдает!
И на его глазах всё сходится.
У них - расчёты, у него - глаза.
Двери не закрываются, а грузики не шелохнуться.
Герань с подоконника съезжает, а пузырьки плавают ровно!
Всё тип-пот у них. Катеты больше гипотенуз и тип-топ!

Новосёла выворачивает, а у тех всё наложенное соответствует сложенному, за исключением каких-нибудь сантиметров.

- Так вот же, вот!!! – кричит обрадованный новосёл.
И они смеются:
- Что такое сантиметры? Тьфу на них, чепуха, разотрите!
- Но Пифагор!
- И Пифагора разотрите!
- А углы?! Углы, они же все тупые!!

И ему показывают, кто тут тупой.
- Это не углы, а стыки, – объясняют ему. – А стыки поступают нам уже готовыми. Понимаете?

И он понимает, и сглатывает.
- Это ещё счастье, что мы их свели!
И он благодарит.

А далее выясняется, что в потолке виноваты окна. Что не пол кривой, а паркет.
Что не стены, а косяк.
А за чужие косяки ребята не в ответе.

И бежит новосёл к "головам".
- Ах, стыки!.. Ах, окна!.. Ах, косяки!..
И "головы" засыпают его чертежами.
По ним сложенное сходится с наложенным, за исключением уже совсем смешных миллиметров, отчего кривизна кажется своеобразием стиля.

Причём расстояние от своеобразия до безобразия на чертежах настолько смехотворное, что от него "головы" смеются. А с ними и нервно - наш счастливый новосёл.

- Но всё-таки, – подхихикивает он, – это углы или стыки? Я никак не пойму.  Косяки или стены?
- Забейте дом хламом! - советуют ему. – Повесьте картины, ковры, мебель...
- А двери, они ж не закрываются?
- Дверей не надо. Это просторный стиль.
- И в туалете?
- Живите открыто!   
И счастливый полужилец пытается.

В поисках параллелей он обвешивается картинами, отчего позывы приобретают хронический характер, а кожа бледно зелёный оттенок.
Мир Пикассо и Кандинского, выплёскиваясь из полотен, заполоняет его дом, а дети валятся с горшка.

- Это не дом, а какой-то тонущий "Титаник"! – охает перпендикулярная теща параллельно люстре, и новосёл забрасывает её чертежами и выкладками.
Остервенело хихикая и не добегая до туалета, он демонстрирует ей полное соответствие наложенного сложенному, и срывая свой счастливый голос, истерически орёт:
- Что такое сантиметры?! Тьфу на них, чепуха, разотрите!

И растирают, конечно же, его. Причём - тут же.
- За что ты нас сдал и продал?! – подхватывает супруга параллельный клич своей перпендикулярной матери. После чего пускает в ход всё те же: уровень, отвес, транспортир и циркуль.

На что новосёл, неуклюже отбиваясь, предъявляет им пузырьки и грузики. С жаром втолковывает, что не углы это, а стыки! Что не пол, а паркет! Что не стены, а косяки!..
И, уклоняясь от циркуля, объясняет про какие-нибудь миллиметры и широкое пространство.

Герань, меж тем, съезжает. Тёща стонет. А дети продолжают падать с горшка.
- Но это всего лишь иллюзия! Своеобразие стиля!! – вскрикивает он посреди ночи, в холодном поту.
И, наконец, демонстративно вешается на кривом косяке удивительно ровно.