14-X Начало одной проделки

                X

  Утром Фабия сладко спала. Запретив кому бы то ни было её будить, даже поставив здоровенного слугу-ливийца у занавесей спальни, Марцелл уехал на Форум. Спроваженного из кубикула ещё ночью «искателя» накормили и отправили домой. Поднявшись до рассвета, супружницы Марцелла и Марциана приготовились к переезду и даже отправили кучу вещей и слуг в своё новое жилище – Марцелл предоставил дочке распоряжаться самой – однако решили дождаться пробуждения Присциллы.

  Когда она проснулась, то прежде всего была удивлена тишиной, что стояла в доме. Сначала подумала, что ещё очень рано, но, увидев свет, просачивающийся сквозь щёлочки открытого окна, расслышав шум улиц, отвергла своё первое предположение о времени. Прочтя краткую записку, где были слова «Отдыхай, и пусть ничто тебя не беспокоит», догадалась, что отсутствие звуков, по крайней мере, громких, по крайней мере, тех, что её ушки различили бы – это для неё. Настроение было в норме и даже более того: если бы не физиологическое периодическое неудобство, можно было бы выразиться и «чудесное настроение».

  Накинув тунику, Присцилла тихонько выглядывает из-за портьеры и видит прямо перед собой широченную спину и при этом слышит шёпот чернокожего здоровяка: «Никого не пускать. Пока спящий человек не выйдет, никого не пускать.» Видимо, он повторяет  приказ господина. Этого раба раньше она не видела. Наверное, недавно в доме Марцелла. Ей приходит в голову идея как-то разыграть ливийца.

  Однажды Тит, думая, что возлюбленная спит, пришёл из соседней комнаты и убрал нечто металлическое под кровать. После, убедившись, в свою очередь, что любовник сам в объятиях Морфея, она, не увидев ничего под ложем, исследовала ножку и обнаружила тайничок.

  Теперь Муция, глотнув немножко вина, достаёт оттуда, из укромного хитро устроенного ящичка, ключ. Открывает дверь, спрятанную за большой картиной, изображающей Дидону и Энея в гроте, раздвигает занавеси и проходит в соседний кубикул. Из-за стены следующей комнаты становятся слышны характерные постанывания и – когда патрицианка подходит к картине того же размера, что и оставшаяся позади – хлюпанье. На полотне охотница с Божественной походкой объясняет Энею и Ахату, что к чему на пунийском побережье. Прекрасно написанная Венера ободряет своего сына, а теперь словно ещё и Фабию. Для задуманного ею предприятия нужно пробраться чуть дальше от спальни Тита, посему подбадривание Кифереи принято. За картиной, как и подумала писательница – дверь, отпирающаяся тем же ключом, за ней занавески.

  А за ними – подглядывает она – двое домашних слуг, виночерпий и полноватая, но привлекательная прачка, с задранными туниками предаются страсти. Находящийся сверху и спиной к бесшумно вошедшей и ставшей посреди комнаты гостье парень ничего не замечает. Муцию так и подмывает подкрасться и выкинуть что-нибудь этакое. Будь это не рабы, а свободнорождённые граждане, она бы даже и присоединилась, начав, например, сзади поглаживать партнёра. А этого, что теперь перед ней замедляет свои фрикции, молодая жена хотела было шлёпнуть по заднице, сказав «Молодец! Не торопись!» Она даже прыснула тихонько, представив себе это. Но, всё же уважая угодное Киприде занятие парочки, пусть даже парочки слуг, озорница просто проходит к обычной двери. Ещё раз поворачивает голову направо, в сторону соединивших тела рабов и встречается взглядом с только что заметившей её красивой прачкой, Муция машет ручкой, имея в виду: «Ничего, продолжайте».

  Один дверной проём, что слева, ведёт в большой широкий коридор. Другая дверь прямо, напротив занавесей, из-за которых подглядывала молодая домина, выходит, как она убеждается, в длинный узенький коридорчик, спускающийся и несколько извивающийся дальше среди хозяйственных помещений. Присцилла идёт и замечает кое-где те же дела, что и у той парочки, только с распитием вина и порою гомосексуальными спариваниями, и это невзирая на то, что ещё только третий час.

  В одном месте писательница с интересом наблюдает в открытый настежь дверной проём, как с большим животом мужик легко держит на весу тощего мальчика и «натягивает» его неспешными толчками, причём поворачивая его прямо на своём чЦне. В клетке, что висит на стенке, шумно заметался дрозд, и Фабию внезапно пронзает мысль – как она пару дней спустя её в шутку назвала, «предсказание дрозда»: «И с тобой так же будет без охраны, и два раза против твоей воли!» Одновременно она слышит сзади:

  – Эй, новенькая! Глухая, что ли?! Новенькая!

  Из комнатушки напротив, освещаемой огнём печи, её окликают двое крепких кочегаров-бальнеаторов, заливающих глаза прямо на рабочем месте, у топки, на них лишь набедренные повязки.

  – Что, нравится, как на Цю вертят? Гы-гы-гы! Иди сюда, к нам – тебе…

  – Молчать, хамы. Я сестра назначенного претора, – с изящным достоинством говорит патрицианка, вытащив из-под туники золотую с камнями буллу. – Как кличут обоих?

  Протрезвев или нет, но рабы валятся на колени, называют клички и умоляют никому не рассказывать.

  – Если сейчас один другого вот так же насадит…

  Банщики ошарашены, глядят друг на друга, в пол, на увлечённого пузатого, всё крутящего своего мальчика. Муция не выдерживает и улыбается:

  – Расслабьтесь, шучу. Лучше дождитесь, пока толстяк закончит и пригласите его невесомого партнёра.

  – Благодарим, домина!.. А этот, этот жадина повар не позволяет никому иметь своего поварёнка.

  – Ревность – это плохо, скажите ему попозже. «Вертел» он свой неплохо придумал, но «мясом» надо делиться. А вино лучше разбавляйте, не то в самом деле дойдёте до того, что друг другу в «топки» будете «черенки» свои совать.

  Дав такие наставления, дальше Муция идёт уже не вертя головой. Задор её несколько поубавился от почему-то навеянного дроздом предупреждения. Навеянного или посланного свыше? Но, верная своей затее, она постаралась забыть этот миг с мелькнувшей неприятной мыслью. Гостье попадается узкая крутая лесенка меж двух каменных стен. Поднявшись по ней и выйдя в коридоре у дальнего триклиния, называющегося почему-то «Прозерпина», она сориентировалась и уже по просторным и более светлым переходам и галереям со статуями в нишах вернулась к спальне, из которой отправилась в обход.

  – Стойте, пожалуйста! – преграждает красавице путь ливиец, страж её сна. – Велено никого не пускать!

  Муция, играя, пытается обойти, обежать слева, справа, даже между ног чернокожего здоровяка, но тот довольно проворно ловит её и мягко отодвигает от занавесей:

  – Никого не пускать.

  – Ясно. Но смотри не спи и не покидай свой пост, грозный конкурент Кербера! – смеётся Муция.

  – Не уйду. Я своё дело знаю. И вас не пущу. Вы не пройдёте, хотя и важная госпожа, похоже.

  – Ладно-ладно, посмотрим!..


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/11/882


--------------------------
  Эней и Ахат на пунийском побережье – т.е. поблизости от Карфагена. Ахат – верный друг Энея. Их вынесло на берег после бури. Чтобы ободрить сына, Венера явилась ему, но при этом приняла облик смертной девушки, местной охотницы, и ни словом, ни жестом не намекнула, кто она на самом деле. И лишь когда она, всё объяснив, удалялась, друзья по походке определили, что это не простая смертная – см. также прим. 2 к главе http://www.proza.ru/2011/12/09/314 .