Модистка

     Вообще-то от природы Кира была веселым легким человеком. У нее было много друзей и поклонников, она запросто знакомилась и доверяла людям. Не доверяла Кира только ему. Ему (это она знала с детства) доверять нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах. Потому что в любой момент по его малейшей прихоти могло произойти все что угодно. Ему – государству - ничего не стоило к кому угодно прийти и все отобрать. Сначала оно отобрало у Киры отца. Это было в 37-м. Ну, это понятно. Потом у них отобрали квартиру (да и фиг с ней) и их с мамой поселили в длинную комнату с двумя маленькими окошками в торце. Потом была война, и государство мобилизовало мамочку на фронт, откуда вскоре пришла похоронка. В общем, государство пришло и забрало у Киры родителей. Она оказалась одна после блокады - в своей узкой закопченной комнате в большой коммуналке на Моховой. Тогда государство посмотрело на Киру и решило, что такому полудохлому подростку будет достаточно и половины длинной комнаты. И оно разрезало комнату вдоль. Получилось два коридора с окошками вдали, один из которых достался Кире.
     Кира сутки через трое работала лифтером в одном совершенно закрытом учреждении, а добиралась она туда на трамвае. В трамвае было весело – народу много, да и кондуктор иногда не очень злой попадался, то есть не очень злая. А бывало, что ехали очень даже милые люди. Вот, например, часто Кира встречалась с одной пожилой дамой в черной шляпке с вуалеткой и черных кружевных митенках. Сначала они просто улыбались друг другу, потом стали здороваться, а однажды Кира не удержалась и спросила у дамы:
     - Вы артистка?
     - Нет, я модистка.
     - Моду изучаете?
     - Делаю шляпки, - шепотом сказала дама, - хочешь, и тебя научу?
     И Кира в свободные от работы дни стала обучаться шляпному ремеслу. Дама была весьма стара. Она рассказывала истории из прежней жизни и часто восклицала:
     - Ах, этот нэп! Какое это было золотое время!
     Вскоре Кира получила деньги за первый собственноручно выполненный головной убор, который она назвала «Манон». Кира держала в руке серьезную купюру и с тревогой смотрела на свою наставницу:
     - Но ведь это опасно: государство придет и все отберет.
     - Что отберет? Иголки и болванки? Купим новые. Деньги? Не успеют: мы их потратим.
     Кира стала искусной модисткой и с помощью старой дамы обзавелась солидной клиентурой. Руководствуясь собственными принципами и советами своей наставницы, она не копила денег. Бывало, увидит плакат «Отдыхайте на курортах Крыма!», день-два, чемодан в руки - и Кира уже мчится в поезде Ленинград-Симферополь. Путешествия были ее страстью, а на неустроенность быта Кира смотрела сквозь пальцы.
     - Как ты можешь жить в этом драном чулке? – недоумевали подруги, оглядывая несуразно длинную комнату с окошком вдали, - подкопи деньжат, обменяйся с доплатой на что-нибудь приличное – ну что тебе стоит?
     - Обменяюсь, а потом государство придет и все отберет, - отвечала Кира.
     Одна из подруг, Ангелина, была особенно настойчива (Киру это так раздражало!):
     - Сделай хотя бы ремонт.
     - Зачем? Из драного чулка делать штопаный? Лучше я куда-нибудь съезжу.
     И действительно, проходило не больше недели, и Кира уже лезла по каким-нибудь лесистым склонам каких-нибудь  Карпат. Кстати, надо сказать, что именно там, в Карпатах с Кирой произошло нечто необычайное: она влюбилась. Нет, не в мужчину. То есть, конечно, в ее жизни были мужчины, но, попав в длинную комнату, они как-то странно себя вели и вскоре исчезали. Так вот, модистка Кира, впрочем, уже Кира Николаевна, обладательница успешного, как теперь говорят, бизнеса, влюбилась в город. Его звали Черновцы.
     - Геличка, - рассказывала она подруге Ангелине, - он такой милый, а вокруг него горы. Не холодные колючие Кавказские, а мягкие, уютные, лесистые. Ты только представь: идешь по лесной булыжной дорожке, а она вьется, вьется вокруг горы, идешь, идешь по спирали, все выше и выше, поднимаешься на вершину, а там (от волнения Кира  охрипла) – развалины древнего замка!
     - Здорово, - Геля зевнула, - а мы с мужем участок в садоводстве взяли, дачу будем строить.
     - Чушь какая! – возмутилась Кира, - ты что, не понимаешь? Государство придет и все отберет!
     Прошло несколько лет. Умерла старая дама, и у Киры Николаевны было такое чувство, будто она потеряла еще одну мать. Желая поделиться своим горем, она позвонила подруге:
     - Как ты там, Геличка?
     Геля, похоже, была рада звонку, ведь они давно не разговаривали. Она долго рассказывала Кире о семье, о детях, о нехватке денег, о работе, о ремонте в квартире.
     - А как ваша дача? Построили? – перебила ее Кира Николаевна.
     - Дача? – спросила Геля растерянно, - ах, дача! Ты понимаешь, там ведь надо было все сажать: «продовольственная программа», мать ее! А у мужа язва. Мы там отдыхать собирались, а они, то есть правление, говорят: это надо сажать, и это и это. И такие кусты должны быть и такие. А мы не сажали. В общем, отобрали у нас участок. Говорят, за нехозяйственное отношение к земле. Хорошо хоть штраф платить не заставили.
     - А я тебя предупреждала. Гелька, слушай, а я свой драный чулок меняю на квартирку в Черновцах.
     - Ты с ума сошла! Это же Западная Украина! Там гуцулы! Они русских ненавидят за то, что их к СССР присоединили.
     - Ничего ты не знаешь, люди там очень милые: спокойные, приветливые. Представляешь, меня «пани» зовут. Я – пани!
     - Ну, вообще-то, с твоей профессией ты нигде не пропадешь. Ладно, пиши, звони.
     Потом Кира Николаевна присылала из Черновцов жизнерадостные письма, испещренные восклицательными знаками и словами «волшебные», «обожаю», «я в восторге». Ангелина Ивановна удивлялась: а как же ностальгия, тоска по родине? В Кире совсем нет патриотизма! Я этого просто не понимаю! Ведь все эмигранты страдают, вернее – говорят, что страдают, и в кино они всегда мучаются! Даже умирают от этих страданий! Правда, только в кино. А может быть, только в кино? Да, непонятно.
     Как-то среди ночи в квартире Ангелины раздался телефонный звонок. «Кто это? – подумала Ангелина Ивановна, - Наверное, дочь опять со своим алкашом поругалась». Но в трубке раздался смех. Спросонья Геля с трудом узнала голос подруги:
     - Гелька! Ой, не могу, ха-ха-ха! Ты представляешь, как я его обманула?! Ха-ха-ха! – Кира Николаевна буквально задыхалась от смеха, - Обманула! Ох, обманула!
     «Тронулась на чужбине» - подумала Ангелина и спросила:
     - Кирочка, успокойся, милая, и скажи, кого же ты обманула?
     - Государство! Государство я обманула. Больше оно у меня ничего не отнимет.
     Ангелина Ивановна напряглась и строго спросила:
     - Какое? Какое государство?
     - Да наше, то есть ваше! Ты что, ничего не знаешь? Я теперь живу в другом государстве! В другом, Гелька!
     Утром из новостей Ангелина Ивановна узнала, что Украина теперь «самостийна», «незалэжна», да и еще кто-то там отделился, Кыргызстан, что ли.