Пришествие дьявола. Глава 6

Глава 6.

Последние дни июля, сырые и промозглые, то серыми тучами, то мокрыми ветрами, приносили в город тревожные ожидания. Весть о том, что ночь перед смертью старая Агнесса провела в обществе священника, которую неделю с трепетом обсуждалась жителями городка. Тогда же у бедняги Иоахима пропала его юная дочь Олина. Никто не видел, куда она пошла и с кем. Девушка пропала бесследно. Ее искали всем городом. Еще никого так не искали.  Лес прочесывали и днем на лошадях, и ночью с факелами, и еще с охотничьими собаками. И никаких концов! Но  невольно ко многим людям, особенно  старым, многое повидавшим на своем веку, в их разные головы, приходила одна и та же мысль: не забрала ли Олину с собой эта сумасшедшая Агнесса? Одни усматривали в этом роковую связь с ночным приходом священника к Агнессе, другие отмахивались - священник к каждому приходит на предсмертную исповедь, прощает грехи перед Богом и причащает. Его нельзя подозревать. Господь ему судья. Но те и другие сходились во мнении о том, что у священника  существует любовная связь с некоторыми женщинами-прихожанками. Он мог соблазнить и Олину, слишком часто она ходила к нему на исповедь.

После последних поисков не вернулся Сорас. Он собирался с толстяком Юханнесом и его зятем Стеном, потом передумал, ссылался на заболевшую козу. Но все же его удалось уговорить и он согласился принять участие в ночном прочесывании леса. Поначалу он отзывался на перекличку людей, и даже видели его, идущим в факелом, потом как будто кто-то слышал, что Сорас направился домой. Когда зашли к нему днем – увидели, коза здорова, а его так и нет. И печь не топлена.  Жена его ночевала у своей матери, сказала, что боязно ей было оставаться ночью одной. Может он отправился к кому-нибудь погостить, да задержался? Но шли дни и все предчувствовали, что случилось недоброе. 

И вот однажды вечером вернулись лесорубы. И слыша их тяжелую по-ступь, как рыцарей, облаченных в железные доспехи, каждый почувствовал, что несут они страшную весть. И принесли одежду. Рваную и окровавленную, будто не кровь попала на рубашку и штаны, а мокнули все это в реку крови. Жена Со-раса, как стояла белее снега, так и осталась стоять, еще побелели ее волосы. Так молодая женщина на глазах превращалась в старуху. Она не плакала, глаза ее будто высохли; она только быстро двигала губами, проклиная кого-то. Вокруг собрались дети и, дергая ее за подол, завыли в один голос.
Среди лесорубов был сын Юханнеса, он - то потом и выдал людям тайну их находки. На лесоповале еще в середине лета пропал один парень, он нанимался из другого города, а в ту ночь должен был поддерживать огонь. Рано утром все проснулись от холода – кострище погасло – кинулись – а ночного сторожа нигде нет. Думали, в город ушел, пока не наткнулись однажды в глубине леса Гундеборду на волчий след, который по размерам был заметно больше волчьего. Пройдя по следу шагов сорок-сорок пять, они обнаружили свою страшную находку. Они уже были готовы к такой встрече ведь смердячий запах преследовал их с самого начала пути, но шли дальше, подозревая, откуда появилась вонь. Они столкнулись с роем мух на кишках, развешанных вокруг, будто для устрашения. Они подняли обрывки одежды, старый гвоздь, каким сбивают толстые сваи, и небольшой сверток, что скрывал в себе человеческое ухо с куском волосяного покрова кожи… , они уже не сомневались в страшной гибели своего товарища.
Человеческие останки лесорубы закопали. Рассматривая клоки рубахи, они поняли, что это был не их товарищ. Вот и принесли все это на опознание -  родственникам Сораса.
Потом родня погибшего парня перезахоронит его останки, священник от-служит в костеле панихиду, а толпа людей сожмется в кучку и будет стоять над ней устрашающий всех шепот. И развеется этот боязливый шум только от высо-кого голоса священника:
-…Вечный покой даруй усопшим, Господи, и да сияет им свет вечный. Да покоятся в мире. Аминь.
Никто не сможет поверить в покой души Сораса, пока не будет искоренено зло, блуждающее как голодный пес вслед за теми, кто беззащитен…

На похоронах все молчали -  как под запретом, никто не проронил ни слова. Одна бабка сбегала к той могиле, что недавно появилась, и быстро вернулась обратно. На могиле старухи лежат белые кости, поведала она. И по тонким костям, и по черепу, сваленному с могильного бугра, хотя и немного присыпанному, все догадались о скелете собаки.
Страх заставил людей быстрее покинуть  кладбище – страх заставит людей прийти туда вновь, на третий день с похорон останков Сораса. И обнаружат несчастные заложники дьявольских проделок другие кости на той же могиле – это будет раскрошенный на несколько кусков, лошадиный череп. Потом еще не раз люди будут замечать то кости животных, то трупы кошек. Такого раньше не было – может кто-то мстил ведьме или творил ритуал. Позвали священника – хотели, чтобы он освятил могилу и выведал: кто это устраивает и зачем? Еще всех интересовало, почему он не обратил внимание, тогда, на похоронах на эти странные находки на могиле?
Вскоре некоторые заговорили о другом предположении: кто-то призывает ведьму. Люди перестали верить  в божьи молитвы, и дорога на кладбище стала зарастать сорняками…

И был дом, где молитва никогда не прекращалась. Этот дом укрылся в гу-стой зарослях леса. И вслух или про себя читал молитвы приходской священник отец Марк. Вечер после напряженных посещений прихожан выдался мягким, священник совершал омовения в саду, читал молитву, и прислушивался к своему тихому голосу:
-Милосердный Боже! Всем сердцем благодарю Тебя за все благодеяния сегодняшнего дня и дарованную мне благодать. Приди, о Дух Святой, освети ум мой, дабы мне открылись все соделанные сегодня мною грехи, а особенно — мой главный порок. Сокруши моё сердце, чтобы я искренне скорбел о грехах моих.
Верую, Господи, что Ты — Бог и Отец милосердия. Потому со смиренным упованием я приношу Тебе мои грехи, дабы Ты воззрел на моё сокрушение и даровал мне прощение. Ибо Ты Бог Всемогущий, убеляющий души паче снега и света солнца. Аминь.
И повторялась молитва многократно, потому что нескончаем вечер, где потоки воздуха тебя уносят к потокам духовных исканий. И казалось, бочка с дождевой водой, куда голышом он окунался, раздувается как тыква на грядке. На поверхности воды дрожало и переливалось отражение звезд. Ледяная вода мгновенно снимала усталость, а вместе с ней и суету, и страх, и все, что за день накопилось и томило. Окуная голову, он, точно ребенок, возбужденно фыркал и плескался. Многим желанным радостям он предпочел радость беспредель-ного служения Господу.
Он долго обтирался льняным полотенцем, обтирался до легкого жжения кожи. Тело полегчало, и стремительно наполнялось новыми силами. Волосы превратились  в непослушную львиную гриву, и окружающий мир лесов манил его куда-то бежать, раскинув руки. И что-то подсказывало, что с ним происходит то, о чем он не догадывается, что наступает с ним такое состояние, которое потом невозможно осознать. Иначе, откуда один раз он обнаружил утром все настеж распахнутые двери, и свои ноги, облепленные земельным сором и травинками, будто он бегал по мокрым полям. И странный запах женщины в постели – откуда он мог появиться?
Он набрал полную грудь воздуха, насыщенного ночной свежестью трав, закрыл глаза, запрокинул голову назад, потом опустил ее. Схватившись за ветку ближайшей яблони, он подтянулся, и с высокой ветки сорвал свою одежду, он часто так забрасывал рубаху, когда купался в саду. Поболтав на ветке ногами, он по-обезьяньи спрыгнул, пробежал к цветнику, и в упор столкнулся с Мартой.
Он смущенно задергал с ветки смородины зацепившиеся штаны.
-Ой! Отец... Марк, - Марта запыхалась и не могла совладать со своим ды-ханием, но это не избавило ее от привычного кокетства, -я не смотрю на Вас. Быстрее одевайтесь! К Вам идут… люди…, ну не совсем  к Вам, но к Вам они при-дут…
Он насторожился.
-Если серьезно, я пришла предупредить,  -  и взгляд ее в миг стал серьез-ным.
-Зачем? Какие люди?
-Это из города, там есть и ваши прихожане. Но… Они ругались на Вас. Я боюсь, они могут… могут  убить Вас.
-Да отвернитесь же! Вы что? Сбежали от мужа?
-Отец Марк, быстрее! Надо уходить отсюда! Я же сказала. Послушайте! Сюда идут люди. Они хотят Вас убить.
-Что за вздор! Марта! За что меня убивать?
-Быстрее! Они окружат дом!
-Да что случилось? Марта!
-А то случилось! Олина, убитый Сорас, этот пропавший лесоруб.
-Что им надо?
-Вон! Посмотрите туда! Смотрите!  - она показала в сторону дальнего леса, где ничего не просматривалось, кроме пары светящихся точек. – Там люди… , они с факелами и собаками. Скоро они будут здесь.
Он посмотрел вдаль, потом на небо, закрыл глаза и читал про себя молитву. Он не слышал уговоры Марты, и когда  слух вернулся к нему, то  мелькавшие огоньки в той стороне уже просматривались отчетливее, то рассыпаясь вширь, то собираясь в созвездия. Вскоре их свет стал похож на огонь факелов. И уже явно послышался собачий лай.
-Они с собаками, с вилами, с колами. Они идут требовать у Вас Олину. 
-Что за бред! Причем здесь я?? - он повел Марту в дом.
-Я же сказала. Они ищут Иоахимову дочку, Олинку. Подозревают Вас...
-Я...
-Ради Бога, ничего не подумайте, но если Олинка у Вас...
-Прекратите, Марта, -перебил ее священник.
-Нет, умоляю Вас, помолчите, я не думаю ничего дурного. Но эти люди сейчас способны на все. Они могут ворваться в Ваш дом и все здесь перевернуть.
Отец Марк жестко посмотрел на Марту, и решительно закрутил головой:
-Марта, мне неизвестна судьба этого ребенка. Но надежда…. Если Сораса не вернуть, то надежда на ее спасение… Вчера на утренней службе мы всем при-ходом молились за нее. Я хочу помочь им своим усердным молением. Как прихожане могут обо мне так подумать? В чем их подозрения?
Они поднялись по ступеням. Марта немного отстала:
-Нам нельзя в дом. Надо немедленно бежать отсюда, скрыться где-нибудь.
-Опомнись, Марта, мы ни в чем не виновны.
-Согласна с Вами, Отец Марк. Но о нашем грехе люди тоже судачат. От людей ничего нельзя скрыть, -  и Марта схватила священника за рукав и потащила его, пока он не освободил руку. 
-Марта! Ты клевещешь перед Богом! Не говори ничего.
-А-а, перед Богом, говорите? А мне так нравилось проводить ночи с Вами...
-Ты обезумела, Марта. О чем ты говоришь?
-Мне казалось  - Вы меня любили. Разве это не так?
-О чем ты говоришь?
-О том, как Вы меня любили... Как страстно... Что Вы со мной делали! Я ожидала, -  Марта густо покраснела,  - что  растерзаете на части. Нет-нет, не по-думайте! Мне это нравилось.
-Нет, Марта. Ты не в себе! Этого не было.
-На поляне не было? В заброшенном склепе ведьмы не было? В лесу Гундеборду не было? И в Вашем доме не было?
-Просто не было никогда! Зачем ты выдумываешь небылицы. Это грех. Я встречу...
-Тише, - перебила его Марта, прислушиваясь к раздавшимся за домом го-лосам.
-Не бойся ничего! Я встречу их, - зашептал священник, - Я их наставлю на путь истинный.
-Нет. Вы их не знаете, - Марта схватила его, сцепив руки.
Он попытался вырваться, потянул ее за собой, так, сцепившись в объяти-ях, они закружились по коридору, как в танце. В это время послышался стук на лестнице перед входом. Непрошенные гости уже бились в двери.
Марта прижала священника спиной к дверям и задвинула щеколду. От дверей шел звук, будто стучали чем-то железным, и казалось, трясется весь дом…
Он вырвался из ее объятий, она упала на колени, обнимая его ноги. Они еще боролись на полу, когда зазвенели в окнах стекла, и несколько факелоносцев ворвались в дом. Гремя сапогами, они рыскали по комнатам, выкрикивая ругательства, и размахивая как флагом, платком Марты, оставленном в саду. Все они успели проскочить мимо двери, за которой укрылись священник и Марта.
-Мы должны бежать в потайную дверь, - снова призывала Марта. - Если кто-то встанет на пути. Ты должен его сбить, иначе они убьют нас.
-Откуда ты знаешь про ту дверь?
-Отец Марк! У Вас память отшибло, да?
Только шаги утихли, как они выбежали в коридор и первый человек, вставший на пути, отлетел от них в сторону. Выскочив на крыльцо, священник взмахом руки позвал Марту, и они бросились к плетеной ограде. Видно было, как одна из теней отделилась из лесного мрака, и стала к ним приближаться. Этот человек был без факела, пробежав немного, он стал зазывать остальных, что выбежали из дома.
Марта между тем остановилась, вырывая руку из крепких ладоней священника. Послышался топот сапог, но еще громче она слышала свой сердечный ритм. С ним справиться уже было невозможно.
-Я больше не могу. Я останусь здесь. - Она прислонилась спиной к дереву и медленно сползала по его стволу.
-Нет, мы уйдем вместе, только вместе. Нам…
Но его перебил чей-то громкий голос:
-Эй! Кого я слышу?! Не тебя ли, Отец мой? Вот где баб наших прячешь? Да здесь все деревья прозрачные! Я тебя научу, как отвечать перед Богом!
Марта услышала смачный удар и возню. Через некоторое время у дальних кустов она заметила знакомый силуэт. Сомнений не могло быть, это был священник. Он быстро прошел по тропинке и скрылся в зарослях можжевельника.
Она выглянула из-за своего укрытия и увидела испуганные лица, скло-нившиеся над чьим-то телом, распластанным перед ними. Марту они не заметили.
-Ты убил его!
-Нет! Нет! Я…
-Он же не дышит. Вон белый весь стал.
-Нет. Я не убивал… Это он схватил меня. Вот смотри, видишь, рука у меня красная. Может, не помер?
-Помер.
-Нет!
-Эх! Дурак! Пошли отсюда... пока эти не набежали.
-Он жив? Скажи мне! Чего ты молчишь?!
-Да помер он… Пошли… Да держи язык за зубами!
Этот уверенный голос человека, просившего другого помалкивать, если что, был Марте очень знаком. Она узнала в нем голос своего мужа.
Марта снова посмотрела в ту сторону где скрылся священник, и тихо по-звала. Затем она поднялась на ноги, оглянулась и бросилась к зарослям. Так она обогнула эти непролазные растения, все выкрикивая его имя. Пока не вернулась на то место, где пряталась, к бездыханному телу. Но что это? Стащив грязную тряпку с головы этого человека – она увидела священника. Он лежал без движения. Она опять оглянулась на те кусты, в которых он скрылся. Она стала бить его по щекам, и зашептала молитвы. Он очнулся… , но не мог вспомнить что с ним произошло.

…Держась за руки они пробирались к заброшенному особняку. Но спасе-ние их ожидало совсем рядом, когда Марта, случайно оступившись, съехала в яму, какие часто оставляют охотники. Ее спутник не раздумывая последовал за ней.
Сверху яма была укрыта густыми еловыми ветками, уложенными на стру-ганных бревнах. Оставалось закрыть чем-то образовавшуюся дыру. Священник  сдвинул бревна ближе к середине и раздвинул ветки так, чтобы образовавшиеся  щели не просматривались сверху. Все это должно было напоминать кучу хвороста, сохнувшего для растопки.
Он бережно поднял Марту на руки и перенес на кучу сена в углу. Марта легла на живот. Ее спину обжигали царапины, еще ныла рана на колене. Он вы-брался наружу по корням деревьев, проделал в ветках лаз, и принес подорожник, и воду в ошметке древесной коры. Когда он осторожно стянул с Марты платье, и накрыл им ноги. Он увидел как кровоточат ее раны, хотя она мужественно терпела эту боль.
В выдолбленном деревянном корыте стояла талая вода. Она стала лечеб-ной, когда под полушепот молитв полилась на раны Марты. Боль затихала, и Марте стало тепло и намного спокойнее.
«Благоразумие вернется к людям. Бог не оставит никого».
-Христос  - наш Господь по земле ходил, укололся, кровь его  к  Небесам вознеслась. Не распухло у Него, не гноилось у Него, да будет и тебе также, как  Ему. Верую в Господа нашего…
-Ты так нежен со мной.  Я тебя еще не видела таким, когда мы оставались одни.
Он ничего не ответил, и только в молитве двигались его губы.
-Иди ко мне, - попросила она.
-Марта!
-Почему ты отказываешься от того, что у нас было? – она посмотрела на рану и натянула на нее подол платья.
-О чем ты? Зачем ты на меня наговариваешь?
-Скажи? Тебе было плохо со мной?
-Мы одни с тобой никогда не оставались. Если ты говоришь о тех случаях, когда ты мне исповедовалась, то там свидетелем был Господь  наш. Наши беседы…
-Свидания ты называешь беседами?
-Марта!
-Ты не хочешь говорить о наших свиданиях?
-У нас не было свиданий, Марта. Что за бред? Ты выдаешь свои фантазии за действительность. Я тебя понимаю, тебе тяжело с мужем. И ты начинаешь придумывать наши отношения. У тебя разыгралась фантазия.
Марта заплакала, закрыв лицо руками. Она забилась в угол, снова и снова натягивая помятое платье, поджала колени… видно было, как дрожало ее тело. Ей уже давно хотелось спрятаться от свирепого мужа, от дурной молвы, от людей, несущих злобу, а теперь она столкнулась с непониманием человека, с которым впервые в жизни получила капельку счастья. Почему она должна встречать такое непонимание и такие обидные слова?  Ей хотелось спрятаться от своей дурной судьбы. «Но почему он отказывается?» - спрашивала она себя, не в силах найти объяснение всему этому. И еще ее тревожила одна мысль. Кого же она увидела тогда, когда священник лежал избитый, без памяти, за деревом? Она не могла его спросить, а он уже выбрался из их укрытия и смотрел на звезды, под которыми слышались крики сов, сопение ежей, да возня барсуков.
 
Утром они вернулись в дом священника. Веяло хвойным ароматом. На кухне весело, с шипением, потрескивали еловые дрова. В комнатах было прибрано и тепло. Даже новое стекло успели вставить в коридоре. Это сделал муж здешней домработницы Клары. И будто с погромом и преследованиями просто приснился сон.
На противне жарились кофейные зерна, которые деревянной лопаткой перемешивала статная служанка. Рядом с ней трещала кофейная мельница на коленях женщины, похожей на Клару, ее сестры.
-Отец Марк, - обратилась фру Клара к священнику. –Слава Богу! Вы при-шли. Тут все двери были настеж! Везде натоптано. Что у Вас случилось ночью? Я так боялась за Вас… , - в голосе ее чувствовалась тревога, но признавать гонения на священника ей не хотелось. -Я испугалась даже. А что у вас на лице? Дайте я Вам протру его от грязи.
Священник махнул рукой, сказал, что пойдет –умоется, всем своим видом показывая, что не хочет развивать эту тему.
-Не скряжничай, поняла?  - скомандовала хозяйка  своей послушной по-мошнице. - Там, в миске, на скамейке, шафран и корица, сахар здесь, на столе.

Когда священник пригласил Марту к столу, был подан суп, замечательный мясной суп, приправленный специями и подкрашенный шафраном; закуски из мозгов и из печенки. Когда и с этим расправились, была подана великолепная свиная вырезка, бело-розовая и удивительно сочная.
Марта искупалась, успела постирать свое платье и зашить порванное ме-сто. Она теперь была совершенно другой: спокойной и в приподнятом настрое-нии. На ее раскрасневшемся лице не было заметно печати ночных страхов, побегов и странствий.