Счастье, горе, страх...

     СЧАСТЬЕ

   Мы едем в деревню! Вернее, это я, двухлетняя веснушка, еду, уютно устроившись на папиных плечах. Родители мерят сельскую дорогу шагами. Я - выше всех! Дорога рассекает на две половинки огромный лес. По обочинам красными маячками высвечивают ягоды земляники, которые скоро окажутся "в мельнице". Это мама проворно отыскивает сладкие, пахучие шарики и ладошкой засыпает мне их в рот, приговаривая: "Открывай мельницу!" Ее темно-синие глаза при этом сияют самой доброй улыбкой в мире. От переполняющего меня счастья, хохочу, зарываясь в папины волосы, и они вскоре становятся липкими, пахучими от стекающего из моей "мельницы" земляничного сока...
   Первое ощущение счастья на всю жизнь для меня имеет запах и вкус земляники...

   ГОРЕ

   Ощущение горя впервые возникло у меня все в той же летней деревне. Мама и папа, любимые и любящие меня и друг друга, вдруг стали смотреть злыми глазами, разговаривать чужими злыми голосами, а движения приобрели резкость. Я не очень понимала в свои 3 года, что это было, но ощущение чего-то безысходного, непоправимого и до боли ужасного, переполнило моё сердечко. Мама и папа ссорились. Я снизу вверх смотрела в любимые лица и не узнавала их. Это были одновременно и мои родители, и не мои. Превозмогая ступор, в который ввергла меня эта ссора самых близких мне людей, я во всю мощь детских силенок закричала, и слёзы огромными горошинами посыпались из вытаращенных глазенок.
   Ссора прекратилась мгновенно. Вернулись привычные мама и папа. Больше я никогда их ссор и размолвок не слышала. Наверно, они были, как и у всех, но я не знаю об этом ничего. Однако, любая ссора теперь, у меня, взрослой, вызывает такое же чувство безысходности и вводит в ступор, как и тогда, в далеком детстве...

   СТРАХ

   Самый страшный ужас, впервые напавший на меня, запомнился на всю жизнь. Мы приехали с родителями в деревню к бабушке. Я, 3-летняя городская модница, вся такая расфуфыренная, в красном пальтишке, красном берете и с красной сумочкой на согнутом локотке, пошла покорять неописуемой красотой деревенских обитателей. Вроде, всем понравилась: и курам, и овцам, и даже огромной лошади, хотя она и пофыркивала, глядя на меня. А вот индюку я совсем не пригянулась. А, может, наоборот, влюбился он в меня? Кто их, индюков, поймет! Только он вдруг распушил свои перья, увеличился в размерах, его борода стала даже краснее моего пальто, и ... Как я успела влететь в сени и захлопнуть за собой дверь?.. Да только звук врезавшейся в эту дверь тушки индюка до сих пор в моей памяти. И страх перед индюшачьей любовью...