Часть третья

                (предыдущее: http://www.proza.ru/2012/02/12/1107)


1.
… И Дождь, неумолимо погружаясь в белый сон, стал им – сном, холодным пеплом посыпающим землю, болота и Неву.

Кроме того, во сне он увидел себя седым, в зеркальных латах, тёмном плаще, гуляющим по ночному небу под руку с Белой Маской.   Её газовое одеяние струилось от звёздного ветра, а смех звенел серебряным колокольчиком. Время от времени она ловила рукой летящие звёздочки, которые, коснувшись  её пальцев, становились голубоватыми розами.

Снег откуда-то знал: это – Луна, иначе Селена, и здесь инкогнито,  --  посланницей волшебницы Ночи, чтоб успокоить, утешить, отвлечь его от мрачных мыслей.
И он старался, старался быть галантным, ведь спутница не виновата в его тоске.   Она же, обратившись к нему, лукаво декламировала: «…Рыцарь с темными цепями на стальных руках, ах, к походке вашей, рыцарь, шел бы длинный меч! Под забралом вашим, рыцарь, нежный взор желанных встреч!»

И под белой маской расцветали её глаза…

Снег грустно усмехался в ответ, но кокетка, не смущаясь, продолжала: «Ах, петуший гребень, рыцарь, Ваш украсил шлем! Нет, скажите, милый рыцарь, Вы пришли зачем? К нашим сказкам, милый рыцарь, преклонить свой слух? Эти розы, милый рыцарь, подарил мне друг. Эти розаны - мне, рыцарь, милый друг принес... Вы же сами в сказке, рыцарь! Вам не надо роз...»

И неудобно было уже глядеть букой, и всё же он с поклоном отвечал:
- Я твердо знаю: «в книгах - сказки, а в жизни - только проза есть».
Но Селена играючи отметала возражение: «Мы ли - пляшущие тени? Или мы бросаем тень? Снов, обманов и видений догоревший полон день…»

Снег лишь качал головой, не принимая игры. Но лукавая Маска не отставала, и наносила новый удар: «… и для меня неразделимы с тобою - ночь, и мгла реки, и застывающие дымы, и рифм веселых огоньки».

 Снег понимал: с ним забавляются, но был благодарен за это, жалея, что плохо знает поэта. Ведь Чиж ему не раз читал прежде…

Но ночь была волшебной, по тёмному небу нёсся звездопад, освещавший белизну вокруг, над которой Снег и Селена парили, и потому он, к счастью, и к месту, когда они были над рекой, вспомнил, хоть и с ошибками, строки и своего настроения: «Тайно сердце просит гибели. Сердце легкое, скользи... Ты меня из жизни вывези снежным серебром стези... Как над тою дальней прорубью (показал он спутнице) тихий пар струит вода, так своею тихой поступью…  Ты! (произнёс Снег с ударением): свела меня сюда… Завела, сковала взорами и рукою обняла, и холодными призорами белой смерти предала…

И, хотя в награду ему зазвучал серебряный колокольчик, решительно завершил: Но в какой иной обители мне влачиться суждено, если сердце хочет гибели, тайно просится на дно?..»

И добавил: Маска, всё состояние, что я нажил --  два моих друга, которых теперь потерял. Знаешь ли ты, что это такое?..

На что тут же услышал: «Рыцарь, рыцарь, что ты, что ты? Это - сны твоей дремоты... Что ты хочешь услыхать?» Снег подобрал ответ: «Там - на вьюжном море тонут корабли. А над южным морем стонут журавли. Для меня в сём мире солнца больше нет…»
Однако Селена возразила: «Верь лишь мне, ночное сердце, Я - поэт! Я какие хочешь сказки расскажу, и какие хочешь маски приведу. И пройдут любые тени при огне, странных очерки видений на стене. И любой колени склонит пред тобой... И любой цветок уронит голубой...»

Снег безмолвно поклонился спутнице.  Но сквозь серебристые звуки её колокольчика ему послышались (или почудились?) последние слова-заговор Маски: «Тихо. Сладко. Он не вспомнит, не запомнит, что теперь. Вьюга память похоронит, навсегда затворит дверь».
Это не понравилось, он хотел уже возразить, как порыв ветра обмотал тёмный плащ вкруг его лица, на мгновения скрыв всё. Когда же Снегу удалось освободиться, то спутницы рядом не оказалось, Луну закрыли облака, а он висел тучей над городом, не узнать знаменитые шпили которого не мог. Как там читал Чиж? Может, волшебство продолжается?.. Волшебство продолжалось.
 
«Я вернулся в мой город, знакомый до слез, до прожилок, до детских припухлых желез. - Ты вернулся сюда, так глотай же скорей рыбий жир ленинградских речных фонарей… узнавай же скорее декабрьский денек, где к зловещему дегтю подмешан желток…»
Я вернулся,- прошептал Снег и принялся отрывать от себя чистейшие лепестки белой чайной розы и бросать вниз, куда они, кружась, спускались, украшая собой тёмные, сырые громады зданий.

С последними лепестками он спустился и сам, спустился к Пантелеймоновскому мосту, к постаменту Чижика, где тот стоял памятником самому себе, одетым в белую шубку.
Чиж… - тихонько позвал Снег и подождал ответа. Безуспешно. Я ещё вернусь, друг, ещё попытаюсь…
И Снег полетел над Фонтанкой, поплыл вместе с ней. В голову ему не приходило ничего, кроме мысли: Господин мой Ветер… только б Он был в хорошем настроении… Он вращается в столь высоких сферах, где известно всё, что было и будет.

Снег нашёл Его у границы залива в Гавани. Господин Ветер был, к счастью, тих и благостен. Правда, никто бы не смог сказать, что Он выкинет в следующий момент, или кого… но зато Снегу прекрасно было известно, сам Ветер наперед знает всё, о чём Его собираются спросить, и, когда отвечать Ему не хотелось, то Он просто делал вид, что не понимает чего от Него нужно.
Поэтому Снег и не стал спрашивать, ожидая ответа сам.

Какое-то время его Господин делал вид, что не замечает вопроса, но потом смилостивился и снизошёл.
- Видишь ли, братец… всё так устроено, что те, кому положено знать, и так знают, а тем, кто не знает… (Ветер со значением поднял вверх палец)- не стоит не только задавать какие-то вопросы… тем, кто знает… но и просто задаваться… ими. (Ветер значительно посмотрел на Снег и продолжил):
- Ведь встречаются и такие, кто узнаёт, но понимает, что о таком надо молчать. И неприятности с ними не случаются… (Ветер снова взглянул Снегу в глаза)
«Это обо мне и о Чиже…» - горько подумал Снег, а его Господин продолжил:
- А с «задаваками»… случаются. Слышал же: «Мир жесток – знай свой шесток!»
И, глянув на несчастную физиономию перед ним, Ветер вдруг хмыкнул и с усмешкой произнёс:
- Успокойся, утешение тебя само найдёт.
«Что это значит?» - удивился Снег, но спросить не решился.
Всё! – резюмировал Ветер, - Иди, рассыпай розы над городом. У меня есть другие заботы.
И исчез.
«Всё знает!» - подумал Снег и поплыл назад. Что ж это за утешитель-то? Эх, Чиж… я же пытался предупредить тебя… но ты был одержим, уже себе не принадлежа.

Меланхолично отбеливая город, он, то зависал над отдельными улицами и площадями, то, покачавшись над ними, планировал дальше. Посыпав главы Смольного Собора и губернаторские здания, он подумал, что лучшее место для памятника лжи, если когда-нибудь такой будет, пожалуй, перед прежними органами управления. В напоминание новым.

Его потянуло опять в центр, к каналам, и там, пролетая над Казанским Собором, он неожиданно услышал одного из давешних бесов-шептунов, того, что пришепётывал:
- Куда бежишь? Отчаялся?
И тут же вступил второй, визгливый:
- Не пугай его!
Вот привязались-то! – в сердцах воскликнул Снег и спросил угрюмо: Что надо? Ваш Кот меня больше не интересует. Точка.
- Помочь бы тебе хотелось, раз ты нам помог, - сказал Шепелявый.
- Вот-вот! – поддакнул ему Визгливый.
- Бросьте! – отрезал Снег, - не по зубам вам задача. Да и, небось, за то новой услуги попросите.
- Какой сообразительный! – издеваясь, пропищал Визгливый.
- Не обижай его, он – в печали, - попросил Шепелявый.
И тут внезапно странная догадка посетила Снег:
- Уж, не с утешением ли вы пришли ко мне?
Бесы помолчали и тихо одновременно ответили:
- Да… 

Снег тоже помолчал в ответ и также тихо спросил:
- А вы умеете утешать?
Бесы опять помолчали, словно раздумывая или мысленно советуясь, и Шепелявый честно сказал:
- Не пробовали ещё… но ты можешь пояснить что бы тебя утешило.

«Неужели не врут? Действительно из благодарности явились? Не слыхал о таком. В чём здесь подвох?» - А подвоха нет, - прочёл его мысли Визгливый, - должны же мы когда-то отдыхать от работы? – «Мысли читаете?» - Да (это уже был Шепелявый), так что вслух произносить необязательно.  – « Как мне тогда различить вас? – усмехнулся Снег, -- А за доброе дело вам не достанется? Не хотелось бы принести неприятности». – Все делают ошибки, за которые им достаётся, - тоже со смешком сказал Шепелявый, - поэтому одной неприятностью больше или меньше – какая разница? – Присоединяюсь, - пропел Визгливый, - загадывай желание. - «Воплощаться можете?» - Без проблем, - отвечал тот же голос, - только в кого? – «В образы двух моих друзей, которых я потерял, - Снег вздохнул, – Хотя бы до утра». - Даже не станем спрашивать, - знаем… - сочувственно произнёс Шепелявый, - настоящая дружба ценилась во все времена… выходит, всегда была редкостью. Известен пример Диоскуров, которых даже обожествили за это греки. Но те были братьями-близнецами по рождению. – Спускайся на ту сторону Невского, к Дому Книги, - Визгливый попытался сделать свой голос приятнее, скрадывая высокие звуки, но получилось ещё хуже: какой-то осипший оргАн на последнем издыхании. Визгливый сконфуженно рассмеялся, как проблеял, и добавил: Там, дальше по каналу есть неплохой ресторанчик. Перед ним мы и примем дорогие тебе образы. Только, уж извини, с голосами мы ничего поделать не сможем…

«Ресторанчик? – с сомнением покачал головой Снег, - Меня не пустят в такое место». – Не беспокойся, - отозвался Шепелявый, - это наша проблема. Головы им заморочим, так ещё рады будут, что им честь оказана нашим посещением. Скажем так, раз мы сейчас как бы твои друзья, то и местечко будет – оборотень. С отдельным кабинетом. Проведём же тебя невидимым. – «Оборотень… проведём тебя? – повторил Снег, - Что-то в этих словах слышится… ненадёжное».  Но в этот момент Шепелявый стал Чижом, причём, вылитым: маленьким, но широкоплечим, в потёртом жёлто-зелёном мундирчике, тёмноволосым,с живым взглядом карих глаз, орлиным профилем, хоть на дублонах чекань, рыжеусым с тёмной треугольной бородкой, кончик которой он завивал пальцами, как настоящий Пыжик. Он был при шпаге. (Ну, как же не пофорсить, исключили-то его всё же с одного из старших курсов! «За поведение несовместимое со званием воспитанника Императорского училища правоведения». А училище-то было уравнено в статусе с Царскосельским лицеем, это вам не хухры-мухры!)

Снег схватился за глаза, не веря им, и только смотрел, не будучи в состоянии вымолвить ни слова… Наконец, он решился дотронуться до мундира, после чего просто открыл рот. Скосив глаза, он узрел… Язычника, как сам называл того: длинного и худого, «глисту во фраке», как иногда зло называл товарища Чиж. «… Даа, ребята! Класс… - только и смог выдавить из себя Снег, - Чёрт с ним со всем! Ведите».

Отдельный кабинет был шикарно обставлен, с точки зрения Снега, удобно усевшегося на диван и всё ещё, то с изумлением взиравшего на двойников его друзей, то переводящего взгляд на антураж.  А «Чиж» и «Язычник» уже хлопотали, изучая меню и обмениваясь репликами, вроде:
- Рыбу будем а ля меньер? Она в муке жарится.
- Думаешь? Но, если лучшая рыба – это колбаса, может быть, как компромисс, котлеты из индейки с хреном?
- Мясо тут, похоже, не подают? Беру свои слова обратно… вот только какое? - по-французски или свинина с сидром?
- Пусть Снег определит.

Снег тяжело вздохнул и виновато осведомился:
- Палинка здесь есть? Ну, или сливовица? Когда-то пробовал, в иных краях, хорошие вещи…
«Чиж» с «Язом» переглянулись и заверили его, что даже, коль и нет, так наколдуют. Но что он собирается есть? Телятину в моцарелле и томатах, с лисичками в винном соусе и кабачками или хочет начать с… супа?

Странно… - подумал Снег, они как будто не знают, что я ничего не ем. Как иначе летать или плыть? Пить – другое дело. Я ведь и сам – вода.

Исключительно из вежливости предлагаем, Снег, - улыбнулся «Чиж», - да и неудобно как-то: мы будем чревоугодничать, а ты – смотреть?.. Тогда – суп, - согласился Снег.

«Друзья» ещё некоторое время препирались из-за салатов: «Яз» был за простой зелёный с пармезаном, тогда как «Чиж» предлагал опроститься и заказать «Оливье». Возьмите оба, - не выдержал Снег, который привык выступать арбитром в спорах настоящих Чижа и Язычника, - каждому будет во что ударить лицом в конце вечеринки. Спорщики переглянулись и… последовали его совету. Они продиктовали официанту также что-то из питья: соки, напитки… и достали, когда тот удалился, из-за пазухи по бутылке, продемонстрировав Снегу.
- Абрикосовая палинка, - показал «Чиж», - есть и вишнёвая, огненная с перцем.
Снег удовлетворённо кивнул.
- Сливовица! – торжественно провозгласил «Яз», словно предваряя королевский выход, - Та, от которой не в состоянии отказаться даже мусульмане! Ведь она не вино из винограда, запрещённое пророком, а божественный дар из слив, - понизив голос и заговорщески улыбаясь, завершил он.

…  Пришлось подождать салатов и запивки, спрятав бутылки под стол. Но вот, наконец, настало время «вздрогнуть».
- Будем! – таков был спич Снега, которому первому дали слово. Никто не возразил против такого предложения, и все выпили.
Вторым оратором согласился стать «Чиж». Он оказался не менее краток, провозгласив:
- За встречу!
- … чтобы она прошла гладко и продуктивно… в смысле полного уничтожения продуктов, - добавил «Яз» и чокнулся со всеми.

… Пока бесы закусывали, Снег размышлял: Конечно, хорошее представление для меня. Спасибо ребятам. Кто они хоть на самом деле? У них своя иерархия имеется, говорят.
- Мм… - услышав его мысли, с полным ртом промычал «Чиж», - имеется, ты прав.
- У нас всё, как у людей! – провизжал «Яз».
Точнее, у людей всё, как у вас, подумал Снег, и спросил:
- И кто же вы? Солдаты или?...
- Скорее, офицеры.  «Солдаты» - это домовые и лешие, - отозвался «Чиж».
- А зачем вам был нужен Кот?
- Секрет! И клятвы нам не нарушить, - пояснил, разводя руками «Яз».
- А если б нарушили? – уточнил Снег.
- Разжалование, как минимум, плюс то, о чём говорить не хочется, - скривился «Чиж».

Двойники его друзей продолжали трапезу молча, а разомлевший Снег, откинувшись на спинку дивана, глядел на них, представляя, что это и есть настоящие Чиж и Яз, которые только на время, в наказание, превращёны в невидимок и, возможно, скоро их срок истечёт… То, что, слыша его мысли, бесы их не опровергали – грело Снег. Всё-таки и у маленьких водяных человечков есть чему поучиться. Беда, которую не избыть, заставляет их обманывать себя, чтобы ей не поддаться.

Поэтому его новый тост:
- За надежду!
был принят с пониманием.

Наконец, и «дублёры», оставив еду, развалились в своих кожаных креслах, подобревшие и улыбчивые. Настало «а поговорить?»

Конечно, Снег интересовал вопрос: кто их послал? Но к этому он принялся подбираться издалека.
- Как вам в наших пенатах?
Бесы переглянулись.  «Чиж» отреагировал первым:
- В смысле, в городе? – уточнил он.
- А вы полагали на планете? – усмехнулся Снег.
«Чиж» ухмыльнулся, а его приятель переспросил:
- В смысле, в том, где сейчас хорошо сидим, или в тех краях, где сначала встретились?
Теперь уже Снегу потребовался «перевод», о чём свидетельствовал его озадаченный взгляд. Вроде, пока ничего и не пили почти…
- А есть разница? – попробовал выяснить он.
- Две больших! – отрубил «Яз», ничего не поясняя.
Снег перевёл недоумевающий взгляд на «Чижа». Тот сидел с каменным выражением на лице, и в глазах его ничего прочесть было невозможно. Что бы сие могло означать? Уж не дурят ли они меня?
- Дурим! – радостно подтвердил «Яз», и, подыгрывавший ему, «Чиж» вдруг прыснул со смеху, а когда отсмеялся, сказал:
- 1:1! Мы не знаем что такое «пенаты».

Тут уже расхохотался Снег, а оба товарища его поддержали. Давно Снег так не смеялся. Вот черти! Где-то он слышал утверждение, что смех – изобретение дьявола, и праведники всегда серьёзны. Прекрасное изобретение! Особенно, когда тебе паршиво…

Но «Чиж» его разочаровал: Эта точка зрения устарела.   Сейчас не встретишь дурака, который бы признался, что не обладает чувством юмора. Что доказывает… (здесь он сделал паузу, глядя на Снег, который не включился в игру, а ждал продолжения фразы. И оно последовало) … доказывает, что власть наша настолько распространилась, что уже стыдно ей не подчиняться!  Да! да! да! Остроумие – наше достижение и им, как будто теперь все пользуются.  Не исключая праведников.

- За остроумие! – проревел «Яз», поднимая рюмку. Он был поддержан единодушно.

                (продолжение: http://www.proza.ru/2012/02/13/1931)