Здравия желаю, товарищ начальник

    Глава 5. Молодость– недостаток, который быстро проходит

Севастлейка Горьковской области. Центр по переучиванию лётчиков на новую технику. 1959–1960 г.г.

1. Прибытие к месту новой службы. “Здравия желаю, товарищ начальник…”

     Месячный отпуск после окончания академии прошёл буднично, однообразно и скучно. Может быть, как раз поэтому ничего и не запомнилось кроме томительной неудовлетворённости в этом последнем месяце перед отбытием к месту новой, теперь уже настоящей службы в авиации. Обстановка в доме не располагала к веселью. Брат Алексей, год назад женившийся, начал строить себе дом, занимался этим после основной работы, тоже тяжёлой, физической, поэтому всегда был усталый, не выспавшийся и раздражительный.

     Сестра Ольга с невесткой Татьяной не питали друг к другу тёплых чувств, а даже наоборот, а мама чувствовала себя среди них лишней и находила единственное утешение во мне, просила побольше уделять ей внимания, быть с ней подольше, хотя и так я почти никогда и никуда не уходил из дома. Так и прошёл этот месяц, для меня показавшийся очень долгим, а для мамы–быстро пролетевшим в каждодневном ожидании скорой разлуки со мной.

     Она высказала было робкое пожелание, что хорошо бы снова поехать со мной, но и сама понимала, что нельзя ехать в неизвестность, не зная, что меня ждёт на новом месте. Немного утешилась тем, что, когда я устроюсь с жильём, освоюсь с работой, то Оля снова сможет её привезти ко мне на жительство, как потом и оказалось. На том и порешили.  И вот, собрав нехитрые пожитки в чемодан, я налегке, ничем не обременённый, отправился в новую жизнь.

    Путь мой пролегал до станции Навашино Горьковской области с пересадкой в Москве. Прибыл я туда мартовским утром и к своему  удивлению увидел, что меня встречают. Меня удивило даже не столько то, как в части, куда я должен был прибыть, вычислили не только день моего приезда (это мог знать “вербовщик”, “сватавший” меня при распределении в академии), но и поезд, которым я приеду.

     Ещё больше я удивился, когда подошедший встречающий меня, лейтенанта, офицер оказался капитаном, при том странно одетым: при погонах на меховой армейской куртке, но в тёплых ватных штанах, в меховых варежках и в шапке с отогнутыми ушами, несмотря на то, что мартовские морозы пошли на спад.  Удивление следовало одно за другим: не дойдя двух шагов, странный капитан принял полушутя–полусерьёзно стойку “смирно“, отдал, не снимая варежки, честь и отрапортовал: “Здравия желаю, товарищ начальник. Капитан Баранник прибыл для сопровождения вас к месту службы “.

     Оказалось, что это начальник группы регламентных работ по электроспецоборудованию, на должность которого меня назначили, а его перевели с понижением на должность старшего техника в моё подчинение, поскольку у него не было высшего образования. Когда он мне это сообщил, меня такая новость и смутила и огорчила. Мало радости приехать на “тёплое” ещё место, которое занимал опытный, технически грамотный специалист, к тому же на 16 лет тебя старше, бывший фронтовик и более того иметь такого человека в подчинении.

    Я мог ожидать, что он ко мне будет плохо относиться, вместо оказания помощи на первых порах, пока я не приобрету необходимый опыт, будет подшучивать над возможными моими ошибками, оплошностями и “ставить палки в колёса“. Но Василий Фёдорович (так звали капитана) оказался мудрым и глубоко порядочным человеком. Он понимал, что моей вины в его понижении нет, а всё дело в политике, начатой Хрущёвым,– резком сокращении армии (на 1200, а затем на 600 тысяч человек) и в 1-ю очередь за счёт “стариков”, не имеющих высшего образования, с заменой их молодёжью, выпускниками академий и высших инженерных училищ.

      А свой странный вид он объяснил радикулитом. После нескольких не удачных попыток взять у меня чемодан он повёл меня к машине, стоявшей за станцией. За рулём грузовика сидел солдат опрятного вида, одетый строго по форме, который при нашем появлении вышел из машины, отдал честь и погрузил мой чемодан в кузов, после чего, получив разрешение ехать, повёз нас по разбитой и разъезженной лесной дороге. Благо, что ещё не началась оттепель, и мы нигде не забуксовали, да и ехать было не далеко.

      Здесь уместно будет сказать о расположении аэродрома, куда мы направлялись. По этому поводу шутили, что его расположение определил кто-то из больших начальников, которые, как известно, что малые дети, только с большими “игрушками”, следующим не затейливым способом. При решении вопроса о месте строительства он нашёл на карте Горьковской области 3 города, расположенные в вершинах равностороннего треугольника со сторонами длиной примерно в 20 километров, – это Кулебаки, Выкса, Навашино, взял в руки циркуль и, с его помощью определив, как учили в школе на уроках геометрии, центр этого треугольника, равноудалённый от всех трёх городов, повелел строить аэродром  именно здесь.

      Рядом оказалась деревня Саваслейка дворов на 50, обозначенная только на мелкомасштабной карте Горьковской области, но сам воинский городок, возникший параллельно со строительством аэродрома, получил почему-то название несколько иное: Севастлейка, может быть, опять же по воле  того же большого начальника, которому такое название показалось более благозвучным, созвучным с гордым именем Севастополь, нежели производное от имени какого-то Саввы.

     Деревня Саваслейка, расположенная километрах в пяти от станции Навашино, находилась на пути нашего следования. Возле одного из домов мы остановились, и Василий Фёдорович пояснил, что, пока не освободится жильё в военном городке, мне придётся пожить на частной квартире, в частности в этом доме, с хозяйкой которого он предварительно договорился, конечно, если меня устроят условия и удобства. Условия и удобства в деревне были по определению везде одинаковые: печное отопление, вода из колодца, туалет в холодной, не отапливаемой части дома, примыкающей к хлеву, сдаваемая в наём комната–меньшая часть пяти-стенного дома, отапливаемая от общей русской печки.

     Оплата тоже везде одинаковая, кажется 200 дореформенных хрущёвских рублей. Так что выбирать было не из чего, выбор примерно такой же, как при распределении после окончания академии. Я решил, что здесь, живя в этом доме, смогу приносить пользу Родине не меньше, чем в других домах, и дал своё благословенное согласие. Тут же оставив чемодан на попечение хозяев, я поехал представляться начальству.

      До военного городка было не более одного километра заснеженного пространства, по весне оказавшегося радующим глаз зелёным полем дружно взошедшей озимой пшеницы. Сам военный городок состоял из нескольких десятков финских деревянных  домов и немного отличался от деревни, разве только тем, что в дальнем конце его возвышались два трёх–этажных или четырёх–этажных кирпичных дома, в одном из которых размещался культурно–бытовой центр: гарнизонный клуб, спортзал, парикмахерская, баня и ещё несколько каких-то заведений жилищно–коммунальной сферы, а в другом располагался учебный центр с классами, оснащёнными тренажёрами, макетами, разобранными самолётами для изучения их материальной части лётчиками и другие учебные пособия.

       Дальше дорога сворачивала влево и вела непосредственно к войсковой части: к аэродрому с его инфраструктурой, на котором располагались два истребительных авиационных полка, составлявших основу Центра по переучиванию лётчиков на новую технику. Начальником Центра был генерал–лейтенант Власенков, начальником штаба–генерал–майор Гнездилов, а главным инженером–полковник Буркин, которым меня не представляли по причине моей малой должности, а предстал я вначале перед своим непосредственным начальником,–майором Бересневым Василием Даниловичем, начальником технико–эксплуатационной части (ТЭЧ), которому я и представился, как положено по уставу.

      Майор оказался весёлым, улыбчивым, молодым ещё человеком лет 30-ти с небольшим, прибывшим сюда на эту должность два года назад после окончания Московской академии имени Жуковского. Был он холостяком, я тогда–тоже, поэтому вскоре  во внеслужебное время у нас установились дружеские отношения и иногда впоследствии мы с ним, а также с другим инженером Кованным Борисом даже выезжали в турне по окрестным городам с целью разнообразия не очень весёлого досуга в городке.

      Но в служебное время я строго соблюдал субординацию со своим начальником , особенно в присутствии других начальников и подчинённых и не давал никогда повода для кривотолков. А вышестоящими прямыми начальниками для нас, кроме упомянутых выше генералов и полковника были командир полка подполковник Ошивалов и старший инженер полка старший лейтенант Гребенской, которым и представил меня майор Береснев.

      В который раз в этот день я был удивлён, на этот раз тем, что подполковничью должность заместителя командира полка по инженерно–авиационной службе занимает старший лейтенант, офицер в воинском звании на 3 ступени ниже и ему подчиняется майор. Но ещё больше я был вскорости удивлён, когда Гребенской, правда, будучи уже в звании капитана был назначен на полковничью должность главным инженером Центра вместо ушедшего в запас полковника Буркина.

      Но такова была в то время кадровая ситуация–был взят курс на омоложение армии и ускоренное продвижение на инженерные должности, включая и высшие, молодых офицеров с высшим образованием. Естественно, что практики–технари были не довольны, предрекали, что мы, молодые, не справимся, завалим лётную подготовку в виду отсутствия должного опыта практической работы и даже из-за этого увеличится число аварий и катастроф.

      Молодые же со свойственной молодости решительностью и уверенностью в своих силах уповали на свои знания и имеющийся опыт практической работы на стажировках и говорили, что не боги горшки обжигают и они справятся с трудностями не хуже “стариков”. В большинстве случаев так и оказалось: техника к полётам готовилась не хуже,  чем раньше, аварийность не повысилась и срывы плановых таблиц полётов из-за технических неисправностей оборудования были крайне редки.

     После представления руководству майор Береснев отправился со мной в группу регламентных работ, чтобы представить мне личный состав, с которым мне предстояло работать. После короткого напутствия и пожелания успешной работы мне и моим подчинённым он отправился по своим делам, а я остался ещё в  группе, чтобы познакомиться поближе с людьми, проверочным оборудованием и документацией. За этими занятиями день прошёл не заметно и закончился у Василия Фёдоровича дома дегустацией отличных коньяков различных марок, большим любителем которых он являлся.

     После этого он проводил меня до моего жилища, предупредительно пожелав хороших снов на новом месте, не преминув назвать меня в который раз “товарищем начальником”. Так прошёл 1-й день моей службы в авиации. Засыпал я с мыслью, что день грядущий мне готовит.