Забор эпохи глобализации

Вот уже год, как я последний раз размышлял о весне и без малого четверть века, как я живу в Германии, но сегодня с самого утра меня гложет мысль, что за все это время я так и не смог вписаться в местный окружающий меня пейзаж, как кирпич не может гармонировать с фаянсовой супницей несмотря на их родственное происхождения. Не буду преувеличивать мои старания слиться с окружающей средой, не буду преуменьшать влияния среды на меня, ведь научился же я переходить улицу на зеленый сигнал светофора, а не тогда, когда по близости нет транспорта и вопреки желанию бунтующей души, что практически сродни революции в мозгах.
В тот день я проснулся, когда совсем рассвело, выглянул в окно, и меня одолела такая тоска, от которой встает колом в груди. И, в общем–то, по пустяковому делу: моя земля, то есть немецкая земля в моем частном пользовании, на которой стоит мой дом, назовем все это по-старинному усадьбой, представилась мне во всей не ухоженной красе, – трава росла клочьями и густо взрыта кучами кротов, на крыше гаража огромная лужа, треть земли покрыта гниющими листьями, кусты смородины и ежевики не обрезаны, а среди самих кустов валяется пластиковый мешок из–под цемента, неизвестно откуда залетевший еще осенью. Если к этому добавить засохшую макушку пятиметровой ели и покосившийся забор – это будет почти полная картина разрухи на моей скромной усадьбе.
Нельзя сказать, что внимательному глазу не за что зацепиться в хорошем смысле слова: в углу за елью полянка подснежников, но это, пожалуй, все. Тем более печально, что они выросли как–то сами собой, то есть без моего активного участия.
Мысль о том, что мой огород или как там назвать по старинке – усадьба, отличается в худшую сторону от соседского, вот уже второй десяток лет не дает мне покоя. В отличие от моего, соседский немецкий быт устроен куда более добропорядочно и композиционно: здесь и газон травинка к травинке, и дорожки, будто вчера вымощены булыжником, и садовая мебель в чехлах, а не как у меня, разбросанная по траве, будто разметанная ураганом, и бассейн накрыт брезентом, и цветы растут синие, желтые и красные, словом, все как у всех.
В такой момент меня регулярно посещает мысль о негармоничности моей жизни в Германии с самой Германией. В этом смысле я чувствую себя инородным элементом и понимаю, что не вписываюсь в общий генетический ландшафт. И эта мысль не дает мне покоя. Поясню: не дает мне покоя в том простом смысле, что пора уже наконец починить покосившийся забор и подрезать кусты. Уже два года как пора. И уже два года как не досуг.
Сегодня с самого утра я запланировал заняться именно забором. С этой целью я встал, сытно позавтракал, вместо кофе выпил густой говяжий бульон, влив в него рюмку водки. И тут я понял, что с забором следует повременить, потому что ремонтировать забор на полный желудок вредно, а совершать насилие над организмом я категорически не люблю.
Вообще русскому человеку свойственно отвлекаться. Вот, скажем, ему надо починить забор, но он решил плотно позавтракать и прогуляться, то есть обойти усадьбу, обойти, что называется, владения свои. Обходя я подумал, что неплохо было бы не только починить забор, но и покрасить снаружи гараж, хорошо бы к тому же установить дистанционное управление дверьми гаража, чтобы на полной скорость въезжать во внутрь, неплохо было бы нанять рабочих и покрасить дом, а также установить камин на втором этаже, хорошо бы купить карликовую лошадку, чтобы ходить с ней за покупками в магазин, и за это она ровно постригала траву, или посадить березку, потому что через пару лет, когда она подрастет, можно будет запасаться вениками для бани. И эта отдаленная идея привлекает больше, чем починка забора. Потому что она, как сказал автор, сродни витанию в облаках.
А в это время сосед уже постриг четверть газона. Жена все равно не даст ему утром житья, если он не выкосит всю траву. Ему газон стричь легко, потому что делает он это регулярно, кроты своими кучами не мешают, оттого то у него газон травинка к травинке, дом покрашен желтой «дворцовой» краской, и кругом порядок и чистота. Зато у меня не переводятся кроты. То ли у меня земля пестицидами не удобрена, читай, экологически чистая, то ли ему, кроту, никто сверху не гудит на его мозги, как озабоченная домом и хозяйством, извините за повтор, жена.
Обойдя свой владения и поправив розовый куст, который в полном здравии почему–то полег на землю, и не найдя новых изъянов в хозяйстве, я остался вполне удовлетворен до той степени, что решил выпить чайку. Поставив самовар на улице, потому что нельзя же в самом деле дымить дома, я отправился в магазин за медом, вспомнив, что мед в банке кончился, а заодно чтобы купить все необходимое для починки забора, гаража, для посадки березки. Но в магазине меня ни с того, ни с сего заинтересовали «воки-токи». Я подумал, что это очень удобная и нужная вещь, чтобы переговариваться с соседом, когда мы параллельно будем заняты приусадебным сельхоз-трудом. Эта мысль меня так увлекла, что я устремился назад, позабыв не только про необходимый для ремонта инвентарь и скобянку, но и про мед в банке.
Армин, мой сосед, к тому времени уже завершил стрижку и укладку газона и сидел под навесом, поощряя себя светлым пивом. Одет он был как всегда во все чистое, а не как наш человек, в рабочую робу, никогда не стираную по той высокой мудрости, что все равно запачкается.
Смотри, – говорю я ему, – какую нужную вещь я купил, – и показываю ему «воки-токи», – Можно друг с другом во время работы переговариваться.
Хорошо, – говорит он, – надо только настроить на правильную волну.
Давай, – говорю я ему.
Он протягивает мне бутылку пива, я ему прибор для настройки, и мы начинаем крутить волны.
А, может, купим лошадь, только большую, седло, мешок для овса и мешок для дерьма. Будем по очереди на ней в город на работу ездить.
А что, нормально, овес теперь дешевый, дешевле бензина. Посеем овес вместо газона. Или пусть газон ест?
Пусть лучше газон ест.
При этом мы продолжаем настраивать электронику на нужную волну.
Что-то я не пойму, что говорят? – сказал Армин, когда мы услышали английскую речь.
Это англичане, – говорю я ему.
Мы выпили еще по пиву.
Это не те ли англичане? – говорит он мне, имея, наверное, в виду расположенный недалеко танковый дивизион.
Наверное, они.
А разве они еще не ушли?
Нет, это наши ушли, а англичане еще не ушли.
Это несправедливо, – говорит Армин.
Несправедливо, – говорю я ему. – Но Англия – маленькая страна,  где им там всех солдат разместить?
Вы где? – услышали мы голос в приборе.
Мы здесь, где же еще! – отвечаем мы.
Где здесь?
Липовая улица.
Подождите нас, а то мы отстали.
Подождем, мы никуда не торопимся. Давайте все сюда. У нас пиво есть, еще догонитесь.
Связь прервалась.
Конец связи, – недовольно сказал Армин.
Они еще вернутся, – сказал я и как в воду глядел.
Мы выпили еще по пиву. Армин в этом смысле вполне компанейский, единственное, он никогда не догоняется водкой, только пивом.
А в это время вокруг стал нарастать дизельный гул, пока не превратился в содрогающееся рычание. Устойчиво установилась вонь солярки и прочих горюче–смазочных материалов, и серо–синяя гарь. Мы вышли на нашу крохотную улочку. Она была похоже на Красную площадь во время парада бронетехники. Короче, разрозненные части батальона Её Величества королевы Елизаветы II наконец–то встретились на нашей улице благодаря незатейливой китайской игрушке.
Однако англичане оказались народом обидчивым. Никогда не подозревал. Десантники не десантники, в общем, какие–то амбалы выбежали из–за самоходной установки, положили нас с Армином на асфальт, обыскали, отняли «воки–токи», затем погрузили в машину английской военной полиции и отвезли в гарнизон. Там нас сперва повторно обыскали и повели на допрос. Я сразу сказал, что Армин вообще не при чем, что «воки-токи» мои, и показал чек из магазина, нашего гипер-сельпо. Не виноват же я, в самом деле, что китайцы настроили эти игрушки на армейскую волну. А говорят еще, что у китайцев от природы вообще нет чувства юмора. Вот у кого его точно нет, так это у англичан.
Затем нас сдали немецкой полиции, а те сразу отпустили домой, потому что мы вообще оказались не по их департаменту.
Вернулись мы, когда совсем стемнело. Короче, мне и сегодня не сладилось починить забор. Однако и Армин провел день не лучшим образом, из чего я сделал вывод, что разница между мной, русским и им, коренным жителем немецкой провинции в общем­-то невелика, если наши линии судьбы, благодаря китайцам, причудливо пересеклись на гауптвахте английского военного гарнизона её альбионского Величества, что неожиданно навело меня на оптимистическую ноту. Глядишь, может и доживу я до того времени, когда у меня газон будет травинка к травинке, подснежники не где–то там на периферии, а под окнами, забор станет ровным рядком, как вставная улыбка фотомодели, а елка обретет верхушку, потому как я агрономически вдумчиво стану сыпать удобрение, а не как раньше весь мешок сразу, так что ей от такой моей щедрости сразу снесло макушку.
Хотя, с другой стороны, я не думаю, что Армин когда–нибудь окончательно обрусеет и будет, хоть в отдаленной перспективе, ходить по своей усадьбе с цигаркой в зубах, в галошах на босу ногу или в брюках, заправленных в носки.
Правда, и я уже от этого несколько поотвык.


Оснабрюк-Берлин  2009 - 2014 г.