Повесть 9 из книги завожская атлантида п. красноще

ЧАСТЬ 9 книги ЗАВОЛЖСКАЯ АТЛАНТИДА П.Краснощеков

                ФЕРМЕРЫ  ГАВРИЛОВЫ.

                ИЛЮШКА И ДАШЕНЬКА


   20 июля по старому стилю 1893 года в аккурат на день святого Ильи в семье Голодаевского крестьянина Ильи Гаврилова родился мальчик. Получил он от батюшки в Антиповской церкви при крещении имя Илья, а вместе с именем и ангела-заступника святого Илью. Его молодые родители надеялись, что небесный покровитель оградит первенца от жизненных несчастий, и будет наставлять его на путь истинный.
   И действительно он рос здоровым и смышленым ребёнком. В семье он был младшим, Анечке к этому времени было восемь лет, Олечке – пять. Молодая семья пока ещё жила в семье у родителей Ильи, но накапливали средства на строительство собственного гнезда. Вместе с отцом обрабатывали свои полевые наделы, женщины работали в саду, огороде, старались побольше своей продукции реализовать на рынках в Антиповке, Кислово, Камышине. Не гнушались заработками у крепких односельчан, благо, что руки рода Гавриловых испокон росли из надлежащего места.
   Однажды поздней осенью Илья с молодой женой на весельной лодке «ловили» на Волге плывущие бесхозные брёвна для своего будущего дома. Неожиданно на крутой волне при связывании бревен в один пучок, лодка переворачивается, и они оказываются в холодной воде. Выбрались из воды в лодку, притащили к берегу пойманные брёвна, но за неделю они оба буквально «сгорели» от жестокой простуды. Оба умерли в один день и похоронены вместе.
Осиротевших детей  пришлось воспитывать дедушке и бабушке.
   Строительство дома, назначенное на будущую весну, было отложено на неопределённое время. Как потом оказалось на 29 лет.  Многие мужики просили продать заготовленный на дом стройматериал, но дед твёрдо решил, что этот дом построится для маленького Ильи. И Илья с детства знал, что этот дом, это место у озера принадлежит ему, и только ему.
Семилетний Илья стал помощником деду во всём. Земельный пай отца перешёл к малолетнему сыну. Свои паи дед и внук обрабатывают сами. Старшие сёстры помогали, помогали, как могли, водили пару быков при пахоте, бороновании. Пасли быков, возили в решётках снопы домой на обмолот. Тяжело, конечно, тяжело и для деда, для бабушки, для сестёр, а тем более для внука. Но надо кормить семью, надо жить, надо растить внуков.
Каждый пай в Голодаевке определялся в 20 десятин. На паи давали не всю землю подряд, а наиболее плодородную, обычно это были низины, где больше скапливалось снега зимой и дождевой влаги весной и осенью. Эти низины – лощины делились на паи, старались делить квадратами, для продольной и поперечной обработки. Земля, мало пригодная к обработке служила общественными пастбищами для скота.
   Пахали «рязанским плугом», в который запрягали пару волов, но были ещё и самодельные плуги. Под яровые культуры пахали осенью, поднимали зябь, а под озимую рожь пахали весной после сева яровых. Ранней весной проводили покровное боронование, у большинства крестьян бороны были деревянными, но были уже и железные. Перед севом проводили повторное боронование, следом за боронованием сеяли вручную из мешка, и тут же боронованием заделывали семена в землю.
   Косили косами вручную, реже нанимали лобогрейку, вязали в снопы и перевозили в решётках волами домой, где позже, в свободное время обмолачивали цепями.
В лугах косили сено и пасли скотину только после того, как мужики из Чухонастовки выкашивали всё, что возможно выкосить. Оставалось сено в неудобьях между деревьями, в невысохших ещё болотцах.
   Это произошло раньше при переделе поймы, чухонастовские мужики землемеру преподнесли чудный тулуп, неделю поили, вот он и отрезал все луга от Быково до Николаевки чухонастовской общине. А озеро расположенное недалеко от Солянки назвали в честь этой подлянки «Тулупное». В Солянке  на самом краю на спуске жили две семьи из чухонастовки, они сторожили луга. Но всё же оставшихся сенокосов хватало и голодаевским мужикам.   
Часто дед просыпался среди ночи, не давала мысль, а сможет ли он, и успеет ли он вырастить своих внуков. А бабушка в это же время, притворяясь спящей, молила Бога о том же.
   К 1907 году Столыпинская реформа дошла и до Голодаевки. Илье шёл пятнадцатый год, но к этому времени он был уже полноценным работником в своём хозяйстве. Наступало время востребованности  самостоятельных, крепких, предприимчивых крестьян. К этому времени Анна вышла замуж за Притужалова из Антиповки, Ольга за Жукова из Голодаевки. И тот и другой из бедных крестьянских семей. Жили тяжело и не особо счастливо в семейной жизни.
Обычно Илья с дедом зимой занимались своим хозяйством во дворе, готовили инвентарь к весенним работам, но на эту зиму дедушка запланировал послать Илью в Антиповку к родственнику - столяру в ученики.
  Осенью пораньше свезли во двор с лугов, со своего болотца -  делянки сено, хотя обычно его свозили уже по первому снегу. 
- Илюша, тебе идёт пятнадцатый год, то, что умею я, ты уже умеешь или в дальнейшем узнаешь, а вот плотничать и столярничать, тебе надо учиться в Антиповке. 
- А как же вы?
- Ничего, зимой справимся без тебя. Езжай, учись, нам ведь предстоит перестраивать наш маленький дом. А может быть и строить новый дом. Строителей нам нанимать не по карману. И на хлеб с этим ремеслом ты всегда себе заработаешь, в селе нет ни плотника, ни столяра, а значит, заказы будут тебе обеспечены.
- Деда, а приходить можно будет домой в Голодаевку?
- Наверное, на воскресенье тебя будет дядя Гриша отпускать, но всё же эти три месяца полностью надо посвятить учёбе. А мы к тебе по праздникам с бабушкой будем приходить.
В тот год Волга рано стала. 21 ноября по старому стилю многие пошли через Волгу по «молодому» льду  в Антиповскую церковь. В церкви был праздник введения во храм Богородицы.
  Вместе с ними пошли и Гавриловы, в саночках были нехитрые вещи и продукты для новоиспечённого ученика столяра.
   Дядя Гриша принял ученика хорошо, по-родственному.
Уже на следующий день Илюшка, облаченный в серый фартук из серпянки, с химическим карандашом за правым ухом, помогал Григорию Ивановичу делать сани.
- Илья, ты как карандаши затачиваешь?
- Как обычно, заостряю и всё. «Под гвоздь».
- Надо затачивать «под лопату».
- А почему, дядь Гриша.
- «Под гвоздь» карандаш быстро тупится, линия становится не чёткой, а «под лопату» чёткая линия чертится намного дольше. И карандаш намного больше прослужит. Запоминай, студент.
 По ходу работы он получал наставления, объяснения что, как и чем надо делать. Похоже, дяде Грише приятно было учить сметливого ученика.
  Кое-что топором и пилой Илья уже с дедом делал и дома, но здесь всё было совсем не так. Одних только разных ручных пил насчитывалось больше десятка, и каждая предназначена для особых работ. А сколько здесь разных приспособлений, инструментов. А названия, язык можно сломать. Шерхебель, рейсмус, цинубель, зензубель, шпунтубель,  фальцебель. У каждого инструмента, приспособления в мастерской было своё место. Посредине стоял большой стол для сборки дверей и окон. Вдоль одной стенки стоял длинный верстак для обработки досок, а у другой стенки два ножных станка по дереву. Сверлильный и токарный станок с ножным приводом особо потряс Илью. На улице во дворе стояли высокие козлы для распиловки брусьев на доски, плахи и бруски.
   Это намного позже появятся мотопилорамы, электрические пилорамы, а тогда брёвна распиливали на доски вручную, на козлах. На козлы высотой в два метра укладывалось бревно и два дюжих мужика, один стоял на земле, другой на козлах, тягали большую продольную пилу, причём каждый за пилу брался двумя руками. Бревно распиливалось вдоль по разметке на нужную толщину досок. За один проход пилы от бревна отпиливалась одна доска. Бревно средней толщины распиливалось на доски за половину рабочего дня. Конечно, труд был тяжёлый, а что поделаешь, без досок плотнику и столяру не обойтись
А какой запах в столярной мастерской? От разных пород древесины он, оказывается разным. Хороший столяр, говорят, может с завязанными глазами на ощупь и на запах определить породу древесины.
- В нашем деле, Илюша, главное дело чистота, - любил повторять Григорий Иванович, скручивая «козью ножку» и беря щепотку табаку из своего цветастого кисета. – Заметь, что чистота должна быть не только в мастерской, в инструменте, но и в голове и в обработке каждой детали, и он пускал первый дымок обязательно колечком. Как будь-то, ставил точку в своей высказанной им мысли.    
   Жил Илья в семье дяди Гриши, как сын. Свои дети у него давно уже жили отдельными семьями здесь же в Антиповке. Иногда, когда заказов было много, сын приходил ему на помощь, но это было не так часто. Хватало своей работы дома.
Пошла учёба Ильи. Смышлёный паренёк с уже трудовыми руками всё схватывал на лету. Три месяца пролетели незаметно. Мозоли на руках с непривычки от топора и пилы давно прошли.  Топор не казался таким тяжёлым, и пила бегала в руках веселей. Подружился он и с долотами, и со струганками, и гвозди забивались с первого раза.
   Познакомился с соседской девчонкой, Дашуткой, задорной и кареглазой хохотушкой. Когда она, заливисто хохоча, запрокидывала голову, её чёрные кудрявые волосы рассыпались по её худеньким, ещё детским плечам. Она часто приходила в гости к тёте Маше по поводу и без повода, поглазеть на худощавого, светловолосого ученика. Её крестьянская семья Сизовых жила рядом, напротив дома дяди Гриши. Окна Дашутки и Ильи смотрели вечером и днём.  Видно понравился он ей своей рассудительностью, трудолюбием. Да и она, похоже, запала в сердце паренька.
   В заботах, учёбе и труде прошло три месяца.
-Вот и закончил ты первый этап учёбы, Илюша, - пожимая ему руку своим крепким рукопожатием, говорил дядя Гриша. - Теперь ты плотник, а на следующую зиму приезжай учиться столярному делу. Такого способного ученика у меня ещё не было, с тобой приятно работать.
- Приеду, дядя Гриша, обязательно приеду.
- Пойдём, я провожу тебя на Волгу.
- Не надо, дядя Гриша, меня Дашка проводит, вон она стоит, ждёт меня.
- А-а, понятно. Тогда до свидания Илюша, передавай привет бабушке и дедушке, конечно, и сестрёнкам. Смотри осторожно на Волге, особенно у берегов. Вон как пригревает мартовское солнце.
- Дашка-а, догоняя-ай, - и они вдвоём пошли на спуск к Волге.
- Ну, что приедешь к дяде Грише на зиму на учёбу?
- Если дед пошлёт, то приеду.
- А если не пошлёт?
- Пошлёт. Уверен, столяр у нас в селе нужен.
- А если не пошлёт? – снова спросила Даша.
- Богомольным стану, в церковь с бабушкой буду ходить.
- Ох, и хитрый ты Илюшка, - крикнула Даша, бросая в него снежком.
Тут с проулка показались голодаевские женщины и мужчины, приходившие на воскресную службу в церковь.
- Ну, Даша, мне пора. 
. В начале марта, по последнему льду Илья на санках вёз деду отчётную ученическую работу – два табурета и дорогой подарок учителя - плотницкий набор инструментов.
Весеннее солнце ярко светит, а главное уже хорошо греет. Потемневший к этому времени снег уже плохо отражает и потому всё больше и больше наполняется влагой, а кое-где появились и черные проталины. Ещё немного и потекут весенние ручьи, а там и в поле пора.
Дорога из Антиповки в Голодаевку была наезжена и хорошо знакома Илюшке. Вот стоит «барынька», вот ещё одна, а там за ней заросли колючего тёрна. Вот подходим к низинке, где в зарослях ив всегда можно найти сладкую, сочную сине-фиолетовую ежевику. За ними вдали высятся тополя, которые каждую вёсну кормят пацанов и девчонок вкусными «серёжками». А здесь мы  рвали и ели скороду, кисленький щавель, сладкие козелики, а там уже виднеется наше Озеро, а за озером наш маленький, но такой тёплый, родной дом.
Зимняя дорога из Антиповки проложена прямиком через озеро на спуск у Здобновых. Там на спуске местная ребятня катается на санках и ледянках. Чтобы быстрее попасть домой Илюшка   с середины озера направляется прямо на свой огород, так дорога ближе. Хочется скорее увидеть, бабушку с дедушкой. 
   За время учёбы он часто поглядывал на свою Голодаевку с высокого и обрывистого берега Волги.
   И вот, наконец, он дома!
- Здравствуй, Голодаевка, как же я соскучился без тебя, -  безмолвно поёт душа Илюшки. И он чуть ли не бегом по снегу устремляется к своему дому.
Вот и Тузик залаял и сразу умолк, радостно завилял хвостом. Он старался подпрыгнуть и лизнуть в лицо своего друга.
 – Признал всё–таки, не забыл меня, шельмец, - и он ласково потрепал Тузика за уши. 
Из заднего двора показался дед.
- Ну, рабочий класс, закончил учёбу, -  подавая руку как взрослому, сказал дед.- О-о. Рука покрепчала. А это что за мебель?
- Это, дедушка, мой тебе отчёт об учёбе.
- Сам сделал, или дядя Гриша?
- Обижа-аешь, дедушка. Всё сам делал, вот смотри, - и он подал ему свою работу – табурет.
-Ну, пошли в дом, там мы с все будем смотреть, да, и замёрз, наверное?
Уже в  доме они рассматривали табуреты, по очереди усаживались на них, проверяя, не развалятся ли они. Бабушка вешала на кухне разделочные фигурные доски, скалки и толкушку со ступкой.
   А дедушка особо рассматривал инструменты. Стучал ногтём по топору, по пиле, прикладывая затем их к уху, так проверял качество  металла на звук.
- Ты посмотри лучше  клеймо на инструментах, оно всё скажет, - наставлял дедушку Илюшка.
- Вижу, вижу. Знатный инструмент. Григорий плохой покупать не будет.
- От инструмента зависит чистота работы, если, конечно голова на плечах и руки умелые.
- Ну-ну, узнаю слова Григория. Что же, внучек, кажется, что не зря ты учился. Плохому ученику такие инструменты не дарят.
- Деда, а можно за домом мне под мастерскую место отвести?
- Конечно можно, даже нужно, я сам давно хотел сделать мастерскую, да всё недосуг. А я помогу тебе. Помяни моё слово, Илюшка, хороший плотник, столяр нужен и в селе, и в городе. И церкви с дворцами ставить, и домовину для усопших делать, везде нужен плотник.
Несколько раз ходил Илья на посиделки со своими друзьями, Крюковыми Нестером и Иваном, Сафоновым, Ивченко Николаем, но у тех на уме были ребячьи игры, озорство. Неинтересно с ними Илюшке. Тянуло его в Антиповку, и не только к дяде Грише.
   Долго ещё, многие годы стояли те табуреты в прихожей. Всякий раз, когда приходили соседи в гости или по делу, бабушка Меланья усаживала их на табуреты, приговаривая:
- Садись, соседушка на табурет, внучек сам его делал, чай не развалится.
- Рукомеслый у тебя внучек, да ему и есть в кого, и отец его, царство ему небесное, был рукомеслым, и дед не без этого.
Она встала, перекрестилась на образа
- Это он во дворе стучит?
- Они там с дедом работают, уже заказы приносят ему, - хвалилась бабушка своим работящим внуком.
-А меня мой послал спросить, не починят ли пару колёс к лету? Сломались ещё осенью, окаянные, а ведь скоро в поле выезжать.
- Это надо их позвать, - и она постучала в окно. - Илюшка, подь сюды, спросить надобно.
Делали свою работу по хозяйству, не отказывались делать простенькие заказы. Приносили заказы и посолиднее, но они пока ещё от них отказывались.
Постепенно необходимость дальнейшей учёбы на столяра становилась очевиднее.
-Ну, что, Илья, надо ехать к Григорию на зиму учиться, поедешь?
- Конечно, поеду, деда. Видишь, сколько заказов мы с тобой заворачиваем назад. Надо учиться, а сейчас все, как поодурели, телеги им подавай, крыши перекрывай, мебель уже заказывают.
     - Жить стали лучше, земли стали больше давать тем, кто хочет её обрабатывать, паспорта, говорят, начнут крестьянам выдавать. Вот и заказы нам посыпались, делай, только не ленись.
   В крестьянском труде прошла весна, затем и лето покатилось под уклон. Загодя, 30 сентября по старому стилю, на лодке с рыбаками они переправились в Антиповку, чтобы успеть к заутренней службе в церковь 1 октября. Покров Пресвятой Владычицы считается большим церковным праздником.
  Илья остался у Григория Ивановича в учениках. В Антиповке местные ребята его встретили, как старого знакомого, хотя антиповские и голодаевские парни на волжском плёсе нередко сходились «стенка на стенку». Но по одиночке никогда друг друга не обижали. Голодаевка считалась заволжской окраиной Антиповки, почти все были связаны родственными узами.
  Особенно приезду радовалась Даша. За этот год она из худенькой девчушки превратилась в красивую молодую девушку. Сердце Ильи было окончательно пленено Дашенькой. Так и не как иначе он стал её звать и звал её так всю жизнь. Дашенька.
Домашняя весенняя и летняя плотницкая практика Ильи не осталась незамеченной Григорием Ивановичем.
- Молодец, не забыл плотницких навыков, теперь начнём с тобой  изучать столярное дело. Но сначала уясни: никогда не давай свой инструмент работать другим людям. – Он затянулся своей традиционной «козьей ножкой», пустил дым колечками.
- А почему?
- Мне мой учитель говорил, что инструмент отвыкает от твоей руки, а ещё говорят, что инструмент «сглазят». Илюша, зря поверье в народе не ходит и долго не живёт. Ты просто прими к сведению и выполняй его.
- Хорошо. А ещё, какие заповеди у столяра есть?
- Есть, есть. Столяр должен жить особняком от соседей, односельчан. Не сходиться близко с ними.
- А это ещё почему?
- А вот представь себе: к тебе приходит твой друг, с которым ты вчера на гулянке  самогонку пил. Скажи, ты ему откажешь в его просьбе дать, к примеру, инструмент или сделать какую безделицу? Ты возьмешь с него плату за работу?  То-то, и оно-то.
- А если, к примеру, он мне вчера помогал бревно распиливать?
- За распиловку надо заплатить. Илюша, привыкай, что всякая работа должна оплачиваться. А халява, всегда приводит к недоразумениям, спорам и потере нормальных взаимоотношений между людьми, - и он пустил два колечка дыма, причём второе колечко прошло внутрь первого. Этим он поставил точку в разговоре. - Пора, Илюшка, за работу приниматься. 
 Три месяца изучали, практиковались по новой специальности, а перед рождеством Григорий Иванович предложил:
- Сходи на Рождество на три дня домой, погости, а потом начнёшь самостоятельную работу.
- Как это, ты что, дядя Гриша, меня выгоняешь?
- Нет, Илюша. Будешь вместе со мной работать, но заказы брать будешь сам. Сам будешь делать от начала и до конца, сам будешь сдавать клиенту заказ. А я буду только присматривать и иногда подсказывать. Считай, что это будет твоя практика столяра. Теперь ты уже не ученик, а начинающий столяр. Понятно?
- Понятно, - повеселел Илья. И начал собираться в дорогу.
Не успел Илья перейти Волгу, начала нести поземка, затем пошёл густой снег. Подошёл к Озеру, дома Голодаевки были уже почти не видны. Снег тут же заметал все следы и дорогу. Илья останавливался и, сквозь шум и свист пурги различал редкий и тихий вой голодаевских собак. Только по этому вою, он и вышел на дома Голодаевки.
 Весь замерзший, в снегу, как настоящий дед Мороз, ввалился он в дедовский дом. Бабушка Меланья охнула, запричитала над любимым внуком. Дед стал растирать ему замерзшие руки. Чай с малиной он пил уже на тёплой печке.
   Вьюга стихла только к утру на Рождество. Разбудили Илью его друзья, которые утром пришли славить Рождество Христово. Он быстро собрался и с ними ушёл славить.
Не было в истории случая, чтобы крестьянских парней что-то могло остановить на Рождество. Ни  снег, ни дождь, ни мороз, ни вьюга не мешают им славить Рождество, один из самых любимых праздников крестьянской детворы и молодёжи.
   Только к вечеру Илья пришёл домой. Наконец-то родные смогли  поговорить с внуком о его делах, рассказать ему о своих делах. Порадовались за успехи внука. Но Илья видел, что-то дедушку и бабушку тревожит, но они никак не могут начать этот разговор. Наконец дедушка всё же начал.
- Илюша, мы с бабушкой уже довольно пожилые люди, мы не знаем, что с нами будет завтра, через месяц, через год. Бабушка стала часто недомогать. А она и в доме и на огороде. Ей, Илюша,  помощница нужна. Ты уже вырос, и за тебя мы особенно не боимся, у тебя есть земельный надел, специальность получил неплохую. Илюша, тебе семнадцатый год, надо тебе жениться и обзаводиться семьёй. Может быть, у тебя есть кто на примете?
- Да не думал я пока ещё об этом.
- Надо, надо подумать. Невесты и у нас в Голодаевке есть, и в Калиновой балке. Вот и Григорий говорил, что в Антиповке ты на соседку глаз положил. Может, её засватаем?
- Илюшенька, мы тебя не торопим, но ты подумай, посмотри вокруг, кто тебе ближе, кто по сердцу тебе. И нам с дедушкой доживать свой век спокойней будет.
- Деда, ну, пусть хоть мне семнадцать исполнится. А если уж жениться надо, так лучше  Дашеньки Сизовой я не найду.
- Ну, вот и хорошо, вот и успокоил ты нас, Илюшенька. А Сизовых мы знаем, семья порядочная, работящая. Ну, Меланьюшка, неси самовар, чайком с чабрецом, побалуй нас с внуком.
   На следующий день с утра Илья ушёл в Антиповку, а вечером они с Дашенькой были уже на посиделках, где Илья ни на шаг её не отпускал.
Вечером после посиделок Илюшка, провожая Дашеньку домой, впервые поцеловал и предложил быть его невестой.
- Илюшенька, я согласна, но надо спросить моих родителей и твоих дедушку с бабушкой, да и лет нам ещё маловато.
- Дашенька, мои согласны и они хотят, чтобы мы поженились, когда нам исполнится семнадцать. А пока, годик погуляем с тобой, как жених и невеста.   
   В то, теперь уже  далёкое время обоюдное согласие быть женихом и невестой обоих ко многому обязывало, но и многое упрощало. Ребята теряли виды на невесту, а девчата на жениха. Но если эта пара распадалась, то в дальнейшем найти другую невесту или жениха в данном селе становилось проблематично, особенно тому по чьей инициативе или вине происходит разрыв.
- Дашенька, так ты согласна?
- Илюша, я боюсь.
- Чего ты боишься?
- Родителей. А вдруг они не согласятся. Илюш, давай до масленицы подождём? Нас же никто не гонит. Ещё целый год впереди, и родителей надо подготовить. А? Илюша? Ну-у?
- Ну, давай, - согласился он, поднял её на руки и закружил посреди улицы под ясной большой луной и такими яркими звёздами.
Они были счастливы.
На другой день Илья за работой рассказал Григорию Ивановичу, о намерениях деда женить его, и о своём выборе.
- Что же, Илюша, дед по-своему прав. В такой ситуации это правильное решение. И невесту ты выбрал правильно.
- А отдадут её за меня?
- Эх, Илюшка, ты себе цены не знаешь. Конечно, отдадут. Я уверен, что они к тебе уже давно приглядываются, - успокоил его Григорий Иванович. – Давай, работай - зарабатывай невесте на колечко.
- И на инструменты столяра, - добавил Илья, уже повеселев.
- И на инструменты, - согласился Григорий Иванович. - А на масленицу сосватаем тебе Дашутку. Я в этом деле толк знаю.
Сразу после нового года Илья получил первый заказ. Заказали кухонный комплект, состоящий из кухонного стола с ящичком для мелких кухонных вещей, четырех табуретов и настенный шкафчик для посуды, вилок, ложек и ножей. Двухстворчатые дверки шкафчика должны быть стеклянными.
   Илья с упоением работал над своим первым заказом, конечно, не обошлось без массы дельных советов и подсказок со стороны Учителя, но через две недели заказ был готов. В шкафчике для каждой из двенадцати вилок было своё место, как и у ложек, ножей. По периметру стеклянных дверей пущены точеные на ножном токарном станке витиеватые украшения. По верху шкафчика шёл резной кокошник. Получился не шкафчик – игрушка.
   Почти каждый день по вечерам они гуляли с Дашенькой. Гуляли по улицам, бывали на посиделках. Часто приходила она к нему и на работу.
- Илюша, а ты для нас такой же шкафчик сделаешь?
- Конечно, сделаю. И даже лучше, Дашенька. А ты сказала родителям?
- Сказала.
- Ну и что?
- Ругаются. Говорят, что рано ещё. У нас, Илюшенька, ещё целый год в запасе, ничего, привыкнут и смирятся.
- Главное, что ты, Дашенька, согласна. Всё, Дашенька, мне работать надо, вечером поговорим. Придёшь сегодня вечером на наше место?
- Как получится, а то ещё не отпустят родители.
- Я буду ждать.
Заказ был сдан с первого раза без замечаний, а через день соседка этого заказчика тоже пришла с таким же заказом.
   Начало было положено. Всю зиму Илюшка работал самостоятельно, набираясь опыта, навыков. Григорий Иванович был доволен своим учеником.
Как–то, в конце января к Илюшке на работу зашла Даша.
- Илюша, сегодня вечером мои родители приглашают нас поговорить. Пойдём?
- Ну, а как же, конечно, пойдём. А что, не откажут случайно? Не будут потчевать меня тыквой?
- Так это я должна выносить тебе тыкву, - засмеялась Даша.- Нет, я не вынесу тебе тыкву. Любимый мой, - она ласково взяла его под руку и прильнула к его плечу.
Родители Даши заходили по-соседски к тёте Маше и Григорию Ивановичу. Иногда и Илюшка заходил к ним по делам, но сегодня Илья пришёл к ним в дом, как жених, поэтому чувствовал себя неуютно, стеснительно. Но, когда разговор пошёл о работе на земле, о семенах, о быках стеснительность улетучилась, эту  крестьянскую работу Илюшка знал не понаслышке. Он объяснил, почему решили раньше пожениться, о заготовленном стройматериале на свой дом, о сестрёнках.
- Дядя Кузьма, я в марте уеду домой. Там будет невпроворот работы, вплоть до поздней осени. Мы с Дашенькой хотим заручиться сейчас, перед весной, а поженимся на следующую зиму. Мне будет спокойнее летом вдали от Дашеньки.
- И мне спокойно будет, а то, говорят, там голодаевские девчата больно шустрые. Ещё отобьют.
- Не отобьют, Дашенька, Там мне некогда будет по гулянкам ходить. Это я боюсь, что тебя Антиповские парни могут увести от меня.
   За самоваром порешили, что на масленицу приедет дедушка, тогда взрослые окончательно и обговорят все детали предстоящей свадьбы.
Как и договаривались, на масленицу они обручились, а через неделю Илюшка по последнему льду собрался идти домой.
   Григорий Иванович на заработанные Ильёй деньги купил в Камышине хороший набор столярных инструментов, а остальные он отдал Илье.
- Везучий ты, Илюшка. Смотри, сколько в эту зиму у нас заказов, отбоя нет. Заработали мы с тобой прилично.
  Привыкли мы с Машей к тебе, Илья, скучно нам без тебя будет. Да, и работать вдвоём сподручнее. Может быть, на следующую зиму опять приедешь? Опыта ещё наберёшься, и денег на свадьбу заработаешь. Поговори с дедом, и сам подумай.
- Наверное, мы так и поступим, всё же опыта у меня ещё маловато, да и Дашенька будет ждать.
Даша провожала Илью до середины Волги, все не могла расстаться.
- Когда приедешь, Илюшенька?
- Если успеем отсеяться, то на пасху приеду, но это вряд ли. В этом году она будет рано. Скорее всего, приеду на Троицу.
- Я буду скучать, и поглядывать на твою Голодаевку.
- Так меня там не будет. Мы с дедом будем в поле, а оно в десяти километрах от села.
- Тогда на твоё колечко буду посматривать.
Она вытянула руку от себя, чтобы полюбоваться тоненьким колечком с голубым глазком.
- Ну, Дашенька, хватит провожать, и так уже далеко от дома, скоро и Волга кончится. Давай теперь я тебя провожу немного. Мне тоже не хочется от тебя уходить.
- А надо, Илюшенька, давай прощаться.
Они ещё постояли минут пятнадцать, обнимаясь и целуясь.
- Всё, всё, Илюша, у меня уже губы от поцелуев болят. Я побежала, любимый.
Две стройные темные фигурки от середины Волги начали расходиться к разным берегам, часто оглядываясь, прощально помахивая друг другу руками.
   А солнце уже пригревало весенний темноватый снег. Весна вступала в свои права. По Волге по последнему льду, так же как Илья и Даша, спешили последние путники из Антиповки в Голодаевку и из Голодаевки в Антиповку. Под правым гористым  берегом проверяли свои сети антиповские рыбаки. Их они снимут только перед самым ледоходом, рискуя провалиться под лёд.
   Домой на деревянных санках, сделанных Ильёй, на этот раз он привёз не только комплект инструментов, но и самодельных столярных приспособлений, так необходимых в работе столяра.
   Дома его уже ждали заказы на изготовление окон и дверей, ремонт телег и различных колёс. Вплоть до начала весенних работ в поле они с дедом выполняли эти заказы.
   В работе время летело незаметно.  Прошла весна, наступило лето. На Троицу Илья на лодке с рыбаками съездил погостить к своей невесте. Потом снова крестьянская работа. Сенокос плавно перешёл в жатву, жатва в обмолот, затем пахота, сев, снова пахота. Здесь и подоспел Покров.
   На Покров Гавриловы поехали в Антиповку довариваться о свадьбе.
Батюшка в церкви венчать молодых отказался, сославшись на молодой возраст Ильи и Даши. Подсказав им, что нужно на это соизволение правящего Архиерея. Пришлось писать такое прошение на свадьбу несовершеннолетних сироты Ильи Ильича Гаврилова и  крестьянской дочери  Дарьи Кузьминичны Сизовой.
   А пока решили, что Илья снова останется на зиму у Григория Ивановича работать столяром, набираться знаний и опыта.
   Крестьянская жизнь к началу 1910 года понемногу улучшалась, стали больше приносить заказов столярам на мебель. Комоды, большие обеденные столы, стулья, посудные горки – вот неполный список мебели для становивших на крепкие ноги крестьян. Они стали благоустраивать свой быт. В магазинах всё больше стало появляться мануфактуры, красивой узорной и цветной стеклянной посуды. Металлические ложки, вилки стали повседневностью.
Соизволение пришло, и молодые обвенчались на Масленицу 1910 года. После скромной свадьбы они уехали в Голодаевку, где работы им хватило на всю жизнь.
   Молодая жена Ильи вошла в семью просто и буднично. Сразу нашла своё место, свою работу. Уважительным отношением к старшим к своему работящему и умному мужу, трудолюбием она быстро завоевала к себе уважение и любовь дедушки и бабушки.
   Дашенька вместе с бабушкой занималась огородом, но и здесь Илья  принимал участие, привёз из Антиповки саженцы яблонь, винограда. Помогал своей молодой жене поливать огород, носил из озера в вёдрах воду. Всё мечтал, чтобы вода сама как при половодье поднималась бы в огород, в нужные места.
   Однажды, когда они с Дашей ездили на пароходе в Камышин за инструментами, на Быковской пристани он увидел ветряной двигатель, который из дебаркадера откачивал воду. Он его внимательно изучил, даже перерисовал кое-что и решил сделать себе на огороде такой же для подачи воды на огород. И он его сделал. Ветроколесо с четырьмя деревянными лопастями, через деревянные шестерни вращало колесо с чигирями. От него вода по деревянному жёлобу самотёком текла в наивысшую точку огорода, а уже оттуда вода распределялась по грядкам. Воду вёдрами уже не надо было носить ни Илье, ни беременной, к тому времени, Дашеньке.

 
Ветряной двигатель на дебаркадере.

   Илья выполнял заказы на плотницкие и столярные работы, оборудовал свою мастерскую, сделал во дворе козлы для распиловки брёвен. Этим он обеспечил себя досками, брусками, плахами. К нему и односельчане везли на распиловку брёвна. Столярные заказы уже поступали из Кислово, Калиновой балки.
   Жизнь семьи Гавриловых налаживалась, иногда Илья с дедом помогали и семьям старших сестёр.
   В 1912 году в семье родился первенький, назвали Петенькой, в 1913 году родился Александр. Жизнь в стране понемногу улучшалась, улучшалась жизнь и голодаевских крестьян, Гавриловы планировали перестройку, ставшего уже тесноватого для растущей семьи.
Зимой умирает бабушка Меланья, она почти год уже не работала в огороде, всё больше находилась в доме, приглядывая за малышами. Похоронив свою Меланью, дед замкнулся в себе, скучал по жене, подолгу задерживался у её могилы.
- Илюша, зовёт меня Меланья, видно и мне пора.
Сам сделал себе, как и своей Меланьюшке, дубовый гроб, дубовый крест.
Всего два месяца пережил дед свою Меланью, ранней весной схоронили в той же могиле и деда.
   Остались двадцатилетние Илья и Дашенька одни с двумя малолетними сыновьями. Даша больше нянчилась с детьми, работала на огороде, ухаживала за скотиной, а  Илье одному обрабатывать два надела  физически было не под силу. Пришлось один надел земли сдать в сельскую общину.

                СМУТНЫЕ ВРЕМЕНА

   Началась первая Мировая война.
В Голодаевке стали призывать в действующую армию. Многих мужчин женатых и не женатых, некоторых друзей Ильи забрали на фронт. Илью, как единственного кормильца семьи Гавриловых, эта чаша обошла стороной. Но в военные годы снизилось благосостояние крестьян и количество заказов на плотницкие и столярные работы резко снизилось. Пришлось делать на продажу мелкие столярные поделки, игрушки. Их продавали они с Дашей, вместе с молоком, салом, фруктами и другими продуктами на Николаевском и Камышинском рынках. От перестройки дома снова пришлось отказаться.
   В 1916 году родилась дочка Машенька. А империалистическая война плавно перешла в революцию, а затем и в гражданскую войну. Приходили белые – рекрутировали мужиков, забирали продовольствие,  приходили красные, то же рекрутировали мужиков, забирали продовольствие. Но и в гражданскую войну Бог миловал Илью, его, как многодетного и единственного кормильца в семье в армию не брали ни белые, ни красные. Крестьяне выживали огородом, дарами займища, рыбой Озера и Волги.
   В 1919 году родился Михаил. Несколько лет подряд до этого в стране был недород, видно сама природа протестовала против людских распрей. Война, революция, гражданская война, продразвёрстка и военный коммунизм  довели страну и народ до полного истощения.
В это смутное время Илья по заветам деда не поддерживал ни белых, ни красных, и вообще, старался не ходить на сходы селян. Он больше старался заниматься семьёй, своим хозяйством, памятуя одну из заповедей столяра. Старался жить особняком.
- Мою ораву кормить никто не будет, кроме меня.
   Впервые в поисках лучшей доли бросают свои дома селяне и уезжают семьями из Голодаевки в города, пока ещё только зажиточные.  Они боятся попасть в списки для раскулачивания. Их гонят слухи о массовых (несколько тысяч) убийствах в Астрахани в марте 1919 года. Людей там расстреливали, топили с барж с камнями на шее. Ползут слухи о подавление восстаний в Тамбове, Воронеже, Саратове. Следом началось расказачивание – до 500 тысяч погибших.
Голод 1921 года снова начал толкать из села людей, но теперь уже наиболее бедных крестьян в поисках лучшей доли, хлебного края. Заброшенные и заколоченные дома в Голодаевке становятся обыденностью.
   Но всё же Гавриловы жили не одним только сельским хозяйством и ремеслом Ильи, но и  озеро, Волга, займище помогали выжить в это тяжёлое время многодетной, трудолюбивой семье.
   О перестройке дома в это время тем более нечего было и мечтать.
Начинается НЭП, продразверстка заменяется продналогом. Потихоньку начинается оздоровление крестьянских хозяйств. Снова появляются заказы у Гавриловых. Но обрабатывать большее количество земли, как это сделали «крепкие» крестьяне они не стали, дети ещё малые, да и столярные работы занимали много времени.
   В 1924 году родился пятый ребёнок, Василий. Самому старшему Петру уже исполнилось 12 лет, и он стал помогать отцу по плотницким работам. Работа с деревом ему нравилась, чего не скажешь об Александре. Он всё просиживал у ветрячка, ремонтировал его, Шурку тянуло к технике.
   В поле они уже были помощниками отцу. Восьмилетняя Мария помогала матери нянчить Васю, поливала в огороде, уже пыталась доить корову. В семье Гавриловых росли помощники.
 В крестьянских семьях детей всегда с ранних лет приучали к труду. В начале принести воды, подмести полы, помыть их, выгнать утром скотину в стадо, а вечером встретить и загнать. С возрастом начинают убирать на скотном дворе, ловить рыбу, заготавливать траву на ночь корове. В поле водить упряжку быков с плугом, с боронами, возить снопы в решётках с поля домой. Да мало ли работы на крестьянском дворе.
   Однажды летом после тяжёлой работы по распиловке бревна Илья залпом выпил большую кружку холодной воды. Его простуда вышла потерей зрения, он почти ничего не видел. Старые люди подсказывали Дарье, что лечить надо прогреванием, компрессами и молитвами. Целый месяц Илья не слазил с горячей печки, ноги и грудь натирали гусиным и нутряным свиным жиром. Дашенька не отходила от него и молилась, молилась. Вместе с ней молилась за здравие Ильи богомольная бабушка Анисья. И чудо пришло. Стараниями и молитвами Дашеньки Илья снова стал видеть.
   Селяне к 1926 году стали жить немного лучше, и заказов у Ильи Ильича становится больше. Больше поступает заказов на изготовление деревянных бочек для солений на зиму продуктов. Петру нравится делать бочки, и он с помощью Шурки выполняет эти заказы уже без помощи отца. Шурка всё больше занят изготовлением железных ободов, а Петро работой по дереву. При сборке к ним присоединяется и отец. Во дворе Гавриловых у ветряка всегда  стоят новые бочки с водой. На них химическим карандашом написаны фамилии заказчиков.
В 1929 году у Гавриловых родился шестой ребёнок, и назвали его, как и положено, Иваном, Ванечкой.
   Весной этого года, наконец – то, начали перестройку дома. Маленький дедовский дом уже не вмещал большую семью Гавриловых. Семнадцатилетний Петро уже стал заправским плотником и бондарем. Шурке шёл шестнадцатый год, считай три плотника, работали на стройке. Да и Миша помогал, где гвозди подать, где доску поднести, управиться по хозяйству. Мария, которой было тринадцать лет, управлялась в огороде, доила корову, нянчила маленького Ванечку. У всех хватало дел. До осени жили кто в кухне, кто в сарае, а Петро с Шуркой спали в мастерской на верстаках. К осени семья Гавриловых вселилась в новый дом.   
Нежданно-негаданно нагрянула новая напасть. НЭП заканчивается, надвигается коллективизация. Идёт принудительное изъятие зерна у зажиточных и середняков. Зачастую доставалось и беднякам. Приходили с обыском и к Гавриловым, но что можно было взять у многодетной семьи с пятью малолетними детьми. Да ещё после строительства дома, когда все средства были вложены в стройматериалы.
   Всё богатство семьи было в столярных инструментах, мастеровых руках и сметливой голове Ильи и его детей. А от полученного зерна со своего надела, после сдачи обязательного продналога, который с каждым годом всё увеличивался, мало что оставалось. Зимой зерно Гавриловым приходилось покупать у соседей. А чаще брать зерном в оплату за столярные работы. Он бы и рад был отказаться от земельного надела и кормиться только заказами, но продналог на сельского жителя был обязателен. Да и в голове крестьянина не укладывалось, как это жить без земли сельскому жителю.
   За землю Илья сильно не держался, она ему не приносила основного дохода, поэтому он без сожаления вступил в колхоз, причём одним из первых. Выселение, каким грозились комбедовцы не вступающим в колхоз, повышенный продналог не входило в планы Гавриловых. Помнил Илья Ильич напутствие деда, что хороший плотник, хороший столяр нужен везде и при всякой власти. В колхозе троих Гавриловых поставили плотничать. Все строительные и столярные дела колхоза не обошлись без участия Гавриловых.
   Выселение, принудительная коллективизация, а затем и голод 1932 года, и вновь в Голодаевке, к тому времени её переименовали в Раздолье, заколачиваются дома, люди семьями бегут в город, в Астрахань в рыбацкие артели.
   Голод 1932 года семья Гавриловых пережила тяжело, но без потерь благодаря женской части семьи. Это они, Дарья да Марья по заведённому распорядку в зиму засолили в бочках волжскую рыбу, с огорода  капусту, огурцы, грибы. Мочили тёрн, яблоки, сушили барыньку, фрукты, паслён. В зиму запасли тыкву, свеклу, морковь.
   Колхозники, работая в колхозе, не могли прокормить свою семью, семья выживала за счёт личного подсобного хозяйства, ловили рыбу.  А в голодные годы приходилось выкапывать в озере корни чакана, собирать жёлуди сушить размалывать и добавлять всё это в муку, а иногда и вместо муки.

                КРЕСТЬЯНСКИЕ ДЕТИ

   В 1933 году старший сын Пётр женился на Анне Здобновой, а вскоре вся семья Гавриловых строили молодой семье дом на пустыре напротив уже раскулаченных Косовых.
 Пётр постоянно жил в Раздолье, работал в колхозе плотником бондарем. Выполнял на дому и небольшие заказы селян.

 
Гаврилов Пётр на фронте. 1944 год.

   В 1934 году женился и Александр на Марии Вороновой.
Когда в 1934 году колхозу дали разнарядку направить учиться в Николаевку на курсы трактористов попросились два друга Шура Гаврилов и Миша Здобнов. После курсов они начали работать в Кисловской МТС трактористами. В отличие от колхозников они получали ежемесячно зарплату, осенью зерно. Семьям Гавриловым и Здобновым стало жить намного легче.
   Перед войной Александр поехал работать на Сталинградский тракторный завод, вскоре перевёз туда жену и детей. Во время войны их эвакуировали вместе с заводом в Барнаул. После войны в 1946 году семья вернулась в Раздолье, а работать в Кисловской МТС,  где Илья Ильич с Александром построили дом.
   Мария вышла замуж за Сергея Крюкова в 1935 году. Во время войны Сергей пропал без вести. Мария с сыном всю войну ждала Сергея, а в конце войны поехала работать в Камышин. И ей Илья Ильич с Иваном построил в Камышине большой дом. Только в 1946 году объявился Сергей. Дождалась Мария своего мужа, может быть, этим и спасла его. Так и живёт семья Крюковых в Камышине.
 
Гаврилов Михаил на фронте. 1944 год.

   Михаил перед войной поехал в Сталинград к Александру, поступил в ремесленное училище, учился столярному делу, как отец. Работал перед войной на тракторном заводе, прошёл всю войну, вернулся в Сталинград восстанавливать город. И снова Илья Ильич, теперь уже с Василием строит двухэтажный дом, теперь уже в Сталинграде. Один Михаил не строит дом, он получает квартиру на судоверфи в Сталинграде.

 
Гаврилов Василий на фронте. 1944 год.

   Как-то ранней весной Илья Ильич со своим другом Николаем Захаровичем Николенко рыбачили на Волге. Уже собирали снасти, пойманную рыбу в сумки, вдруг слышит, Иван кричит:
- Илья, Илья, смотри, лодка уплывает.
Лодка отвязалась от коряги, лежащей на берегу и медленно несется течением, постепенно удаляясь от берега. Илья на бегу сбрасывает сапоги, фуфайку и бросается вплавь за лодкой. Холодная весенняя вода обжигает тело, руки сводит судорогой, чувствует Илья, что до лодки не доплывет, а намокшая одежда тянет на дно. Уходит Илья на дно. А в сознании проносятся видения, как нагадала цыганка в Николаевке, что может он пропасть ни за что. Вот он и пришёл тот момент, когда пропадает он за смешную лодку, сделанную давно ещё детскими руками его сына Петра.
Вот и волжское песчаное дно, видно лежать ему на этом песке.
- Нет, не бывать этому.
   Собравшись, спружинился Илья и оттолкнулся от дна в сторону берега. Вынырнул, глотнул воздуха, а рук судорога не отпускает, и снова на дно, но теперь уже Илья не сопротивляется. Старается быстрее достичь дна. Снова спружинился, снова вынырнул, но уже ближе к берегу, глотнул свежего воздуха и снова на дно. Так много раз нырял и выныривал Илья. Уже ныряниям потерял счет. Берег всё ближе и ближе, но силы Ильи уже на исходе, стал волжскую студёную водицу хлебать.
Вот уже и Николай на помощь спешит. Вытащил он Илью на берег. А он уже не дышит, пришлось откачивать из него воду, делать искусственное дыхание. Ожил Илья, видно его время ещё не пришло умирать.
   До позднего вечера друзья сушились, грелись у костра, а лодку так и унесла Волга куда-то вниз по течению, только вёсла и остались.
К концу тридцатых годов стали немного лучше жить крестьяне. Старшие сыновья пристроены, живут семьями, и младшие подрастают. Налаживается жизнь, работай, не ленись.
1941 год. Война.
   Ушли на фронт Петро, Михаил, а вскоре и Василий. Александр работал на тракторном заводе в оборонном цехе,  всю войну делал для фронта танки.
Илью Ильича, а ему было уже 48 лет, вместе с двенадцатилетним Иваном направили в рыболовную артель ловить для фронта рыбу. Всю войну они с Ванюшкой рыбачили.
Война закончилась. С фронта вернулись живыми все сыновья, немного позже объявился и зять Сергей. Из эвакуации из Барнаула вернулась семья Александра.
Вся семья Гавриловых выжила в это тяжелое время. Трудолюбие, сметливость и вера, присущие черты всем членам семьи Гавриловых, помогали выжить в самые отчаянные, критические моменты их жизни.

 
Илья Ильич со своей бригадой плотников. 1945 год.
С. Раздолье.

                НАСЛЕДНИК

   Вскоре после войны ушёл в Армию и младший сын – Ванюша.
Остались в доме, когда-то тесном от детворы, Илья с Дашенькой одни. Не заметили, как пролетели 40 лет совместной жизни. Долгими зимними вечерами, иногда не зажигая керосиновой лампы, вспоминалась им Антиповка, стройненькая, кареглазая, тёмноволосая соседская девочка Дашутка и светловолосый, худощавый ученик столяра Илюшка. Казалось, что в своей жизни они всё уже выполнили, осталось дождаться из Армии младшего Ивана, женить его и передать им этот дом в наследство.



 
Дарья Кузьминична Гаврилова у своего дома с внуком на руках. С. Раздолье. 1954 год.

   Но видно рано они собрались на покой. Судьба подготовила им ещё одно испытание. Началось с того, что Иван, придя из Армии, устроился работать в Камышин, и в Раздолье возвращаться не хотел. Городская жизнь была несравнимо лучше деревенской. Илья это и сам видел, поэтому неволить Ивана не стал, а стал готовиться к строительству ещё одного дома в Камышине.
В 1955 году стало известно, что начинают строить у Сталинграда плотину и волжскую пойму скоро затопят.
   Сидят, Илья с Дашенькой в своём доме сумерничают и тихо беседуют.
- Э-эх, Дашенька, всех жителей пойменных сёл будут переселять на бугор, в степь. Как же жить нам без займища, без озёр и заводей, без лугов и лесов? А наш сад, сколько сил положили на него. Яблони, вишни, груши, виноград.
- Ох, Илюша, и не говори. Как на Вшивом бугре жить, ни деревца, ни колодца. Говорят, что воду будут подавать по трубам для питья и огородов. Как же её пить из этой ржавой трубы.
- Какие огороды, там гольная глина. Что там будет расти. У нас тут и сады, и огороды и поливать почти не надо, а там, на ветру, на юру это сколько же надо лить воды.
 В степи - то и дожди зачастую обходят стороной, а в летний зной и зимнюю стужу и укрыться – то негде. Как же жить там?
Они надолго замолчали, обдумывая сказанное. 
- Что за напасть на крестьян, то коллективизация,  то война, а теперь вот переселение. Считай поголовное выселение из благодатной поймы в полупустыню. Что делать, что делается. Попробуй, скажи слово против переселения – вмиг на лесоповал отправят.
- Ох, Илюшенька, тише, не дай Бог, кто услышит. Видно, плетью обуха не перешибёшь.
- Ох-хо-хо. Вот так и живём: - «Моя хата с краю…».
В комнате повисла тяжёлая тишина. Илья молча зажёг керосиновую лампу, поставил её на стол. Даша, задёрнула на окнах старенькие уже изрядно выцветившиеся занавески.
- Не переселиться нам одним с тобой Дашенька. Возраст не тот и силов у меня уже тех нет. Видно, пора Ванечку вызывать с Камышина и передавать ему хозяйство.
- Сперва, Илюша, его женить надобно, а потом и передавать им в молодые руки хозяйство.
30 апреля 1956 года Иван на велосипеде приехал на праздники домой в Раздолье.
Весна уже давно вступила в свои права. Половодье уже сошло, везде зеленела трава, деревья, кустарники, но в луга ещё не ходили, было слишком сыро. На лугах в низинках-болотцах ещё стояла вода, оставшаяся от волжского разлива. Очень скоро в них местные мальчишки и девчонки начнут ловить маленьких карасиков – подрывков. Там, где поглубже, будут ловить поплавными удочками, а в мелких болотцах – накрывашками, вёдрами, баками и корзинками без дна. Целый месяц Раздолье будет варить, жарить, солить, сушить этих карасиков.
  В садах начинали цвести фруктовые деревья. В огородах женщины с ребятишками высадили картошку, редиску, готовили грядки под овощи. 
После обеда, не откладывая в долгий ящик, у Гавриловых состоялся семейный совет.
- Ваня, ты слышал о переселении? – спросил его отец.
- Слы-ышал, в Камышине об этом все только и говорят.
- А ты сам-то, что об этом думаешь?
- Да что, думаю, придётся мне возвращаться из города домой. Вам же без меня очень трудно будет при переселении.
- А невесту ты там не нашёл, Ванюша?
- Мама, да разве городская поедет в деревню жить, даже если и согласится ехать, разве она сможет вести хозяйство? Для них керосиновая лампа, как прошлый век. Только людей смешить в деревне городской женой.
- Ну, тогда надо в жёны деревенскую девушку брать, свою местную. У нас с матерью на примете уже и девушка есть. И семья хорошая, и невеста работящая.
- Та-ак, это что же вы уже и невесту мне нашли. Себе, отец, вы сами друг друга выбирали и живёте, дай Бог каждому, а мне вы не доверяете выбрать себе самому жену?
- Так ты сам не выбираешь, а уже давно пора, двадцать шестой год уже тебе никак идёт.
- Вот сегодня в клуб пойду и присмотрю себе невесту.
- А сегодня клуб у нас не работает, Ванюша. Может, в гости сходим, всё же посмотришь девушку?
- Тогда, поеду к брату Василию Притужалову  в Калиновую балку. Поучусь у него, как невест выбирать. Может быть, у них там в клуб схожу.
- Езжай, езжай, Ванюша, там у них, говорят, каждый день молодёжь под гармошки танцует. Уж больно славятся Калиновские гармонисты. Кстати, и Василий часто на танцах в Калиновке на гармошке играет.
- Вот возьму и уведу у этих славных гармонистов девушку, какая мне приглянется.
- Так, Ванюша, мы ведь не против, выбирай сам.
*          *          *


                КАЛИНОВАЯ  БАЛКА

   Перед вечером, ещё засветло Иван поехал на велосипеде в Калиновку. Выехав из Раздолья, миновав колхозные сады, кое-где покрытые белым и розовым цветом,
Строго говоря, этот сад принадлежал Раздольевской зажиточной семье Соловцовых, но их ещё в двадцатых годах раскулачили. Семья была выселена, а от дома с подворьем и большим садом остался один сад и, заросший травой, холмик от некогда стоящего дома, да перед ним бьющий из-под земли ключ.  Воду из того ключа и сейчас берут живущие поблизости селяне, а ключ нет-нет, да и назовут соловцовским.
   Вскоре он по дороге повернул в широкую Калиновую балку. Чуть ниже дороги в самом низу балки журчал ручеёк, он протекал через несколько небольших, прудов заполненных водой,  Через месяц – полтора ручеёк пересохнет, а пруды ещё до середины лета будут стоять с водой, но после обильного дождя они снова наполнятся. Вода из них используется для полива огородов. Вполне возможно, что эта система прудов была сделана руками жителей Калиновки, а может быть, постаралась сама природа.
   Слева от дороги и дальше к склону и по самому склону раскинулись хозяйские сады. Сейчас со стороны они казались, что все деревья покрыты белым с розоватым оттенком снегом.  Смешанный чудный аромат цветущих садов заполнял всю балку.    
У колодца через ручеёк перекинут мостик, а за мостиком на противоположном склоне раскинулись пять – шесть крестьянских домов. Дальше вглубь балки ручей подходил близко к склону и подрезал его, поэтому селиться там не было возможности. Дальше дома с прилегающими огородами и садами шли только вдоль левой стороны дороги. В нескольких местах вместо домов остались заросшие холмики от разорённых домов. Остались немым укором о прошедших тяжёлых временах раскулачки и голодных двадцатых и тридцатых годов.
   Впереди показался центр села и пересекающая Калиновую балку верхняя дорога, идущая с Николаевки на Быково. Длинный, пологий  спуск со степи внизу упирался в деревянный мост, который перекинулся с правого берега пересыхающего ручья на левый. В сухое время года по мосту не ездили, а объезжали его по дороге рядом с мостом. Дальше дорога длинным подъёмом уходит в степь и далее на Быково. На том склоне балки находится Сельский совет, магазин, клуб, а за верхней дорогой стоит контора колхоза и колодец с «журавлём». Колхоза в Калиновке уже давно нет, он объединился с колхозами Солянки и Раздолья. В конторе сейчас располагается бригада.
   Дорога из Раздолья пересекает у моста верхнюю дорогу и уходит далее по балке. Сразу у моста  стоит начальная школа, где учительницей младших классов работает Васина жена Шура, Александра Тимофеевна. Чуть дальше в четвертом доме они снимают дом. За их домом стоят ещё с десяток домов и третий колодец, а дальше по балке почти до самого её конца идут сады. Калиновая балка заканчивается у колхозной молочно - товарной фермы, где доярками работают женщины и девчата Калиновки и  Раздолья.   
Вечером он сидел во дворе у Притужалова в Калиновой балке. Двоюродные братья не виделись ещё с осени, рассказывали о своих новостях, о предстоящем переселении.
- Иван, когда же ты жениться-то будешь? Всё парубкуешь?- спросила его Шура.
- Да вот, ищу невесту, сегодня к вам в клуб пойду, может быть у вас в Калиновке и найду себе невесту.
- Так сегодня перед праздником клуб не работает, готовится к празднику. А ты что, серьёзно решил жениться, или так просто, всё трепишься? – поинтересовался Василий.
- Да куда уж серьёзней. Родители уже и невесту мне подыскали, но я хочу сам выбрать себе жену.
- Ну, дружок закадычный, есть одна девушка, красивая, стройная. Кажется, ни с кем не встречается, правда молодая ещё…
- Это ты не про Машу Чумаченко говоришь, - перебила его Шура. И уже Ивану: - девушка хоть и молодая, но серьёзная и ты, Ваня, зря голову ей не забивай. Ей и так судьба досталась не сахарная.
- Я на танцах на гармошке иногда играю, всех девчат вижу. Маша, пока ещё ни с кем не дружит, но всё при ней, и красива, и стройна, и за словом в карман не лезет. Она жениха себе быстро найдёт. Пока ты с Камышина раз в месяц будешь наезжать, её и просватают.
- Шура, я серьёзно хочу жениться. И тянуть, мне резону нет.
- Ну, если серьёзно, тогда собирайтесь, братаны, сходим в гости к ним, а там и познакомишься.
   В доме у Чумаченко  ещё не зажигали лампу, скорее всего  сумерничали, экономили керосин.
- Гостей принимаете? – спросила Шура, входя в дом.
Видно было, что Притужаловы в доме Чумаченковых были своими людьми.
- Коль пришли, заходите, гостям всегда рады, Шурочка.
- А мы не одни сегодня пришли, Евдокия Максимовна. С нами вот Ваня Гаврилов пришёл. Не выгоните?
- Бог с вами, разве можно гостей выгонять. Проходите в горницу.
- Николай, зажигай лампу и вешай её в горнице, - и уже тихонько Маше: - иди быстро приоденься да причешись в спальне.
   Так перекидываясь шутками, зажгли керосиновую лампу «трёхлинейку», сели в горнице вокруг стола, на который Шура высыпала большой кулёк подсолнечных семечек. Достали колоду карт, стали играть в подкидного дурака. Лампа висела на крючке под потолком. Ровный свет от неё освещал всех сидящих за столом.
   Маша сидела напротив Ивана, и он исподволь мог её хорошо рассматривать. Стройная девушка с длинными русыми волосами, заплетённые в две косы с узкими голубыми лентами, завязанные маленькими бантиками, иногда тоже с интересом поглядывала на Ивана. Правильные, красивые черты лица дополняли весёлые большие серые глаза. Было видно, что Ивану она понравилась.
- Вань,- тихонько и незаметно спросила его Шура, - нравится?
- Ничего, - так же тихо утвердительно ответил Иван.
- Маша, семечки уже кончаются, сходи к нам, там, на кухне в сковородке ещё есть. Ну, ты знаешь где, – и уже Ивану – Вань, сходи с Машей, а то на улице уже темно, наверное.
На улице было тихо, только иногда донесётся лай встревоженной дворняжки. Высоко в небе светила полная и яркая луна, освещающая цветущие деревья, от луны, от осыпанных белым цветом груш, вишень, яблонь, казалось светло, как днём.
- Маша, а вот интересно, у нас в Раздолье деревья только зацветают, а у вас они уже скоро будут отцветать. Почему?
- Так наше село находится в балке, защищено от холодных ветров, поэтому деревья раньше зацветают. А ещё, наш склон лучше освещает солнце. Поэтому на нашем склоне всегда быстрее весной дорожки просыхают и деревья зацветают, чем у них, на противоположном стороне балки.
 
Иван и Маша.

- Маша, расскажи о себе.
- А что рассказывать, родилась, крестилась, училась, и всё в Калиновке. Лучше ты о себе расскажи. Ты уже по свету поездил, живёшь в городе. Какой он город? Говорят, там электричество в каждом доме.
   Они остановились у свисающей за ограду ветки цветущей груши и вдыхали её пьянящий запах. Большая яркая луна, цветущие деревья, их аромат, да и ещё весна пьянила молодые сердца, они потянулись друг к другу. Первый поцелуй был венцом той прогулки.
Поздно ночью ехал Иван на велосипеде из Калиновой балки в Раздолье. Луна освещала ему дорогу, а лай потревоженных собак сопровождал его в обоих сёлах, но он их не замечал. Он думал совсем о другом.
   Маша Чумаченко была сиротой, её отец Чумаченко Егор до 1942 года был председателем колхоза в Калиновой балке. Летом 1942 года он добровольцем ушёл на фронт на защиту Сталинграда. В декабре 1942 года он погиб при защите Сталинградского железнодорожного вокзала. В это время Машеньке было всего три с половиной года.
Дома на столе около койки Ивана ждала крынка, уже остывшего молока и в тарелке нарезанный хлеб, поставленные заботливыми мамиными руками.
Ночью Иван никаких снов не видел.
- Ну что, Иван, пойдем, брёвнышко распилим. А то у меня уже досок не осталось.
- Да ты что, старый, дай ему поспать, сегодня праздник, а ты работать. Опять соседи заругают, что по праздникам работаешь, да ещё и гостя заставляешь.
- Да им только и праздновать бы. Ни в колхозе, ни дома не хотят работать. Тьфу, ты, - он повернулся и вышел из дома.
   Иван быстро встал, оделся, умылся и вышел к отцу во двор в мастерскую. Всё же распиливать бревно они в тот день, от греха подальше, не стали. Нашли себе другие, менее заметные для соседских глаз работы.
За обедом мать спросила Ивана про вчерашний вечер.
- Завтра скажу, а пока ещё сам ничего не знаю.
Так же на велосипеде Иван поехал перед вечером в Калиновку к Притужаловым.
- Ну что, Вань, понравилась Маша? – спросила его Шура.
- Честно?
- А зачем же врать?
- Если согласится – женюсь.
- Ты это серьёзно, братан?
- Вполне.
- Вася, придётся сегодня идти на танцы и нам, надо помогать Ивану. А то уведёт ещё кто-нибудь её сегодня, останется Иван с носом.
- Да ни с кем она ещё не гуляет.
- А ты думаешь, Вася, вчерашние прогулки остались никем не замеченные? Бережёного, Вася, Бог бережёт. Давай, собирайся и мы пойдём на танцы.
   В клубе танцы только что начались, на гармошке играл Саша Семененко. Вальс сменился фокстротом. Танцевали только одни девчачьи пары, ребята стояли в дверях или сидя за столом, играли в домино. Ещё одна группа ребят у клуба играла в «леща». Следом за хлопком ладоней оттуда раздавался громкий смех. Маша танцевала со своей подружкой Наташей Петровой. Похоже, что парни не умели танцевать, так же как и Иван. Стоя у дверей, он всё время наблюдал за Машей и жалел, что так и не научился танцевать.
Закончился фокстрот, Маша подошла к Ивану. Начался какой–то новый быстрый танец. Николай, Машин брат, пригласил танцевать её подружку.
- Ваня, ты танцуешь?
- Нет, Маша, я не умею танцевать.
- Давай, я научу тебя танцевать, это не трудно.
- Хорошо, Маша, но только не сейчас.
Фокстрот сменялся краковяком, затем вальсом, потом  сменился гармонист. Василий хорошо играл на гармошке.  Вальс, посадобль, фокстрот, краковяк. Танцы были в разгаре. Маша ещё несколько раз танцевала с Наташей, но всякий раз возвращалась к Ивану.
- Маш, может, пойдём, погуляем?
- Пошли.
Они вышли из клуба, и пошли вверх по дороге к яркой луне. Она освещала красивое Машино кругленькое лицо, её серые шустрые глаза, пухленькие, так пьянящие и манящие к себе Ивана, губы. Они вышли на вершину склона. Перед ними лежали засеянные недавно колхозные поля.
- Так сюда и будут переселяться наши деревни, - спросил Иван.
- Да, на этот Вшивый бугор.
     - Маша. А почему он называется Вшивым бугром.
- Я точно не знаю, но старые люди говорили, что когда-то давнымдавно на нём был скотомогильник для больного скота.
- И что, теперь мы на нём будем жить?
- Похоже, что так, Ваня.
На её худеньких плечах уже давно был накинут Ванин пиджак.
- Пойдём вниз, Ванюша, там ветра нет и теплее.
-Пойдём, - после поцелуя сказал Иван.
Они спустились вниз, к цветущим садам Калиновки, где тишина, аромат садов и яркая луна будоражит молодую кровь.
 За поцелуями, объятиями и тихим разговором время летело незаметно. Вот уже и луна скоро спрячется за склон.
- Ванечка, пора  расставаться, тебе ещё ехать в Раздолье, и меня ругать будет мама.
- Маша, завтра встретимся?
- Конечно, Ванечка, если ты хочешь. Приходи завтра на танцы.
- Приду, обязательно приду, Машенька.
Дома, как и вчера, на столе стояла крынка молока и нарезанный хлеб.
Сны Ивану опять не снились.
 Только утром сквозь сон он расслышал разговор отца и матери.
- Илюша, похоже, у Вани что-то складывается. Сегодня он опять поздно, под утро приехал.
- Дай-то Бог, Дашенька, дай-то Бог. Поднимай его, пора завтракать.
После завтрака Иван и сообщил родителям о своём намерении жениться на Маше Чумаченко.
- Ну что же, семья хорошая. Если, Ванюша, девочка по сердцу тебе, женись, только уж больно молодая ещё.
- Значит, вы не против? Тогда сегодня я и сделаю ей  предложение. Думаю, что и она не откажется. А молодость? Со временем она, мама, проходит.
- Ваня, а когда тебе на работу надо? – спросил отец.
- Дежурство у меня начинается вечером четвёртого мая.
- Та-ак. Тогда завтра мы успеем и засватать.
- Подождите, ещё согласие надо получить и невесты и матери невесты.
- Вот сегодня и получай согласие, чего тянуть? – сказал Илья.
- Вечером Иван снова был на танцах в Калиновке. Вальс сменялся фокстротом, фокстрот краковяком, в середине танцев Иван снова предложил Маше пойти погулять.
Где-то у цветущей яблони и предложил Ваня руку и сердце своей милой Машеньке.
Затем разговор с Евдокией Максимовной. Не думала Евдокия Максимовна так рано отдавать свою дочь замуж, но статный, спокойный парень, из работящей семьи был неплохой партией для её дочери. За ним её дочка будет, как за каменной стеной.
   Согласие было получено.
   С обеда следующего дня Гавриловы старшие, Петро с женой, Притужалов с женой и гармошкой, Настя Вахлюева и, конечно же, Иван пришли в дом Чумаченко сватать невесту для Ивана.
Конечно же, как всегда при сватовстве были шутки про «купца» и про «товар», прибаутки перемеживались с частушками.
Уже за столом договорились о свадьбе, о регистрации, где жить молодым после свадьбы и прочее, и прочее…
   Шумная и весёлая сельская свадьба состоялась 20 мая 1956 года. Сразу после свадьбы уехали молодые жить в Камышин, к сестре Марье. Молодым выделили отдельную комнату в большом доме, который строил Иван с отцом.
Через год у Ивана и Маши родился сын, Мишенька, А весной 1958 года семья Ивана вернулась в Раздолье. Летом предстояло переселение.
  Втроем Пётр, Иван и Илья Ильич стали  переселяться в Быково. Сначала разобрали и перевезли дом и постройки Петра, собрали на новом месте, на углу улиц Московской и Пушкина. Затем перевезли и собрали дом и постройки Ильи Ильича на улице Победа.
Для жителей села Раздолье выделили улицы Урицкого, Пушкина, Комсомольскую, Победы, восточную сторону улицы  Московской, часть улицы Куйбышевой.

 
Гаврилова Дарья Кузьминична с внуком Мишей. 1959 год.

   Жителям Калиновой балки выделили улицы  Калинина, Мазуровскую, Горького, Шевченко.
На улицах Волжская, Быковская, Ленина селились рыбаки.
Чаще всего соседей выбирали по желанию, селились рядом с родственниками, друзьями, зачастую с прежними соседями по старому селу.
Две семьи Гавриловых стали жить в Быково. Вскоре родился у Ивана с Машей второй сын Сашенька.               
   Иван работал электриком на дизельной электростанции в коммунальных электросетях, затем в районных электросетях.
   В этом же 1959 году на шестьдесят седьмом году скончалась Дарья Кузьминична. Илья Ильич сильно тосковал по своей милой Дашеньке. Он всё больше старался занять себя работой в мастерской или в саду. И здесь, в Быково он рассадил сад. Яблони, абрикосы, вишни, груши, виноград – вот, далеко не полный перечень его садовых питомцев

 
Внук и правнук Ильи Ильича.

  Ещё любил общаться со своими внуками. Особенно много их приезжало летом на каникулы, из Камышина, Волгограда, Кислово. Бывало до двенадцати внуков приезжало гостить к дедушке Илье. И для всех он находил ласковое слово, гостинцы и подарки, но к баловникам был очень строг. Внуки знали, что с дедушкой шутки не проходят бесследно. Зачастую родители просили деда «поговорить» с их разбаловавшимся чадом.
 
Внуки Ильи Ильича. Быково. 1962 год.
Самые маленькие – дети Ивана. Саша и Миша.

   Илья Ильич подолгу молчаливо засиживался на лавочке в своём саду у яблоньки, которую сажали они вместе с Дашенькой совсем ещё недавно, всё вспоминал свою жизнь, родную Волгу и кормилицу пойму. Вот и яблонька стала плодоносить, совсем скоро появятся и правнуки, видно пора собираться и ему в последний путь на встречу с ненаглядной Дашенькой.
      Умер Илья Ильич 23 июня 1966 года, немного не дожив до 73 лет. Ушёл из жизни тихо и спокойно, с чувством выполнившего долга.
   Илья Ильич и Дарья Кузьминична за свою долгую и такую короткую жизнь строили дома, сажали сады, вырастили шесть детей. Пережили Первую мировую войну, революцию, коллективизацию, два голода, Вторую мировую войну, переселение, при этом сохранили всех шестерых детей.
Светлая память и низкий поклон Вам, Илья Ильич и Дарья Кузьминична, Царство Вам Небесное.
*       *       *

Продолжение в 10 части.