Белая баба. Глава 17. Опрош

Глава семнадцатая.
Опрош.
Ведьмак с Данной растворились в воздухе, а разбушевавшаяся стихия тут же успокоилась. Грозовые тучи рассеялись, сквозь уходящие признаки непогоды проступил безмятежный солнечный день.
Гайка с Горлинкой тревожно переглянулись, разом вздохнули. Скоморох пнул попавшуюся под ногу шишку и от досады сплюнул.
Но, не успели друзья перемолвиться и словом, как в воздухе замельтешила рябь. В двадцати шагах от Горлинки и Гайки появились исчезнувшие Балий и Дана. Они шли, как ни в чем ни бывало, по дороге в сторону запада. Скоморох оторопело уставился в спины появившейся парочки, неуверенно крикнул вслед.
Балий и Дана остановились и подождали, пока летунья со скоморохом догонят. Гайка, подходя, тревожно всматривался в черты пришелицы с другого мира. Женщина заметно изменилась, чтобы заметить произошедшее преображение, и не нужно было вглядываться – оно бросалось в глаза и так. От позы Даны, ее взгляда и жестов веяло сверхъестественной грацией.
Скоморох непроизвольно замедлил шаг, почему-то сконфузился. Ни с того ни с сего ему вдруг почудилось, что оказался на аудиенции у незнакомой королевы, он даже чуть не совершил подобающий поклон приветствия. Глаза Гайки, встретив холодный, полный покровительствующей властности и брезгливости взгляд, невольно опустились. Он так бы и стоял, словно провинившийся холоп перед вельможей, если бы не почувствовал руку Горлинки, которая сжала его пальцы. Прикосновение летуньи вернуло его к действительности.  Скоморох понял, что произошло – Балий и Дана только что вернулись из безвременья. Сколько они там пробыли определить невозможно, может быть, год, а, может, и вечность.
Безвременье – странный мир, который образовался после того, как свет раскололся на две половины, магическую и ремесленную. Время в этом осколке не касается материальных вещей, зато душа и разум продолжают жить прежней жизнью. Ходят слухи, что попавшие в безвременье маги, выходят из тел, и в духовной оболочке путешествуют по застывшему миру, таким образом, долгие десятилетия постижения мастерства, сжимая до одного мгновения. Но то, что в безвременье мог попасть по собственной воле обычный ведьмак, да еще смог взять с собой не мага, простого человека, не имеющего к волшебству никакого понимания – это было что-то из области невероятных сказок, такое б не придумали даже самые искусные фантазеры. Гайка отказывался верить самому себе. Ох, не прост ведьмак, как хотел показаться в начале их знакомства, не прост!
Друзья не знали, что сказать новой Дане, спеша на встречу, вдруг остановились и замерли как вкопанные. Женщина стала другой, внешне все та же, но что-то незнакомое отпугивало и настораживало. Дана заметила разинувшие рты Гайки и Горлинки, это показалось забавным, и она улыбнулась. И на мгновение в улыбке мелькнуло нечто человеческое и теплое. Но словно женщину что-то изнутри одернуло, и выражение дружелюбия тут же исчезло, уступив место жалости и брезгливости.
- Привет! Давненько не виделись. – Голос Даны прозвучал как мелодия флейты, негромко и завораживающе. Его можно было бы назвать даже нежным, если б не ощущалось, что каждое слово, произносимое слишком отчетливо, было взвешенно, отмерялось и уходило в вечность, словно застывающие капли сталактита. Каждый оттенок звука, его тембр, интонация говорили, что новая Дана знает цену себе, цену каждому слогу, цену движения тела, цену дыхания. От прежней спутницы Гайки и Горлинки не осталось и следа. Теперь перед ними стояла Великая Магиня, которой, возможно, по силам одним движением мысли разрушить целые города и государства, обращать в позорное бегство тысячеглавые войска.
Гайка покосился на ведьмака. Балий усмехался, он доволен, и не скрывал этого. Еще бы! Дана произвела на друзей такой эффект, на который и рассчитывал. Ведьмак горд своей ученицей, способной уже одним видом покорять и заставлять окружающих падать ниц, не говоря уж о скрытой силе магии и знания.
До скомороха, до этого ошарашенного преображением Даны, вдруг начала доходить суть происходящего. Гайку словно прорвало, до этого разевающий беззвучно, как выброшенная на берег рыба, рот, вдруг разразился, надвигаясь на ведьмака, тирадой.
- Ах ты тварь, прихвостень мрака! Ты ведь причастил Дану в Тень! Смутил ее Душу, искусил своими нечестивыми планами. Хотя, всем известно, что каждый маг дожжен сам, вне насилия, хитрости и обмана выбрать сторону Света или Тени. А ты Дане не предоставил выбора, и нам, сторонникам Света даже не дал высказаться, показать преимущества светлой магии.
Скоморох так и не смог приблизиться к ведьмаку, натолкнувшись на невидимую преграду. Балий усмехнулся, глядя на бесполезные поползновения скомороха нанести удар, затем пожал плечами и улыбнулся. 
- Ты не прав, шутка Богов. Все произошло так, как предписывают правила Посвящения. Дана самостоятельно сделала выбор, тем более, что он был не сложен. Из кого ей выбирать то? Ты ей стал бы мастером, скоморох? Или летунья- недоучка? Я Богдане раскрыл правду – кто есть кто, так что ее выбор вполне понятен и оправдан.
- Вот как? – вступила в разговор Горлинка. – Нас с Гайкой выставил в неприглядном виде, а свои силы превознес. И это ты называешь оправданным выбором? Это были нечестные условия, и мы вправе воззвать к справедливости своих Богов.
Ведьмак скинул капюшон и хищно ощерился, пристально уставившись на оторопевшую Горлинку. Магиня поежилась и отступила на несколько шагов, спрятавшись за спину скомороха.
- Единственное, в чем ты неплохо разбираешься, летунья, так это в законах. Но вы ведь можете не успеть воззвать к Богам, не так ли? Стоит мне только щелкнуть пальцами, как ты, вместе с ублюдком Кощвера, обратишься в пепел. Рискнешь, или, может, все-таки переживешь это маленькое недоразумение?
Дана с недоумением переглядывалась то на друзей, то на ведьмака, сразу не разобрав, в чем состоит суть спора. Когда же до нее дошел смысл конфликта, расхохоталась, стирая слезки с глаз, не обращая внимания на опасливые взгляды друзей. Потом, когда смогла, наконец, успокоиться, заявила:
- Прекратите, Горлинка! Гайка! Что случилось, то случилось. Я охотно причастилась к Тени, и нисколько не жалею об этом. Теперь я многое знаю и умею. Ох, как много! Я благодарна моему учителю Балию. Ведьмак учен и силен. Красоту магии преподнес с самой изящной стороны. Право, не стоит из-за этого ссориться.
Свои слова Дана сопроводила грациозным реверансом Балию. Ведьмак самодовольно хмыкнул и с вызовом взглянул на Горлинку и Гайку.
- Вы все слышали, блюстители Света? Хорошо слышали? Ученица не жалеет о пройденном посвящении, и заявила об этом в вашем присутствии, свидетелей от Солнца. Так что более ни о каком воззвании к светлым Богам и речи быть не может. Или я не прав? – Балий повысил голос – Так я прав, или не прав? Не слышу, Гайка!
Скоморох нахмурился, задумчиво пробормотав «прав-прав». Горлинка, поймав взгляд ведьмака, вздохнув, подтвердила ситуацию кивком.
Гайка исподлобья глянул на Дану, та улыбалась, не отводя восхищенных глаз от Балия. Вдруг скоморох насторожился и вгляделся пристальней – в глазах спутницы парила тень. Почесав бороду, мужичок хотел высказаться, но почему-то осекся на полуслове и выразительно посмотрел на летунью, но та, похоже, ничего не успела заметить. Горлинка стояла, потупив взор, кусала губы и напряженно о чем-то думала.
Новоиспеченная волшебница между тем нетерпеливо топнула ножкой и заявила, что им следует поторопиться в край теней. Никто не возражал, и путники последовали в сторону, противоположную восходу. 
Дорогой скоморох как бы невзначай приотстал от Балия и Даны и притянул за собой Горлинку. Ведьмак, возможно, и заметил маневр Гайки, но по каким-то своим соображениям решил по этому поводу не подавать вида. Напротив, похоже, даже обрадовался, что мешающий «балласт» отстранился, его беседа с ученицей несколько оживилась. Они прекрасно стали понимать друг друга, эта парочка темных.
Гайка с опаской поглядел в спину впередиидущего ведьмака, убедившись, что за оживленным разговором Балию не до оказавшихся вдруг «за бортом» друзей, потянулся к уху спутницы и шепнул:
- Ты заметила, что с Даной происходит что-то странное?
Горлинка сопроводила причащенную к Тени долгим взглядом, ответила:
- Еще бы! Дана достигла неплохих успехов в науке Тьмы, теперь она посильней меня. Еще немного, и станет маститой волшебницей. Порой я начинаю сомневаться, что сделала правильный шаг, выбрав сторону Света. Нашей Дане повезло, не каждому случается обучаться в безвременье, там можно обучиться многому, не теряя годы.
Скомороха передернуло от слов летуньи.
- Повезло?! Ты это о чем? Нельзя сомневаться в выбранной стороне, иначе твои Боги отвернутся от тебя! Я говорю о другом – Дана в опасности! Прежде чем завидовать, посмотри на ведьмака глазами души. Видишь его кокон? Кокон словно живот беременной мамаши окутывает Дану с ног до головы. Этот прихвостень Тьмы умудрился вселить в ученицу вовсе не бесенка, как мы думали! Бесенка «вынашивает» сама жертва. А демону для роста одной души маловато, ему нужно два «хозяина». Ты понимаешь, что это значит? То, что Дана через некоторое время станет магиней – вранье! Она будет обычной, хоть и могущественной, ведьмой. Полностью зависящей от воли Балия! Спасать надо нашу Дану! Только вот как…
 Горлинка округлила глазки.
- Этого не может быть! Хотя… Для роста демона нужны годы, и если Балий решил посеять именно его, то посещение безвременья было замышлено заранее, с тем, чтобы ускорить развитие темной сущности. Молодец! Глазастый же, ты, скоморох. Худо, но ведьмак умен и силен. Демон – это беда! Если демоненок приживется, то Дану уже не спасти. Демон не живет рядом с душой человека, а селится в ней и пожирает изнутри, словно червь. А когда от души не останется и кусочка, Дана станет послушным оружием в руках ведьмака. Представляешь, что будет, если она, не избавившись от демона, вдруг вернется домой? Ой-ой-ой, ни к добру все это…
- Вот-вот, об этом я и толкую! Нужно как-то помочь Дане, ей надо избавляться от ведьмака и его демона, пока не поздно. 
Горлинка хотела ответить, но в этот момент обернулся ведьмак, бросил насмешливый взгляд на плетущихся позади друзей. Летунья на некоторое время прикусила язык, но спустя минуту прошептала скомороху в самое ухо:
- Легко сказать! Избавиться от демона очень непросто, это тебе не бесенок. Демона может вывести только очень могущественный волшебник, нам это не по силам.
- Ерунда! – чуть ли не выкрикнул Гайка, но тут же был одернуть Горлинкой, которая выразительно показала глазами на Балия. – Ерунда! – скоморох перешел на шипящий шепот. – Есть один способ, благодаря которому мы сможем избавиться от ведьмака и без могущественных волшебников. И это у нас получится даже лучше.
- Хм, по-моему, ты слишком самоуверен.
- Ха! Все очень просто – надо Дану поссорить с ведьмаком. Кокон Балия не сможет держать в себе враждебно настроенную частицу и отторгнет Дану вместе с Ангелом. Демоненок останется без защиты и магического питания, немного погодя погибнет. И все происки ведьмака пройдут впустую, а повторять попытку ведьмак не станет, напрасная потеря времени и сил – во второй раз душа Даны уже никогда не примет демона. Я думаю, что лучше плана и не придумаешь! Сам поражаюсь своей гениальности и прозорливости!
Горлинка смешливо фыркнула.
- От скромности ты уж точно не умрешь! Вопрос в другом – как их поссорить? Это не так просто, как ты говоришь. Дана ученица Балия. Они провели в безвременье вечность, привязались друг к другу, к тому же она благодарна ведьмаку за полученное знание и магическое могущество. А благодарность, знаешь ли, быстро не развеять.
- Ерунда, я, как всегда, все  хорошенько продумал. И благодарность здесь ни при чем, предательство ведьмака сделает свое дело.
При последних словах скомороха ведьмак вновь обернулся, из глубины накинутого капюшона блеснули красноватые огоньки глаз. Друзей охватила зябкая дрожь. Летунья и скоморох, как по команде, тут же смолкли. Как ни в чем ни бывало, Балий подхватил Дану за локоть и продолжил беседу с еще большим пылом.
- Фу! – проговорил Гайка и потянулся рукавом ко лбу – выступивший от страха пот защипал глаза.  Скоморох покрутил головой. – Знаешь, я этого ведьмака начинаю побаиваться. Раньше всегда остерегался переходить дорогу темным магам – одним Богам известно, что у них на уме. А от Балия еще натерпимся беды, кажется, что в каждой складке его злосчастного балахона пригрето Лихо. Жизнь научила: явный враг – терпимый враг, а терпимый враг – явный враг. Терпимый вражина молчит, да язвительно улыбается, неведомо, когда нанесет удар, от того и еще опаснее. У меня впечатление, что Балий каждую обиду складывает аккуратненько в копилочку, темными ночами достает ее, и пересыпает обиды, досады и оскорбления из рук в руки, пропуская их сквозь пальцы, как кругляши. И от этого «кругляшей» становится все больше и больше. А когда обид станет больше безмерно, возвращает обидчику «должок», засыпая того горем по самую макушку. Ох-хо, связала же судьба с таким попутчиком!
Горлинка с сочувствием коснулась плеча Гайки.
- Мне кажется, что ты немного преувеличиваешь. То, что ведьмак вселил в Дану демоненка, еще ничего не значит. Многие живут с демонами. А среди темных это обычное дело. Я даже слышала, что и среди светлых магов есть демононосящие. Демоны дают немалую магическую силу, продлевают жизнь, защищают от обидчиков.
- Чушь глаголешь, словно малое дитя! Ты ведь магиня, не ремесленница, и должна различать темную сущность от светлой. Это простой люд не в состоянии отличить простую кикимору от трясовицы. Им все равно – раз вмещен  в душу, значит, бес. Демон – злейшая сущность, это уже не тень, это мрак. Что твой ангел против него? Сойдутся в просторах души крылатые в неравном бою, да только перепончатые крылья обломают пернатые. И светлое величие погрязнет в порабощении, так-то! Эх, ты, «магиня»!
- Ой-ой! Каков трактат мне выдал скоморох! Надо же, отъявленный ремесленник постиг азы волшебных отношений. Да будет тебе известно, что никто еще не зрил границу между тьмой и светом. Великие мастера говорят, одно перетекает в другое, и имеет одну природу. Поэтому…
Дорога, ведущая на запад, словно река, увлекала путников течением споров и бесед, журча шутками, на перекатах бурля ссорами, а затем, успокаиваясь, переливалась в дружелюбное молчание, в тихие думы. Путники мерили версты неспешным шагом, ноги, по хорошо вытоптанной, ровной дороге, словно сами несли, взоры нежились в пейзажах летних лесов и полей. Всякий опытный путник, который привык полагаться на ноги, знает, что путь – это живой поток дум и бесед, каждая тропа имеет свое направление мыслей. Одно дело – промчаться на самовозке, совсем другое пройтись от города до города своим ходом, окунувшись в волны пути, словно в объятия старого друга. Иной раз дорога и в знойный день застынет льдом безмыслия, зато в другой – подхватит весенним паводком дорожных бесед и философствования, унесет бурным потоком так, что время юркнет мышью, не заметишь, как и день подходит к концу. Светлое небо начинает тускнеть, постепенно наполняясь оттенками густой синевы, как синеет акварель под каплями с кисти художника, растекаясь кружевными пятнами. Махнул крыльями- веерами ветер, сгоняя остатки зноя дня, вечерний лес зашептал шелестом, шорохами, перекличкой просыпающихся ночных обитателей.  Ночной лес – таинственная, страшная сказка, навеивает детские воспоминания о текучем бабушкином или мамином голосе, о мягкой подушке, о тенях за свечой, о притягательной силе страшного и непонятного.
Друзья продолжали путь, пока была видна дорога, но как только сгустился сумрак, путники начали готовиться к ночлегу. Место для ночного привала нашлось как бы само собой – открытая поляна, окаймленная, словно оградой, кустарником и молодой порослью сосняка. Балий принялся за ритуалы магической защиты путников от нежеланных ночных гостей, Дана колдовала над пристанищем-шатром и освещением поляны, Горлинка же готовила ужин. Гайка остался не у дел, что его несколько покоробило, но ненадолго. Скоморох дождался, пока каждый займется своим делом, как бы невзначай, покрутившись возле то одного, то возле другого, и получив от каждого просьбу не мешать, отошел к краю поляны, огляделся еще раз и юркнул в кусты, растворившись в темноте.
Отойдя в лес шагов за сто от друзей, негромко несколько раз гугукнул по сычьи, прислушался – ответное гугукание не заставило себя ждать. Гайка почесал бороду, присел, прислонившись к старой ели спиной и приготовился ждать. Спустя некоторое время по лесу пробежался легкий ветерок, рядом со скоморохом зашевелились кусты и как бы сами собой раздвинулись. Спустя следующее мгновение на примятой траве, освещенной только-только высунувшейся из-за туч Луной, появилась кикимора.
Гайка при виде кикиморы удовлетворенно кивнул и обнял как старого друга. Шиша хмыкнула, но в ответ с материнской нежностью костлявыми пальцами погладила по мерцающим в лунном свете черно-белым космам скомороха.
- Ну? Принесла то, что я просил?
Кикимора щелкнула клювоподобной пастью.
- Ты сразу к делу? Даже не спросил, как мне живется. С годами ты все больше становишься похожим на своего отца. Только вот эту глупую краску убрать бы с твоей шерсти на голове. До конца дней своих будешь прятаться?
- У человека не шерсть, а волосы! И не напоминай мне об этом сатрапе, по крови мы, может, и родственники, но.… Впрочем, у меня совсем нет времени на болтовню. Ты – последняя моя надежда. Принесла?
- Принесла-принесла. Как приятно быть чьей-то надеждой. Но ты уверен, что Белая Баба в опасности и что это средство сможет помочь ей?
- Еще бы! Этот ведьмак в средствах не стесняется. Выродок вселил в Дану демоненка. И что бы ускорить его рост хитростью заманил Белую Бабу в безвременье, обучив ее там темной магии. Дана больше не та, что прежде, совсем изменилась. Еще немного – и демон сожрет ее душу. И наш друг превратится в послушное оружие Тьмы. Она не то чтоб сможет принимать собственного решения, вовсе не выживет без ведьмака.
Кикимора удрученно покачала головой, кусочки мха, прикрепленные к слипшимся косичкам, раскачались при этом как маятники. Шише это понравилось, качнула головой еще и еще раз, с каждым разом раскачивая ссохшийся мох все сильнее.
- Не отвлекайся! Где средство?
Шиша порылась в каких-то закромах своего лоскутного безразмерного платья, вытащила небольшой сосуд, выдолбленный из куска древнего кедра, чем-то напоминающий бутыль из-под шампанского, только меньше раза в три.
- Держи, здесь то, о чем ты просил. Леший так и не поддался моим уговорам, пришлось тайком лезть в его запасники. Вернусь – разорвет меня на части. Скуповат он стал у меня на старости лет. Да и настой этот редок, из Опроша, что растет в лесу только в одном месте, выставляя свои ростки на свет Божий лишь раз в триста лет. Потом еще сто лет настаивать в душистой болотной водице, где живут ровно тридцать три жабы. Нам-то, лесным отшельникам, Опрош как бы и ни к чему, но леший, будь он не ладен, задумал его дорого продать Крапчику, царю пчел, а тот вздумал его в мед добавлять! Сам чуть больше моего кукиша, а все туда же, мечтает весь мир под себя подмять. Так что…
Гайка открыл пробку, нюхнул, поморщился, потом закрыл и, несколько насупившись, протянул бутыль обратно кикиморе.
- Если жалко, то не надо! Что-нибудь другое придумаю. Только вот времени на думки уже нет. Ты же меня знаешь, Шиша – лишнего не попрошу. Если нельзя, то нельзя, еще не хватало, чтобы ты из-за меня с лешим поссорилась.
- Вот еще! – фыркнула кикимора, отстраняясь от сосуда, маленькие глазки существа на мгновение вспыхнули зелеными огоньками. – Со своим «пеньком» я как-нибудь разберусь! Он у меня хоть и туповат малость, как и все лешие, но знает, что я себя в обиду не дам. Убери Опрош, пока не обиделась!
Скоморох облегченно вздохнул, улыбнулся и спрятал посудину в запазуху.
- И как поживает Пенек? Не хворает? Все ли лесавки здоровы? Слышал, что какой-то иноземный волшебник пытался в наших лесах вывести всю лесную не… хм… братию.
- Во-во, получил свое сначала, а потом о здоровье справляется. Весь в отца! – Ответила Шиша и даже на клювоподобной пасти нетрудно было различить хитроватую улыбку. – А что нам этот иноземный маг? Кишка тонка! «Лесная нечисть» (ведь так у тебя едва не сорвалось с языка?) сама кого хочешь изведет.
Кикимора вскинула голову, ногу выставила вперед, а длинные костлявые руки приставила к бокам. Поза – ни дать, ни взять, покорителя Америки.
- Мои лесавки так замотали горе-волшебника, что бедняга был только рад поскорее унести ноги с нашего леса. Недоучка какой-то с Индии, борода еще до пупа не отросла, а уже мыкается по свету, славы ищет. Тьфу! Среди людей модно нынче магических подвигов искать. Да только подвиги эти почему-то всегда против нашего брата направлены. И чем мы не угодили? Не лезьте к нам, и мы людей не тронем. Ходят слухи, иноземец все же повстречался с шишигой. Похоже, что одним странствующим магом стало меньше. Вот так-то!
Скоморох почесал затылок и тихонько присвистнул.
- Давненько я у вас в гостях не бывал! А в лесу веселье в самом разгаре.
- Угу. С нами не соскучишься. Гайка, сможешь разрешить мои думки? Все думаю-думаю, мучаюсь, а все никак понять не могу. Дана, Белая Баба – Богиня или не Богиня? Духом от нее несет человеческим, не Божеским, и, в то же время необычным. Люди-человеки так не пахнут. Ведет себя как запуганная анчутками девка, хотя на опасность посерьезнее даже не дрожит. Кто она?
Гайка растерянно развел руками, уставился в корявые, мозолистые ладони, словно в грубых бугорках натруженной кожи хотел различить ответ на вопрос кикиморы.
- Дана сейчас не похожа на пуганную девку. Чуток вкусила премудрости магии и расцвела огоньком папоротника. Надолго ли сей жар – не знаю. Величава и сильна ныне Белая Баба – Богиня! Боги-то, если покумекать, не слишком отличны от простых людей и магов, только что бессмертны. Дана похожа на спящую Богиню. Известно, что спящий Бог подобен человеку, теряет могущество и силу. Но сейчас Белая Баба начинает просыпаться, вспоминать былое величие. И на чистом пергаменте ее памяти вновь проявляются красно-черные очертания символа божественной власти. 
- Неужели и такое возможно?
Скоморох, почесав бороду, пожал плечами.
- Ну и дела! Ладно, Гайка, пора мне. Время ночное, работы невпроворот, да лесавки без присмотра, леший, наверное, потерял, бороду в клочья рвет – успокоить Пенька надо бы. А если еще понадобится какая-либо помощь, знаешь, как до меня «достучаться». Только смотри – с настойкой Опроша будь поосторожней! Если не дольешь, то задуманного не добьешься, а перельешь – погубишь друзей. Правда-то – штука серьезная, когда ее много, становится ядом. Даром, что язык с хрящом только у волотов, что думают, то и говорят, так они великаны, им не только правда не страшна.
- Не учи ученого, кикимора – чай, не маленький! – ответил Гайка и махнул рукой.
- Ну-ну, ученый-скоморох, мне пора. Не забывай молочную мамку!
Кикимора исчезла, растворившись в воздухе. Лишь тяжелый дух болотного существа выдавал об ее недавнем присутствии.
Вернувшись к поляне, скоморох проследил момент, когда женщины оставили варево-похлебку без присмотра. Таясь в тени кустов, вышел из схоронища и, крадучись, со спины друзей, прокрался к очагу. Присев за кучей хвороста, уличил момент, когда Балий, занятый завершением магического ритуала, лег на землю, что-то нашептывая вытоптанной траве, вылил содержимое бутыли в кипящий котел. На какое-то время бурлящая похлебка замерла, словно мгновенно остыла, пошел приторно-сладкий аромат. Но уже через секунду варево вновь «ожило», а ночной ветерок унес непривычный запах.
Гайка, выполнив задуманное, кинул бутыль в кусты, а сам, как в ни чем ни бывало, расположился у костра, насвистывая веселый мотив гимна Велеса. Пламя костра всполохами озаряло самодовольную улыбку хитреца.
Первой к Гайке подсела Горлинка. Летунья выглядела задумчивой и расстроенной. Она посмотрела на в сторонке шепчущихся Балия и Дану, сказала:
- Мне эта история нравится все меньше и меньше. Не узнаю Дану, предполагала, что она изменится, но чтобы так… Я пыталась с ней поговорить, пока ты ходил в кустики. Цедит ответы так неохотно, словно приходится разговаривать со смердячкой. Такое ощущение, что знает каждое мое слово наперед и ей просто скучно со мной. Если так дело пойдет и дальше, то покину вас. Чувствую себя унизительно и жалко, словно самая последняя тварь на свете. Ты был прав, Дана превращается в чудовище.
- Погоди немного, может, все еще изменится. Хитер ведьмак, а мы еще хитрее!
- Ты это о чем? Что-то задумал?
- Подожди, все увидишь сама! – прошептал Гайка, с веселым прищуром посматривая, как костру подходят ведьмак и его ученица.
Кушанье к этому времени сготовилось, от котла исходил дразнящий проголодавшихся друзей аромат. Уставшие путники расселись по-простому, на курточках, колдовать стол и стулья для ужина ни у кого не было ни сил, ни желания. Ели поочередно черпая ложкой из общего котелка, отщипывая кусочки от большого круга каравая. Гайка шумно дул на ложку с горячей похлебкой и громко похваливал мастерство поварих. Дана будто стала прежней – глазки подобрели, улыбка не сходила с ее губ. Балий же ел со странной задумчивостью, то и дело, с подозрительностью поглядывая на скомороха, будто пытался прочитать того мысли. Наконец ведьмак не выдержал и спросил напрямую:
- Что-то ты, бродяга, нынче уж больно разговорчив. Чую, что затеял что-то. Не расскажешь? Вместе повеселимся! 
Гайка небрежно пожал плечами, но хитроватую улыбку скрыть не сумел – губы предательски растянулись в самодовольный оскал. Скоморох чего-то ожидал, исподтишка вглядываясь в лица сотрапезников. И, похоже, его ожидания начинали оправдываться, судя по тому, как в его глазах вспыхнули лукавые огоньки.
Ведьмак неожиданно отбросил ложку и недовольно заявил:
- Похлебка горька как редька! Поварихи ли никудышные, али зелье подсыпали?
Горлинка надменно подняла подбородок, изогнула брови «домиком», а от сморщенного носика на юной коже летуньи проявились морщинки раздражения.
- Не нравится - не ешь! Коль поварихи не по нраву, жуй колдовское! А мы будем есть настоящее, даденное Землей и Солнцем, правда, Дана?
Скоморох едва не взвизгнул от победного восторга, когда пришелица из другого мира тоже возмутилась, согласившись с летуньей, ведь это был камень и в ее «огород».
- В самом деле, Балий! Потактичней не пробовал быть? Суп, между прочим, получился неплохой, очень даже вкусный! Не ожидала, что ты такой невежа.
- Не ожидала? Зри меня настоящего, надоело маски носить. Погоди, немного осталось, и ты познаешь в полной мере ведьмака Балия!
Гайка с готовностью пересел на корточки, подзудил ведьмака:
- Ну-ка, ну-ка? Чего это она познает?
- А ты, ублюдок, вообще помалкивай! Как только Дану демон одолеет, тебя же, недоношенного, превращу в порося и в зажаренном виде преподнесу Кощверу. Вот вместе с ним и поужинаем!
- Ну, да – ну, да. Только про демона поподробнее, пожалуйста?
Дана с удивленной подозрительностью уставилась на Балия.
- Действительно, про демона поподробней! Я что-то пропустила или не поняла? Кто-кто меня должен одолеть? Это еще что за чепуха?
- Подробности изволите знать? Ха! Страшны для тебя подробности и неотвратимы! Вселил я в тебя демоненка. Вот и все подробности! Ма-а-аленький малыш такой, красивенький. Пока в безвременье водил тебя за нос, повышая твое самомнение, демон рос и развивался. Но скоро, очень скоро, он станет большим и сильным, вот тогда…
- И что тогда?
- А вот тогда мои планы и начнут исполняться. Осталось потерпеть всего ничего.
- Хороша заявка! – Дана сморщила лобик и вопросительно посмотрела на Гайку, взглядом требуя пояснений.
Скоморох, более чем довольный произведенным действием Опроша, облегченно выдохнул. Принял теперь степенный вид, задумчиво почесывая бороду. Помолчал, собираясь мыслями, только затем попытался что-то разъяснить.
- Я так полагаю, что ведьмак решил использовать тебя. От своей сущности оторвал самый темный кусок и забросил его в твою душу, словно семечко. А из семечка вырастит чудовище, которое начнет пожирать твою душу. Начнет есть с Воли, пока полностью не лишит возможности самостоятельно принимать решения, ты впадешь в полную зависимость ведьмака, не сможешь жить без его указки. Выполнять чужие прихоти и повеления станет приносить тебе все большее и большее наслаждение. В конце концов демон сожрет большую часть души и ты станешь обычной ведьмой. Без мозгов и сердца.
- Что?! Это правда, Балий? Правда?!
Ведьмак на мгновение замер, осмысливая происходящее, затем, вместо ответа, неожиданно набросился на Гайку. Но скоморох был готов к нападению и во время увернулся, отбежал от костра к кустам, огибающим поляну. Как только Балий свершил длинный прыжок к убегающему, тот юркнул в тень кустов и растворился в сумерках леса. Ведьмак попытался использовать приемы боевой магии, но вместо заклинаний вырывались бессвязные звуки, а магическое электричество, едва покинув хозяина, вместо того, чтобы броситься вслед за беглецом, подобно тягучей жидкости стекала с пальцев в землю. Балий издал возглас разочарования, постоял, преодолевая смешенное чувство гнева и бессилия, потом нерешительным шагом повернул к костру. 
Горлинка и Дана с ужасом и презрением смотрели на подходившего ведьмака. Без могущества волшебства Балий не внушал уважения, сейчас он больше походил на жалкого переростка, которому нет места в компании, которого никогда не любили и никогда не полюбят. Ему приходится постоянно самоутверждаться, искать уважение через страх окружающих, но как только сила уходит, остается жалкий альбинос, над которым в детстве смеялись, а взрослые вежливо отворачивались, дабы скрыть след отвращения.
Ведьмак молча присел к притихшим спутницам, на его скулах зло ходили желваки. Молчание прервала Дана.
- И как ты это все объяснишь? Ты меня просто на всего решил использовать?
- А что тут объяснять? Быть демононосящей ведьмой не так уж и плохо, как тут описал скоморох-недоучка. Считай, что демон – это плата за то могущество, которое получаешь. Совсем мизерная плата.
- Мизерная плата?! А меня ты спросил? Вселить без спроса в душу человека непонятно что, и так спокойно об этом говорить! Если не хочешь испортить со мной отношения, требую, чтобы ты меня избавил от демона!
- Во-первых, это невозможно, а во-вторых, я бы никогда не покушусь на собственное творение. То, что получилось из тебя – моя гордость. Обученная демононосящая ведьма – такого еще не бывало в магическом мире. Демононосящие ведьмы презирают знание – им и так хватает могущества, а в душах обученных ведьм демоненок не приживается. Ты же обладаешь и тем и другим – силой знания и могуществом демона. Еще немного и ты станешь сильнее великих магов. За такое нужно только благодарить!
- Благодарить?! Убирайся прочь! Чтобы глаза мои тебя больше не видели! Уходи немедленно, меня тошнит от тебя, альбинос.
- Ты так и не поняла? Ты теперь не сможешь жить без меня. Уже через некоторое время начнешь звать меня, умолять, чтобы я вернулся, но я этого не сделаю – ты глубоко оскорбляешь меня, и твои мучения мне будут лишь на радость. Знаешь, какое самое страшное наказание для демононосящей ведьмы? Убить в ней демона! Ты будешь мучиться и умирать долго и болезненно вместе с демоном. Все его муки отольются на тебе, язвенными ранами покроют и душу и тело. Подумай об этом, пока я еще здесь!
Дана скукожилась, подобрала ноги, обняла их руками, положила голову на колени.
- Мне теперь все равно. Ты меня предал. Убирайся прочь!
Ведьмак встал, посмотрела на бывшую ученицу сверху вниз. Черный балахон скрывал на фоне темноты тело Балия, его голова, в желто-оранжевых бликах костра казалась далекой и смазанной, словно в эту ночь вышла вторая Луна.
- Ты хорошо подумала? Это твое последнее слово?
Женщина уткнулась головой в колени, длинные волосы рассыпались по вздрагивающим плечам и ногам. Но даже сквозь слезы Дана ответила четко и уверенно.
- Да. Уходи. Не дай Бог тебе попасться мне на глаза! Запомни – мы теперь враги. Изживу ли в себе твое чудовище, или нет, но приложу все возможности и силы, чтобы отомстить. Предательства никогда не прощаю. Ты вселил в меня демона, с недобрым умыслом сделал ведьмой, за это и поплатишься. Я все сказала!
Балий неожиданно весело улыбнулся, странно видеть улыбку на «парящей» в воздухе голове. Он наклонился к Дане, указательным и средним пальцами с некоторой нежностью приподнял ее голову за подбородок.
- Клянусь Тьмой, ты стала настоящей ведьмой! Встретив тебя такой в первый раз, я бы влюбился. Но ты – мое творение, я горжусь тобой, хоть и принесла некоторое огорчение. Пройдет время, созреешь и все поймешь сама. Быть может, тогда и вернусь. А сейчас…  – Ведьмак посохом подцепил с земли свою небольшую котомку и ловким трюком, орудуя только посохом и телом, спрятал ее под балахоном. – А сейчас пусть будет по-твоему. Прощай, хотя, возможно, еще увидимся.
Накрывшись капюшоном, ведьмак тенью юркнул в сумрак леса и исчез. Лес тут же словно ожил, ушла безмятежная тишина, подул небольшой ветер, закрапал дождик.
Спустя некоторое время, с опаской оглядываясь из-за кустов, появился Гайка. Увидев Дану и Горлинку одних, без компании ведьмака, скоморох не смог сдержать торжествующей улыбки. Мужичок поймал взгляд Горлинки и подмигнул как участнице заговора, но та не поддержала победное ликование, вздохнула и отвернулась.
Сделав знак, чтобы скоморох пока не вмешивался, летунья подсела к Дане. Магиня подбросила хворосту в костер и попыталась приобнять Дану, но та движением плеча скинула руку. Горлинка понимающе покивала, шмыгнула, затем голосом, полным сочувствия обратилась к подруге:
- Теперь тебе будет очень даже нелегко, ты должна быть готова к этому.
Дана молчала, потускневшим взором уставившись на пламя костра. Женщина стерла слезы с раскрасневшихся глаз и, то ли себе доказывая, то ли Горлинке, сказала:
- Ну и пусть! Все выдержу – я стальная!
Стертые слезы проявились вновь, Дана не выдержала и разрыдалась, уткнувшись в плечо подруги, Горлинка подхватила плач. Гайка осторожно подсел к костру и, виновато поглядывая на плачущих спутниц, стал ворошить горящие угли. Язык пламени лизнул одну из сырых веток, та зачадила и порыв ветерка понес дым прямо на подруг.
Дана вскочила, закричала на скомороха:
- Ну почему у тебя всегда так получается? Хочешь помочь, а делаешь только хуже?
Горлинка незаметно приложила палец к губам, показывая Гайке, чтоб не вздумал отвечать, мол, пускай перегорит, накричится, может, легче станет. Скоморох пожал плечами, потянулся к котомке и сделал вид, что ищет там что-то важное.
Дана села, оттолкнула прильнувшую было Горлинку, с вызовом огляделась, словно была готова в любую минуту объявить войну всему миру.
В этот вечер никто больше не вымолвил и слова, вскоре разошлись по местам и, каждый, прислушиваясь к дыханию другого, постепенно уснули.