Здравствуй, брат!

В детстве меня окружали румыны, немцы, молдаване, украинцы, в молодости поволжские немцы, татары, чуваши, эвенки, чукчи, поляки.
Сегодня десять процентов учащихся - белорусы, татары, немцы, шестьдесят - турки-месхетинцы, дагестанцы. Русских только тридцать процентов. На двести обучаемых. Не различаю, кто по национальности. Какая разница?
Жизнь подсказала: больше людей, больше пороков. Если на сто человек выпадает один негодяй, то на тысячу соответственно. Статистика проверенная.
Всегда в друзьях у меня молдаване, дагестанцы, турки, армяне. Истопники, рыбаки, механизаторы.
Любопытные домогались: почему дружите с кочегаром? Тем более армянином.
Не каждому дано проникнуть во внутренний мир рабочего человека и убедиться в его широте, богатстве, доброте и преданности.
В детстве судьба свела меня с молдаванами. Немного истории.
В 1940 году образована Молдавская ССР. В 1941 оккупирована фашистами. В 1944 освобождена Красной Армией. В 1947-1949 годах из районов Бричаны между реками Прут и Днестр в Бацманово приехало несколько десятков молдавских семей. Людьми двигал голод. Где-то решили, что жители у моря богаче и могут поделиться теплом очага.
Рядом с моим домом у Евдокии Тимофеевны Тарасенко (бабы Дуни) поселилась семья из пяти человек. Две девочки Параскица и Ефросинья, четырех и пяти лет, и мой одногодок, Николае.
В черном старом суконном пальто, в кирзовых сапогах на босую ногу, высокой под каракуль шапке-папахе.
Мужичок с ноготок. Он сразу же пришел ко мне во двор и представился:
- Николае. По-русски:  Нико. Будем учить слова. Ты мне десять русских, я тебе двадцать молдавских...
Детей переселенцев определили в Веселовскую семилетнюю школу. Она находилась неподалеку от нынешней остановки «Бацманово».
Школа в приспособленном помещении, в бывшем здании колхозной мельницы. Четыре классные комнаты, крошечная учительская, такой же кабинет директора Ивана Хрисантовича Денисова.
Двор с двух сторон: востока и запада. Сто метров на сто пятьдесят. В первую смену 1-4 классы, во вторую пятые-седьмые.
Посередине двора, с запада, высокий железный шест. На нем в праздничные дни развевался красный флаг, а летом -флаг пионерской дружины. Здесь располагался временно лагерь отдыха для детей рабочих Таганрогского металлургического завода имени Андреева. Еще не функционировал комплекс пионерских лагерей в Поляковке, Долоковке и Учхозе («Чайка»).
В восточной части школьного двора спортивный городок. Огромная квадратная махина из чугунных труб, с лестницей, несколькими тонкими металлическими шестами, прикрепленными к чугунной перекладине.
Трасса Таганрог-Поляковка, пролегавшая в пяти метрах от школы, отделена прочной чугунной изгородью. Сделанной на века…
Старой школы уже нет.
Более двадцати лет здесь огороды, колодцы, парники, поливное хозяйство. Из Бацманово помидоры и огурцы отправляют в Донбасс, в Центральные районы России. На Север.
Молодежь не знает, что на месте старой школы когда-то бурлили страсти, решались судьбы, а возле главной реликвии - железного гимнастического комплекса разыгрывались фантастические события.
На первом, самом простом этапе дети поднимались по десятиметровой лестнице на верхушку сооружения, а по толстой железной трубе спускались. На самом сложном, втором этапе, преодолев расстояние до середины поперечного столба, спускались на землю по тонким трубам.
Нико, присмотревшись, как ребята выполняют коронный номер, попробовал сам. Добравшись по лестнице до поперечной трубы, он оглянулся. Мальчик не решился на последний, самый опасный рывок. Испугался. Не просто в воздухе на высоте девяти метров совершить новичку акробатический рывок.
Он слез на землю и под насмешливые взгляды удалился. Ребята кричали вслед:
- Что кишка тонка? Нашелся спортсмен!
Чем я мог ему помочь? Сам боялся умопомрачительной трапеции.
Мой сосед не появлялся на улице. Не приходил ко мне во двор. Забегал только Коля Бунтов, спрашивал:
Не явился молдаванин?
Нет.
Николай был старше нас на три года и часто приглашал гонять колхозных лошадей в поле. Он работал конюхом. Иосиф Петрович Наливкин, завуч, хитро прищурившись, тоже допытывался:
- Куда ж девался Нико? Может, заболел твой дружочек?
Он не верил в мою неосведомленность. Я пошел к отцу Иону Исаевичу. Тот неопределенно махнул рукой:
- Придет. У него большая дума. Душа горит.(Что за «дума» и что горит, не объяснил.
На третий день Нико объявился. Причина отсутствия банальная. Нашел в колхозном саду три огромных клена. Перебираясь с одного на другой, тренировался.
Завуч ругается, - сказал я ему.
Уроки выучу, я ж не дурак.
Нико обстоятельно готовился к реабилитации. Я предложил ему другой вариант.
В конце моего огорода располагался ухоженный вишневый сад. Двадцать семь деревьев. Четыре ряда по семь вишен. Как получилось, что вишни посадили в конце огорода, знал, видимо, только хозяин. А тот, уйдя на фронт, не давал о себе весточки. То ли погиб, толи пропал без вести.
Выбрали три самые высокие вишни. В центре сада. Чтобы родители не заметили. Нико поднимался на верхушку вишни, переползал на вторую и, раскачиваясь на ветках, перепрыгивал на третью. Процесс выглядел неуклюже, неуверенные движения не вселяли оптимизма.
Но через два дня мой юный друг настолько освоился, что ловко перелетал с одной вишни на другую.
Популярный в те времена фильм «Тарзан» оказал на мое поколение, ошеломляющее влияние. На каждой улице, на высоких деревьях, столбах, даже на обрыве висело по несколько длинных веревок. Дети лазили по канатам, раскачивались, перепрыгивали. «Тарзаний» бум достиг предела. Появились первые травмы. На каждом переулке можно услышать «тарзаний» вой и его слова, обращенные к преданной обезьяне:
- Чита! К Тарзану!
Через неделю Нико появился у спортивного комплекса. Спокойно поднявшись по лестнице, зацепился руками за верхнюю перекладину лестницы, крикнул:
- Чита! Ко мне!
Выбросил ноги на металлическую толстую трубу и мгновенно спустился на землю. Мальчишки одобрительно свистели.
Воодушевленный произведенным эффектом, повторил процедуру. Четко. Впечатляюще…
Каждое утро родители Нико уходили на ферму. В животноводстве рабочих рук не хватало. Механизации никакой. Спецодежды тоже. Что носили дома, в том и отправлялись на работу.
В палисаднике у Евдокии Тимофеевны росли три огромные акации. Солнечные лучики пробивались сквозь ветви, отражались на улице. Западный ветер приносил влажный воздух. Прибывала вода в море. Рыбаки волновались: появлялась промысловая рыба. Ловили ее не всегда. Холодно-голодно, но если инспекция установила запрет, это закон.
Ион Исаевич Биешу, отец Нико, вечерами часто садился на скамью перед домом. Вспоминал Молдавию:
У нас в субботу и воскресенье все идут в клуб.  Танцуют. Старые и малые. Хотят есть или нет. Народ дружный. Молдаван мало. В основном русские, украинцы, гагаузы. Греки, евреи, румыны. Наезжают цыгане, - молчал, потом грустно спрашивал:
Вам в школе говорят о Молдавии? Вы что-нибудь слышали о молдавских Кодрах? Холмы, леса. Красотища.
Он любил Родину. Всей крестьянской душой. В России приняли, поделили горе. Но Молдавия звала к себе.
Не могу не рассказать об одной страсти мальчишек моего села: ловля птиц. Чижей, щеглов, синичек. Родители бессильны перед детским искушением. «Крылка» захватывала, эпидемия оказывалась пострашнее «тарзановской».
На огородах устанавливали приманку: ветки с маленькими шляпками подсолнухов. Рядом - изготовленная из мелкой ячеи сеть - «крылка». На расстоянии 15-20 метров тянулась веревка. За нее дергали птицеловы, если щеглы садились на кусты. Тут целая система профессиональных тайн. Полотно для «крылки» выпрашивали у рыбаков. Те не отказывали. Особенно благодушный к детям дядя Федя Тарасенко, бригадир. Он жил напротив школы.
Наваждение длилось до устойчивых холодов. Щеглов ловили, продавали, обменивали. Нико возмущался:
- Как можно ловить красивую птичку? Бессовестные…
В Егорлыкском районе щеглы, синички, дубоносы, чижи живут на деревьях во многих дворах. Горлицы стайками по 10-15 штук прилетают на хоздворы. Никто их не ловит. Не стреляют охотники.
Весна. Берег моря. Дети, взрослые. В воде льдины по 2-3 метра. Под льдинами огромные лещи. С красной чешуей. Лед разбило ночью, а рыба боялась выходить на чистую воду. Держалась в тени.
С Нико принесли из дому хватки. Намокли, искупались в холодной воде. Возвратились довольные. Добыли по два увесистых леща. Они трепыхались в сумках, подпрыгивали. Наш восторг не имел предела.
Ловля птиц ради непонятного морального удовольствия и рыбы, чтобы выжить. Еще слабо представлял разницу двух несовместимых понятий...
Ходили в кино на военный аэродром в Поляковку. Пробирались полями, по узким дорожкам среди кукурузных полей и подсолнечника. В общей сложности двенадцать километров. Возвращались за полночь. Усталости не чувствовали. Шли босые. Для таких продолжительных экскурсий у родителей на обувь не хватало денег.
На аэродроме усаживались на земляной пол перед экраном. Если места не оказывалось, смотрели фильм с обратной стороны, «навыворот». Все равно нравилось. Военные нас не прогоняли...
Рядом с моим домом с соломенной крышей сарай. Думали-гадали, как попасть на чердак. Боялись завалить потолок. В самом сарае вырыт глубокий погреб. Наверное, прятались от бомбежек. В нем можно укрыть человек двадцать.
Поборов страх, влезли с Нико на чердак. Под самой стрехой в куче старого барахла нашли кавалерийский карабин. Смазаный солидолом. Со светлым деревянным прикладом. Находке не удивились. Такого добра, особенно в Лакедемоновке, после ухода немцев валялось за огородами, в канавах, окопах, воронках видимо-невидимо.
Автоматы, пистолеты, пулеметы, ракетницы. На выбор. Тогда мальчишки все тащили домой: умные - крупу, одежду, другие - оружие. Чтобы потом сдать. Или выбросить.
Поиграли с Нико карабином, поцелились в котов. Пока не увидела мать. Вечером отец вытащил из карабина затвор, снял приклад и все это имущество где-то спрятал. «Оружие - не игрушка, - говорил он. - Придет время, наиграетесь». Как в воду глядел...
Через много лет выкорчевывали вишневый сад, между соседями перекраивалась межа,- плугом вытащили куски металла. Узнали останки изъеденного ржавчиной кавалерийского карабина...
Нико часто говорил:
- Запомни, брат, ты еще приедешь в мою Молдавию. Обязательно приглашу...
Кто кем станет, разговоров не вели. Лишь однажды, просмотрев на аэродроме фильмы «Два бойца» и «Парень из нашего города», Нико заявил:
- Буду военным... Офицером...
У нас классной руководительницей Лидия Александровна Кучеренко. Женщина необычной красоты. Будущая жена моего старшего брата Кузьмы. Строгая на уроках. А так добрая, приветливая.
Как-то подсмотрел у нее на столе содержание контрольной по математике. Когда Лидия Александровна записывала условие на доске, я выкрикнул с места продолжение контрольной работы. Учительница оторвалась от доски, посмотрела на меня с укором:
- Выйди из класса.
Стало ясно, что вечером ремня не миновать. Только Нико успокаивал:
- Не бойся, Вовчик. У брата ремень широкий. Не больно бьет...
Помню учителей: Анну Ивановну Антонову в светло- коричневом платье. Небольшого росточка. Улыбающуюся.
Она мне на перемене как-то рубль дала. Взял. Не избежал искушения. В школьном буфете купил на эти деньги сто граммов пряников. И тоненькую брошюрку «Полеты в космос». О Циолковском. Зачем купил, трудно предположить.
Лидию Ивановну Шафранову, высокую, симпатичную, частого гостя школы инспектора Гаркушенко Михаила Петровича, Клавдию Карповну и ее мужа Анатолия Федоровича Мосиных, Анну Ивановну Тарасенко, Варвару Филипповну Куликову, завхоза Ивана Гранкина.
В начальной школе со мной, кроме Нико, учились Шура Давыденко с меньшим братом Иваном, Коля и Толя Лысенко, Вася Лысенко, Витя Ващенко, Вася Бедный, Юра Плотников, Коля Щетинин, Саша Пушкарев, Валя и Зина Перефильевы, Андрей Щетинин, Иван Егоренко...
С Юрой Наливкиным дружил долго. Он мне часто помогал по математике. Толковый, умный. Юра закончил школу с серебряной медалью. Учился в АЧИМСХ. Наши дороги разошлись. Сейчас он где-то в Казахстане.
В начале осени 1950 года Нико с семьей возвратился в Молдавию. Договорились переписываться. Отправил ему три безответных письма.
Нико научил меня нескольким десяткам молдавских слов. Множеству зарифмовок. Если он их не сам сочинил, то запомнил от старших. Ни одной из них я не забыл...
Меня призвали в Советскую Армию 19 ноября 1958 года. В ракетные войска. Станция Белокоровичи Житомирской области.
В 1960 году мой топогеодезический взвод находился в многомесячной командировке во Львовской области. Под городом Сокаль. Зима. Жили в лесу. В палатках. Природа. Поля. Неподалеку сосновый бор. Красивые украинские села. Работа интересная. Еду готовили сами. Грех жаловаться. Как на курорте. Однажды в гололед возвращались в расположение взвода. На Западной Украине уже тогда было много ухоженных, многокилометровых асфальтиро
ванных дорог с фруктовыми деревьями по обочинам.
Нашу машину несколько раз перекрутило и занесло в кювет. Надежды выбраться никакой.
Как в сказке или фантастической повести неожиданно появился БТР. Дверцы открылись, и на ледяную полосу выбралось несколько солдат. Высокий, черноусый водитель улыбался:
-  Ну, братушки, влетели вы! Гусеничный трактор поможет или мы.
Знакомые глаза, лицо, только голос чужой. Узнал!
-  Нико!
Мы обнялись. Дежурные вопросы:
- Почему не отвечал?
-   А ты?
Понятно, что наши письма с детскими каракулями где-то терялись на бескрайних Российских просторах. Нико, как и я, служил второй год. Под Бродами. Львовской области.
- Слушай, брат, помнишь Бацманово? Турники в школе? Вишневый сад? Карабин? Лошадей в поле? Рыбу подо льдом? Бабу Дуню?
Разве на Днестре не такая красота?
Но Бацманово! Море! Как в моих Кодрах...
Нико остался в Армии. Появилась тогда перспектива: после года службы желающих, прошедших медицинскую комиссию, принимали в Саратовское танковое артиллерийское училище без экзаменов на второй курс. Из моих сослуживцев Владимир Жартовский, Анатолий Задорожный, Саша Суханов из Ставрополья, младший сержант Расул Бикташев из Татарстана не избежали этого искушения. Нико стал военным. Как мечтал.
1 июня 1961 года мне разрешили поступать в институт. Я попал под такой эксперимент. Повезло. Мои сослуживцы оказались в сложной ситуации, связанной с Карибским кризисом.
Боевые ракеты отправили к берегам Кубы. Выполнять интернациональный долг. Срок службы у многих ребят моего призыва оказался, не тридцать шесть, а сорок шесть месяцев.
Пролетели годы...
В 1985 году попал на курсы повышения квалификации в г. Ставрополе. В гостиницу, где поселился, неожиданно позвонили. Незнакомый голос:
- Надо встретиться. Через 20 минут.
В назначенное время появился молодой военный. Офицер. Посмотрел в его лицо и вздрогнул: Нико!, «Если Нико, - промелькнула встречная мысль, то ему сейчас, как и мне, 45, А этому - наполовину».
-   Здравствуйте, Владимир Филиппович. Я Исай. Сын Николае. В прошлом курсант Рязанского высшего командного училища военно-десантных войск. Капитан.
Я предложил посетить ближайшее кафе.
-   Извините. Но у меня через час поезд.
Из разговора выяснилось, что подполковник Нико Биешу, выполняя интернациональный долг, год назад погиб в Афганистане.
- Отец часто вспоминал Вас. Бацманово. Школу. Он называл Бацманово Молдавскими Кодрами.
Выяснилось, что Исаю предложили два места службы: Минеральные воды и Грозный:
Надо подумать, где лучше. Посмотреть...
Как же отец не сберег себя?
Он не один такой. С апреля 1979 года столько полегло их в Афгане. Мой папа сильно ошибался. Он хотел поделить добро со всеми поровну. А такого не бывает...
Я понял: Исай не похож на Нико. Это уже другой человек. По духу. С молодыми случаеся подобное. Иначе зачем молодость, если она не учится на старости. Так состоялась встреча с сыном Нико, названным в честь дедушки Исаем.
О дальнейшей судьбе Исая не знаю. В прошлом году был в Таганроге. Двигался по Исполкомовскому переулку. Шел легкий февральский снег. Неожиданно увидел военного. Подполковника. Взглянул и обомлел: Исай. Бросился к нему. Он меня не заметил и завернул в ближайший подъезд. Я за ним. На середине двора перед высоким деревом следы терялись...
Не забуду маленького молдавского мальчика в огромных кирзовых сапогах на босую ногу. Он хотел людям счастья. Его национальность - житель планеты Земля. Землянин.
Мучает мысль: стоим ли мы всех жертв, приносимых ради нас другими? По себе ли берем?...
Часто вспоминаю следы на снегу.   Уходящие в никуда...