Повести начало книги заволжская атлантида п. красн

                ЗАВОЛЖСКАЯ АТЛАНТИДА

Издана 2009 г. Волгоград. Волгоградское научное издательство.
 ISBN 978-5-98461-572-3

Книга написана с любовью к родному краю и болью за судьбу красавицы Волги, за потерянную Пойму и, ежечасно гибнущую по вине человека, заволжскую пашню.
 В рассказах описаны судьбы разных реальных жителей заволжских сёл, но везде неизменно присутствует Волга, Пойма, заволжская земля.
Книга рассчитана на читателя, интересующегося историей родного края, историей и жизнью крестьян в 20 веке и до наших дней. Она будет настоящим подарком землякам, детство которых прошло на чистых Волжских плёсах, на лугах, озёрах и в лесах затопленной поймы.

                Краснощеков П.Ф.
 


                ПОСВЯШАЕТСЯ нашим родителям:
                Краснощёковым Фёдору Павловичу и
                Матрёне Андреевне,
                Здобновым Михаилу Фёдоровичу и
                Александре Дмитриевне.


                ЗАВОЛЖСКАЯ  АТЛАНТИДА.
                Волгоград 2008 год.
                К пользователям Инернета.

«Заволжская Атлантида», написанная не так давно Павлом Фёдоровичем Краснощековым, уже второе его произведение, оно интересно написано и встречено, насколько мне известно, читателями с большим интересом, как и первая его книга «Размышления Быковского фермера: крестьянские реформы в России». Я сужу ещё и потому, что мой ученик и столичный журналист и писатель Вячеслав Сухнев  заинтересовался ещё первой книгой, причем купил не только себе, но и презентовал её и мне с наказом обратить внимание на начинающего местного автора. Заметил он и вторую книгу и отозвался о ней в газете «Компас» о поднятой автором проблеме нашей Волги. Но мне хочется отозваться и оценить саму книгу «Заволжская Атлантида» П.Ф. Краснощёкова. Он не профессиональный писатель, по роду занятий он фермер, хотя у него за плечами два высших образования, педагогическое и сельскохозяйственное, но оказалось, что он обладает даром писательства. Писательский «зуд» не даёт ему покоя, он не только написал, опубликовал вторую книгу, но и начал писать и третью книгу. Но об этом скажу несколько позже.
В книге он затронул самую больную проблему, которая волнует всех жителей центральной улицы России – Волги. Самая длинная река в Европе оказалась в громадной опасности в результате непродуманного проектирования волжских каскадов гидростанций, недостаточного прогнозирования больших последствий этого шага.
У нас как принято – заказывают проект, институты работают над ним и при этом пытаются сэкономить, сделать строительство подешевле, а экономическую выгоду  вывести побольше. А дешёвка обычно оборачивается трагедией. Дешёвый проект Саяно-Шушенской ГЭС обернулся вот такой страшной катастрофой. Вообще дешевизна вещь наказуемая, ещё А.С.Пушкин писал «…не гонялся бы ты поп за дешевизною…» в сказке  о попе и работнике Балде. Как известно, поп за свою жадность поплатился тем, что получил щелчки в лоб, но только на свою голову. А тут проекты масштабного строительства, которое затрагивало не тысячи, а сотни тысяч, даже миллионов людей. И эта недостаточно прогнозируемая проектировка, да в таком проекте и прогнозировать - то трудно, практически неподъёмная вещь. Предусмотреть что случится с Волгой при строительстве каскада ГЭС, что случится с её притоками, как поведет себя громадная масса воды, как поведёт себя Земля, как поведут себя флора и фауна, всё это предсказать можно только приблизительно.
Я бы возразил только против названия этой книги «Заволжская Атлантида», потому что Заволжье это понятие очень широкое, это всё левобережье Волги вплоть до Казахстана. Само Заволжье может быть даже и выиграло от этого затопления, а вот волжская пойма погибла начисто, я бы всё же книгу назвал  «Волжская Атлантида». Но это право автора, его видение.
Книга начинается с описания волжской поймы, причём глазами  своего детского восприятия. Он родился в 1946 году, а пойма была полностью затоплена к 1960 году. Считается, что детское восприятие начинается с трёх – пяти лет, так что за 9 – 10 лет в памяти отложилось большое количество информации, это время самого цепкого восприятия жизни, которое откладывается в мозгу человека на всю жизнь. Человек может забыть многое, а вот детские картины при желании могут быть восстановлены.
С любовью, с нежностью, с непосредственным восхищением он рассказывает о своём детстве, о пойме, о рыбалке, о купании. Короче говоря, его жизнь была связана с Волгой, с поймой самым непосредственным образом, а что он взялся за эту тему – надо сказать ему спасибо. Он сделал книгу, которая, не побоюсь сказать, войдёт в сокровищницу литературы Поволжья.
Конечно, говорить о том, что было бы, если бы не сделали этого или сделали по другому сейчас, в общем – то, бессмысленно. История не знает сослагательного склонения. «Если бы да кабы, - шутят россияне, – во рту росли грибы, тогда был бы не рот, а целый огород». Получается: что имеем, то и имеем. Ещё вспоминается: «что имеем - не храним, потерявши – плачем». Это как раз и есть  смысл этой книги. Не случайно, что главы из этой книги в нашей газете «Компас» печатались под названием «Плач по заволжской пойме». А плакать было о чём. Волга была центральной улицей России, Волга работала, Волга кормила, поила, Волга была аортой нашей жизни. Книга начинается описанием Николаевской слободы и её поймы. Я сам помню то время, а из девяносто лет моей жизни я прожил на Волге в слободе Николаевской больше шестидясяти, поэтому я думаю, что имею право судить о том какой Волга была до затопления поймы и какой она стала в настоящее время.
    Бывало, выйдешь на берег Волги, на старую Волгу, по Волге идут пароходы, плоты, грузовые теплоходы, с теплоходов доносятся песни, звучит музыка. Словом Волга жила, а сейчас Волга что-то напоминает мне больше кладбище. Сейчас выйдешь на Волгу и редко-редко, когда пройдёт туристский теплоход, так же редко встречаются и грузовые теплоходы. Сравнение явно не в пользу настоящего времени. Это удручает, это огорчает, это даёт нам сердечную боль. Да и сама Волга была быстрым потоком, с хорошим течением. Вниз по Волге было легко плыть, сама Волга несла тебя, вверх, конечно плыть куда тяжелей, а теперь Волга потихоньку превращается в стоячее болото. Изменилась флора, расплодились сине-зелёные водоросли, губительные для всего ещё живого в Волге, когда они цветут в августе, Волга покрывается неприятной зеленью, а сама вода представляет суспензию. Осенью эти водоросли опускаются на дно, разлагаясь, оставляют ещё большую питательную среду для водорослей следующего года и губительного для остального растительного и животного мира.
   В Волгу идут неконтролируемые сбросы предприятий, коммунальных хозяйств городов и сёл, которые тоже губят её.
   Я тридцать лет рыбачил на Волге и до затопления и после затопления и воочию видел как гибнет фауна, как гибнет всё живое в Волге.
    Волга, по свидетельству специалистов на 90% заселена мутантами живой природы, даже самые выносливые черноморские бычки, которые облюбовали Волгу, которые составляют самый основной улов рыбаков и те стали черноспинные, не похожие на своих черноморских родителей. А когда мне приходилось вылавливать уже после затопления судаков, слёзы выступали на глазах, когда четырёх - пятикилограммовый судах ещё пока живой, но покрытый болезненными язвами. Его не приятно было даже в руки брать, он больной, хотя ихтиологи, обследующие больных рыб уверяли, что эти больные судаки после термической обработки  годятся в пищу. Но мы, рыбаки в свою уху их не пускали, брезговали.
     На Волге появились такие злодеи водного царства, как амазонские пираньи, Говорят, что они не такие агрессивные, но кто знает, что с ними будет через пяток – десяток лет.
    Так что книга эта предупреждение для учёных, предупреждение для власть придержащих, что Волгу надо спасать. А как спасать? Плотины Каскада ГЭС бетонные, а им тоже есть срок службы – сто лет, а уже полвека прошло, а арматура имеет и еще короче век.  И как же спасать плотину от разрушения?  Что-то сейчас предпринимается, но боюсь, что может грянуть такая катастрофа, которая по сравнению с Саяно-Шушенской покажется куда страшней.
    Книга П.Ф. Краснощёкова настораживает, она должна заставить задуматься учёных, заставить задуматься руководство страны  и принимать необходимые меры. Ведь в случае разрушения одной плотины в верхнем течении, остальные начнут рушиться как домино. Миллионы кубических километров ошалелой воды сметут города, сёла, предприятия по всей Волге.
   Лично моё мнение такое, Волгу надо возвратить к исходному началу. Если убрать плотины, тем более что эти гидростанции дают всего 5 – 10 % электроэнергии в нашей стране, судьбу страны эта энергия не решает. Но намного страшней потеря самой Волги, которая только на одном осетровом стаде давала нам миллиардные прибыли, а ведь оно сегодня на исходе.
    Как это произойдёт предугадать нам не дано, но надо не ждать катастрофы, не губить окончательно Волгу, не превращать «главную улицу России» в тухлое, зловонное болото, решать надо уже сегодня, сейчас. Об этом взывает книга, об этом болит душа у автора и у всех её читателей.
    Спасибо Павлу Фёдоровичу за то, что написал он эту книгу, напомнил нам, что кто не учитывает ошибок прошлого, тот рискует остаться без будущего.
     А за примерами далеко ходить не надо. В 1917 году объявили, что всё бывшее до этого всё проклятое, всё не так, всё надо разрушить и строить заново. Восемьдесят лет строили, забыв прошлое, забыв своих героев, забыв своих славных предков. И оказалось, что у Советского Союза нет будущего. Вернулись на круги своя, вернулись к прошлому,  но боюсь, что теперешние либерал – демократы, которые также усиленно стараются забыть то, что было хорошего в Советском Союзе так же могут оказаться без будущего.
    Книга эта современна, политически важна, актуальна и незаменима.
    Дай Бог Павлу Фёдоровичу написать и третью книгу, закончить свою трилогию о нашем крае, о наших людях.
    Если не он, то кто же другой?
    Успехов ему и мои поздравления, а читателям обязательно найти эту книгу и задуматься, куда мы идём, к чему мы стремимся.

                М.Ф. Тупиков.
                Писательзкраевед.Почётный гражданин
                Николаевского района, ветеран войны и труда.

                АТЛАНТИДА: ПРАВИТЕЛИ И ЖЕРТВЫ
Новую книгу Павла Федоровича Краснощекова прочитал со сложным чувством: с благодарностью автору за напоминание о детстве в нашей утонувшей пойме и с грустью от того, что никогда больше не смогу перейти брод на Резницком озере и уйти в Осиновское... Никогда!
Уверен, что с такой же благодарностью воспримут книгу «Заволжская Атлантида» земляки, среди которых живы люди, запомнившие пойму как замечательную часть своей малой родины.
Книга не только всколыхнула детские воспоминания, но и заставила вспомнить время, когда я открыл для себя подоплеку уничтожения Волги. В середине 1980-х годов группа ученых, писателей, юристов и журналистов образовала Общественный комитет спасения Волги. На этот комитет весьма косо смотрели партийные и государственные власти. Это было первое действительно независимое общественное объединение, что само по себе раздражало «руководящую и направляющую».
Комитет взял под контроль самые одиозные проекты, угрожавшие экологии и без того пострадавшей Волги. В первую очередь речь шла о строительстве новых и увеличении мощностей уже возведенных атомных электростанций в бассейне великой реки. Чернобыль показал, что инженерные и эксплуатационные возможности в нашей ядерной энергетики оставляют желать лучшего, что необходимо извлечь серьезные уроки из катастрофы, преодолеть ошибки и лишь потом говорить о перспективах развития отрасли.
А в то время уже существовали проекты строительства дополнительных энергоблоков на Тверской АЭС, построенной на ненадежных карстовых полях в водоразделе Волги и Днепра, возведения новых станций в Татарии, Башкирии и Горьком. Например, юрист и писатель Борис Куркин выступил с серией статей о недопустимости форсирования строительства АЭС на волжских берегах. Эти статьи составили потом книгу «Бремя мирного атома», в которой были скрупулезно собраны все факты аварий и инцидентов на советских АЭС.
В Верховном Совете СССР и в ЦК КПСС работу Общественного комитета по спасению Волги встречали в штыки. Доходило до разного рода «оргвыводов» в адрес членов Комитета. И если писатель Василий Иванович Белов мог на такие выводы просто не обращать внимания, то академику Фатею Яковлевичу Шипунову, главе Комитета, пришлось пережить немало унижений. Наша власть не могла смириться с тем, что «простые люди» смеют иметь свое мнение, что они не хотят новых экспериментов над их родными стенами, даже если эти эксперименты прикрываются громкими фразами о государственной необходимости.
Время менялось, и работу Комитета уже нельзя было ни запретить, ни замолчать. От строительства почти десятка АЭС, в том числе и на берегах Волги, пришлось отказаться именно под давлением общественного протеста! В те же годы был отправлен в архив и громкий проект поворота части стока северных рек в засушливые районы Центральной Азии.
***
В середине 1980-х я занимался историей строительства каскада ГЭС на Волге. Нашел чудовищные цифры: свыше ста городов и районных поселков, почти три тысячи сел и деревень было разрушено и переселено из зоны затопления рукотворных «морей». Страна потеряла почти 5 миллионов гектаров самых продуктивных, пойменных, земель. И потери, и страшную страду переселения мы, николаевцы, испытали на собственном хребте.
А что наше общество получило взамен невероятных лишений? Все гидроэлектростанции Волжского каскада давали чуть больше трех (!) процентов общей выработки электроэнергии в стране. Однако этих жалких процентов хватило, чтобы дать энергию промышленным предприятиям, в том числе и оборонным, на берегах Волги. Власть рассуждала просто: Поволжье – самый населенный регион, с огромными трудовыми ресурсами, а потому надо подтянуть к этим ресурсам промышленность и энергетику. Кстати, в годы первых пятилеток было наоборот: гиганты индустрии закладывали вблизи сырьевых ресурсов, а уж потом туда подтягивали трудовые.
При строительстве каскада волжских гидростанций не были учтены демографические, геологические, экологические и другие последствия. Причем не только в самой отдаленной, но и в среднесрочной перспективе. Простейший пример: кто скажет, как далеко находился берег водохранилища от первых домов Николаевска тридцать лет назад? А как обстоят дела сегодня? Не придется ли вскоре разбирать пятиэтажки и кочевать дальше в степь?
Буду объективен: серьезные ученые предупреждали о негативных последствиях превращения равнинной реки в стоячее болото, в кладбище тяжелых металлов, в пробирку с таким химическим составом, который может рано или поздно «рвануть»! Но этих ученых не слушали, потому что хватало других, более «понятливых» советчиков, которые давали утешительные прогнозы. Да и перспектива превращения волжских берегов в кладовую крылатого металла, алюминия, в кузницу оборонного щита страны затмевала все резонные соображения о катастрофических последствиях. Нет тех ученых с резиновой совестью и тех руководителей, которые отдавали приказы о строительстве ГЭС. Самое печальное, нет и весомой отдачи от производств, ради которых уничтожили Волгу.
***
Книга П.Ф.Краснощекова не говорит впрямую об ответственности власти за свои решения, но заставляет об этом серьезно задуматься. Наша власть тогда переложила на плечи народа самую затратную и морально самую щепетильную проблему: переселение. Вдумаемся: это государству, а не тому же николаевскому жителю потребовалось строить ГЭС! И уж если для торжества обороноспособности его надо выкинуть с насиженного места, так необходимо и помочь с переселением. Но помните, как мы переселялись?
Значительная часть николаевского «жилого фонда» представляла собой так называемые опечки – строения из самана. Если деревянный дом еще можно было разобрать и перевезти, то опечек – только развалить. Значит, на новом месте приходилось строиться заново. Государство милостиво давало застройщикам ссуды – с обязательством вернуть их. Как будто владелец опечка по собственному капризу в хоромы захотел! Эти ссуды висели тяжелыми гирями на ногах долгие годы, не позволяя купить ни нормальной мебели, ни обновки в гардероб.
В капиталистических странах, которые мы некогда осуждали за угнетение человека труда, такие переселенцы получали «за беспокойство» очень значительные компенсации, которых хватало и на новое строительство, и на долгие годы безбедной жизни. Наше государство, гуманное и человеколюбивое, практически ограбило своих граждан.
А ведь тогда, в середине 1950-х, мы только-только начали вылезать из послевоенных нехваток. Какие накопления могли быть у жителей слободы, работавших на мелких предприятиях и в районных учреждениях?
Сейчас я, успев достаточно пожить, могу сказать одно: все меры по переселению из зоны затопления были бесчеловечными! Власть просто вымостила судьбами простых людей дорогу в светлое будущее, которое при ближайшем рассмотрении оказалось не таким уж и светлым.
***
Грустно одно: власть остается прежней. Время опять изменилось, а власть – нет. Почитаем Конституцию новой России. Глава третья звучит так: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». Но сегодня иной глава региона или муниципалитета считает, что, заняв выборную должность, он автоматически становится «хозяином» территории и волен распоряжаться ее ресурсами в соответствии со своими, уж какие есть, представлениями. Высота кресла некоторым бьет в голову. Они начинают копировать не только нравы и повадки самого высокого «двора», но и учреждать муниципальные награды и звания, заводить свои «дворы» и придворные традиции.
Согласимся, никаких эмоций, кроме смеха, не может вызвать глава сельского поселения, который проводит парады сторожей по красным дням календаря, учреждает премии имени себя, а в стенгазете помещает фотогалерею, отражающую его руководящие подвиги.
Любая власть – от народа. Сегодня, в полном соответствии с демократическими принципами организации власти в нашей стране, народ избирает не правителя на свою шею, а управителя имуществом территории. Одна буква, но она полностью меняет смысл звания!
Управитель обязан действовать в интересах избравшего его народа, заботиться о приращении общественного богатства, о сирых и убогих. Личный автомобиль и высокая зарплата даются ему не пожизненно, не за красивые глаза или за красивые слова, а для удобства работы, чтобы он не отвлекался на мелочи быта, не тратил время на приработок. И если такой управитель, слуга общества, не исполняет своих обязанностей или исполняет их плохо, то народ вправе дать ему по шапке. Но именно эти простые истины почему-то забывают некоторые люди, оказавшиеся в кресле управителя.
Впрочем, я слишком далеко ушел от темы. Еще раз спасибо П.Ф.Краснощекову за его хорошую и честную книгу.


Вячеслав СУХНЕВ,
 член Союза писателей России, г. Москва.

ОТ  АВТОРА.

Я искренне благодарен всем, кто, так или иначе, принял участие в написании этой книги. Благодарен за предоставленные семейные документы А.И. Горькавенко, М.Е.  Гавриловой. Многие фотографии  и материалы предоставил Быковский краеведческий музей, Николаевский краеведческий музей, краеведческий музей Кисловской средней школы, краеведческий музей Николаевской школы №2, библиотека Волгоградской  сельскохозяйственной Академии.
Использованы воспоминания, большое количество фотографий Е.В. Емельяненко, картины и рисунки художников Ю.Е. Бондаренко, П.М. Вальковского, А.Ф. Краснощёкова, А.П. Токарева.
В книге использованы воспоминания жителей Николаевска, Быково, Кислово, Раздолья, Калиновой балки, Солянки:
Акберов А.А.
Вакуленко П.В.
Васильева Л.М.
Великий Н. Г.
Глинский И.И.
Горбунова Е.Ф.
Здобнов М.М.
Коломыйченко А.М.
Крыкова С.Н.
Луконин Ю.К.
Ивченко А.Н.
Иночкин А.А.
Шахунов А.В.
Щукина Т.Ф.
Так же использованы воспоминания наших покойных родителей:
Краснощёков Ф.П. Краснощёкова М. А.
Здобнов М.Ф.  Здобнова А.Д.
В написании некоторых глав и издании книги активное участие приняла моя жена В.М Краснощекова, за что я ей очень благодарен

                ПРЕДИСЛОВИЕ.

  АТЛАНТИДА, по древне греческому преданию,
сохранившемуся у Платона, некогда существовавший
огромный остров в Атлантическом океане к западу
от Гибралтара, плодородный, густонаселённый, из-за
землетрясения опустившийся на дно. Вопросы о существовании
Атлантиды и причинах гибели в науке остаются спорными.

                Советский Энциклопедический словарь.
*          *          *

НИДЕРЛАНДЫ (неофициальное название
Голландия)  государство в западной Европе,
у берегов Северного моря. 41,2 тыс. кв. км.
Население 13,9 млн. человек… Поверхность
низменная  (2/3 ниже уровня моря)…

                Советский Энциклопедический словарь.
*           *           *

ВОЛЖСКАЯ ГЭС  им. 22-го съезда КПСС,
На р. Волга выше г.Волгограда. Построена
в 1951- 62гг. Мощность 2541 МВт. Среднегодовая
выработка электроэнергии 11,1 миллиарда кВт. Ч.
Напор 27 м. Ёмкость водохранилища 31 куб.
 километров.

                Советский Энциклопедический словарь.
*        *        *

…На берегах Волги гидростроители затопили,
 перенесли, разрушили 96 городов, посадов и посёлков городского типа, более 2500 сёл и деревень, уничтожили
тысячи памятников истории и культуры…

…Абсолютные потери земли в результате сооружения водохранилищ
составляет около 3,5 – 4,8 миллиона
гектаров. Вместе с абсолютными потерями имели
 место и потери земель, которые, утратили или сильно
  снизили свою продуктивность, до шести – восьми
 миллионов гектаров. За последние 30 лет только от
 переформирования берегов на водохранилищах
потеряно 50 – 70 тысяч гектаров, и этот процесс будет продолжаться длительное время, столько, сколько будут стоять водохранилища…

…До строительства плотин вода от Рыбинска до Волгограда
добегала за 50 суток, в половодье – за 30 суток, а теперь –
за полтора года: 450 – 500 суток! Во всей гидрографической
системе Волги водообмен уменьшился в 12 раз. Из 150
 тысяч притоков реки исчезли более 30 процентов. Большинство из обследованных речек, впадающих в Волгу, забиты, загрязнены, обезлесены, разрыты, осушены.
Самоочищаемость Волги снизилась в десятки раз, и она
стала на большом протяжении практически антисанитарным водоёмом. На некоторых участках обнаружены целые
 скопища химических веществ, многие из которых токсичны.
Над волжскими водохранилищами нависла ещё одна истинная трагедия: на Рыбинском, Куйбышевском и Волгоградском водоёмах рыбное население поражено
гельминтами на 70 процентов, а на Горьковском – от 80 до 100 процентов…

                Из книги «Волга. Боль и беда России»,
                написанной по материалам  экологической экспедиции,
                проведённой лабораторией атмосферных исследований
                Института литосферы Академии наук СССР. 
*          *          *

За семьдесят с небольшим лет коммунистического правления было уничтожено 20  миллионов человеческих жизней, только затоплено в Волжской пойме 96 городов посадов и посёлков городского типа, 2500 сёл и деревень. Около 4 миллионов гектаров плодороднейшей земли, исчезли 50 тысяч рек и речушек – притоков Волги.  По площади и по народонаселению это сравнимо со средней Европейской страной.
*           *          *

…Дамы и господа, товарищи и друзья, вот здесь, под вашими ногами  идут семь ниток газопровода. По каждой трубе может,  согнувшись, пройти человек. Дальше они ныряют под семикилометровое золотое дно Волгоградского водохранилища, как раз там, где некогда было село Раздолье.
«Золотое дно» -  именно так раньше называли Волжскую пойму. Когда–то здесь был цветущий оазис нашей полупустыни. Аллювиальные почвы, образованные вековыми отложениями ила, были очень плодородны, они не уступали плодородию долины Нила.
 Помянем минутой молчания и размышления нашу пойму. Воистину: - «Что имеем - не храним, потерявши – плачем»…

                Из объяснений экскурсовода Быковского
                краеведческого музея.
*            *           *


                СЛОБОДА  НИКОЛАЕВСКАЯ.
                1954 год.

Завтра в слободе Николаевской в кинотеатре будет идти фильм «Кубанские казаки». Вообще – то он идёт уже почти целую неделю, но раньше билетов было не достать. О нём писала наша районная газета, говорили по радио, очень много и хвалебно говорили и по «сарафанному» радио. Всем хотелось посмотреть этот фильм о нашей крестьянской жизни, послушать наши песни.
 Председатель колхоза иногда разрешает на полуторке всем желающим колхозникам съездить вечером в Николаевку в кино. Обычно детей, кроме Павлика, то - есть меня, не брали, куда от меня деться, рёву будет на всю ночь, до их приезда. Поэтому все мы просили родителей взять меня с собою. Все фильмы я смотрел минут двадцать, а затем мирно посапывал у отца на коленях. Или засыпал ещё до фильма и тогда меня спящего оставляли у отцовского брата. Двоюродный брат отца Краснощёков  Андрей Петрович жил в Николавской слободе, работал ветврачом. Он лечил не только животных, но зачастую и всех своих знакомых и родных. И мы не были исключением, Андрей Петрович лечил всю нашу семью, доставал необходимые лекарства, которые тогда всегда были в дефиците. Да и просто, братья роднились, и мы довольно часто приезжали к нему в гости.
 На этот фильм Кисловские колхозы, МТС закупили почти все билеты завтрашнего сеанса. Все имеющиеся в Кисловке машины повезут желающих посмотреть этот фильм. Наша семья в полном составе едет смотреть этих самых «Кубанских казаков».
 К кинотеатру подъехали за целый час до начала сеанса, и люди, используя момент, разбрелись по магазинам, по знакомым, а мы поехали ставить машину к Андрею Петровичу. Маша сразу же стала  секретничать с хозяйскими дочками, Толик уткнулся в книжный шкаф, а я и Гена зачарованно смотрели на растянутую через весь двор «закидушку». Андрей Петрович делал себе новую «закидушку». Дома у нас есть свои «закидушки», но эта была не из скрученных швейных нитей, а сделана из капрона. Поводки крючков сделаны не из конских волос как у нас, а из прозрачной голубоватой лески, мы её называли «жилка». Груз на конце удочки, мы его называли «важок», привязанный за крепкий капроновый шнур, а не за бельевую верёвку, втихаря, срезанную у матери, был отлит из свинца. Нашими же важками служили сломанные чугунные зубья комбайновской жатки. Здесь же лежал маленький никелированный звоночек, извещающий рыбака о том, что рыба заглотила крючок. Мы же на тычок навешиваем маленькую щепотку сырого песка, её мы называем «пушкой». Когда рыба дёргалась на крючке эта «пушка» рассыпалась, тычка становилась голой, значит надо перетягивать закидушку. Почему её называли «пушкой» никто не знал, «пушка» и «пушка», а здесь висел этот блестящий звоночек и он  при клёве беспрерывно нежно звонил.
Видя, с какой завистью Гена смотрел на это богатство, Андрей Петрович сказал:
- Я собрался завтра в выходной сходить на Волгу, на рыбалку. Говорят, что чехонь пошла.
Давай, Гена, помогай закончить привязывать крючки с поводками, а ты, Павлик, сматывай на мотовило удку до крючков, а затем собирай крючки на лещетко. Так у нас дело быстрее пойдёт.
Минут через пять удочка была сделана и смотана на мотовило.
- Вот что, Гена, у меня остались и крючки, и капрон, и леска, давай сделаем тебе «закидушку» в подарок от меня.
Мы с азартом и благодарностью принялись снаряжать ещё одну  «закидушку». Для Геннадия её мы сделали детскою – покороче, и всего с пятнадцатью крючками вместо тридцати.
- Дядя Андрей, возьми меня на рыбалку, отец завтра вечером снова привезёт колхозников в кино и заберёт меня домой, - попросился Геннадий.
- Да я не против, если, конечно, родители разрешат вам остаться.
- Разрешим, разрешим, сказал отец, высунув голову из-под капота полуторки.
- Ур-ра-а! – хором закричали мы.
- Тогда поступим так, - сказал Андрей Петрович, - мы с Галей и Наташей сейчас пойдём ловить коников и копать червей для рыбалки, а вы идите в кино.
- Мы то же пойдём ловить коников.
- Нет, хлопчики, вам надо посмотреть этот фильм, фильм чудесный, ну чисто про Николаевку снято.
У нас недавно проходили районные скачки, и я как ветврач был членом жюри. А когда смотрел фильм, я всё думал, что это наши скачки показывают. Вот смотрите, - и он вынес из дома фотографию вручения приза на этих скачках, - вот смотрите это я сижу в жюри за столом. Будете смотреть фильм, сравните с этой фотографией.
 
Вручение приза на районных скачках.
Слобода Николаевская.

Ну, вы Мотя и Федя постоянно бываете у нас на районных ярмарках, вот и сравните, конечно, кое-что выдумано, прилизано, особенно с промышленными товарами, а так всё из жизни. А какие песни, песни - просто чудо. Надо нам всей семьёй ещё раз сходить на этот фильм.
Фильм нам всем очень понравился и я даже не заснул на нём, как обычно у меня случалось. Маме очень понравились песни, отцу понравился балагур - завхоз, а мне понравилось, как на председателя колхоза тётенька надела хомут.
  После фильма все уехали в Кислово, а мы с Геной остались в гостях у Андрея Петровича.
Рано утром, ещё до восхода солнца дядя Андрей разбудил нас, и мы втроём пошли на рыбалку. Тётя Ганя нам в один зембель положила половину каравая домашнего хлеба, три бутылки парного молока, в другом зембеле лежали «закидушки», черный носок с шевелящимися кониками.
 Дядя Андрей с Геной шли впереди, а я шёл за ними и пытался на ходу подремать. Время от времени я открывал глаза, проверяя, а правильно ли я иду, не сбился ли с дороги и не отстал ли я от них. Но вскоре сон совсем пропал, и я стал внимательно слушать разговор старших. Дядя Андрей рассказывал нам, как его отец переехал  из Краснощёковки в Николаевскую слободу сразу же после революции. Сам он родился незадолго перед революцией, и то время помнит только по скупым рассказам отца и матери. В те времена не принято было обсуждать с детьми «дела минувших лихолетних дней», да и сейчас ещё многое не говорили, опуская от греха подальше, а вернее от политотдела подальше.  Но со своими родственниками из Краснощековки и Кислово роднились, встречались часто и в Николаевке, и в Кисловке, и в Краснощековке. Приезжали родственники из Сталинграда, Камышина, а вот с родственниками из Быково, почему-то почти не роднились.
Скоро мы вышли на улицу Набережная, по деревянным ступенькам в два пролёта мы спустились к озеру, прямо к длинному мосту. Рядом проложен спуск для повозок, автомашин и мотоциклов к мосту, а в половодье здесь устанавливали пристань для пассажирской и грузовой переправы.

 
Пешеходный деревянный спуск с Набережной улицы к мосту.

 

Тишина. Красное, огромное, приплюснутое сверху Солнце начинает подниматься из-за горизонта. Крыши из оцинкованного металла двухэтажных домов начинают ярко блестеть на солнце. Остальные дома, само озеро были ещё в плену утреннего сна. Резницкое озеро, перерезанное мостом почти пополам, не шелохнётся. По берегу то там, то тут растут куртины деревьев, словно они сбежались переговорить о своих новостях. Кое-где, на якорях и просто у берега подрёмывают лодки. Противоположный берег почти весь в зарослях низкорослых деревьев и кустарников, там ещё прячутся утренние сумерки. Рыбаков на озере нет, все они сейчас ещё спят или направляются на Волжский плёс острова «Пески» ловить чехонь, или со вчерашнего вечера рыбачат на обрывах. Впереди и позади нас, так же как и мы, идут рыбаки со своими нехитрыми рыбацкими снастями в таких же камышовых зембелях. У некоторых они в руках, реже встречаются наплечные зембели, наподобие рюкзаков.
- Да-а, озеро большое, намного больше нашего «Долгого», - сказал я.
 
Резницкое озеро. Рисунок худ. А.Токарева.


 
Резницкое озеро.

- Озеро соединяется тремя протоками с Волгой, и сюда во время половодья заходят не только маленькие пассажирские катера, но и грузовые с горючим, лесом, техникой. А ещё раньше вдоль озера стояли большие лабазы с солью, и по Волге с Соляного затона её отправляли верха.
 
Мост из слободы через Резницкое озеро на остров «Пески» к переправе.

Вскоре впереди показался стадион, здесь дорога разделялась, правая уходила на Песчаное озеро. На нём же были два прекрасных пляжа, ближний – мужской, а немного подальше – женский. В то далёкое время пацаны с девчатами купались на разных пляжах. В праздники стадион и Песчаное озеро были излюбленным местом народных гуляний.
 
На парусной лодке на маёвку в пойму.

Особенно запоминающиеся были гуляния 1 Мая. В разгар половодья мост через Резницкое озеро не был ещё установлен, и на остров переправлялись на лодках.
 
После митинга 7-го ноября народ направляется организованно на гуляние в пойму, на стадион и на Песчаное озеро.
 За этим озером было ещё одно озеро – Каплино, а между озерами располагались плантации, посевы картофеля. Плантация раньше поливалась водой из Песчаного озера чегирём – большим колесом с множеством ведёрок по кругу. Чегирь приводился в движение парой быков. Сейчас установлены два насоса с дизельными двигателями.
 
Дорога к пристани. Рисунок худ. А.Токарева.
Впереди слева показалось Кривое озеро.
 
Кривое озеро.

     Ещё дальше за этим озером между деревьями заблестела Волга. А на крутом противоположном берегу, в кажущемся беспорядке, сгрудились кирпичные, деревянные дома города Камышина. Там от пристани, стоящей в глубине оврага, отчаливал большой белый пассажирский пароход, его басистый гудок нарушил утреннюю тишину Волги.
 
Волга. Переправа на Камышин.
Пришвартовался «первый номер».

 Дорога вела к пустующему пока ещё дебаркадеру, но скоро сюда приедут на автобусе, автомашинах, подводах, а кто и пешком  пассажиры, спешащие на Камышинский рынок с товаром или за товаром,  но и, конечно же, по другим своим делам. Но мы свернули на левую дорогу, которая вела к Волге мимо ещё трех озёр – Круглое, Комашкино и Штаны. Где-то в середине мы свернули с неё на волжский плёс. Было тихо и пока ещё прохладно, сухой и прохладный светлый песок поскрипывал у нас под ногами. Вот и Волга. Она лежала у наших ног чистая, спокойная, как зеркало, в котором отражался Камышин и голубое, высокое небо. Течение реки было совсем не заметно, но, сколько же, сколько же, воды несёт наша матушка Волга мимо нас.
 Рядом с нами на берегу, у самой кромки воды  раскладывали свои закидушки двое немолодых, а по моим понятиям, так уже  старых рыбаков.
- Мужики, а чего вы не пошли рыбачить на обрывы? Ведь там и рыба крупнее и клюёт лучше?
- Э-эх, Петрович, тудыть иттить дванадцять кило-ометрив, а наши ноги уже нэ ти, шо булы раньше. От, як у вас сейчас. Так ведь чехонь клюёт одынаково, шо тут, шо там. А ты чёго нэ там?
- Да туда надо с ночёвкой идти, а у меня вчера и завтра  рабочие дни. Ну, да нам и здесь рыбы хватит. Верно, хлопчики? 
Расположились с удочками на песчаном плёсе немного ниже дебаркадера недалеко от южной протоки. На мокром чистом  песке змейкой расстелили закидушку, нанизали на крючки коников, и дядя Андрей с разворотом послал свинцовый важок метров на 70 – 80. Следом за важком полетели на капроновой нити крючки с поводками из лески и сама нить. Свинцовый груз упал в воду, подняв её бугром. Сам важок и бугристый след стало сносить течением. Следом под воду ушли 30 крючков и сама нить. На берегу её осталось всего метров пять и вырезанное из дощечки мотовило, которое предусмотрительно было немного прикопано в песке.  Когда свинцовый груз коснулся дна, нить натянули и замотали за верхний конец ивового прута – тычки. В разрез тычки вставили звоночек. Всё, удочка в деле. Надо ждать клёва.
Затем перешли ко второй закидушке, затем к третьей.
Не успели закинуть третью закидушку, а звоночек на первой негромким, мелодичным звоном известил, что поймалась рыба.
Дядя Андрей закинул третью закидушку и сказал:
- Я пойду перетягивать, а вы снаряжайте и закидывайте маленькую, свою закидушку. 
 Маленькую, детскую закидушку закидывал Гена сам. Он хотел подальше закинуть её, старался перед Андреем Петровичем  не ударить лицом в грязь. Сначала проверил, правильно ли, и по его ли росту установлена цурка на шнуре, правой рукой немного раскачал как маятник важок и с двумя оборотами вокруг себя запустил его со шнуром в Волгу. Следом за важком срывались с места и летели крючки с наживкой, капроновая нить, разложенная змейкой на сыром песке у воды. Вскоре змейка кончилась, и нить рванула из песка мотовило, оно также, увлекая за собою песок, полетело следом за нитью в воду.
- Павлик, хватай мотовило, уйдёт удка, - крикнул мне дядя Андрей, но я и сам уже бросился, как был в одежде, в воду за ним. Схватил его и начал пятиться к берегу, подтаскивая за собой закидушку.
- Ну, Гена, ты мужи-ик! Хорошо кидаешь. Надо наставлять нить твоей удочки, - похвалил его дядя Андрей.
- А ты, Павлик, тоже молодец, не растерялся, а ведь могла уйти закидушка, - сказал дядя Андрей, всё ещё перетягивая первую удку.
- А мне это не впервой, особенно когда плохо удка расстелена на песке, она путается и мотовило улетает в Волгу. А в этом году у Гены ушло две удки.
- Как же это случилось, Гена?
- Как, как? Старшие ребята ножичком подрезали.
- А зачем?
- Они ловили закидушками рядом, у меня ловится рыба, а у них нет, вот они пришли, вроде бы посмотреть, на что я ловлю, а сами подрезали нить расстеленной удки. Вот и улетела удка, осталось только мотовило и часть нити.
- А ты бы накинул на неё другой удкой и вытащил бы её.
- Пробовал. Не получилось.
- О-о-о, а вот и первая рыба!
Возле нити на поводках тихо и мирно в чистой, прозрачной волжской воде шли блестящие, с темными спинками длинные чехони. У берега они ложились на бок, отчего казались еще больше в размерах. Одна, две, три, четыре, пять, дальше шли крючки с нетронутой наживкой.
- Вот и обрыбачились мы с вами, хлопцы. Видно везучие вы.
- Это Гена у нас на рыбу везучий, - сказал я.
- Дядя Андрей, надо забрасывать удки ближе к берегу, сейчас чехонь идёт у берега, - предложил Гена. – Смотрите все дальние крючки без рыбы и наживка на них не тронута.
- А верно, Гена, - согласился дядя Андрей. – Давайте забрасывать не так далеко.
Когда закидушки были поставлены все, вырыли недалеко от берега в сыром песке погребок-холодильник для хранения пойманной рыбы. Крыша погребка была из сухих веток, травы и насыпанного на них песка. В таком погребке рыба до вечера не пропадает даже в очень жаркие дни. В этот погребок положили и бутылки с молоком. А меня, в это время послали на Комашкино озеро майкой наловить маленьких карасиков для наживки.
 Теперь можно и передохнуть, но не тут – то было. На тычках начали звенеть один за другим звоночки. Мы одновременно перетягивали сразу по две закидушки. Погребок полнился рыбой. В основном была чехонь, но попадались густера, судак, лещи, чебак. Гена постоянно нанизывал одного – двух карасиков, а вдруг что и поймается покрупнее.
 За работой мы не заметили, как к дебаркадеру уже несколько раз подходил и уходил паром. Приходил грузовой паром с телегами, автомобилями, хоть был воскресный день, а паром был полным.
 Солнце уже поднялось высоко над горизонтом, стало жарко, хотелось залезть в тенёчек, но ближайшие кусты были метрах в двухстах от плёса, а песок всё сильнее разогревался, обжигая наши босые ноги. Даже комары, которые одолевали нас рано утром, куда то пропали. От жары спасались окунанием в прохладную воду Волги, старались ходить у воды по мокрому песку. На головах у нас были пилотки, сделанные из районной газеты.
Ближе к обеду клёв стал затихать, звоночки всё реже стали звонить. Пообедав, мы даже попытались вздремнуть на горячем песке, предварительно положив под себя свою одежду.
Вдруг тычка  нашей «детской» удочки согнулась до самой земли, звоночек звякнул и упал на песок.
- Генка, клюёт!
Гена кинулся к своей закидушке и стал потихоньку вытаскивать из воды. Она шла легко, как будь-то, там ничего и не было.
- Сорвалась, - огорченно заметил Гена. Но тут она снова резко дёрнулась, рыба была на крючке.
- Это не чехонь, - заметил Андрей Петрович.
А закидушка снова легко шла из воды.
- Неужели сорвалась?
- Павлик, не каркай под руку.
Тут мы увидели её длинный нос, длинное веретенобразное  туловище. Она шла спокойно на поводке, только отклоняясь от капроновой нити то вправо, то влево.
- Стерлядь! Стерлядь! – закричал радостно я.
- Не ори, испугаешь рыбу, - прикрикнул на меня Генка.
Красавица стерлядь была уже на сыром песке, а мы всё еще не могли прийти в себя.
Андрей Петрович взял её в руки, как бы взвешивая.
- Килограмм, а то и полтора будет. Вот это удача! Ну, Гена, везучий ты. Сколько я не рыбачил, а стерлядь ещё ни разу не ловил. А ты тут первый раз, и сразу такая удача.
- Дядя Андрей, а ведь на живца поймалась стерлядь. Не зря мы всё же живца на крючок насаживали.
Тут к нам подошли два пожилых рыбака, наши соседи. На голове у одного была меховая шапочка, похоже, что детская, без ушей и козырька. Я удивился, в такую жару и в меховой шапке на макушке.
- Оце добра стерлядь!  Дывысь, кум яка, - беря в руки стерлядь, сказала меховая шапочка. – Я в прошлом годи тоже почти таку же пиймав.
- Ни-и, кум, та була раза в два меньше.
- Шо ты кажешь, тоди тэбэ нэ було.
- Як цэ нэ було. В прошлом годи ты пиймав стерлядь он там за пристанью, ще и Васька кум тоди був. Вин не дасть сбрехать.
- Ну да, тоди, а я ж не кажу, що она такась була, трошки помэньше.
- Та ни-и, кум, нэ трошки, а в два раза мэньшей.
- А я кажу…
- А-а-а, шо с тобой спорыть – николы нэ докажешь тэби. А що казать, хохол, та ще й лысый, та ще й в еврейской торе. Хиба тэбэ переспорышь? Пишлы лучше кум ловыть свою рыбу, ничёго на чужу завыдувать.
Это был последний «аргумент» кума, после которого обычно кумовья кидались с кулаками друг на друга, а их жены растаскивали их по домам или по разным углам. Но здесь жен не было, и они мирно пошли к своим закидушкам.
За время этой перебранки, ни один звоночек не подал голос. Клёв, похоже, закончился.
- Дядя Андрей, а почему тот дядька в шапке? – спросил я.
- Он, хлопчики, на войне в танке горел. Кожа на голове обгорела, вот теперь без шапки всё время голова и мёрзнет.
- А я думал, что это и, правда, у него еврейская тора.
- Ну что, хлопчики, пошли домой, чего зря тут сидеть. Да и рыбы мы уже наловили достаточно, оба зембеля будут полными. Вон идёт паром из Камышина, значит и автобус уже пришёл к пристани, надо бы успеть на него. Зембели с рыбой тяжёлые, на автобусе доедем до моста, а там уж и пешочком дойдём.
Мы стали сматывать закидушки, складывать из погребков в  зембели рыбу. Рыбалка удалась!
На автобус мы опоздали, да он был забит «под завязку».
- Ну что, будем ожидать автобус следующей переправы, или пойдём пешком? – спросил нас дядя Андрей.
- Пошли потихоньку. Тут у вас не так далеко, как у нас в Кислово. Нести рыбу в зембелях дело для нас привычное, да и приятное, - сказал Гена.
     Мы тронулись в путь, один зембель нёс дядя Андрей, а другой несли мы с Геной, попеременно меняясь руками.
- Дядя Андрей, а  Пески – это же остров? – спросил я.
- Да, остров, от основной поймы он отгорожен двумя протоками от Волги в озеро Резницкое. Чуть выше рядом есть ещё один остров Осиновский, и ещё одна протока в озеро. Наше озеро проточное, по северной протоке вода из Волги течёт в озеро, а по южным протокам она вытекает из озера в Волгу. Поэтому вода в озере всегда чистая и прохладная. По сути, озеро с протоками является воложкой.
Это на Осиновском острове находятся те обрывы, где ловится крупная рыба. Кстати, на Осиновском острове есть два озера копии по конфигурации озёр Песчаного острова. И называются они Штаны и Кривое. Чтобы их различать их называют верхние Штаны и просто Штаны, верхнее Кривое и просто Кривое.
- Дядя Андрей, а почему на Осиновском острове обрывы? – это вступил в разговор Гена. – Обычно обрывы бывают на той стороне Волги.
- Скорее всего, из-за острова Дубовской, он расположен выше  острова Осиновского почти посредине Волги. Вода, обтекая Дубовской, резко поворачивает к Осиновскому и подмывает его в середине. Обрывы очень глубокие, до двадцати метров, вот здесь и «жирует» крупная рыба. Сом, осетры, такие, что могут и рыбака утащить в Волгу. Поэтому там рыбачат серьёзные, матёрые рыбаки. Лещи, судаки, сазаны, подросшие за два года во внутренних водоёмах, в половодье уходит из озер в Волгу вот в эти самые обрывы.
- Э-эх, вот бы там порыбачить, - мечтательно заметил Гена.
- Вот подрастёшь, может быть, и порыбачим с тобою на обрывах. Обещаю, - сказал дядя Андрей. – С тобой, Гена, везучим, рыбачить одно удовольствие.
- А туда что, тоже мост есть?
- Нет. Моста нет, а есть брод, глубиной по колено, но илистый, а вот на этот остров есть тоже брод у нефтебазы, но песчаный и автомашины, и подводы на паром там переезжают.
- Знаю, знаю, мы с отцом тот брод на машине переезжали, когда в Камышин переправлялись, - доложил я.
- Вот и развилка, правая дорога уходит на брод, а левая ведёт к мосту.
- Дядя Андрей, а остров Пески во время половодья затапливается? – это снова из меня посыпались вопросы.
- Почти полностью затапливается, в половодье пополняются водой все озёра острова. Их на острове много и все они рыбные.

 
 Половодье. Есть где разгуляться.

Во время половодья здесь такая красота, водный простор, лодки между деревьями плавают. Вот домой придём, я вам фотографии покажу.
 
Деревья у набережной в половодье затапливались.

 
Переправа в половодье швартовалась к пристани у  набережной.
Виден Троицкий собор.

 
Охотники планируют охоту на перелётных птиц.

 
Золотарёвский сад в половодье. Он находился за нефтебазой.

 
В половодье вода иногда доходила до крайних домов Слободы.

 
Из Камышина в Слободу к набережной привели пристань.

А я ещё с детства помню, как вот с этого места из-за озера  смотрелась наша Слобода, как блестели на солнце золотые купола наших храмов.
 
Вид на Николаевскую слободу из-за озера Резницкое.
Над городом ещё возвышался Никольский собор.

. Я не был верующим, но моя детская душа воспринимала красоту храмов. А сейчас без храмов Николаевка стала как-то ниже и, похоже, что стала дальше от Бога. 
Дорога выводила нас на мост. Из-за деревьев и низкорослых кустов показалась Слобода. Кирпичные, в основном двухэтажные здания, да и некоторые деревянные дома, были под железными, окрашенными в разные цвета, крышами. В южной части Слободы, высилось четырёхэтажное здание маслозавода «Слон», рядом с ним виднелась дизельная мельница Райсиха. Нам они было хорошо знакомы, отец частенько получал там для колхоза  муку, масло, макуху, которая шла на корм скоту, но и мы, сельские дети с удовольствием грызли коричневые плитки макухи. Проезжали мимо маслозавода и на нефтебазу, на переправу, это приметное высокое здание было видно задолго до въезда в Слободу.
- Дядя Андрей, а Слобода останется на месте после затопления поймы? Или тоже затопится? 
-Э-э-эх. Этот твой вопрос мне, как ножом по сердцу, Павлик. Всё затопится, всё будет переселяться. Уже и место под новую Слободу отведено. Километров пять южнее, за песчаными барханами. На юру в голой, открытой, безводной степи.
- Неужели и маслозавод будут переносить?
- Разрушат, и, скорее всего, его не восстановят. Не до него будет.
- А мельницу?
- А мельница Пфляумера останется, останутся и ветряные мельницы, что  стоят по верху склона, до них вода не дойдёт, а эту, мельницу Райсиха, разрушат.
Так беседуя, мы подошли к мосту.
- Дядя Андрей, а по мосту автомашины ездят?
- Нет, по мосту машины не пускают. Мост наплавной, и он такого груза не выдерживает и опускается в воду. Пропускают только мотоциклы и телеги, да и то сильно грузить телеги сеном, картофелем, овощами не разрешают.
 Подожди, подожди. Говорили, что в войну военные машины пропускали по мосту на остров. Но я не видел, был на фронте.

 
Ветряная мельница.

 
Выпускники школ направляются на пароход в город на учёбу.

Мы уже шли по мосту, навстречу нам ехали конные повозки, иногда встречались велосипедисты. Все почтительно здоровались с нами.
- Дядя Андрей, а вы их всех знаете?
- Знаю, Павлик, конечно, не всех, но многих знаю.
 
Фотография моста через озеро и Слободы 1914 года.
Мост в то время был значительно шире и с перилами. На нём свободно разъезжались встречные повозки.
Вдоль берега ещё стоят соляные лабазы. За соляными лабазами виднеется Никольский собор.

- Дядя Андрей, а мост во время половодья не уплывает вниз по Волге?
- Ну, ты, Павлик, и скажешь. Этак, надо каждый год делать новый мост, - рассмешил я своей наивностью дядю Андрея. - Нет, мост поздней осенью снимают и пришвартовывают к берегу для ремонта и сохранности.
- А сколько мостов в Слободе? Я видел мост у нефтебазы, а ещё есть мосты?
- Кроме моста через озеро в Слободе есть восемь мостов и дамб, все они стоят на ерике. Четыре из них имеют свои имена. Банный мост, он выводит улицу Проезжую на дорогу к Банному озеру, на нефтебазу и на Горянский посёлок. Железный мост был сделан из железа. Лялин мост связан с именем бедной девушки погибшей на этом мосту из-за любви.
 
Лялин мост через Ерик.

 Филонов мост назван по имени строителя этого моста к своему дому. Остальные мосты и дамбы не имеют названий, просто дамба на улице Старокладбищенской, мост на улице Калинина. Его иногда называют Татарским мостом, рядом с ним, в переулке им. Сталина, когда-то стояла мечеть.

 
Мост через Ерик у нефтебазы.

 
Ерик в половодье.
Наш Ерик протянулся от южной протоки у нефтебазы, охватывает Слободу с юга и востока и уходит дальше на север от Слободы. В половодье наш посёлок становится полуостровом. Ерик почти весь заполняется водой. Население Слободы со временем увеличивалось, строились дома уже за Ериком, даже начинали строиться по верху основного склона.
- Вот это ерик! А как он называется?
- А никак не называется, ерик и называется Ерик. Да, наш ерик интересный. В восточной части внутри ерика устроен даже стадион. На склонах ерика расположены места для зрителей, а плоское его дно является игровым полем.
- Павлик, чем мучить дядю Андрея вопросами, береги силы тащить зембель, а то твоя сторона всё время волочится по земле. Ты ещё сядь в зембель, тогда я и тебя буду нести.
- Ге-ена, но я ведь всё же помогаю тебе нести зембель. Ну, не такой я сильный, как ты, - пытался разжалобить я брата.
 
Ремонт мостовой на улице Карла Маркса.

- Поменьше говори, а активнее неси.
- Скоро будем уже и дома. Давайте отдохнём вот здесь. Заодно посмотрим, как ремонтируют мостовую. Даже в воскресенье люди работают, наверное, к празднику готовятся.
Ещё немного и нас у калитки встречает тётя Ганя. Видя нашу поклажу, она улыбается.
- Бачу, бачу. Удачная у вас сегодня рыбалка.
- А мы и стерлядь поймали, - доложил я.
- Тогда надо сразу уху заваривать, а её на уху хватит, петуха вдобавок не надо рубить?
- Хватит, хватит, - заверил дядя Андрей.
- Давайте, садитесь обедать, а уху я сварю на вечер.
Мы, довольные и рыбалкой и радостной встречей тёти Гани, лихо уплетали за обе щёки вкусный и наваристый украинский борщ.
- Петрович, утром приходила кума Дарья, просила прийти посмотреть её свинюшку. Приболела она у неё, по её рассказу, похоже, что рожа. Ты бы сходил сегодня, посмотрел?
- Сейчас пообедаем, и я схожу к ней. Правда, далековато идти. Ну да, ладно, схожу.
- Дядя Андрей, а можно и мы с вами пойдём?
- А не устали вы?
- Не-ет, - в два голоса ответили мы.
- Ну, тогда пойдём, хлопчики, заодно я вам и Слободу покажу.
*            *           *
- Наша Слобода, - начал Андрей Петрович, как настоящий экскурсовод, - расположена на пойменной возвышенности, у склона со степи в пойму. Возвышенность во время половодья не затапливается, но она ограничена с востока и юга глубоким и длинным Ериком, а с запада длинным и широким озером с тремя протоками от Волги.
Наша Слобода  вначале была, как летняя рыбная, ягодная дача жителей города Дмитриевска. Затем стала постоянным хуторком, когда «работный люд» после закрытия «прокопа» канала (его сейчас называют Петров валом) в 1719 году переселились на  нашу благодатную землю у озера, а назвали хутор Дмитриевским.
  С открытием  Эльтонского соляного промысла в 1747 году, с прибытием украинских солевозов – чумаков, хутор Дмитриевский стал перевалочной базой. Стал активно заселяться не только чумаками, но и беглыми крепостными из Украины, средней полосы  России, даже из Польши. Поэтому у нас и язык хохлацкий - смесь русского, украинского и остальных языков  понемногу. Название  слобода Николаевская хутор Дмитриевский получил от найденной в камышах иконы Николая Чудотворца. Значит, сейчас ей сколько лет?

 
Солевозы в степи Заволжья. Рисунок худ. А.Токарева.

 
Отгрузка соли в верха. Рисунок худ. А.Токарева.

- Правильно, нашей Слободе уже 235 лет.
- Интересно, а вот ваша Слобода переселится на новое место, значит, отсчёт снова пойдёт с нуля?
     - Да-а, вопросик, как говорится, на засыпку. Ведь сейчас же говорят и пишут, что нашему государству 37 лет, а куда девались остальные века? После революции переименовали почти все улицы и площади Слободы. А ведь я сейчас и не знаю, как они назывались до революции. Забыли, историю своих улиц забыли.
     Мы уже сейчас почти ничего не знаем о тех людях, кто строил вот эти красивые дома, прекрасные, уже порушенные  храмы, не знаем, когда они построены, по какому поводу. Но они ещё хранятся в памяти старшего поколения и напоминают нам об истории Слободы оставшимися фундаментами, а  переселимся, тогда, возможно, и историю своей Слободы забудем. Тогда, действительно, через несколько лет Слободе будет ноль лет. Ведь посёлок, город не определяется только месторасположением, но это ещё и люди, их взаимоотношения, отношение к своему посёлку, к своей истории, к государству, в конце концов. Думаю и очень  надеюсь, что до этого не дойдет. Что-то мы о грустном заговорили, давайте продолжать экскурсию.
Набережную улицу вы видели, вторая улица, она является центральной, называется Октябрьской. Раньше она называлась Широкой. На этой центральной улице стояло четыре церкви. В самом центре города, на пересечении улиц Октябрьская и Чайковского стоял наш главный Никольский собор. Здесь же было волостное управление, пожарный обоз и парк. В южной части улицы стояла Преображенская церковь, немного севернее Никольского собора стоял небольшой, но очень красивый Троицкий собор. Недалеко от Троицкого собора у Ерика на улице Сталина стояла мечеть. Дальше, между улицами Октябрьская и Комсомольская, на пересечении с улицей Сельская стояла  церковь Александра Невского. 
 А третья, основная улица называется Советской. Вдоль Ерика идут улицы Фабричная, Владимирская. За Ериком основными, главными являются улицы Ремесленная и Пушкинская. На Ремесленной улице стояла Успенская церковь и строилась новая, седьмая по счету. На Пушкинской улице стояла красивая церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Недалеко от неё, на Садовой улице стояла кирха.
Вот, посмотрите фотографии наших храмов, я специально захватил их для вас.

 
Никольский  собор.

Вот здесь был наш главный собор Никольский, - он широко перекрестился с глубоким поклоном на фундамент, оставшийся от собора.

 
Покровский собор.
Церковь Покрова Пресвятой Богородицы построена в начале двадцатого века.




 
Троицкий собор.


 
Собор Александра Невского.

 
Успенский собор.


 
Преображенская церковь.
Преображенская церковь славилась своим хором и неповторимой акустикой.

- Семь церквей, мечеть, кирха, а у нас в Кисловке только одна, хоть и не работает, но всё же не разрушена. И в Быково только одна, и то же не разрушена.
- Да и в Александровке, дядя Андрей, ваша деревянная церковь Александра Невского не разрушена, - добавил Гена.
- Так у вас в Кислово сколько жителей?
- Когда-то было свыше пяти тысяч, а сейчас около четырёх.
- А в Слободе, в хорошие времена, в самый расцвет Слободы, доходило до сорока тысяч населения. Это сейчас население резко сократилось, по сути, переселение началось ещё раньше, когда начали рушить храмы, тогда всё чаще на улицах Слободы стали появляться пустыри. Нет, даже ещё раньше, сразу же после революции, когда, бросая всё нажитое недвижимое и движимое имущество, убегали торговые и деловые люди. С того момента начался закат Слободы, как культурного и делового центра Заволжья. Сейчас Слобода – просто районный посёлок, почти наравне с Быково. Ну, это просто отступление, продолжим экскурсию. 
Набережная улица, кроме того, что она идёт вдоль берега озера, знаменита еще и своим крытым рынком. Раньше, ещё задолго до революции она сплошь состояла из соляных лабазов, но сейчас здесь  расположены жилые дома. Утром мы по ней уже проходили.
Вторая улица - Октябрьская начинается от южной части Ерика, нижняя дорога плавно переходит в эту улицу. В самом начале улицы стоит четырёхэтажное здание маслозавода «СЛОН», сейчас он называется «Профинтерн», рядом с ним расположена дизельная мельница, предпринимателя, немца Райсих. Голубинка, так мы называем ХПП за обитающие там огромные стаи голубей. Позади них расположено озеро Банное, в нём никакой рыбы не водится из-за сбросов туда жидких и твёрдых отходов маслозавода, мельницы и ХПП. Маслозавод, мельница и ХПП погубили озеро.
 
Николаевский маслозавод «Слон».
Начало улицы Октябрьская.

Улица Октябрьская центральная, на ней с самого рождения Слободы селились купцы Альтухов, Рыжков, Смирнов, Демидов, Гусев, предприниматели, словом зажиточные люди. И дома они старались строить большие, красивые и добротные, думали, что на века. Вот смотрите, стоит дом купца Альтухова. Здесь же был его магазин, аптека и кинотеатр «Зеркало жизни» назывался. Что, красивый дом?
- Краси-ивый! И что он один в нём жил?
- Ну, почему же один, у него была большая семья, прислуга, служащие магазина, аптеки, кинотеатра. Видите, сколько людей были обеспечены работой.
- А сейчас здесь кто живёт?
- А сейчас здесь никто не живёт, в основном все такие дома заняты районными организациями, магазинами, школами.
 
Кинотеатр «Зеркало жизни», аптека, магазин купца Альтухова. Сейчас в верхнем этаже расположен дом культуры, а в нижнем раймаг.

 
Магазин когиз, а за ним дом Альтухова.

 
Это средняя школа.
Ведётся ремонт дороги у здания средней школы.

 
Бывший купеческий особняк. Сейчас здесь райком КПСС.

 
Ул. Комсомольская. Народный дом. Спортзал. Поликлиника.
 
Так проходили церковные праздники у Троицкой церкви.

 
Сбор колонны перед площадью Ленина.



 
Здание педагогического техникума.
Техникум работал до 1937 года, затем его перевели в
г. Серафимович.

 
Здание предпринимателя Богатова. Здесь же была его пекарня и булочная.
В настоящее время столовая, а на втором этаже гостиница.
 
Переулки Слободы. Рисунок худ. А.Токарева.

*           *           *

- Ну, вот и пришли, хлопчики, - сказал дядя Андрей, открывая невысокую калитку. – Краткая ознакомительная экскурсия по Слободе закончена.
Из летней кухни появилась хозяйка, вытирая руки о свой фартук, следом за ней вышла уже не молодая, но всё ещё красивая, черноволосая, с голубыми глазами женщина.
- Андрей Петрович, выручай нас, миленький. У Дарьи свинка заболела, а меня глупую, муж поедом съедает.
- Что так?
- Сегодня утром на базаре купила без мужа двух кабанчиков, хотела мужу угодить, а вышло вон как.
- Ты бы ему, Настёна, лучше в подарок бутылку купила, улыбаясь, посоветовал Петрович.
- Если бы сейчас пришлось покупать, я бы так и сделала. Из дома меня гонит с моими кабанчиками.
- Так в чём же дело?
- Один кабанчик оказался нутряком.
- Ну и что же?
- Мой Михаил кабанчиков холостит сам, а нутряка холостить не может. Вот и пыль коромыслом у нас в доме.
- Настёна, успокойся, поможем твоему горю. Сейчас у Дарьи посмотрю свинку и зайду к вам. Михаилу скажи, чтобы дома был, и  грамм сто самогона приготовил. Да не пить, не пить, руки вымыть перед операцией. А то ты ещё и закуску приготовишь.
Повеселевшая женщина мигом скрылась за калиткой.
- Ну, где твоя больная, ставя свой саквояжик на стул? - спросил Петрович.
Они ушли в сарайчик, стоявший в глубине двора, а мы с Геной шелушили крупные стручки гороха, которыми нас угостила тётя Дарья.
- Кать, Кать, Кать, - доносилось из сарайчика. 
Минут через десять они вышли из сарайчика, и Дядя Андрей приступил к подготовке инъекции.
- Сейчас сделаем укол, а завтра я после работы снова приду, надо сделать второй укол, и твоя Катька, кума, будет здоро-ова.
Минут через пятнадцать мы были уже во дворе голубоглазой Настёны. Нас встречал её муж высокий статный, по всему видать из военных. Немного позади него стояла Настёна.
- Петрович, мне холостить кабанчиков приходилось, но нутряков ещё не холостил. Боюсь, что сдохнет. Эта чертова баба недоглядела, припёрла с базара нутряка. Всё без меня, самостоятельная больно, привыкли бабы к самостоятельности за время войны, и мужики им теперь не указ.
- Да сделаем, Михаил, заодно и научишься нутряков холостить. Это не намного сложнее. Поросята месячные или старше?
- Сказали, что им полтора месяца, - ответила виноватым голосом Настёна из-за спины своего мужа.
- Давай, Миша, лови нормального кабанчика, а мы тут подготовимся.
Дядя Андрей раскрыл свой саквояж, достал флакончик с йодом, другой флакончик со стрептоцидом.  Затем он аккуратно положил на приготовленный во дворе стол черную металлическую коробку с красным крестом на крышке. Когда он откинул крышку коробки, коробка раздвинулась, появились две дополнительные, затянутые алым атласом, полочки. На атласе лежали блестящие хирургические инструменты, причём каждый инструмент имел своё специальное место. Скальпели, ланцеты, пинцеты, иголки, кусачки, ножницы и ещё много вещей название которым я и сейчас не знаю.
- Ого-го, - удивленно протянул Михаил, - с таким инструментом можно не только холостить поросёнка. А это что за надпись, и сам же прочитал. «Ангелу-спасителю Краснощёкову Андрею от полкового взвода разведчиков».
Надпись была выгравирована на никелированной пластине, закрепленной на атласе, на внутренней стороне крышки.
- Да-а, этот подарок с такой надписью дорогого стоит, пожалуй, потянет не меньше, чем на орден.
 - Это долгая история, как нибудь в другой раз расскажу. Настюша, дай мне мыло, тряпку и воды в ведре. Да надо начинать. Гена, а ты нам будешь помогать, подходи ближе к столу.
- А что я буду делать, дядя Андрей?
- Вот тебе верёвочка, замотаешь поросенку рот, чтобы он не кричал на всю округу.
Михаил положил поросёнка на стол, двумя руками стянул к животу его ноги, Гена замотал веревкой ему пасть. Петрович тряпкой с мылом вымыл ему яички, обработал операционное поле йодом, и операция началась. Скальпелем Петрович рассёк шкуру над яичком, оно вышло наружу вместе с защитными оболочками. Их у яичка оказывается семь штук.
-Семь одёжек и все без застёжек, - процитировал Гена поговорку.
- Нет, застёжки как раз у него отличные.
Точным движением скальпеля Петрович рассёк и их, затем их скальпелем отделил от яичка, и они ушли внутрь тела поросёнка. Несколько раз перекрутил семяпровод и выдернул его вместе с яичком.
- Одно готово.
Через две минуты и второе яичко лежало на столе.
- Теперь рану обработаем заживляющим по-ро-шко-ом. Ну, вот и всё. Отправляйте кабанчика в сарай и несите нутряка.
Петрович приготовил медицинскую иглу с капроновой нитью, обработал её, свои руки самогоном, и приступил к операции нутряка.
Когда вырезали второе нутряное яичко, оказалось, что перегородки между полостью для яичек и брюшной полостью нет. Яичко бродит между кишками, а вслед за яичком из раны показались кишки. Петрович вправил их назад, и стал зашивать разрез. Через три минуты разрез был зашит, обработан, и поросёнок был отправлен в сарайчик.
- Ну, Михаил, видел, как холостят нутрячков? Сможешь сам сделать?
- Пожалуй, смогу. Только у меня нет медицинской иглы.
- Подойдёт и простая большая швейная игла.
Пока убирали инструменты, мыли несколько раз с мылом руки, но специфический запах всё не хотел уходить с рук «хирургов».
- Мужчи-ины, стол накрыт. По сто грамм, чтобы кабанчики не болели, уже стоят на столе. Проходите. И вы, хлопчики проходите, для вас есть чай с арбузным мёдом.
Вторая стопка была за то, что Петрович принёс мир в этот дом.
- Петрович, так, где ты воевал? – спросил Михаил.
- Сейчас расскажу, - хрумкая свежим огурчиком, сказал дядя Андрей, а мы с Геной навострили уши слушать рассказ о войне. - С самого начала войны я попал в пехоту рядовым. Дали нам винтовку одну на двоих и мы начали воевать. Недели через две вызывает меня ротный и спрашивает:
- Так ты ветврач? Перевязки умеешь делать?  Быть тебе медбратом в роте. Стал я медбратом, вытаскивал раненых с поля боя, перевязывал, предварительно обрабатывая раны, вытаскивал неглубокие осколки и отправлял раненых в медсанбат. Месяца через два – три вызывает меня комбат.
- Андрей, это ты вытащил осколок у раненого комвзвода.
- Так точно, товарищ командир.
- Молодец! Хирург из санбата сказал, что если бы не своевременно ты вытащил осколок, лейтенант не выжил бы.
Он крепко пожал мне руку.
- Молодец. Спасибо тебе за лейтенанта. Так, значит, ты ветврач?  Операции на животных проводил, и на раненых сможешь. Поступим так. Бери под своё начало всех батальонных медсестёр и организуй санчасть и первичную обработку раненых до отправки в санбат. Чем тебе ходить в атаку с винтарём, ты принесёшь больше пользы в нашей передовой санчасти. Хоть и не положено в батальоне иметь стационарную санчасть, но я вижу, что польза будет большая. Землянку с двумя – тремя койками под санчасть мы тебе организуем. Сам жить будешь у разведчиков, будешь всегда под рукой.
- А инструменты, а лекарства?
- Со временем раздобудем. Начинай Андрей, ведь, сколько раненых мы не довозим до санчасти. Умирают чаще от несвоевременного оказания медицинской помощи, а, ведь, могли бы и выжить. Спасёшь одного – двух бойцов, а сколько они за тебя фрицев потом положат. Я начал работать в санчасти батальона фельдшером. Поначалу делали только перевязки, затем стали делать легкие операции, накладывали швы на раны, извлекали неглубокие осколки, пули, банальные чиряки разрезал. Частенько сопровождал тяжелораненых в санбат, хирург приглашал участвовать в операциях, давал читать журналы военной  медицины. Во время войны почти все врачи переквалифицировались в хирурги. Со временем я стал проводить хирургические операции непосредственно на линии фронта. От ранения до операции проходили буквально минуты. Результаты нашей санчасти были поразительны. Многие раненые отказывались от отправления их  в тыловой госпиталь.
Особенно довольны были разведчики. Свой врач в землянке, чего ещё желать. А с заданий они, бывало, приползали или притаскивали их на плащпалатках, а сознание того, что у линии фронта их ждёт свой хирург, который сделает всё возможное и даже невозможное, придавало им уверенности, или, если хотите, обеспечивало им кураж.
Как–то, в 1943 году, разведчики из-за линии фронта притащили языка, им оказался немецкий полковой хирург, при нём и был вот этот саквояж, с хирургическим набором инструментов. Хирурга отправили в штаб полка, а саквояж разведчики презентовали мне. А уж в 1945 году в Берлине они выгравировали вот эту дарственную надпись.
- Так ты до Берлина дошёл. Повезло тебе.
- О-о. Я попал под Кенигсберг, прошёл Зееловские высоты.
Приходилось не только лечить, но с автоматом отбивать немецкие атаки, поверь, свою норму положить фрицев я выполнил сполна. Но это не главное, главное то, что я  своевременной оказанной медицинской помощью дал возможность сохранить раненым руки, ноги, да и сами жизни. Я часто вижу безногих, безруких фронтовиков и всегда приходит на ум, что окажись на передовой простой фельдшер, окажи он вовремя первую медицинскую помощь и, возможно, этот солдат и не был бы инвалидом.
- А я, Петрович, по сути, и передовой не видел, хотя фрицев там тоже положил немало. Раза два нас, командиров орудий возили на передовую посмотреть на результаты нашей работы.
- Как это так? – удивился Петрович, а вместе с ним и мы, мальчишки.
- Я был командиром дальнобойного орудия, а мы занимали позицию за 5 - 10 километров от линии фронта. Для каждого орудия вдоль линии фронта были приготовлены 2-3 позиции. Орудие таскал американский трактор. Вот машина так машина, я тебе скажу, в любой мороз заводился, как часы.  Выпустим несколько снарядов по целям и сразу же меняем позицию. Снаряды неподъёмные, подавались специальным грузовым механизмом. Но зато и у немцев они наводили такой шмон. Не позавидуешь. Не успеем сменить позицию, а старую уже бомбят в пух и прах. Немецкие диверсанты охотились за нами. Вот смотри, мне чуть правую руку не оторвало осколком от немецкой гранаты.
На правой руке на предплечье, там, где мы мальчишки обычно показываем свои мускулы, у него мышца, как бы разделилась надвое. Середина мышцы была вырвана осколком.
- Вот тебе, Михаил, и не был ты на передовой. Давай, Андреевич, выпьем за тех, кто не вернулся с войны, кто отдал жизнь за вот этих хлопчиков, а по большому счёту, и за нас с тобой.
- А, значит, мы должны прожить жизнь и за себя, и за них, - добавил Михаил Андреевич.
Они не стукаясь, молча выпили, каждый думал о своих погибших далёких и таких близких фронтовых друзьях.
*             *           *

Продолжение в части 2.