Не приминая трав - о книге Эллы Крыловой

       Сущность мира непознаваема, если исходить из нашей психофизической организации. Сознание обманывает нас, перенося свои свойства на окружающий мир. Наука бессильна преодолеть барьер между когнитивными клише и истинным познанием. Но сущность мира можно воспринимать и раскрывать в поэзии, одним словом, только интуитивным методом через искусство. Моменты экстатических состояний, сверхинтуиции в религиозной коллективной связи людей дает только искусство. Бакст писал, что «мир искусства выше всего земного и звезд».
       Поэзия Крыловой соединяет звездное и земное. Творец любит красоту и говорит с ней на ее языке.

Мы мало видим, мало знаем
В убожестве и нищете,
А Бог – румяным дышит раем
И на кресте.

       Поэта интересует не только его повседневная жизнь, он хочет заглянуть за грань, побродить с Кастанедой по Сонорской пустыне, пройти отрезки пути «Розы мира» Даниила Андреева, помедитировать с Шри Ауробиндо, увидеть иные миры или хотя бы вообразить их:

Ангел-хранитель – словно ручной попугай,
На правом плече сидящий.

       А здесь, в нашем мире, «в форточку хрипло бранится ветер», «Венера зловеще над кровлями розовеет», лай собак звучит как плач. И, тем не менее, чистый свет звезды освещает путь, по которому поэт идет «сквозь джунгли суеверий»,

Дорогу прорубая, как мачете,
Крылом души свободной…

       Сегодня каждый видит, что общий мировой порядок нарушен, жизнь поставлена под угрозу, и мы проживаем эту жизнь, вынося из нее осколки надежд, любви, разуверения и боль.
       Между «есть Бог» и «нет Бога» лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец, как говорил Чехов. Многие избегают этой темы, в стихах Эллы Крыловой она звучит постоянно. В таких случаях нужны не избитые «истины», не детский идеализм, а осознание собственной чистоты, хотя бы ментальной. Богоискательство происходит в одиночестве, когда человек остается один на один со своей совестью.

Христос воскрес, но не для всех,
Ведь большинству по нраву грех,
Что застилает пеленою
Свет истины от праздных глаз…

       Жизнь поэта не должна изобиловать какими-то драматическими событиями, она драматична уже потому, что она – жизнь поэта, который воспринимает мир так, как будто он лишен кожи. И все же, видя грязь мира, поэт надеется:

…грехи с нас сойдут, и пороки, и пагуба,
Засияем опрятностью, как образцовая палуба,
Засверкаем отмытыми нимбами, олухи,
Пред тобою, Всевышний, как будто подсолнухи!

       Элла Крылова в своих стихах признается в любви ко всем живущим, ей милы и кошачий «мур», и птичьи голоса, и слоны, и крокодилы, и поэты – «богоизбранные калеки». Жалость и милость ко всему живому ставит Крылову в один ряд в Владимиром Соловьевым, который считал, что «жалость, нежность и восхищение выше любви и страсти». И поэт хочет, чтобы все были счастливы не там, за смертной гранью, в некоем сомнительном раю, а здесь, в обыденной жизни. Поэт везде чувствует свою свободу – «в оркестрах струнных, средь оград чугунных», - свободу выбора дела, предмета любви и символа веры.

Рабам догматов дороги оковы,
Но мистики не ходят в кандалах.

       Мандельштамовский «хищный глазомер простого столяра», по словам Крыловой, доставшийся ей от деда, который был столяром, преображает обыденность в нечто богоданное и наполненное божественным присутствием:

Нет, не от батюшек узнала я о Боге –
Он сам позволил мне Себя узнать
И воспретил церковные пороги
Мне обивать: «Не в этом благодать.

Да, Я бессмертный, да, Я сильный, крепкий,
Я создал жизнь, небытие поправ.
Так разгляди меня в простой сурепке!
Начнешь ходить, не приминая трав».

Январь 2012