Почти как люди

Она в первый раз это ощутила, когда вешала на балконе белье.
Был жаркий ветреный день, она выскочила в халатике с ожерельем деревянных прищепок и  с тазиком  чистых простыней.
И вдруг, в тот момент, когда большой пододеяльник надулся белым парусом, она это и ощутила. Ощутила, что она живая, настоящая – когда ветер проник под тонкий старенький халатик, поставил дыбом все волоски на теле, запустил воздушную властную руку в волосы – и давай трепать их, не прекращая гладить ноги, живот и спину.
Она так и застыла на балкончике своем, увитом душистым горошком – с рвущимся из рук пузырем пододеяльника, растрепанная – она ощутила, что живая, настоящая, телесная и отзывчива на ласку.
И когда при ней кто-то даже сейчас говорит про тело – она тут же снова переносится в тот жаркий яркий день – белые облака на синем небе, ветер, залезший под юбку бесстыдно и ласково, бабушкин балкон.
О том, что у нее есть сердце, она узнала тоже летом – так вышло. Был теплый вечер после теплого, как парное молоко , дня, и вот тогда он ей и сказал сквозь зубы, вполоборота – что вообще-то он завтра уезжает, и навсегда – куда-то очень далеко, она не поняла, но там у него то ли жена. То ли друзья. В общем, куда-то, где она не нужна.
И в этот момент ей стало так плохо, что она решила, что умирает, задыхается. А это просто в сердце вошла длинная холодная игла. А может, его укусила холодная пчела – потому что сердце как-то так распухло, заполнило собой все, все, даже горло – вот почему стало трудно дышать, а говорить стало совсем невозможно - разросшееся сердце придавило все слова, как опухоль. И эта холодная игла в нем.
Она потом часто чувствовала эту иглу – когда видела что-то очень красивое – пылающий закат или дорогущие бежевые сапоги из нежнейшей кожи, или кудрявую девочку трех лет в розовом платьице, или слышала что-то невыразимо прекрасное – орган или стон любимого мужчины над ней. Она чувствовала каждый раз эту тонкую иглу, ментоловый холод боли и начинала задыхаться. Это было сердце.
Ей даже довелось узнать, как мучительно думать. Была у нее такая ночь, когда она не спала, все ходила из угла в угол – от окна к стене – все решала, закусив губы – и когда утро пришло вместе с решением, ей показалось , что она всю ночь ворочала тяжелые мешки – а это она думала так. Впервые в жизни. Она потом удивлялась, вспоминая, как ей было тяжело. Она поняла, что разум – тяжелый дар. Пользовалась она им редко, но запомнила, что это такое.
Единственное, о чем за весь срок земного воплощения она не узнала , была душа.
Просто как-то никому не понадобилось. А она и не знала, что это бывает нужно.
Впрочем…
Когда над ней, лежащей в гробу, стояли соседи и родственники, одна соседка, суровая властная женщина крупных форм, сказала весомом своей чуть уменьшенной копии:
- Душевная была женщина Елена Николаевна, ничего не скажу. Жаль, что так рано умерла, внукам не успела порадоваться. Жаль. Душевная.