Мир преображений 1

1. Повествователь.


Настал день и я вышел к океану. Жизнь исхлестала меня суетой и скукой. С каждым днем я все более увядал в мелочах. Мое тело старело и душило меня своей беспомощностью. Я что я? Смог ли? Успею ли еще? А Любовь? Та самая с огромной заглавной буквы! Не было… Собирал по кусочкам образ, но вышла нелепая и даже жуткая мозаика. Лишь вера во что-то лучшее пока не оставила меня. Вот и теперь. Стою, глядя на угасание дня над великими водами и пою. В надежде.
 
Я уселся на мокрый песок и уронил голову в руки. Прекрасное и бесконечное, но одиночество владело мной.
- А не желаешь ли ты быть историком Мира Преображений? – раздался глас. От неожиданности я не то чтобы подскочил, но дернулся как от короткого удара током. Оглянулся, осмотрелся – никого вокруг. Океан, полоска песка и крутой пригорок.
- Ну, вот и всё. Совсем спятил. – Сказал я сам себе вслух, однако тут мужской глас сменился женским непередаваемо – чем-то!
Путь не прервется
Сколь не пройти.
В распутье найдется
Развязка пути.
А нам остается:
Идти – не идти.
Ты пел о Вере в Любовь. Так иди же, если веришь! – И с этими словами океан под моими ногами низвергся в бездну, и я остался стоять на краю. Ветер растрепал мои волосы, а сердце пронзил страх. Но я отмахнулся от него и сказал, ухмыльнувшись:
- Всегда есть выбор. Вернуться туда, откуда бежал сломя голову или пойти туда, где эту голову точно сломаешь. А что? Я пока еще новое предпочитаю старому, будущее прошлому, а неясное – явному. Да и не все ли равно, какую сторону тьмы выбирать? Принцип прост. Иди дальше и не оборачивайся!

Не зажмуриваясь. Улыбка, правда, кривоватой вышла. Одна нога тут, другая уже там. Чувствую: тянет, клонит треклятая гравитация вниз. Как обычно, как всегда. Яблоко от Ньютона недалеко отскакивает. Сделал шаг. Тьма и глушь. Только чувство бесконечного падения, которое, однако, через некоторое время перешло в чувство полета. Мягкая посадка и кто-то выключил сумрак.
Справа – белым бесконечно.
Слева – черным тёмно – вечно.
В черном – беленький старик,
В белом – черненький мужик.
Я впираю середину.
Ноги шире плеч раскинул.

Белый в Черном: Кто ты?
Черный в Белом: Человек цветной.
Белый в Черном: Ты со мной?
Черный в Белом: Или со мной?
Закурили папиросы
И посыпались вопросы…

Вот так и началась моя собственная история. Как говорится, сыграл в черно-белый ящик. Твоя же история, естественно, будет отличаться от моей, но и о ней, в свою очередь, тоже станет известно. Я обо всех расскажу, да только не всем… Благо времени – вечность. На то и должность у меня - историк, чтобы копаться, собирать да рассказывать. Что такое и с чем его едят? Не спеши. Жизнь – штука познания порциями. В свою очередь и в своё время. Вот, слушай. Жил – был, как говорится, паренек. Стивеном его звали. Мама так решила, а папа не возражал. За что такая несправедливость? Ну да ладно…

СТИВЕН.

Стивен вот уже как два часа «чатился в компе». Для малого числа тех, кто не знает, что это такое, объясню. Представьте, что вы находитесь в огромной комнате, а в ней – куча народа, где каждый разговаривает с кем-нибудь из толпы на непонятном для многих сленге. При чем, собеседник может находится в любой точке данной комнаты. Но лиц не видно и только слышно нечто вроде:

Брамс: Я эту фишку разрюхал! Отпад!
Чувак: Богиня! Я твой Вельзевул!
Отпрыск: Ну, ни хрена себе прогматулина!

И так далее в этом роде и все разом, все вместе. Так вот. Чтобы крыша у людей не ехала, этот бардак засунули в компьютер и транслируют в окошечке в виде надписей (смотри выше). Наш Стивен под ником «Римлянин» общался с Гетерой и Августом, занимаясь чем-то вроде исторических отрыжек. Без особого интереса. Да и вообще, давно у парня не было особого интереса. Жизнь по инерции привычки. Накопил – купил, выучил – сдал, снял – переспал. Хотя, последнее – просто к острому словцу. На поприще любовных отношений он пока не сыскал особых удобств. Так вот. Чатился Стивен, как вдруг все надписи переглючились, а в динамиках захрюкало.
- Вот, блин, опять скинуло! – возмутился Стив. «А ТЕБЕ НЕ НАДОЕЛО»? – Эта надпись сложилась из букв, перепутавшихся в окне чата.
- Чего?! – то ли удивился, то ли вспылил юноша, а руки напечатали: «Да пошел ты :/»
«И Я ПОЙДУ И ТЫ ПОЙДЕШЬ. ВСЕ МЫ ПОЙДЕМ» - просиял ответ.
- Во, хакеры – пираньи до чего додумались! И защита молчит. Атаку не видит. Что за дьявольщина! – по привычке вслух рассуждал Стивен.
«ТЫ ДЬЯВОЛА СЮДА НЕ СОВОКУПЛЯЙ, БАЛБЕС» - выплыли буквочки.
Стивен сначала не понял, но потом оторопел, - Я же не печатал… про дьявола!
«ОТ ТВОИХ МЫСЛЕЙ ТАК РАЗИТ, ЧТО ПО ВСЕМУ ИНЕТУ ВОНЬ!» - снова загорелось в окне.
- А! Прослушка! Кто-то жука поставил! Или новые технологии. Динамики резонируют в обратку. Типа микрофон. А вот фигу вам. Буду про себя думать, а не вслух! – сказал Стивен и подумал: «Что, выкусили?»
«ОТКУСИЛИ И ВЫПЛЮНУЛИ» - напечаталось в мониторе.
Стивен медленно «стёк» со стула и на карачках пополз к штепсельной вилке,  чтоб вырубить всё сразу. Его поползновения прервал грубый мужской голос, прозвучавший из динамиков:
- Хочешь и впредь по жизни телепаться,
Тогда давай, руби канат!
А хочешь жизнью наслаждаться,
Тащи свой зад обратно в чат!
Стивен не смотря на шок, а может, и благодаря ему, захохотал…
- Хиа-ха-ха-ха! Я спятил! Плохая папироска…, - он развернулся, стоя на карачках на полу, стукнулся лбом об стул, сказал крепкое слово и высунул голову из-под стола так, что клавиатура оказалась чуть ниже уровня глаз. И, стоя на коленках, лицезрел очередную надпись на весь монитор:
; 22.00 Блэк-Уайт стрит 22.
Еще мгновение и система начала перезагружаться. Часы на башне пробили девять вечера…

***
СОНЯ.

Соня стояла в комнате откровений. Так гласила табличка на входной двери. Темно. Лишь слабо мерцает сферический экран, составляющий собственно, саму комнату. Просто внутри шара сделали небольшой плоский пол. Соне стало немного жутко, и она почему-то сильнее вцепилась в свою сумочку.
- Ваше имя – произнес низкий и мягкий мужской голос.
- Соня… а куда смотреть? – ответила - спросила девушка.
- Это не ты, а я на тебя смотрю. Не ты, а я задаю вопросы. Понятно? – голос повысил тон, а Соня инстинктивно попятилась.
- Чего ты боишься? Не сейчас, а вообще – вновь смягчился голос.
- Страшно… и боюсь тогда… - промямлила Соня, - Ой, я лучше пойду, а?
- Иди – безразлично сказал голос, и пол под ногами девушки поехал, как на беговой дорожке – тренажере. И Соня пошла, чтобы не упасть или не врезаться в сферическую стену.
- Что это вы… а, типа комнаты страха… - сказала Соня и слегка истерично хихикнула, продолжая при этом идти.
- Значит, ты уже не боишься страха?.. И СТРАХА СМЕРТИ тоже не боишься? – голос взревел громом, пол поехал еще быстрее, а в воздухе нарисовались натурально жуткие скелетообразные твари и прочая нечисть.
- А-а-а! – закричала Соня, - Пустите! Кино! Кино! Кино! – но тут одна из витавших тварей с щербиным оскалом появилась прямо перед девушкой и сильно толкнула ее в плечи своими двумя костлявыми руками. Соня не удержалась и больно шмякнулась на пол. Ее стало вращать по кругу, как на карусели.
- МАМОЧКА! – завопила бедняжка, и тут сразу все резко остановилось, стало абсолютно темно, а в пространстве повис далекий звук и разлился запах свежести. Зажглись звезды. Сверху. Снизу.  Соня ощутила невесомую легкость в теле. Страх испарился, но появился смутный ужас…
- Довольна ли ты жить? – пропел голос.
- Нннет… - искренне ответила Соня. – Она так сказала, наверное, потому, что брат погиб, отца в глаза не видела, мать на последней стадии алкоголизма, главный менеджер распускает свои похотливые руки. Все такое черное и безысходное выползло в этом её «нет».
- Я верю тебе – после небольшой паузы задумчиво сказал голос, - А веришь ли ты?
- Во что? Во что я должна по-вашему верить? – вдруг взорвалась Соня, - В жизнь после смерти? Или в грязь после мрази!.. А там… там так же красиво и легко, как здесь сейчас? – резко переменила тему девушка.
- Где там?
- Ну, после жизни.
- Ни до, ни после жизни, - жизни нет. Есть лишь жизнь. Вопрос в том, хочешь ли ты жить?  - с этими словами всё снова погрузилось во мрак, а тяжесть гравитации вдавила вдвое сильней. Голос продолжал, -  Веришь в жизнь. Подай знак. Не веришь, - вставай и уходи.
- Какой знак? – с интересом спросила Соня.
- Швырни в меня свою сумочку.
- А где ты?
- Я везде, куда можно швырнуть, – повисла пауза и абсолютно мертвая тишина.
- А, на! Вот тебе! – Соня даже как-то зло киданула свою драгоценную сумочку наотмашь, куда пришлось…

На улице барабанит дождь. Темно. Половина одинацатого или 22.30. Редкий прохожий наблюдался поблизости от дома номер 22, стоящего на перекрестке улиц Забелина и Чернышева, где рядом с закрытой дверью в небольшой музей имени этих двух личностей одиноко лежала на асфальте женская сумочка. Но вот, из-за угла появился какой-то тип…

***

ДЖЕРЕМИ

В черной кудрявой голове тридцатилетнего Джереми еще звучали вопросы и ответы, а он уже куда-то летел. Ощущение напряженного подъема, но без перегрузок. Щелк. Падение прекратилось будто его и не было. Крепко на ногах. Сплошное белое слева, такое же черное – справа. Первое впечатление от резкого выхода зрения из тьмы в полумрак. То самое черное и было похоже на предыдущую тьму, а белое – на сплошной свет. Если бы только не два контрастных прилавка с товарами как на персидском базаре. На черной стороне белый прилавок, а на белой – сами соображайте.
- Ну и фокусы! – пробормотал Джереми. Но тут черный владелец черной лавки на белой стороне защелкал пальцами словно доктор перед глазами «недовышедшего» из ступора пациента.
- Эй, дорогой! Я в фокусе и такой же черный как и ты!
- Не Верь ему, Джер! Он только мнит себя черным, а сам припеваючи живет среди белых! – раздалось с противоположной стороны, оттуда где находился белобородый белый владелец белой лавки, находящейся в черном ничто. – Я хоть и белый, но по настоящему черное то уважаю. Так что купи моих товаров, а не его!
- Э… э! Стойте верещать! – отчеканил Джереми. – Что покупать? Зачем? На какие, блин шиши! И где я?

Черный в Белом: - Ты же согласился?
   На последний вопрос утвердился?
   Так что добро пожаловать в лавку – распределялку!
Белый в черном: -  Денег тебе сполна присудили.
   Черных и белых монет положили.
Черный в Белом: - Руки в карманы себе запихай,
   Деньги духовные в них посчитай.
Тут молодой человек вмешался в стихоблудие:
- Духовные? Для духов что ли? – он засунул руки в свои карманы и нащупал там  кругляши из непонятного материала. Автоматически он понял, что в левом кармане больше монет, а в правом меньше. Штук пять. Достал посмотреть. Кругляши в левой руке светились белым светом, в серединке которого зияла черная дырка. А в правой руке – во тьме не разглядеть, кабы не свет, бьющий из сердцевины. Но через мгновение монетки стали более обычного вида. Просто белое в черном и черное в белом. Ни надписей тебе, ни портретов.
  - А чем торгуете то? Антиквариат? – спросил практичный парень.

Черный в Белом: - Наш товар как эталон!
Белый в черном: - Прейскурант на миллион!
Черный в Белом: - Прикупи-ка мой ковер,
   Улетишь как метеор!
Белый в черном: - Лучше мой купи гамак!
   Кто ни ляжет, тут же кряк!
Черный в Белом: - Мы торгуем не вещами
Белый в черном: - Не жратвой, не пустяками!
Черный в Белом: - И не тем, что сделать можно,
Белый в черном: - Тем, чем сделать всё возможно.

Джереми: - Хватит вам тут изощряться
  И стихами испражняться!
  Вот и сам заговорил…
 
Тьфу ты! Ну, давайте что-нибудь конкретное предлагайте… и что по чем?

Черный в Белом: - О! Я могу предложить тебе очень полезную вещь! Например, вот это! – он вытащил из под прилавка полосатую вязаную шапочку. – Она поможет тебе знать: - правду говорит человек или лжет!
Белый в черном: - Удивил! Тут каждый третий разгуливает в такой шапочке! Лучше возьми у меня вот эти бусы! Одень их, и никакой владелец любой шапочки не узнает, правду ты говоришь или врешь, пусть даже лгать будешь недостоверно совсем!
Джереми усмехнулся, - А если я надену и то и другое вместе? Что тогда? 
Черный в Белом: - Эк! Тебя на мякише не запудришь! А хочешь, купи этого чудо – клопа! – он достал из-под складок одежд мрака белый коробок, - Посади его себе в подштанники, и он всякий раз тебя укусит за минуту до того, как тебе опасность грозить будет!
Джереми:- Фу ты! Клоп, да еще и за яйца кусает! Нашел что предлагать!
Белый в черном, хихикая возвещал своему конкуренту: - Ты бы ему еще говорящую собачью какашку насоветовал!  Возьми лучше у меня ботинки анти вонючки! Мало того, что ноги пахнуть перестанут, так вообще от тебя все запахи отстанут! Никакой зверь не унюхает!..
- А почем я знаю, есть ли тут звери или нет… – недоверчиво проговорил Джереми.  – А вот женщины, если от тебя не пахнет, все стороной обходить будут, это точно. И более того – как от чумы убегать! Скажите лучше, куда я попал и что меня ожидает. Тогда и решу, какой товар приобрести.
Черный в Белом: - Ишь, какой хитрец нашелся!
Белый в черном: - Прикуп знать – нечестно играть!
Черный в Белом: - А вот куда ты попадешь, никто, даже мы – не знаем! Может на луну,  а может и в нору!
Белый в черном: - Здесь лишь место предпочтений…
Черный в Белом: - Исходя из увлечений
Белый в черном: - Устремлений и воззрений
Черный в Белом: - Ты дорогу выбирай!
   Набирай товар по вкусу…
Белый в черном: - Ну и рифму ты даванул, коллега! Что я должен приплести? К брусу? Урфин Джюсу?
Джереми: - А я подобен злостному зулусу! Хватит стихоблудничать! – С этими словами черный атлет повернулся налево и решительно пошел к черному хозяину клопов.
Черный в Белом: - Ура! Ура! Моя взяла! Клопа он выбрал – ла-ла-ла!
- Сам ты клоп! – Ухмыльнулся Джереми, - Вон у тебя бита лежит бейсбольная. Что она делает?
Хозяин черной лавки засуетился: - Ах, эта! Пустое. В игре не годится. А возьмешь ее, - всё, что в тебя не бросят, к этой бите и прилипнет! Хоть пуля… Но зато, если будешь этой штуковиной драться – всяк от нее отпружинит, но шишек не набьет и ребер не сломает!
- Вещь! – восхитился Джереми, - Беру! Сколько?
- С тебя, мой черный братец, три беленьких!
- Э! Да у меня их всего-то семь, - начал торговаться чернокожий.
- Не хочешь – не покупай! – надул губы лавочник, - Профсоюз нарезальщиков бит дешевле продавать не велит! – тут Джереми принял угрожающий вид, - А я ведь и отобрать могу!
- Как же, напугал, - невозмутимо отпарировал торговец, изобразил в воздухе щелчок по воображаемому лбу и тут же Джереми отлетел на метра два в противоположную своему движению сторону.
- Ладно… понял. Монополия, блин. – изрек чернокожий парень, поднимаясь после падения, - На, бери свои три монеты!
- Деньги – товар. Всем навар! – продекламировал довольный лавочник.
Джереми подошел к лавке, взял биту в руки, чтобы рассмотреть повнимательнее и тут же, резким ударом на коротком взмахе саданул ею Черного в Белом по голове. Никак не ожидавший этого старик, получив удар, стрелою полетел от него и стал скакать как резиновый мячик по своему белому царству.
- Смотри-ка! Не соврал. И впрямь работает! – Негр развернулся и, положив биту на плечо, уверенно зашагал на черную сторону. Белобородый торговец тут же, предусмотрительно напялил себе на голову бейсбольный шлем, но все же заискивающе произнес: - Какой истинный джентльмен! И вашим и нашим значит…   
- В черно-белом мире нужно иметь средства от обоих цветов. Испачкаться ведь можно и в белой краске и в черной! Важно – не испачкаться! – рассудил чернокожий атлет. И тут же с этими его словами раздался мифический перезвон, а в воздухе перед Джереми повисли две белых и две черных монетки.
 
Черный в Белом: (припрыгавши наконец-то назад к своей лавке изрек)
– Бери, Джереми! Они теперь твои!
Белый в черном: В нашем мире можно заработать просто хорошо подумав вслух.
Джереми протянул левую руку и в нее упали две черных монетки с белыми дырочками.
Черный в Белом: Подставь правую и сможешь взять белые монетки!
Джереми сунул черные монетки в левый карман своих свободных брюк, переложил биту в левую руку и, подставив правую под висящие в воздухе белые монетки проделал такую же процедуру с белым капиталом.
Белый в черном: Смотри, не смешивай разные деньги, а то шрапнель получишь в задницу! - Оба лавочника злорадно заржали.

Джереми: Да хватит гоготать! Что это у тебя за шлем? Тоже с подвохом?
Белый в черном: Ну, капать на твои мозги, тебе же и так не грозит… А вообще: кто наденет этот шлем, станет безполезен всем!
Джереми: То есть как?
Белый в черном: То есть, надев его, ты не сможешь принести никому никакой пользы! Вот и все!
Джереми: Хм… А продай-ка мне его!
Белый в черном: А принесет ли это тебе пользу??? Если да – то не смогу продать!
Джереми: Нет, лично мне он бесполезен. Просто украшение.
Белый в черном: Ан нет! От ударов по голове-то шлем защищает! Так что не продам!
Джереми прищурился и, сказав чуть слышно: «Ах ты!», почти без разбега резко прыгнул в белую лавку на черной стороне, сдернул со старика шлем и откатился в сторону.  Затем он так же быстро вскочил и замер в стойке пинчера уже со шлемом на черной кудрявой голове.
Белый в черном, после шоковой паузы от эдаких кульбитов произнес, - Ай да молодец! С тебя две черненьких!
- А не дам! – Отпарировал Джереми.
Белый в черном едва усмехнулся и заметил философски, – Товар взял, монеты потерял.
Джереми почувствовал легкий хлопок в левом кармане своих спортивных брюк.  – Прости, дружок, таков порядок!
Джереми распрямился, взбугрил мускулы, - Всё! Достали Вы меня оба! Я… - Джереми хотел сказать, что проваливает отсюда, но тут же осознал, что находится в черно-белой бесконечности.
Черный в Белом: Ты никуда не пойдешь, дорогой, пока мы этого не захотим.
Белый в Черном: Плати дань! По монете каждому. За сервис.
Черный в Белом: И по монете за советы.
- Да забирайте и подавитесь, только сгиньте с глаз долой! – Возмутился чернокожий атлет. И снова – хлопки в левом и правом карманах, да черно-белый мир начал вращаться каруселью против часовой стрелки. Пространство изогнулось,  Джереми полетел куда-то вверх, согласно правилу буравчика и увидел под собой громадный раскручивающийся символ.
 «ИНЬ-ЯНЬ», подумал, Джереми и отключился.

Вопрос внимательному читателю: Сколько и каких денег осталось у Джереми?


Дред и Фред.

Бывают же на свете такие друзья, что называется, - «не разлей вода». При чем, они могут быть почти антиподами, но что-то неумолимое связывает их прочными узами и влечет познавать этот мир совместно. Им так интересно, весело и не поверхностно! У меня никогда не было такого друга. Хоть я и стремился к этому инстинктивно, искал. Были попытки в начале юности и позже. Но потом, разочаровавшись, я нашел такого друга внутри себя и стал с этим жить. Впрочем, речь не обо мне и не о том, можно или нельзя повстречать своего Друга с большой буквы. Речь о Дреде и Фреде.
Это знакомство завязалось на школьном футбольном матче стремительно и неожиданно. Странно. А может быть и нет, но десятилетние мальчики были тогда соперниками. Дред – нападающий одной команды, Фред – вратарь другой. Школа, параллельные классы. Оба мальчика недавно переехали жить в этот городок из других мест. Еще раз убеждаюсь в том, что любые случайности закономерны.
Атака. Дред старается. Бежит с мячом. Легкие готовы выплюнуться, сердце колотится. Ответственность давит на плечи. Позиция настолько выгодная, насколько это вообще возможно. Защитники, увлекшиеся атакой, прозевали его выход один на один! Осталась единственная загвоздка – вратарь. Дред оторвал взгляд от мяча и увидел голкипера, яростно бегущего навстречу. Вратарь кричал «А-А-А», делал страшное лицо и растопыривал руки. Как будто играли они не в футбол, а бились насмерть в рукопашном бою. Дрэд почему-то тоже заорал что есть мочи, и так как расстояние между соперниками стремительно сокращалось,  решил пнуть мяч. Но ноги почему-то запутались. Дред замешкался, но затем всё же исхитрился и что есть мочи пнул. Но Фред был уже всего в паре метров от него. Мяч, посланный довольно сильно, ударил голкиперу прямо в солнечное сплетение. Фред согнулся, но продолжил по инерции свой стремительный полет. Дред же, видя, что мячик прыгает к нему, так же, рванулся вперед и вроде бы дотянулся, задел заветный кругляш!.. но тут две планеты врезались друг в друга, и тьма в звездочках заполонила мир.
Кажется, пацаны потеряли сознание. А черно-белый мячик катился к воротам и катился. Да так и остановился на полосе, разделяющей понятия «гол» - «не гол».
Рефери дал свисток по причине явной травмы. В результате, команды сыграли вничью. А когда Дред и Фред пришли в себя, то оказались в медпункте на кушетках. На мальчишеских лбах ярко пульсировало по одной большой шишке. Что ж, иногда и сотрясения идут миру на пользу.
Вот так и завязалась эта дружба. Потом были совместные проказы, игры в детективов и настольные игры в гостях друг у друга. Пироги бабушки Дреда и горячие бутерброды родителей Фреда. Много чего было вплоть до того времени, пока уже подростками Дред и Фред не очутились в гастролирующей комнате смеха, расположившейся в местном парке.
- Ха, ха! Смотри, Фред! Головастик! – хохочущий рядом перед своим утонченным отображением Фред подошел к зеркалу Дреда.
- Хи, хи! Два головастика! – поддержал Фред. Ребята засмеялись еще громче. Но тут раздутые и искривленные зеркалом отражения вдруг стали как-то не по доброму скалиться. Этот оскал начинал все больше приобретать звериный оттенок, с клыков побежала алчная слюна. Дред и Фред подавились своим смехом. Свет в комнате стал мигать, а зеркала вращаться и сдвигаться к центру, туда, где стояли мальчишки. В этом чудовищном стробоскопе калейдоскопом вспыхивали новые ужасы. Да еще, плюс ко всему, раздался громоподобный голос:
- Вы что! Ржать сюда пришли? Надсмехаться над истинными отображениями лживой реальности?
- А!!! – завопил Фред.
- Бежим отсюда! – заорал в ответ Дред. Но бежать не получилось. Ноги увязли по щиколотки в чем-то.
- Ха! Ха! Ха! – смеялся голос, - Два грибочка – ангелочка! Скажите мне. Чего вы боитесь, а? Боли? Смерти? Отвечать, когда вас спрашивают!
- П-п-просто ст-т-трашно, - заикаясь произнес Дред
- И в-в-в-сё-о-о-, поддержал его Фред.
- Отпустите, мы хорошие! – наконец-то взмолился Дред.
- Хорошие? Вы? – изумился голос, - А кто как не вы привязывали банки к хвосту бедного кота? Кто как не вы взрывали петарды в гулком подъезде? А кто как не вы использовали ложь, для того, чтобы выглядеть хорошими!
- Мы больше не будем! – Дред выпалил дежурную заготовку.
- Честно! – Закончил шаблон Фред.
Тут комнату наполнил тяжелый низкий звук. Прыгающие твари расступились, свет перестал мигать, но перед взором подростков появился рассеянный поток света, ведущий в тоннель круговорота. И в этом свечении появилось страшное лицо полусгнившего мертвеца.
- Ха-ха-ха! Вы больше не будете БЫТЬ! - хрипло пробулькала голова и в ноздри ребят ударил тот самый запах, от которого они убегали тогда из леса, где обнаружили гниющий труп какой-то козы.
- Ответь мне, Фред, - вкрадчиво начала голова, - Смог бы ты убить Дреда, для того чтобы выжить? Ведь твой дружок всегда хочет тебя обойти, подчинить. Командует тобой. ОТВЕЧАЙ! – громко крикнула голова и резко приблизилась.
Но тут в друзьях возникла какая-то искра, тонкая, но мощная энергия и ребята в порыве крепко прижались друг к другу да крикнули вместе: «НЕЕЕЕТ!»
От этого крика голова стала расползаться, втекать вовнутрь и затем взорвалась! Тишина. Тьма.
- А теперь смотрите. - Снова прозвучал голос, который был вначале. Но на этот раз тон его слов был спокоен и печален. 
То, что происходило дальше, подростки как бы видели, но и одновременно ощущали на себе. Так бывает во сне. Когда ты знаешь, что это ты, но смотришь на себя то со стороны, а то осознаешь происходящее, находясь внутри себя.
Дальше… Двое очень молодых людей весело выходят из комнаты смеха, что-то говорят друг другу и, не замечая ничего вокруг, не замечают и мгновения своей неминуемой смерти. Рев гудка, визг тормозов. Размозженные страшные тела… гробы… слезы… небытие… шок.
На фоне немыслимо тягостных нот голос продолжал дальше.
- Для тех, кто Вас потерял, вы навсегда останетесь лучшими друзьями. Люди будут помнить об этой дружбе более всего другого о вас двоих, и ставить эту дружбу в пример. Так не оскверните их память предательством! Разделите скорбь вечной потери, но не теряйте больше!
Дрэд и Фред плакали. Да чего там! Ревели навзрыд… Смерть это, прежде всего, - тяжелая разлука. Но не навсегда. Потому что живем мы не вечно. Слабое утешение, потеряв любимых, знать, что боль от потери когда-нибудь для тебя кончится с твоим собственным уходом из жизни. А что, если все-таки людям дарована вечность, а наш мир разделен пополам? Просто не в нашей власти по своей прихоти свободно сновать челноком в этих половинах.  Так или иначе, совершенно подавленные Дред и Фред брели в полумраке тоннеля. Позади них смыкалась тьма, а где-то впереди виднелся яркий свет.
Мальчишки уходили навсегда. Но далеко не в никуда…
Кто-то включил другой мир…

Черный в Белом: Кто вы, не разлей вода?
Белый в Черном: Вам туда или сюда?

***
Танеда Басё.

Круг белой луны испачкался в черном.
Жизнь после жизни…

Танеда Басё начертал последний штрих иероглифа, отложил белую с черным хвостиком кисточку – «фудэ», закрыл баночку с чернилами и его хайку, сотворенный прямо в воздухе, улетел в мир. Басё проводил стихотворение печальным взглядом, сложил в свою нехитрую котомку принадлежности для письма и железную плошку для подаяний, в которой появилась белая с черным пятнышком монетка. Он одел свою «бессменную шляпу». Пора идти.
- Дорога не может иссякнуть, – сказал Танеда и побрел дальше по тропинке, петляющей среди зеленых холмов, усыпанных янтарными листьями.
- Где люди? – думал он, - Да, я давно выбрал путь одиночества, но внутреннее одиночество нуждается во внешнем многообразии контактов. Этот мир прекрасен, как моя Япония, но огромен, как вселенная! Неужели он пуст, этот потусторонний мир? Всё лишь для меня? Зачем мне так много? И почему нет ни одного храма Дзиндзя? Да и вообще, никаких храмов… если людей нет, то для кого тогда храмы? Для меня этот мир и сам по себе храм. И все-таки, я не верю, что тут никого больше нет. Буду идти да идти, записывать в воздухе этой удивительной кистью из поразительного черно-белого места. Там тоже не было никого. Только лежало то, без чего я себя не мыслю…
Танеда вспомнил, как он набрел где-то в сопках недалеко от города Фукуока на странное место. Перед его взором оказались Тории – одинокие ворота. Просто ворота в кустах. Не перед ними, ни за ними даже тропинки не было. Так не бывает! Если есть ворота, то значит рядом место обитания людей. Танеда подошел поближе к этим двум деревянным столбам, на которых крепилась плоская резная перегородка, похожая на крышу пагоды. На левом столбе была вырезана какая-то надпись. Довольно мелким шрифтом. И опять странно, надпись была не вертикальной, а горизонтальной, обвиваясь по дереву лианой.
- ИРИГУЧИ… начал читать поэт – паломник и не заметил, как оказался за линией ворот. Тут и началось…
Собственно, ничего и не началось. Сначала, даже мелькнула мысль, что все кончилось. Просто напросто Басё оказался в мире, одна половина которого была тьмой, а другая – светом. Японец поначалу подумал, что ослеп на левый глаз. Но, сделав инстинктивный шаг вправо, он понял, что слева – бесконечная, отвесная стена - пропасть мрака, а справа – бездна света. Его сердце тронул ужас. В привычном мире полутонов свет так резко никогда не обрывается. Однако, вместе с осознанием того, что быть на светлой стороне лучше, чем на темной, Танеда почувствовал в себе неудержимую тягу снова шагнуть во мрак и узнать: «Что там, в нем»? Это чувство было сродни тому, когда 20 лет назад, десятилетним мальчиком, Басё глядел в окно, пытаясь разглядеть бушующий в ночи тайфун и спрашивал себя: - а как сейчас там, на обрывистых склонах, где он видел такие красивые цветы ириса. Его тянуло в эту ночь, в эту даль, сквозь ветер и холод, одиночество и опасность, не смотря на расстояние в десятки километров. И мальчик, было и вправду, собрался сделать шаг в пропасть, но лишь благоразумие, движимое чувством самосохранения остановило его тогда. Остановило и сейчас. Тем более что Басё заметил в белой дали знакомые с детства предметы. Он пошел быстрым шагом вперед, держась подальше от темного ничто. Пройдя двести шагов, Японец достиг увиденного и с удивлением разглядывал кисточку – «фуде» и «О-сара», чашку, наполненную рисом. Предметы просто висели в воздухе. Или казалось так, потому что твердь под ногами была таким же светом, как и все остальная половина, упирающаяся в черное.
Танеда осторожно дотронулся до кисточки для каллиграфии. Она поддалась под нажимом и плавно перекочевала в руку. Басё рассмотрел «фуде». Обычная кисточка. Белый цилиндрик и черный хвостик. Разжал пальцы. Фуде не упала.
- Только летающая. А вернее – парящая, - сказал Танеда вслух и взял в руки о-сара, которая бы и вовсе слилась с белым, если бы не черный кантик по краю. Японец понюхал рис. Тот выглядел и благоухал, как только что приготовленный. Басё уже не ел давно, поэтому достал из своей котомки палочки для еды, сказал «Итадакимас», слегка поклонился и принялся трапезничать. Рис оказался таким удивительно вкусным, что Басё и не заметил, как съел все, вплоть до последнего зернышка.
- Го чи соо самадесьта! – Сказал японец, снова поклонился и «повесил» чашку обратно на место. Но тут же Танеда замер в своем поклоне, потому что узрел, что о-сара снова наполнилась рисом.
- Одно из трех, - подумал японец, - Либо я сплю, либо сошел с ума, либо умер, - но все ощущения явно противоречили этим «трем китам». Значит, оставалось четвертое.
- Я в другом мире! – это противоречило здравому смыслу, зато находилось со всем остальным в полной гармонии. А гармония для японца священна.
Честь и воспитание никогда бы не позволили Танеда взять эти чудесные вещи с собой. Но случилось вот что. Когда Басе отошел шагов на триста от этого места, вдруг, что-то заставило его обернуться назад и он с удивлением обнаружил, что фуде и о-сара снова подле него. Тогда японец стал пятиться вперед, не отводя глаз от предметов. Но расстояние между ним, чашкой и кистью не сокращалось. Странное ощущение «ходьбы на месте». Вроде бы идешь, но из-за какого либо даже слабого намека на тень, да из-за постоянства черного и белого, создавалась иллюзия того, что не ты движешься в мире, а мир движется с тобой. Тогда Танеда вновь поклонился. Достал из своей сумки лист бумаги, аккуратно завернул в него о-сара и чашка поменяла собственника.
- А зачем мне кисточка, если нет чернил? – подумал Басё. И тут же посмотрел на стену мрака. Туда влекло неудержимо.
- Я долго видел в светлом. Увижу ли во тьме? – сказал Танеда вслух и подошел к пропасть - стене. Сначала он просунул во мрак руку. Никаких перемен ощущений. Только было похоже со стороны, что кисть его руки отсутствует, аккуратно обрезанная черным. Тогда Басе осторожно пронес во тьму правую ногу и попробовал пол на присутствие. Нога не провалилась. «Святой Будда»! – сказал японец и ушел во тьму с головой, зажмурив при этом глаза. Через секунду он медленно разжал веки и увидел перед собой белую баночку для чернил, скованную мраком. Опять поклон. Опять «Аригатоо годзаимасьта», и баночка в сумочке. Тьма. Японец развернулся ровно на 180 градусов, как бы боясь заблудиться, и шагнул. Свет резко обдал его с ног до головы. Лишь только черный хвостик кисточки фуде контрастировал в нем. И тут же резким мазком мелькнула догадка:
- Постой! А не начертать ли мне в этом белом месте черные письмена, для того, чтобы оставить свой след?
Танеда достал чернильницу, открыл крышку, повесил баночку в воздухе, обмакнул кисточку в кусочек мрака, гнездившегося внутри флакона, и уже хотел присесть, чтобы начать рисовать первый штрих кандзи на этом подобие пола, но кисть начала чертить прямо в воздухе. И, согласно поступательно – присядательному движению японца, получилась вертикальная линия. Танеда замер.
- Запачкаешь ошибкой белый лист – оставишь в прошлом.
Не оплошай на следующем листе.
 – подумал Басё и продолжил начертание в воздухе иероглифа, который обычно первым изучают и японцы и иностранцы. Этот знак означает солнце, день. Вторым иероглифом стал символ книги. Получилось слово – «нихон» - Япония.
Когда Танеда закончил писать, начертанные кандзи вздрогнули и поплыли вперед, а Басё пошел вслед за надписью, которая гласила:

Японец должен всегда оставаться японцем,
Но так, чтоб в черное не впасть и в белом не пропасть.

Свежий, пряный ветер ударил в лицо переливами осени. Разноцветный мир вернулся лавиной красок и звуков. Вокруг сияла такая великая и потрясающая гармония, что Танеда Басё упал на колени и тихо заплакал от счастья. А черные буквы его стиха улетали туда, где раскрытой книгой времени сияло теплое и радостное солнце.

***