Лев Толстой разбитое русскими учениками зеркало ру

Действительный член Академии
исторических наук
Виктор Кирсанов

 

Лев Толстой – разбитое «русскими учениками» зеркало русской революции



Благодаря Ленину – Толстой удостоился чести быть великим писателем, не понимавшим своё время. Не знаю, как за рубежом, но у нас, в России, величие писателя определяется степенью понимания им своего времени. Гоголь, Достоевский, Лермонтов, Пушкин, Чехов и другие велики ровно настолько, насколько они понимали социально-экономические, общественно-политические, религиозно-философские и прочие вопросы своего времени. Отними у них это – и от их величия не останется и следа.

Следуя поговорке «Друг моего врага, мой враг», Ленин возвёл Толстого в ранг врагов русского народа. Находясь в первых рядах в борьбе с крестьянством, он не мог ограничиться опорочением народников. Всё что поддерживало и направляло крестьян – им непременно осмеивалось, осуждалось, опошлялось и извращалось. Тем более он не мог оставить в покое Толстого, имевшего немалый вес в глазах и крестьян, и рабочих. Низвержение Толстого сулило ему нешуточное прибавление одураченных масс.

Стремясь увеличить свою паству, Ленин обрушился на Толстого со статьёй: «Лев Толстой как зеркало русской революции» (опубликовано 11 сентября 1908 года в газете «Пролетарий» № 35):

«Противоречия в произведениях, взглядах, учениях в школе Толстого – действительно кричащие. С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны – помещик, юродствующий во Христе. С одной стороны, замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, – с другой стороны, «толстовец», т.е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: «я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками». С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, – юродивая проповедь «непротивления злу» насилием. С одной стороны, самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок; с другой стороны, проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов по казенной должности – попов по нравственному убеждению, т.е. культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины. Поистине:

Ты и убогая, ты и обильная,

Ты и могучая, ты и бессильная

– Матушка Русь!

Что при таких противоречиях Толстой не мог абсолютно понять ни рабочего движения и его роли в борьбе за социализм, ни русской революции, это само собою очевидно. Но противоречия во взглядах и учениях Толстого – не случайность, а выражение тех противоречивых условий, в которые поставлена была русская жизнь последней трети XIX века. Патриархальная деревня, вчера только освободившаяся от крепостного права, отдана была буквально на поток и разграбление капиталу и фиску. Старые устои крестьянского хозяйства и крестьянской жизни, устои, действительно державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной быстротой. И противоречия во взглядах Толстого надо оценивать не с точки зрения современного рабочего движения и современного социализма (такая оценка, разумеется, необходима, но она недостаточна), а с точки зрения того протеста против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеления масс, который должен был быть порожден патриархальной русской деревней. Толстой смешон, как пророк, открывший новые рецепты спасения человечества, – и поэтому совсем мизерны заграничные и русские «толстовцы», пожелавшие превратить в догму как раз самую слабую сторону его учения. Толстой велик как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России. Толстой оригинален, ибо совокупность его взглядов, взятых как целое, выражает как раз особенности нашей революции как крестьянской буржуазной революции. Противоречия во взглядах Толстого, с этой точки зрения, – действительное зеркало тех противоречивых условий, в которые поставлена была историческая деятельность крестьянства в нашей революции. С одной стороны, века крепостного гнета и десятилетия форсированного пореформенного разорения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости. Стремление смести до основания и казенную церковь, и помещиков, и помещичье правительство, уничтожить все старые формы и распорядки землевладения, расчистить землю, создать на место полицейски-классового государства общежитие свободных и равноправных мелких крестьян, – это стремление красной нитью проходит через каждый исторический шаг крестьян в нашей революции, и несомненно, что идейное содержание писаний Толстого гораздо больше соответствует этому крестьянскому стремлению, чем отвлеченному «христианскому анархизму», как оценивают иногда «систему» его взглядов».[i]

Грубо работал товарищ Ленин. Очень грубо. А всё от безысходности. Будешь грубым, когда все в ногу, а один ты не в ногу. Этак и Пушкина и других великих писателей России можно отнести к помещику, юродствующему во Христе. «Русские ученики» не успели залечить раны, полученные ими от крестьян, не пошедших за ними в революцию 1905-1907 годов, а тут Толстой со своим юбилеем. Празднование 80-летия Толстого – как кость в горле у Ленина, безуспешно пытавшегося покончить в России с общиной и крестьянством. Ему не нужен Толстой таким, каким его знали в России и в мире. Ему нужен Толстой с кричащими противоречиями: дурак и умный в одном лице. Излюбленный приём всех проходимцев: когда надо опереться на Толстого – он велик, оригинален, когда надо облить Толстого грязью – он ничтожен, смешон. Конечно, и до Ленина, и при Ленине, и после Ленина находилось немало писак, нечистоплотно освещавших творчество Толстого, но среди них не было ни одного перевравшего Толстого на 100%. Один Ленин сподобился на это. Его способность тем более впечатлительна, если учесть, что он, наверняка, не прочитал от начала до конца ни единого произведения Толстого. Для утверждения:

«Толстой оригинален, ибо совокупность его взглядов, взятых как целое, выражает как раз особенности нашей революции как крестьянской буржуазной революции». (См. выше)

вовсе не обязательно читать Толстого. А тот, кто читал Толстого, не мог бы утверждать этого без задней мысли.

А куда делся столько лет воспеваемый русскими учениками во главе с Плехановым и Лениным светлоокий пролетариат? Куда делись призывы к уничтожению общины и крестьян? Куда делись утверждения Ленина о том, что капиталистический путь развития России уже никем не отрицается, что разложение деревни – бесспорный факт и т.д., и т.п. (См. выше)??? А никуда не делись. Всё это осталось в неизменном виде, и к ним прибавляется «особенность нашей революции как крестьянской буржуазной революции». Делов-то… Хорошо, что к появлению «русских учеников» на исторической арене Россия была феодальным государством. Будь у нас в то время рабовладельческое государство, то, очевидно, Ленин говорил бы об особенности нашей революции как рабской феодальной революции.

И потом, если верно, что Толстой велик как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русских крестьян ко времени наступления буржуазной революции в России, как верно то, что взгляды Толстого выражали протест против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеливания масс, то не верно, что совокупность взглядов Толстого, взятых как целое, выражает как раз особенности нашей революции, т.е. революции 1905-1907 годов как крестьянской буржуазной революции. Очевидно, что Толстой не мог быть зеркалом русской революции. Уличить Толстого в связи с буржуазной революцией, хоть и под соусом «крестьянской», могло лишь извращённое сознание Ленина. До такой степени извращённое, что даже смерть Толстого он использует для надувательства масс. В статье-некрологе «Л.Н. Толстой» (опубликовано в газете «Социал-демократ» № 18, 16 ноября 1910 года) Ленин пишет:

«Одна из главных отличительных черт нашей революции состоит в том, что это была крестьянская буржуазная революция в эпоху очень высокого развития капитализма во всем мире и сравнительно высокого в России. Это была буржуазная революция, ибо её непосредственной задачей было свержение царского самодержавия, царской монархии и разрушение помещичьего землевладения, а не свержение господства буржуазии. В особенности крестьянство не сознавало этой последней задачи, не сознавало ее отличия от более близких и непосредственных задач борьбы. И это была крестьянская буржуазная революция, ибо объективные условия выдвинули на первую очередь вопрос об изменении коренных условий жизни крестьянства, о ломке старого средневекового землевладения, о «расчистке земли» для капитализма, объективные условия выдвинули на арену более или менее самостоятельного исторического действия крестьянские массы». [ii]

И эта чушь выдавалась и до сих пор выдаётся за чистую монету. Столько патетики и ни крупицы здравой мысли. Одно пустозвонство. «Крестьянская буржуазная революция в эпоху очень высокого развития капитализма во всём мире и сравнительно высокого в России» – не лезет ни в какие ворота. И далее, проституируя, Ленин заявляет, что революция 1905-1907 годов была буржуазной революцией потому, что, оказывается, её непосредственной задачей было свержение царизма, а не капитализма, поскольку крестьянство даже не осознавало наличия в стране капитализма.

Голова дана не только для того чтобы шапку носить. Если бы Ленин хоть немножко поразмыслил, то непременно обнаружил бы, что нельзя бороться против того, чего нет. Потому-то крестьяне и не боролись против буржуазии – по причине её отсутствия в России. Что касается возможного прихода к власти буржуазии, установления власти буржуазии, то крестьяне изначально боролись с этим наряду с самодержавием. Требование же национализации и отмены частной собственности крестьяне, наученные народниками, решительно выдвигали и отстаивали задолго до революции 1905-1907 годов. В революцию 1905-1907 годов они лишь стали добиваться осуществления своих требований. Против этого-то как раз и боролись «русские ученики» во главе с Плехановым и Лениным.

«В произведениях Толстого выразились и сила, и слабость, и мощь, и ограниченность именно крестьянского массового движения. Его горячий, страстный, нередко беспощадно-резкий протест против государства и полицейски-казенной церкви передает настроение примитивной крестьянской демократии, в которой века крепостного права, чиновничьего произвола и грабежа, церковного иезуитизма, обмана и мошенничества накопили горы злобы и ненависти. Его непреклонное отрицание частной поземельной собственности передает психологию крестьянской массы в такой исторический момент, когда старое средневековое землевладение, и помещичье, и казенно-«надельное», стало окончательно нестерпимой помехой дальнейшему развитию страны, и когда это старое землевладение неизбежно подлежало самому крутому, беспощадному разрушению. Его непрестанное, полное самого глубокого чувства и самого пылкого возмущения обличение капитализма передает весь ужас патриархального крестьянина, на которого стал надвигаться новый, невидимый, непонятный враг, идущий откуда-то из города или откуда-то из-за границы, разрушающий все «устои» деревенского быта, несущий с собою невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис – все бедствия «эпохи первоначального накопления», обостренные во сто крат перенесением на русскую почву самоновейших приёмов грабежа, выработанных господином Купоном»».[iii]
 
Ленин явно негодует, что Толстой выразил в своих произведениях негативное отношение крестьян к государству, полицейско-казёной церкви, частной собственности и капитализму. В особенности его бесит непринятие Толстым частной собственности и капитализма. Меж ленинских строк сквозит досада на Толстого за то, что он творил именно в это судьбоносное время. Отсюда и его стремление придать Толстому вид художника, рисовавшего серые будни яркими красками:

«Но горячий протестант, страстный обличитель, великий критик обнаружил вместе с тем в своих произведениях такое непонимание причин кризиса и средств выхода из кризиса, надвигавшегося на Россию, которое свойственно только патриархальному, наивному крестьянину, а не европейски-образованному писателю».[iv]

Сразу бы и сказал: «Куда прёшь со свиным рылом в калашный ряд!». Нельзя, понимаешь ли, читатель: электорат разбежится. Кабы не нужда Ленина в крестьянах, стал бы он возиться с Толстым. Давно бы уже пригвоздил к позорному столбу с вывеской на груди «Выразитель интересов эксплуататорского класса» или «Лакей мелкой буржуазии».

То были цветочки, принесённые Лениным на могилу Толстого. А вот и ягодки:

«Умер Толстой, – заключает Ленин, не то радуясь, не то ликуя, – и отошла в прошлое дореволюционная Россия, слабость и бессилие которой выразились в философии, обрисованы в произведениях гениального художника».[v]

Ленин явно торопился покончить с Толстым. Оно и понятно. Ему не нужен Толстой – выразитель интересов крестьян, стремящихся к социализму, минуя капитализм. Ему не нужен Толстой – противник частной собственности и капитализма. «Всё, баста, – говорит Ленин, – нет Толстого, нет дореволюционной России; отныне, взамен старой дореволюционной России, мы имеем новую послереволюционною Россию, история которой начинается со слова «капитализм»».

К концу 1910 года Ленин осмелел, не сдержался и написал работу «Толстой и пролетарская борьба» (опубликовано в газете «Рабочий путь» №2, 18 декабря 1910 года), где его прорвало:
 
«Только тогда добьётся русский народ освобождения, когда поймёт, что не у Толстого ему надо учиться добиваться лучшей жизни, а у того класса, значения которого не понимал Толстой, и который единственно способен разрушить ненавистный Толстому старый мир, – у пролетариата».[vi]
 
Не вина Толстого, что он не понимал значения пролетариата как класса рождённого буржуазией, поскольку в толстовской России не было ни то, что дитятей буржуазии, а не было и самого родителя искомого дитяти, т.е. не было и самой буржуазии. Иначе – разве стал бы Ленин заигрывать с крестьянством, обременять себя народничеством?

Разумеется, не стал бы.



[i] (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 17, стр. 209-211)

[ii] Там же. Т. 20. стр. 20

[iii] Там же, стр. 20-21

[iv] Там же, стр. 21

[v] Там же, стр. 23

[vi] Там же. Т.20, стр. 71


Рецензии
Очень не убедительно.

Вячеслав Бикташев   13.02.2012 19:47     Заявить о нарушении
Что-то новое,
Доселе незнакомое,
Когда на белое
Наклеют чёрное,
Ну а на чёрное-
Всё смехотворное.

Владимир Дьяченко   18.03.2015 12:38   Заявить о нарушении