Абсурд бытия в версии Тадеуша Конвицкого

Книги Тадеуша Конвицкого продаются у нас в уценёнке. Думаю, это говорит о двух вещах: он пишет не китчевые произведения, и дорого стоить его книгам негоже.

Мне попались две его повести, написанные в разные периоды его творческого пути: «Зверочеловекоморок», 1969, 9-я книга, и последняя на данный момент книга, 20-я, «Чтиво», 1992. Разница в 23 года заставила меня ожидать совершенно разные произведения, возможно, даже написанные двумя совершенно разными Конвицкими. Тем паче что первая книга претендовала на подростковую полу-сказку, полу-бытовую повесть о жизни школьника, вторая же казалась свободной импровизацией немного усталого мастера пера.

Они и оказались разными - но по мере чтения я обнаружил, что нахожу в них всё больше и больше сходного. Словно об одном писал автор в разных жанрах. Не буду говорить, что о себе… Но охарактеризовать литературного героя Конвицкого захотелось. Хотя это скорее проблематика, чем герой…

Зверочеловекоморок из первой книги – злой призрак человечества, открытие героя романа Петра. Пётр, мальчик, который мало похож на мальчика, населил всю свою историю своими «тенями», негативными отражениями себя, так что сначала кажется, будто Зверочеловекоморок возник в подвалах его ума. Но нет – он выдаётся как тайная реалия человеческой жизни, наш незримый попутчик, который иногда являет себя нам. Зверочеловекоморок любопытен тем, что он не насылает на нас несчастья – он насылает паморок на нашу душу, заставляя нас переживать страх, сомнения, иными словами – напрочь лишает нас радости жизни.

Но если Пётр испытывает п(р)оявления Зверочеловекоморока лишь эпизодически, безымянный герой «Чтива» уже хронически болен тем, что он именует «вирусом». И Пётр, и «чтивец» недовольны необходимостью общаться с другими людьми, от которых себя дистанцируют (в случае Петра это относится к его домашним тоже). Но если Пётр принимает общение и правила общения других людей, Чтивец демонстрирует явную социопатию в этом вопросе и периодически уходит от серьёзных тем или решений, говоря, что он плохо себя чувствует и ему сложно сосредоточиться. И правда, нелегко представить, как это человек может вести сознательную жизнь. В повести мы видим его не иначе как несомым потоком неконтролируемых событий, и что с ним произойдёт, когда волна пройдёт мимо, оставив его на берегу – даже трудно представить.

(Может, это не случайно последняя книга Конвицкого?)

Из рассуждений Чтивца становится понятно, что отравляет человека кажущаяся алогичность бытия, но читателю становится понятно: поскольку ни один, ни другой герой не стараются осознанно направлять свою жизнь, для них это – проблема серьёзная, более серьёзная, чем мы можем себе представить. Оба героя представляют собой наблюдателей, вокруг которых вращается калейдоскоп жизни (чаще всего состоящий из глупых или нелепых событий), причём, похоже, читателю гораздо легче, чем наблюдателю, обнаружить в нём внутреннюю логику. Что, впрочем, значит, что от автора она также не скрыта.

Решение проблемы бытия и в одной книге, и в другой предлагается одно: любовь.

Занятно, что объектов любви в обоих историях по два. У молодого человека девушки уже расчётливые и играющие на чувствах, и хотя вторая, из «реальной жизни», выказывает к нему расположение, она не против тут же отыграть на нём свои капризы. В более взрослой версии обе девушки чётко разделяются на мортидо и либидо. Причём мортидо автор добивается сам, а либидо добивается его – хотя на проверку оказывается той же мортидо, просто обогащённой красотой. Именно красотой, так как любовь в их отношениях присутствует в весьма странной форме.

В общем, любовь – это хорошо, но по большому счёту мы в неё не верим, и, подводя итоги, Чтивец сводит её к «эксперименту», который, тем паче, устраивается не им и даже как бы не с его согласия (что нас уже не удивляет).

Одна и та же тема выписывается в книгах по-разному. Повествование о Петре – всё же достаточно традиционный «путь героя», хорошо выписанный и интересно подсвеченный концовкой романа. Смерть побеждает, но надежда жива, и борьба за жизнь не ослабевает. В «Чтиве» борьба давно кончилась, и название романа относится не к «сенсационной» смеси детективоэротики, а явно к тому, что история описана в вольном стиле, автор не брал на себя никаких обязательств логического либо литературного плана, и конец романа кажется не продуманным литературным ходом, а просто результатом усталости и поломки сюжетного драйва.

Эти небольшие рассуждения могут создать впечатление, что читать Конвицкого – занятие малоприятное, рекомендуемое только любителям тяжёлой, проблемной прозы, и то после должной настройки. К счастью, дело обстоит иначе. Тадеуш Конвицкий –яркий писатель, прекрасно читающийся, совершенно не гнетущий; его книги обильны разнообразными и ярко вырисованными персонажами, дают пищу уму и сердцу, и то, что он подаёт столь депрессивные темы и некомфортных героев настолько читабельно, являет эффектный пример того, как Искусство способно облагородить и украсить любую тему и любой сюжет.