Сила Бога - 2009 год

1

Глухой удар. Мальчик, на вид лет четырнадцати, лежит на льду. Лицо его на мгновение скривилось от боли, глаза смотрят потерянно. Найдя силы, встал. Он все в том же подвале заброшенной больницы. Двое взрослых парней стоят и смотрят, ухмыляясь, на него. Сзади, по бокам – голые бетонные стены. Слева только узкий черный проход. На стенах различные надписи маркером и углем. В этом здании всегда что-нибудь да жгли. Этими угольками и черкали страшные рисунки. Позади парней выход, но его просто так не пропустят. Но и в проход сбоку соваться глупо. Там абсолютно темно, неизвестно что внутри. И куда ведет…
Его лицо не дает выйти.
На всей левой половине лица начал образовываться огромный синяк. Черты лица мальчика округлые, щеки пухлые. Темно-зеленые глаза с желтым ободком почти сияют разумом, но в глаза ему никто не смотрит. Смотрят всегда на лицо, на его некрасивый маленький подбородок, на чрезмерно высокий лоб и задетые кариесом передние зубы. У этих парней нет никаких поводов издеваться над ним. Однако… лицо… вызывало желание что-то сделать. Неестественное желание обидеть человека с таким лицом.
Я даже себя не узнаю, думал один из парней, просто тошнит от этого парня. Будь моя воля, я бы его головой проломил этот лед и утопил там…
Мальчик молча смотрел на них. Спокойный, с необычно умными глазами. Давно привыкший к таким ситуациям, поправил сползшую шапку.
– Чего ты вылупился? – спросил один из тех двух, вынув руки из карманов. В кармане зашуршал целлофан. Ваню напрягала эта сцена – чесались кулаки. Со словами изо рта вырвался клубок пара.
Скорее домой, думал мальчик, убегая из подвала. Те двое уже ушли, свернув направо. Вот их фигуры – идут вдоль дороги. Чтобы не попасться им снова, повернул влево. Шел по глубокому снегу, медленно поднимая ноги и опуская в свежий снег. Капли крови одна за другой падали на белую поверхность. Первая мысль идти домой замерзла, как его пальцы, и больше не являлась. Теперь в голове крутилась другая – не идти домой. Подождать. И еще – отомстить, во что бы то ни стало. Обида темным облаком выхлопных газов окутала сознание. Рукавицы лежат в кармане, левая рука, сжимая снег, прислонена к щеке. Из носа течет ровная струйка яркой крови, падая на снег и окрашивая его, затекая в раскрытый рот. Каждые три – четыре шага мальчик бросает комок и подбирает новый. Большое здание недостроенной больницы свисает над ним подобно учителю математики. Все шесть этажей спокойно смотрели на него пустыми окнами и незастекленными рамами. Покровительственный взгляд приглашал вовнутрь.
– Я не пойду, – тихо прошептал он, – я никогда больше сюда не пойду.
Ярость внутри него неровно пульсировала в такт сердцу. Сощурился и посмотрел на небо; там холодное солнце вышло.
Левым глазом стало неудобно смотреть, думал мальчик. Кровь из носа прошла, и теперь он вытирал снегом лицо. Было очень холодно, руки и лицо почти не чувствовались. Главное, чтобы родители не увидели синяк.
Дома мама спросила – что у тебя с лицом?
– Я упал, – ответил ровный голос. Рука, не думая, взяла ложку.
Женщина с подозрением посмотрела на сына и сказала:
– Илья, точно? Не ври только, если что-то случилось… – на газу начала закипать вода.
Мальчик засмеялся.
– Да, да, да. Не паникуй.
Замолчи, заткнись и иди отсюда.
Отец на работе, ребенок прекрасно знал это, поэтому позволял себе быть резким. На обед недоеденная за завтраком манка. Илью чуть не стошнило за спиной матери. Ложкой поковырял содержимое: больше похоже на засохший клей. Чтобы как-то можно было это съесть, обильно посыпал субстанцию сахаром. Быстро поглотав, мальчик ушел с кухни. Стал слышен непереносимый им запах – запах варящегося рыбного супа.
Илья закрыл за собой дверь и повернулся. Кушетка, шкаф, телевизор, стол… Сел на кровать, откинув подушку ближе к окну, и включил старенький японский телевизор. Он небольшой и в комнатке хорошо смотрелся. Запустил приставку «Sega».
На экране один компьютерный воин в зеленом костюме убивал себе подобных. Враги подскакивали со всех сторон, кто напрямик, кто из засады. Мальчик довольно долго играл, и все время во рту был неприятный вкус манной каши; мысли крутились в одном направлении.
Я вам покажу. Я вам всем покажу! Это была последняя капля.
Зимние каникулы уже заканчиваются, придется идти в школу с таким огромным синяком… Лицо ныло, а руки крепко сжимали джойстик. «Пульт управления, так они это называют» - с усмешкой подумал Илья.
Прослушал когда мама позвала к ужину. Посмотрел на окно. Сквозь морозные узоры увидел только темноту. Герань на подоконнике тихонько увядала. Мать замечала, что в его комнате вянут растения, хотела узнать почему – вот и приносила вновь и вновь вопреки недовольным возгласам сына. Женщина окрикнула еще раз, пришлось идти есть.
На кухне, залитой бледным светом, за столом мужчина, поглаживает бакенбарды. На столе скатерть и две пустые тарелки. Большая кастрюля тяжело водрузилась на середину. Илья поздоровался с отцом и сел на место, ближе к холодильнику. Мутило от неприятного запаха.
Неужели нельзя обойтись без этого.
В мутной рыжей жидкости плавали переваренные овощи, и – самое ужасное, – переваренная рыба. Даже ее кости сварились. Ложка крошила кости как намокшие кубики сахара. Развалистая морковка прилипла к ложке. Эх, жаль, что вкус не сахарный.
– Что у тебя с лицом? – поинтересовался отец. Мальчик дернулся от неожиданности. Оторвал глаза от тарелки и посмотрел на мужчину. Зеленые глаза изучающе ходили по пухлым щекам. – Повернись сюда.
– Ничего. Упал на лед сегодня, – и это была почти не ложь. Отец что-то говорил, но Илья перестал слушать. Его задача – заставить себя проглотить еду. Он не хотел скандала, но съесть в любом случае заставят. Первая ложка попала в рот. Не жуя, проглотил, и почувствовал приступ тошноты. Умело подавил позыв.
Мальчик давно научился этому приему – большинство пищи, что стряпает мать, он есть не может. Желудок хотел избавиться от всего… Вдобавок челюсть стреляла болью. Взглянул на отца: ест так же не торопливо. Алюминиевая ложка медленно опускается в тарелку, неторопливо шарит там и отправляется в рот. Один большой глоток, прибор отправляется в привычное путешествие. Когда отец готовит мясо, у всех только и хрустит за щеками. Значит ли это, что он так же не выносит кулинарные изыски жены?
Прикончив первым суп, Илья рванул из комнаты. В туалете он сплюнул последние ложки две, потом метнулся в ванну и долго пил из-под крана.
– Чай будешь? – спросила мать, собирая тарелки.
– Нет, не хочу. Я пойду.
Илья лежал на кровати, за стеной родители что-то упорно друг другу доказывали. Слов было не разобрать, да ему и не надо. Зуд щеки напоминал о сегодняшнем дне. Быстро уснул, и снов не видел.
Следующее утро промелькнуло как тень в солнечным днем – так же быстро и почти не ощутимо. Проснулся рано. Долго лежал и смотрел телевизор, а за стеной было тихо. Потом папа вошел и тихо сказал:
– Мама ушла.
– Куда это? – удивился мальчик.
– Не знаю. Ушла надолго. Точнее, навсегда. А как ты к этому отнесешься, – с улыбкой спросил отец, – честно?
– Меня больше не будет тошнить каждый обед и ужин? – попробовал иронизировать.
Отец моргнул, повернулся к стене и громко засмеялся. Вышел, потом еще раз зашел. В этот раз Илья стоял одетый в свитер и штаны посреди комнаты. Почесав бакенбарды, мужчина повторил:
– Мать сказала, что ушла и больше не вернется. Может быть, заберет тебя, если хочешь.
Ребенок задумался. Странное поведение отца пугало. Потом он снова подумал о вчерашнем дне. Подошел к папе и посмотрел в глаза:
– Если честно, то я очень рад. У всех ребят нормальные мамы, а у нас…
– Не говори больше. Я понимаю, сын. – Они обнялись, и ребенок втянул крепкий запах пота.
Илья остался дома и никуда не пошел. Идти все равно было некуда – ведь он решил не гулять больше в больнице. А в такой мороз и подавно. Днем помог убрать на антресоли те вещи, что мама не взяла с собой. Оба были счастливей, чем в новый год. Хотя и в тот день они давились ее готовкой.
С того дня очень долго готовили в доме только мужчины. Илья был доволен собой, когда, испортив до неузнаваемости макароны, услышал от отца восхищенный вопль: «да ладно тебе! У твоей матери и так не получалось!».
К весне мальчик нашел в единственном родителе такую заботу, какой мать никогда бы не проявила, общая ситуация сменилась и в школе. Появился необычный раж к учению. Тихий, забитый мальчик оставался таковым, однако теперь он сам заговаривал с одноклассниками и вел беседы, иногда присоединялся в играх. К нему стали меньше цепляться. А на уроках, если он ранее получал отметки в основном за письменные работы, теперь он везде всегда поднимал руку, или, не дожидаясь, произносил ответ.
Бумажки с текущими отметками за две недели были переполнены оценками, в основном пятерками и четверками. Кому-то Илья давал списывать, но не тем, кто еще издевался над ним. На переменах стало возможным спокойно гулять по коридорам. Учителя теперь смотрят мальчику в глаза и все, как один, обнаружили тот удивительный разумный взгляд, скрытые способности. Отцу дали повышение, теперь у него стало больше выходных и увеличили оклад. Отец приучил убирать постель и подметать в доме. Получилось, что из семьи вырезали воспалившийся аппендикс – мамашу, и жить стало проще.
Когда сошел снег, отец принес велосипед и обучил чадо кататься на нем. Во дворе Илья сменил свое положение. Он стал негласным Королем двора; никто не выбирал его, но растущий парень чувствовал это.
Во дворе живут два мальчика примерно его возраста – Саша и Юра. Первый – сильный, но сообразительный. Второй – глупый и хилый. Эта троица и раньше дружила, но теперь Илья подчинил их себе, был всегда заводилой, первый что-то придумывал. Еще жила в его доме девочка. Когда пареньку стукнуло пятнадцать, он неожиданно для себя осознал, что любит ее.
Весной ей было все еще четырнадцать, и она была красива. Может быть, слишком красива – как думалось мальчику. Илюша боялся признаться кому-то в этом и мечтал о ней.
В апреле отец пришел домой позднее, чем обычно… постриженный и без бакенбард, бородки. Илюша даже не сразу узнал мужчину, хотел завопить не своим голом «грабители!», но крик застрял где-то в горле. Незнакомец сказал «это я» голосом отца, и мальчик облегченно выдохнул. Поймал себя на том, что кожа покрылась мелкими пупырышками; дрожали руки.
– Я не узнал тебя… Зачем все… это? – отрывисто, но четко промолвил сын. Отец на мгновение опешил:
– Просто. Надоело так ходить.
Ребенка не обманешь. Кроме «надоело» была еще причина, более важная. Впрочем, думал он об этом недолго. Ушел в комнату и принялся готовиться к урокам. На ужин был очень вкусный салат и недурной суп. Илья с иронией подметил, что даже волос в еде нету, с тех пор как их покинула мамаша. Тут же захотелось спросить, почему она ушла. Но не спросил. Не его это дело, еще вернется вдруг.
– Кстати о твоей маме, – словно прочел мысли сына отец, – она недавно дала о себе знать.
– И что же? – брови мальчика поднялись, а зубы почему-то стиснулись.
– Говорит, что хочет увидеть любимого сынка. Что скажешь?
– Ничего. Ответь ей что-нибудь за меня. – Улыбнулся он; мужчина не видел этой улыбки раньше – отстраненной и мечтательной. Глаза смотрели куда-то вдаль.
Диана, я тебя люблю. Люблю, люблю…
После школы он долго стоял у крыльца, прождал лишний урок. Прозвенел звонок, затем второй. Дети, застегивая куртки на ходу, роняя сменную обувь, ровным потоком выходили сквозь узкую дверь. А вот и Диана:
– Привет! Пойдем домой, – предложил он. Все выглядело неумело и глупо. Они вместе пошли к их дому. По дороге разговаривали о каких-то мелочах, кажущихся такими важными для детей. Илья изо всех сил старался рассмешить, чтобы лишний раз услышать ее смех. За руку взять не решался, боялся. Засмеется, другим расскажет.
– После школы выйдешь?
– Да, наверно. Просто делать нечего на улице.
– Как нечего? А в прятки?
Девочка улыбнулась. Они почти все время вчетвером играли в прятки. Редко присоединялись другие – мелкие или дети из соседних дворов. Не раздумывая долго, согласилась. Длинный путь от школы до ее подъезда одолели быстро, а ему идти до своего показалось мучительно долго. Сердце стучало часто, как после пробежки. Мальчик не стал долго задерживаться дома. Съел готовые пельмени и пошел на улицу.
Во дворе оказался Юра. Глядя на него, мальчик еще раз попытался понять, почему дружит с ним. И эта попытка оказалась тщетной. На лавке сидел тринадцатилетний мальчик в джинсах, заляпанных Бог весть чем, рваными кедами выковыривал пивные крышки из земли. Куртка была застегнута, зато она была испачкана только грязью – Илья точно знал это.
Если и придется коснуться его, так только за куртку, подумал он, ну и поросенок.
Вокруг рта какая-то грязь. Похоже, Юра выпил молока или кефира, и на эти следы попала пыль. Очень много пыли. Картину довершала смуглая кожа и передние зубы как у кролика. Избавиться на этот раз от Юры не выйдет, и, смирившись, Илья подошел. Молча сел на лавку и стал ждать кого-нибудь разумного.
Ждать пришлось, как показалось, долго. Все время он, не поворачиваясь и не подсаживаясь ближе, чем на метр, отвечал на дурацкие вопросы. Зато есть положительная сторона, подумал Илюша, крепко сжав кулаки, не надо придумывать за что я его ненавижу. Скоро их окликнули сзади. К лавке шел Саня, одетый не богаче другого мальчика, но чище.
– Что так долго? – нетерпеливо окрикнул друга Илья. Встал с лавки и подошел; на лице всплыла улыбка.
– Я ел, – виновато ответил он.
– Я ел… – передразнил паренек. – Ешь как клуша, да и ползаешь не быстрей.
Александр и правда нетороплив. Крупный, невысокий парень. Самый сильный из их компании. Такие дети обычно не добиваются успехов в интеллектуальной сфере, но становятся профессионалами… в слесарном деле, к примеру. К старости толстеют, воспитывают еще одно поколение таких же детей. К слову, отец его именно такой. Только строитель, а не слесарь. Зато все стабильно, ровно, и жизнь без сюрпризов. Каждому свой путь, своя дорожка в этом забеге.
Сам Илюша еще добавил бы то, что Сане вечно холодно, умудряется надевать теплый свитер или куртку даже в жаркие дни лета. Вдвоем они жутко контрастировали: флегматик Саша и холерик/меланхолик Илья – поджарый, спортивной внешности мальчик. Правда Илья не развивал себя физически, но бегает он быстро, к тому же вынослив. Единственный изъян – лицо, которое, казалось, ненавидели все. Даже друзья частенько поглядывают исподлобья. Илье всегда жарко – в школе он один из первых снимает шапку и последний одевает, зимой ходит в расстегнутой куртке и умудряется жаловаться на вспотевшую спину. Летом ходит вообще чуть ли не голышом. Небольшие шорты – вся его одежда.
– Чем займемся? – спросил Саша, косо поглядывая на грязнулю.
Юра открыл рот и хотел что-то предложить, наверное что-нибудь из серии пойти рисовать мужские гениталии на стенах и там же писать с ошибками матерные слова. Илья перебил:
– Щас Диана выйдет, и в прятки.
– Отлично! – покривил душой Юра.
Через двор прошли двое старших парней. Одному Илья крикнул:
– Эй, лысый, иди, пописай!
Сквозь смех ребята не смогли разобрать ответ. Явно какая-нибудь угроза. Парни прошли, Диана вышла из дома.
Николай Сергеевич сидел в мягком кресле у окна в большой комнате и держал в руках вчерашнюю газету. После похода к парикмахеру мужчина чувствовал себя моложе и уверенней. Не зря говорят, что если хочешь начать новую жизнь – начни с прически. Колонки новостей огорчали мужчину. В каком-то неведомом сосредоточении, прищурившись, смотрел перед собой. В комнату врывались потоки света и пронизали насквозь пылинки подобно копью Георгия-Победоносца. «Газеты стали больно пресными… Как там мой сын?» – размышлял Николай, «как я быстро переменился. Мне действительно была безразлична эта женщина. Удивительно… Вроде мать, а ребенка беспокоило больше то, что он сможет наконец нормально питаться. Сам рад, что прогнал Иру. Кто знает, старый пень, может у тебя что и получится с Ниной».
На лице мужчины, еще не сильно испещренном морщинами, заискрилась улыбка, зеленые глаза смеялись. Отложил газету и подошел к окну. Быстро нашел глазами знакомую фигурку.
– О, его друг подошел, – едва слышно произнес мужчина. – Сколько время? Пора на свидание.
Взгляд упал на старые механические часы. Они стоят на шкафу и мерно тикают. Формы прямоугольника; вокруг циферблата цвета осенней листвы на черном фоне нарисованы интересные… Слева – Солнце, смотрящее спокойными глазами матери. Губы застыли в какой-то странной усмешке, правый уголок губ выдает себя. Вокруг солнца плавают по воздуху рыбы, сверху и чуть левей: у самого циферблата стоит водолей, внизу – рак. На заднем фоне причудливым узором вода переходит в неведомые тропические растения. Под циферблатом одна ветвь тянется к другой, растущей с той стороны. Тянется… и не достает. Внимательный взгляд отца, не упускающий ни одной детальки, даже самой мелкой, перескакивает на правую сторону часов. Никогда с таким тщанием он не осматривал эти часы. Справа, точно посередине, водрузилась Луна. Взгляд более грустный, покорный. Но в нем чувствуется какая-то сила, не доступная другой половине. Губы открыто улыбаются, никакой скрытности. Нос тонкий, аристократический. Лучи луны не идут в сравнение с солнцем. У того это больше языки пламени, у нее же – тонкие, слегка волнистые линии, маленькие вездесущие змейки. По обе стороны луны женщины. Одна держит росток, другая весы. Это – близнецы, весы и дева. Так же сверху, ближе к золотому циферблату стоит венчанный лев. В нижнем правом углу стоит телец и грозно смотрит на Николая. Взгляд напоминал отца, узнавшего о твоей невинной шалости. Как будто было вчера – хватает ремень, и, размахивая им в воздухе, начинает грозно отчитывать. Что удивительно, Маленький Коля всегда боялся, но его никогда не бил отец.
– Как праща, – тихо шептал тогда мальчик.
– Как праща… – глухо повторил мужчина.
Оранжевая стрелка весело, уверенно переходила с одной позиции на другую, неумолимо отсчитывая время. Две черных ждали своей очереди – минутная и часовая. Время было половина третьего.
Если я хочу успеть, то пора одеваться, подумал он, уже отворачиваясь от часов. Хорошо, что с Ириной мы давно разведены. Небольшая махинация, чтобы заполучить трехкомнатную квартиру.
Одеваясь, понял что на часах не все знаки зодиака. Мысль ушла и сознание создало образ немолодой, но симпатичной женщины с рыжими волосами и добрыми голубыми глазами.
Диана была одета, как показалось Илье, очень… Он не знал этого слова, но чувствовал, что «сексуально». Любопытно, что в будущем судьба заставит этого милого мальчика с умными глазами возненавидеть слово «сексуально». Но это в будущем, не так ли?
На девочке, или скорее девушке, была симпатичная курточка. Под не застегнутой голубой курткой была видна розовая футболка, плотно облегающая тело. Небольшая симпатичная грудь отчетливо выделялась, легкая ткань при некотором освещении показывала лишнее. Светло-голубые джинсы так же сильно облегали, и Илье в этот момент почему-то захотелось оказаться сзади нее. У Дианы были красивые волосы цвета ореха, ниспадавшие мягкой волной на плечи, потом лесенкой чуть ниже. Милая застенчивая улыбка была на ее лице. Диана поздоровалась сперва с Илюшей. Неопытный мальчик расценил это чуть ли не как признание в любви.
Смотря лишь на нее, не заметил отца, вышедшего из подъезда. Начал ловить странные взгляды друзей на подругу. В этот день Илья первый раз в жизни ревновал.
Дети играли в прятки всегда подолгу. Родителям увлечение казалось почти феноменальным. Когда уже все стемнело, пришлось их звать домой. Илья брел через двор с явной неохотой; на часах было пять минут одиннадцатого, когда мальчик перешагнул порог. Отец не злился – из того злобного монстра, что был, когда мама жила с ними, он превратился в добродушного, ласкового и справедливого отца. Может, даже больше.
Он увидел отца на кухне, когда снимал кеды. Тот не обратил на ребенка внимания, сидел за столом, положив оба локтя на стол, и смотрел куда-то на стену таким же взглядом, что и он несколькими часами ранее. Стало интересно, на что отец так уставился. На плите что-то жарилось. Запах картошки, яйца и еще чего-то. Илья, разувшись, прошел немного дальше по коридору – хотел увидеть то, на что смотрел Николай.
Пропадает отец за углом, обзор меняется и видно то место; пусто. Тяжело выдохнув воздух, пошел в ванну. Помыл руки: холодной водой, разумеется, без мыла, заодно попил. Мальчик вспомнил один случай у Юры дома. Этот дурак решил попить воды из крана – вот так же, как и он. Включил воду и приступил. Через секунду поморщился, разогнулся и с отвращением плюнул воду в ванну. Вода с плеском ударилась об эмалированную поверхность, непонятное черное пятно осталось лежать там, блеснув коричневым от света лампы. Таракан ничуть не смутился и через секунду скрылся в отверстии для слива.
Илья прыснул от смеха и посмотрелся в зеркало. Ничуть не изменился с того года, разве что правый уголок рта был немного приподнят в глумливой ухмылке. Еще зимой он так не улыбался; еще зимой с такой улыбкой смотрели на него. Пошел на кухню есть картошку с яйцом и помидорами.
– Оригинальный омлет, – с улыбкой заметил мальчик.
– А? А, да… Рад, что тебе нравится. Как сегодня в школе? – Спросил отец. Он, казалось, летал в облаках.
– Нормально. На уроках учителя смотрят на меня с улыбкой. Я за всех все отвечаю.
– Это я понимаю. А остальные то что-нибудь говорят?
– Ну, некоторые… иногда… пытаются…
– Ты там не перебарщиваешь? Давай, неси дневник.
Илюша доел, поставил тарелку в раковину и ушел. Дневник принес уже в большую комнату. Отец смотрел «Вавилон-5». Отборная ерунда, подумал он, почесав затылок. Забрал дневник и ушел.
Он с полчаса поиграл в «Сегу» и завалился спать. Сон не шел. Вспомнилось кое-что из детства. На самом деле это такое же детство, как и сейчас. Произошло все, когда Илье было двенадцать или тринадцать. Гуляли вчетвером. Мальчик стоял у ее подъезда и смотрел вдаль. Саня прыгал в классики, двое ждали очереди. Илья смотрел на забор, что стоял на другой стороне пустыря. За забором его детский сад; уже на тот момент закрытый, и в эту минуту появилась идея.
Воспоминание было отрывочным. Из-за чувства стыда? Память не подсказала, как ему удалось озвучить идею. Теперь дети стояли в детском саду. У садика были веранды, сделанные из кирпича, на крышу положен шифер. Под крышей такой веранды, прислонившись к облупившейся зеленой краске, стояли трое мальчиков. Диана стояла напротив. Напротив Ильи – всего лишь совпадение.
- Ну, давай… - попросил он. Девочка была жутко смущена.
После долгой паузы выдавила из себя:
- А вы?
- Что?
- Сначала вы, потом я.
- Поймал на слове, - сказал Юра. Саша все время молчал, но он не был против.
Мальчики молча спустили штаны…
Илья ясно вспомнил что увидел под штанами девочки. Внизу он почувствовал, как давление крови подскочило, подобно проспавшему службу солдату.
Конец августа. Мальчик стоит как бедный родственник, вокруг одни взрослые, не с кем даже пообщаться. Все внимание, которое тебе уделяли – глупые вопросы.
- А где ты учишься?
- Как учеба?
- Тебе нравятся машины?
- Я понимаю, тебе грустно…
Таких вопросов было множество; здорово надоедали; мальчик поник головой.
Это массовое мероприятие только началось, десять утра. Различные родственники, о которых бедный ребенок даже не имел представления, собрались сегодня здесь чтобы – о Боже! – пересчитаться. Так он услышал с утра. Хорош повод, подумал паренек.
Повод действительно был.
Без десяти минут два мальчик стоял у старого обветшалого здания. Четыре буквы на вывеске не имели никакого значения. Было очень-очень грустно.
– Папа… – произнес еле слышно губами, сам того не понимая. Он приехал вместе с кортежем.
Почти все люди уже вышли из машин. Какая-то тетка заплакала, невысокий коренастый мужчина принялся утешать.
Сейчас зеленые глаза с желтым ободком зрачка являли лишь апатию. И желание, чтобы это закончилось поскорее.
– Иногда похороны очень похожи на свадьбу, – прямо над ухом прозвучал противный фальцет. Запах алкоголя проник в ноздри мальчика.
Илья, не говоря ни слова, подошел ближе ко входу. Тут люди казались более культурные, или менее тронутые таким событием, это как посмотреть.
Вторник, почему-то подумал Илюша.
Тут послышались громкие аплодисменты и ободряющие выкрики. Седой человек с неожиданной прытью забегал вокруг двух других – инициаторов этого… веселья. Николай Сергеевич, облаченный в нарядный белый костюм и черную рубашку, вел женщину.
– Белый костюм отлично подошел к его загорелой коже. Я была права, – откуда-то подала голос бабушка, мать отца.
У невесты удивительно красивые рыжие волосы, практически касающиеся поясницы. В отличие от многих женщин своего возраста она не красила волосы. И не обмазывалась косметикой, как свинья – грязью. Потом новая мама скажет – косметика: та же грязь, только лежит красивше, чем сопля на соболином меху.
Не стоит описывать всю свадьбу целиком, и все мученья Ильи. Обыкновенная свадьба-деньги-на-ветер. Множество разбитой посуды, аккуратно погромленный ресторан, несколько человек с разбитыми лицами и тамада со сломанной рукой. Через три дня, когда уже все утихло, было смешно смотреть на этого бойкого старичка – тот прикатил с жалобами прямо к ним домой. Злобно помигал фонариками под глазами, помахал гипсом и ничего не добился.
– Это ваша работа, – спокойно ответил отец. И он был прав, тамада знал, что он прав.
Теперь Илье было дома не так уютно, непривычно с новым человеком. Нина Алексеевна, так звали жену отца, готовила замечательно. Всегда могла удивить чем-то вкусным. Это чертовски понравилось мужчинам в доме.
Илья сравнил мачеху с красивой гаванью, полной подводных камней. И сказал, что ему сначала надо выучить, где какой камень лежит. Тогда можно сойти на берег Семейного счастья. Один из таких камней – любовь к грубой лексике. Не матерщина, а просто… Вроде выражения о косметике.
– Илья, ты смотришь на эту котлету как юродивый на пятьсот рублей в коробке. Есть-то будешь? – сказала она, когда мальчик заглянул в тарелку. Сначала туда была положена огромная котлета. Размером от края до края. И сверху насыпаны обещанные макароны. Муж не ставил акцента на таких явлениях, вместо этого сыпал комплиментами:
– Отменное питание, дорогая! Как много мяса! Обожаю мясо. Теперь надо заниматься спортом, чтобы не бегать с брюхом…
– Как беременный, – закончила женщина. Она улыбнулась и деланно поклонилась, – спасибо. Для вас стараюсь.

2

Январь две тысячи восьмого года. Илья, уже двадцатилетний парень, сидит за столом все той же старой доброй кухни. За прошедшие годы почти ничего в комнате не изменилось – только обои, новый холодильник и скатерть. В квартире никого не было. Все три комнаты пустуют.
Парень уже заканчивает колледж, почти год встречается с очень прелестной девушкой. Полтора года назад приобрел мотоцикл. Собирал его один друг за недурную сумму; все запчасти с разных мотоциклов, только самое лучшее. Транспортное средство черно-матового цвета со светло-желтой полоской на бензобаке в память. Этот мотоцикл важней для Ильи, чем все остальное.
Стального монстра зовут Диана в честь…
Парень обхватил голову руками. Скоро должна придти Света – девушка, которой, когда говорил «я люблю тебя» в уме всякий раз добавлял: «почти как Диану». Высокая, но ниже него, с черными волосами. Оба уха не единожды проколоты, сережки болтаются как… как маленькие колокольчики в ряд, пришитые к платью цыганки. Нетерпеливо ждал ее, желая разбавить одиночество. Отец умер в том году: хватил инсульт и инфаркт сразу. В завещании отец указал, что оставляет все только сыну. А Илью беспокоило лишь то, что он потерял. Потерял больше отца – единственного и, пожалуй, незаменимого друга. В горе разругался с мачехой и прогнал ее.
За все время, что мачеха жила у них, она успела хорошо откормить мужчин. Теперь за столом сидела крупная фигура. Конечно, мышцы не выступали показательно как у стриптизера или спортсмена, но сила была. Под небольшим пузом прощупывались стальной прочности крупные кубики. Конечно, это все не делало его неуязвимым. Или героем фантастических романов – красивым богатырем, о которых читала и любила рассказывать Света. Особенно после косячка-другого…
Цепь воспоминаний, похожих на немые кадры черно-белого кино прервалась звонком. За дверью стояла она – со счастливой улыбкой и хорошей новостью на устах. Илья отстранился, вдруг вспомнив как люди смотрят на него. Лицо с детства почти не изменилось, до сих пор притягивало неприятности. Полтора года назад двум уличным бандитам приглянулся, лишился телефона. Через месяц купил такой же, так и его скоро отобрали, приставив нож к животу.
Светлана робко шагнула через порог. Она была здесь и раньше, но еще стеснялась. Такая необычная черта. Пришлось немного опоздать, чтобы съездить в библиотеку. Не хотелось делать этого с парнем. Илья как-то яро реагирует на книги, злится. Света учится на психолога, уже третий курс. Думается ей, что это психологическая травма. Нельзя сказать, что ее парень не читал раньше – нынешний заядлый мотоциклист и любитель погулять во многих вещах умнее этой черноволосой отличницы с точеной фигуркой. Даже в тех областях, где должна была скоро стать профессионалом.
– Привет. Ух, как там холодно. Дубак! – Заявила девушка. Он помог снять пальто, прижал к себе и поцеловал. Ее губы поспешно открылись навстречу, как ворота города, в который везут собранные налоги.
– Сильно замерзла?
– Нет, совсем чуть. Чем займемся?
– Испечем из соленого теста добрую сотню кроссовок и летом продадим их на ближайшем рынке, - подмигнул Илья, потом добавил, – не знаю. А ты чего хочешь?
Света улыбнулась.
– Мне отдохнуть бы. Кстати я педагогику на пять сдала!
– Поздравляю! – Воскликнул он и поднял девушку к потолку.
Прошли в комнату и легли на кровать. Илья щелкал пультом – на одном канале реклама, на другом сериал. Скоро он понял, что ничего лучше передачи об антилопах нет.
– Красивые животные, – заметила девушка.
– Ага. Скучно… – парень зевнул, посмотрел на окно.

Илья лежит, тяжело дыша. Одеяло сползло с груди, но все еще прикрывает голое тело девушки. Сердце гулко стучит; удары отзываются эхом в висках. Парень чувствует, как горячая кровь мощными потоками поднимается по сонной артерии. Ох, если в этот момент горло перерезать, думал он, какой фонтан был бы. Светлана, безумно уставшая, с довольной улыбкой на лице, лежала, держась за край одеяла. Одежда их на полу, на кровати, на тумбочке. Классическая сцена – бюстгальтер на торшере. Левая рука девушки на его груди.
– Фу… ну и жара. Свет, ты пойдешь в душ первой?
– Ну, давай я пойду.
– Иди, – на короткий миг он улыбнулся, – мне вставать лень.
Света взяла кофту, прикрыла ей пояс, другой рукой накрыла грудь; аккуратно встала, перелезла через парня и вышла из комнаты.

Глухой удар. Мальчик лет четырнадцати лежит на льду. Лицо на мгновение скривилось от боли. Глаза смотрят потерянно. Найдя силы, встал. Почти ничего не изменилось за несколько секунд.
За минуту, пока он лежит тут.
Он все в том же подвале заброшенной больницы. Двое взрослых парней стояли и смотрели, ухмыляясь, на него. Сзади, по бокам – голые бетонные стены. Слева только прорезь для двери.
Черная зияющая дыра. Зловещий черный прямоугольник, что манит к себе.
 На стенах различные надписи.
ТЫ – ничтожество! Ты – …
 В этом здании всегда что-нибудь да жгли. Угольками и писали, черкали страшные рисунки.
Черный силуэт в мантии, в руках коса. Стоит на четвертом этаже; поворот налево от северо-восточной лестницы.
Позади этих парней выход, но его просто так не пропустят. Но и в проход сбоку соваться глупо. Там абсолютно темно, неизвестно что внутри. И куда это ведет…
Илья лежал с закрытыми глазами на кровати, спал, пока Света была в душе. Во сне маленькому мальчику захотелось туда, во тьму. Он поднялся, чуть не поскользнувшись на льду. Во сне парень силился вспомнить, как попал туда, зачем пришел. Взгляд упал на черный проход. Теперь он видит себя со стороны. Те двое переглядываются, один что-то произнес. Стоят на расстоянии вытянутой руки, но он может убежать туда.
Синяк отчетливо виден, так же, как и в зеркале прихожей шесть лет назад. Мальчик делает резкое движение вбок, глаза одного слегка расширяются, другой лишь слабо улыбнулся. Его никто не удерживает на месте; и вот – порог в темноту. Только шаг и ты во тьме.
Угадай, что там, спросил голос сознания, что там? Не знаю – признался Илья. Во сне он сделал шаг в неизвестность, и сон оборвался. Глаза его сами открылись.
В ванной шумела вода, значит задремал ненадолго.
Что там? Я узнаю что там.
Встал, надел трусы и пошел к ванне. Вода прекратила шуметь, щелкнул замок и Света, закутанная в полотенце, вышла.
– Что, не вытерпел? Ну иди, помойся. А то мой зайчик вспотел.
– Эй, парень, ты говоришь подозрительно! Даже не пытайся – я натурал! – Громко заявил Илья, и, высунув язык, вошел в ванну. Прежде, чем дверь захлопнулась, ее рука ударила в широкую мужскую спину.
– Что дерешься? – взвыл Илья.
– Сам ты парень!
– Знаю, – выкрикнул он и поспешно заперся.
Теплая вода приятно текла по коже, смывая соленый пот. Илья быстро натер себя мочалкой, и сейчас небольшие пенные комочки падали на эмалированную чугунную поверхность. Мысль из сна воплотилась в идею. Парень решил пойти в этот подвал.
Это было двенадцатого, сегодня десятое. В этот же день я туда схожу.
Утром двенадцатого Илья вышел из подъезда. Глаза сами скользнули по тому месту, где стоял мотоцикл, но обнаружили лишь сугроб. Диана зимует в гараже. Застегнув до конца куртку, двинулся через двор, вошел в арку, повернул налево и направился прямо по дорожке. Заброшенная недостроенная больница стояла на пустыре. Пройдя довольно приличное расстояние по дорожке, перешел дорогу и побрел по полю, занесенному снегом. Отлично, подумал он, сейчас ноги намокнут в снегу по колено, и я заболею. А завтра буду с температурой тридцать девять сдавать экзамен.
Илья в теплой спортивной куртке осторожно двигался вдоль стен здания, следя за бугорками и впадинами снега – за горами мусора и пустыми колодцами летом, умело обходил обломки, повалившиеся бетонные лестницы. Было светло и почти так же солнечно, как ровно шесть лет назад. Илья сам себе пообещал сюда больше не возвращаться, и сам себе сегодня разрешил придти, чтобы…
Войти в черный зловещий прямоугольник, что манит к себе.
Тело покрылось гусиной кожей, со спины разойдясь во все стороны, будто круги на воде. Кисти рук совсем незаметно дрожали от холода, бледные ладони покраснели вокруг костяшек. Должно быть, страх постепенно обволакивал парня по мере приближения. Уже все, надо только повернуть направо и зайти в отверстие. Это лишь призраки прошлого, не дрейфь.
Нога твердо ступила на темный лед. Подвал был похож на каток. Миниатюрная комнатка, предназначавшаяся для служебных помещений, освещена лучами света, сочившимися из входа, где стоял неуверенный Илья.
– Прямо машина времени. Будто в прошлое вхожу, – громко сказал он, и слова исчезли в бетонных стенах.
Парень прошел к тому самому порогу, медленно шаркая ногами, и остановился. Впереди была только чернота. Вот-вот оттуда выскочит страшный монстр или еще кто. Может, просто психопат с розочкой от бутылки или Илья провалится под лед. В таком случае, успокоил он себя, вода будет по пояс, самое страшное – отморожу хозяйство. Мистическая тьма звала его, и Илья сделал твердый шаг, держа руки перед собой. Следующий шаг дался ему легче, и руки уперлись в стену.
Юноша хотел было расхохотаться, подумав, что это лишь кладовая, но правая рука нащупала край стены. Был поворот. Молодой человек повернул, как велел ход; потом было еще несколько поворотов. Идя по этому черному подвалу, ему казалось что тут есть какая-то сила. Через его тело проходит энергия. Позже Илья предположит, что это были духи, привидения.
Страх совсем исчез, Илья шел спокойно, с закрытыми глазами. Кое-где чувствовались едва заметные движения воздуха. Сделав шагов двадцать, с ужасом осознал: руки больше не касаются стен. Перейти большую комнату было сложнее всего. Юноша почти запаниковал, рот открылся в немом крике, но тут же ладони коснулись успокаивающе-холодного камня. Вошел в проход и скоро почувствовал под ногами снег. Открыв глаза, Илья увидел что стоит в такой же комнатке, как и та, из которой пришел; подумал сначала – сделал круг и вернулся, но заметил различия. Итак, это другая комната.
Противоположный конец больницы, а это значит, что он прошел весь подвал и все. Ничего такого не произошло сверхъестественного. Просто двадцатилетний дурак был подвержен старым страхам.
Я что-то почувствовал, и это не нормально. Странно. Тело дрожало, будто желе.
Илья, нигде не задерживаясь, вернулся домой и принялся готовиться к экзамену. Скоро заболела голова – стала тяжелой, как если положить сверху половину сочинений Льва Толстого.

В аудиторию пускали по шесть человек. Его пустили во второй шестерке, вместе с двумя девушками и тремя парнями. Посадили за парты – как в школе – и раздали черновики. Билет вытащил не самый страшный: рассказать обо всех законах физики, решить ряд задач.
Илья сидел за партой, и, грызя ручку, думал о вчерашнем походе в эту больницу. Его тянуло туда как магнитом, мысли были заняты только подвалом. Заставил себя написать экзамен. К своему удивлению обнаружил, что из тех, с кем заходил, остался только он. Остальные ответили и ушли, на их место пришли другие. Престарелая преподавательница, Анастасия Никаноровна, недружелюбно смотрела в его сторону.
– Товарищ Головнюк, вы готовы?
«Я вам не товарищ, кошелка старая» – хотел было бросить парень, но вместо этого сказал:
– Вроде да. Отвечать?
– Уж извольте.
Анастасья Никаноровна – личность прескверная. Так думал весь колледж поголовно, даже многие из преподавателей. Идя, например, по коридору, вы с ней поздороваетесь, а она – только молча снизу вверх глянет, и потрусит дальше. Низенького роста, все тело испещрено глубокими морщинами, как земля после долгой засухи. Волосы постоянно красит в рыжий цвет, а причесывать, видимо, забывает. Волосы, которые могли бы при должном уходе ложиться на плечи волнистыми линиями, стоят торчком. Эта старушка сидит сейчас на высоком стуле за своим столом и следит, как Илья подходит. Парень с опаской сел на стул рядом, положил билет и листок, зачетку достал из кармана. С трудом удержал позыв рвоты.
Старые навыки не забываются, подумал он, что это у нее за парфюм? Может старуха фразу «туалетная вода» принимает слишком буквально?
Ответить получилось тоже не блестяще; мысли делились пополам на парфюм и больницу. Вопреки ожиданиям, злобная старушка вывела в зачетке четыре. Кратко отблагодарив, вылетел из кабинета, а затем из колледжа. Сев в троллейбус, Илья поехал домой.
А что, если найти тех двух? Найти и наказать? Да, их необходимо наказать, думал Илья, они не могут больше ходить безнаказанно. Я пробужу в них совесть.
Они покаются в содеянном!
Чуть позже, вечером, когда тьма слегка накрыла город, парень направился в больницу. Здание еще издалека приветствовало старого друга. Его захватило какое-то новое ощущение, и не оставляло очень долго. Илья шел быстро, держа руки в карманах. Снег скрипел под ногами, люди шли навстречу; легкий ветерок трепал волосы.
По своему вытоптанному пути быстро добрался до места. Илья второй раз прошел по подвалу; ему в голову даже не пришло взять дома фонарик – парень очень надеется понять, что за чувство одолевает его. Когда он завершил путь, тотчас развернулся и вошел в темноту. На третий раз к нему пришло видение.
То был фрагмент из прошлого. Страшная сцена, когда его побили двое парней, тоже старшие. Ему было тогда одиннадцать… И с этими подонками был мальчик, младше него самого, стоял и наблюдал. Втроем они всласть повеселились.
– Я отомщу всем, – заявил Илья в темноту, крикнул срывающимся на хрип голосом.
Домой он вернулся поздно; злой, но довольный. После подвала долго ходил по заброшенной больнице, осматривался снова, гулял и думал. Порог своей квартиры переступил уже будучи на сто процентов уверенным в одном.

Ад начался только летом. Илья полностью закончил обучение, сдал все экзамены и выпускную работу. Выдали отличный диплом – без троек. Празднование окончания колледжа было не просто шумным. Весь выпуск, все друзья Ильи, его сокурсников – все собрались в одном месте. Около двухсот человек бывших студентов приехало на один из берегов городских карьер. Рассказ об этом шумном веселье – совсем другая история, и пусть ее рассказывает другой. А я буду гнуть свою палку. Очнувшись после празднества, а случилось это через два дня, парень занялся своим делом. Теплым июльским днем он долго просидел в соседнем дворе, выжидая одного человека. Вышел тот только к вечеру.
Ожидаемый оказался обыкновенным парнем, почти ничем не примечательным. Крупная родинка на шее – единственное, что отличало от похожей массы людей, что помогло узнать человека.
– Я тебя ждал, – сообщил Илья. Глаза парня расширились, верно не узнал.
– Кто ты?
– Ты меня знаешь, просто забыл. Иди за мной, тебя ждут.
– Иди ты знаешь куда! Вали пока цел, – воскликнул юноша. Пальцы его стали нервно теребить ворот рубашки.
– Ну смотри, – с усмешкой ответил Илья. Встал с лавочки и собрался было уходить, когда добавил, – делаешь себе только хуже. Потом приду не только я, и так дружелюбно к тебе не отнесутся.
Уловка подействовала, паренек поинтересовался:
– Что происходит? Кто ты?
– Нужно поговорить с тобой в одном месте, и кое-чего показать. Вдруг узнаешь.
– На что посмотреть?
Илья повернулся лицом к парню, пробуравил своими зелеными глазами и со словами «иди за мной» двинулся в сторону больницы.
Уже порядком запутавшийся парень пошел следом, больше не задавая вопросов, Илья тоже не хотел разводить дискуссии. Через десять минут двое шли по полю в больницу; трава была по колено, солнце светило жарко, не смотря на темно-пурпурные тучи в небе. Невдалеке шумели машины, наверно пытаясь что-то сказать. Трава шелестела на своем языке, а Илья шел, странно улыбаясь. У больницы имелись две небольшие пристройки. Здание походило по форме на лежащую букву «Н», один внутренний двор образовывался как раз этими двухэтажными пристройками. У одного из строений не хватает плиты в стене, и эта брешь – почти самый простой лаз внутрь. Илья подождал, пока спутник подтянется и залезет в здание. Когда тот уже стоял на первом этаже, шаркая кроссовками по битым стеклам, сделал то же самое. Синие глаза испытующе, с недоверием смотрели на Илью, кадык парня каждую минуту поднимался и опускался. А сам Илюша был спокоен, молча встал на бетонный пол и огляделся вокруг. Наверно остался доволен зрелищем, раз широко улыбнулся голым холодным стенам.
– Пошли, – пригласил Илья.
Под ногами все время что-то хрустело – и пока они дошли до северной лестницы, и пока поднимались, и даже на третьем этаже. На полу валялись мелкие камни, отколовшиеся от бетонных плит, битые стекла, деревяшки и палки. Реже встречались крышки и пластиковые бутылки, еще реже – упаковки из-под еды: сухарики, картофельные чипсы и тому подобное. На третьем этаже – третьем из шести – было прохладно и сыро. Тонкий запах плесени витал в воздухе, на некоторых стенах были ржавые разводы. Крыша в здании протекала аж до первого этажа. Вся вода с крыши скапливалась в подвале – стекая по специальным трубам или по стенам рядом. Около лестницы на полу лежала очередная бетонная плита, пришлось идти по ней. Вперед шел длинный пустой коридор, по бокам отлично освещенные просторные комнаты. Должно быть, они предназначались для палат, Илья посмотрел вправо. Одна стена в палате рухнула, сделав большое помещение вместо двух маленьких. В каждом окне сидели деревянные оконные рамы, их ни разу не красили, не вставляли стекол. Когда же построили это здание? Интересный вопрос.
Довольный Илья все еще ведет ничего не понимающего паренька вперед, осматривая стены и потолки, выбивая ритм пальцами по бедру. Его спутник думал, почему сейчас тут никого нет? сюда ходит много народу. Все подростки района, и он тоже. Парень подумал было, что его разыгрывают, и скоро обнаружится кто-то из друзей. Выбежит и завопит: «повелся!». Тогда он этому «шутнику» как…
В этот миг Илья объявил: «пришли». Он встал посередине коридора, повернувшись к одной из комнат, совершенно ничем на первый взгляд не отличавшейся от других. Оба вошли внутрь через широкий проход. Илья облокотился на подоконник, с левого края. Пригласил сделать то же. Паренек замешкался, посмотрел на пол. В правой половине комнаты его попросту не было, зияла большая дыра. Туда с легкостью можно упасть, пролетев как ложка в стакан. На втором этаже лежал расколотый кусок бетона, на нем несколько куч. По-видимому, это довольно популярный туалет. «Иди и посмотри, что как баба?» – сказал Илья. Пришлось подойти к окну.
Вид из окна открывался на довольно простой пейзаж. Впереди маленькое поле, заканчивающееся метров через триста дорогой, дальше частный сектор. Справа тоже поле, вдоль той же дороги – роддом. Если смотреть налево, видна будет только стена Н-образного здания. Илья почувствовал странный холодок, сердце приостановилось, как человек, которому на тротуаре показалась монета, и снова пошло. «И что? Что я сюда приперся?» - недоуменно и зло сказал парень. Ему захотелось уже врезать хорошенько проходимцу, сыгравшему с ним злую шутку. К тому же лицо какое-то знакомое, неприятное. А в этот момент мысли Ильи тяжело крутились, как жернова мельницы. Он стоял перед выбором. Темный коридор, и только две двери – так говорил его отец; все чаще перед смертью.
Илья отстранился от окна, повернулся к парню, и, быстро подняв правую ногу, толкнул его в торс. Парень не удержался и упал в низ, на раскрошившуюся плиту, вскрикнув. Потом внизу были стоны, наверное, минуты две. Илья все никак не решался подойти к краю и посмотреть. В полной тишине раздались четыре шага, Илья смотрел вниз. Желудок захотел избавиться от обеда, но Илья удержался.
Все было слишком легко и быстро. Странно это все… И зачем я это сделал, подумал он.
Их необходимо наказать, всех, до единого. Каждого, - прошептал заговорщицки его внутренний голос.
У меня появилась какая-то таинственная сила. Мне ее дали, чтобы карать плохих людей.
Илья смотрел вниз и не верил своим глазам. Желтый круг в глазах пропал, глаза теперь казались карими, возможно из-за освещения.
Последнее, что подумал Илья – он достоин такой смерти.

3

Света громко смеялась, крепко держась за металлический поручень. Карусель набирала скорость, кто-то довольно визжал, в ушах свистел ветер. Прошел день после случая в больнице, и Илья обдумывал следующий ход. Он знал: второй парень, побивший когда-то его в детском садике, живет в этом же дворе. Однако теперь там появляться не резонно: скоро начнут искать первого.
– Ты когда устраиваться пойдешь? – поинтересовалась Света. На сегодняшнее свидание она сделала завивку, и волосы красиво колыхались на ветру. Белоснежная улыбка очаровывала.
– Завтра в полдень собеседование.
– Надеюсь, ты получишь работу, – добрым тоном сказала девушка.
– И я надеюсь, – ответил с восходящей интонацией парень. Тут же захотелось ударить себя в лоб.
– Что-то ты странный сегодня.
– Должно быть не выспался.
– А, ну всякое бывает. Как здорово быть на каникулах!
– Угу. Неплохо, – буркнул Илья. Аттракцион уже остановился, и юноша сошел на землю, помог вылезти подружке.
В городском саду было много народу –  воскресенье. Родители с детьми, да и подростки – все сновали взад и вперед. Парочка быстро влилась в толпу и потекла по одному из течений, подобно маленькой лодочке, ведущему к реке. Через двадцать минут они уже стояли на берегу, смотрели на воду. Рядом с ними толпа незнакомых людей, справа целовалась парочка. Илья смотрел вперед. Там, на другом берегу, на пляже купались люди и загорали. По воде плыл пароход, подгоняя волны к байдарочникам. Можете поверить, что вчера этот человек убил?
Света обняла за шею, и Илья почувствовал прикосновение упругой груди. Ее теплые губы коснулись его уха; девушка опустила руки и встала рядом с ним; так виновато, будто и ничего не делала. В этот миг Илья вспомнил, что увидел внизу, улыбнулся. Улыбнулся, хоть все эти свидания и вызывали некую скуку, особенно теперь,
 когда у меня есть… что-то. То, что дает право наказывать людей.
– Я хочу покататься на мотоцикле.
Илью пробрала дрожь. Сначала показалось, что он подумал вслух. Через миг понял – то был женский голос; голос Светы. Брови его сошлись на переносице.
– Что? – Переспросил он.
– Не притворяйся, ты слышал.
Светлана никогда ранее не просила ее прокатить.
– Хорошо, поехали ко мне, – и они пошли к остановке.

Ближе к вечеру Света, одетая в коротенькую юбчонку и сиреневую блузу, сидела на заднем сидении мотоцикла. Парень завел мотор, выхлоп облачком поднялся вверх. Стальной конь шарахнулся на асфальт и побежал по дорожке. Выехали на большую дорогу, потом повернули налево. Впереди виднелось заброшенное здание. Илье показалось, что здание живое, что оно скучает по нему и зовет. Дорога вела прямо туда, и лишь невдалеке поворачивала направо, объезжая. Парень вдруг захотел скинуть спутницу – не дай бог она что узнает! – и поехать прямо, никуда не сворачивая.
Диана свернула куда следует, проехала полукругом. Они миновали троллейбусную станцию, роддом. Больница становилась все дальше.
Света смотрела на напряженного Илью. Девушка осознала, что Илья колеблется между ней и Дианой.
На самом деле Диана… и больница – все, что интересовало Илью; а посему, когда он почувствовал на шее теплые губы, он лишь дернулся. Мотоцикл вывернул на шоссе, и покатил прочь из города.
Диана ревела, неся их по шоссе. Окружную дорогу уже миновали, теперь по обе стороны дороги – лес. Там, в тени деревьев, живут лесные жители. До молодых людей доходят лишь короткие звуки, такие, как трескотня кузнечиков, звук ломающихся сучков и стуки дятла. Илья жадно глотал свежий воздух, подставив лицо ветру. Под очками его глаза казались двумя черными провалами. Девушка молча сидела в шлеме и наслаждалась поездкой. Стрелка спидометра поднималась вверх от цифры сто, они обгоняли редкие легковые автомобили с легкостью. В сумерках быстро мелькали белые огоньки встречных авто. Шоссе шло ровно, лишь изредка легко извиваясь.
Деревень у дороги не было.
Мотоцикл доехал до развилки дорог, развернулся и помчался в город, оставив на том месте черный хвост кометы. Поездка заняла чуть больше часа, и, когда уже окончательно стемнело, юноша примотал свою Диану толстой цепью к молодому крепкому дереву рядом со своим подъездом. Илья со скучающим видом зевнул, обнял одной рукой подругу, и пошел в подъезд.
Створки лифта отворились. Илья всегда думал, что именно этот лифт какой-то особенный: звук, когда двери открывались, совсем другой. И ездит лифт намного быстрей; доказательством тому были детские эксперименты: компания из четырех друзей в обнимку с секундомером каталась по всем лифтам в районе. Кабина легко и быстро подняла двоих человек на пятый этаж.
Илья быстро в этот вечер уснул, даже не поужинав. Светлана лежала рядом, смотрела на безмятежное лицо; в такой позе и уснула.

Парень спал глубоко и без снов, проснулся в холодном поту. Иногда бывает, когда забываешь поставить будильник, под утро быстро вскакиваешь, чтобы посмотреть время. Убедившись, что опаздывает, юноша быстро вскочил. Пришлось быстро готовить завтрак, и одновременно одеваться-умываться. Света проснулась от шума, увидела метающегося парня. Встала и помогла с завтраком. Примерно в пятнадцать минут двенадцатого они вышли: девушка домой, Илья на собеседование.

Раздавались длинные гудки, потом, через несколько секунд, что-то щелкнуло и Илья услышал знакомый голос:
– Алло?
Парень широко улыбнулся и засопел в трубку. Он подумал, и мысль отозвалась новым, незнакомым голосом: «весело».
– Алло? – Повторила Света. На другом конце линии девушка стояла голая, прикрывая грудь бюстгальтером, наверно полагая, что невидимка подглядывает за ней. Уже собиралась в душ, когда услышала звонок, взмокла от страха.
– Кто вы? – снова спросила девушка. – Ау!
Илья в ответ громко хрюкнул. На другом конце послышался громкий хохот и трубку положили. Нажал кнопку повтора номера.
– Да? – Голос стал раздраженней. В ответ послышались слабые стоны и звуки, похожие на издаваемые мужчиной в минуту эякуляции. – Твою мать! – Крикнула девушка, со звоном обрушив трубку стационарного телефона.
Звонок. На этот раз в трубке завыла музыка. Света положила трубку и ушла в ванну, не смотря на раздавшийся вновь звонок. Илья, лежа на полу своей квартиры, бессильно смеялся, хватаясь за живот. После еще одной попытки пошел пить чай.
Через час снова набрал номер; Света уже пришла из душа и сидела в большой комнате, причесываясь. Тонкая шелковая майка обнаруживала взбухшие от холода соски. Короткая майка доставала лишь до пупка, позволяя разглядеть осиную талию. Света ждала маму с работы. Ответив на звонок, услышала незнакомый голос: трескучий, с хрипотцой, немного выше, чем у ее парня, но этот голос казался знакомым. Голос испытующе сказал:
– Привет.
– Привет, – повторила она, чуть не добавив слово «ну».
– Это я, – обронил незнакомый голос. Ее брови нахмурились:
– Кто «Я»?
– Блин, Готфрид Лейбниц! Не узнаешь? – Илья рассердился, посчитав, что его разыгрывают. Юноша этим голосом думал уже больше часа, и как-то свыкся, не заметил перемены. Если бы он сейчас посмотрел в зеркало, то увидел бы странно расширенные зрачки.
– Так Блин или Готфрид? – Прыснула Света. В коридоре щелкнула входная дверь.
«Мать пришла» - заключила девушка. В трубку незнакомец ругнулся. Потом, подумав, добавил: «извини».
– Что вам от меня надо? – Пытливо поинтересовалась молодая женщина, почувствовав себя увереннее. В руках она вертела свою детскую фотографию на горке, стоя босиком на полу. Мать поставила сумки в коридор, и, войдя в комнату, спросила дочь, с кем она говорит.
– Как это что? – Взревел Илья. – Хватит уже издеваться надо мной! – Голос оставался тем же.
В этот момент Света сообщила матери, что балуются телефоном. «Дай сюда», потребовала мать.
– Евгения Леонидовна, она надо мной издевается! – Смеясь, прокричал Илья. Голос стал обычным, его тут же узнали:
– Илюха, ты что ли?
– Да, Евгения Леонидовна. Скажите дочери, чтобы больше так не шутила.
Парень с довольным лицом ябеды слушал, как отчитывают Свету. В конце концов, она взяла трубку:
– Илья, ты?
– Угу, – ответил он.
– У тебя был какой-то странный голос…
– Все, хватит оправдываться, – благодушно прервал ее парень, – я устроился, вот чего хочу сказать.
– А-а! – Вскрикнула от радости девушка, – поздравляю, милый!
– Спасибо тебе. Завтра на работу в девять утра. Воскресенье – выходной, в субботу заканчиваю на два часа раньше. Так что я теперь полноценный член общества как бы.
Илья закончил колледж по специальности «программное обеспечение вычислительной техники и автоматизированных систем», и через некоторое время парню дико повезло: он нашел работу по специальности. Сходил всего на одно собеседование, и теперь он принят. В будние дни положено вставать рано, чтобы к девяти часам быть на месте, сидеть в своем кабинете до шести вечера, пока бухгалтера работают. В субботу рабочий день до четырех. Илья проработал два дня и едет на своем любимом мотоцикле по городу, все еще раздумывая куда свернуть – к себе домой, или к Светлане. Рука его нежно поглаживает руль.  Он думал хриплым высоким голосом, когда совершенно случайно увидел нечто знакомое. Наказать, наказать всех! – снова подумал Илья, его снова охватила эта идея; Илья снова почувствовал нечто странное, новое.
Рядом с дорогой, по тротуару, шел невысокий человек. На нем были лишь шорты и сланцы. Паренек «разбирал понятия» по телефону, откровенно не замечая едущего рядом мотоцикла. Все-таки человек обернулся на рев Дианы, осмотрел сначала ее. Потом глянул на водителя: человек с безумными глазами, сидит на сиденьи и довольно улыбается в его сторону. На нем черная майка с большой красной буквой «F» и голубые джинсы.
– Этакий мачо? – С издевкой сказал Илья, смотря прямо на парня.
Тот, убрав телефон в широкие карманы шорт, назвал Илью не очень лестно, и помог в выборе пути, подсказав, куда ему лучше двинуть. Никита был довольно резким парнем. Типичный «гопник», откровенно говоря.
Илюша, к радости своей, встретил старого знакомого на пустынной улице, рядом со школой. Разумеется, в учебное время тут и проходу не было, но сейчас, в июле месяце, все не так. Свидетелем происшедшего были только двое детишек, игравших возле школы.
– Выбирай выражения, – сказал «всадник» на мотоцикле.
– А то что? – резко выкрикнул Никита. День у парня выдался не самый лучший, к тому же пропал его друг. Прямо-таки кинул, когда был нужен.
– Сейчас ты пойдешь за мной, – словно не услышав ответа, сказал Илья. Железный конь под ним недовольно фырчал.
– Слышь, фраерок, катись на …!
Никита свернул с тротуара и пошел ко дворам. Илья взял цепь, которой привязывал мотоцикл, замахнулся и легонько хлестнул парня по спине. Тот взвыл, сел на колени и стал орать благим матом.
– Пошли со мной! – Сказал Илья и замахнулся так, чтобы Никита увидел.
Стони, зараза!
Да кто ты такой, черт тебя подери, думал Никита, пока пытался встать, кто ты? Что тебе от меня надо? Я ничего не делал. Боль пульсировала по всей левой стороне спины. Удар был несильным, но всползла длинная, с завитушкой гематома. Красновато-фиолетовая, она шла под лопаткой и резко сворачивала вниз, почти вертикально, параллельно с позвоночником. Пока он вставал, ноги немного дрожали; это быстро прошло. Никита решил, что лучше идти с этим психопатом, в конце концов, на людной улице проще сбежать. Илья вспомнил, как лежит на бетонной плите его друг, не сдержал смешок.
Никита шел впереди, быстро семеня ногами; Илья ехал чуть сзади, притормаживая. Пройдя до конца ту улицу, они свернули направо. Скоро показалось знакомое здание. Илья посмотрел на часы – без двух минут семь. Он вместе с тем парнем поднимался по северно-восточной лестнице, мотоцикл оставил с другой стороны заброшенной больницы. Никита поднялся на пятый этаж и положил руку на железные перила.
– Пойдем, – приказал Илья, добравшись до него. Двое пошли по коридору, никаких звуков, кроме их шагов не было. Сделав около дюжины шагов, Илья остановил парня.
– А теперь слушай, – начал он не своим голосом. Никита повернулся к нему, настороженный. Взгляд недоверчивый. – Несколько лет назад ты со своим дружком поймал меня в детском саду, и вы долго надо мной глумились. Помню, вам было очень весело, вы смеялись, Тебе было весело. – Глаза Никиты постепенно расширялись, он начал понимать. Кулаки сжались, готовые к обороне. Илья говорил: – И вот я сегодня встретил тебя. Какое чудо! А то приятель твой уже наверно со скуки сгнил тут к чертовой матери, – голос Ильи то поднимался, то опускался, делая яркие интонации.
– Чё? – Дрогнувшим голосом спросил парень. Ответом была зловещая улыбка.
– Я вот смотрю на тебя и думаю, как наказать. Что бы с тобой сделать такого… Знаешь, справедливость пришла. Пора платить по счетам, с процентами.
Была секунда, когда Илья усомнился в правильности своего решения, но тут же сказал себе: там, в подвале, мне разрешили наказать всех; я буду приводить сюда плохих людей.
Илья ударил гопника. Он метил в голову, но Никита закрылся. Теперь Никита понимал, зачем он здесь, и глубоко жалел, что не попробовал даже убежать. Что вообще сегодня пошел по той злосчастной улице. Он ударил в ответ левой рукой. Илья сделал шаг назад, потом вперед и сделал движение правой ногой. Такое же, как и когда скинул вниз первого человека. Сразу добавил два удара в голову. Противник взвыл.
Никита, почувствовав сильную боль, вспомнил все. Вспомнил тот день. Как они увидели мальчика с «глупой рожей» на улице, и как решили повеселиться.

4

Был ничем не примечательный летний день. Хорошая погода, безоблачное небо сияло сказочной синевой. Никита, тогда еще подросток пятнадцати лет шатался по дворам и улочкам с лучшим другом – Игорем. На улице, неподалеку от рынка, они увидели трех малышей. Один совсем маленький, - это был Юра, тогда девятилетний. Никита бы и вовсе не обратил на них внимания, – «какое мне дело до мелких, я ищу взрослое занятие, для такого большого, как я», – но вот мальчик, что шел посередине, обернулся. Никита увидел эти щеки, подбородок. Странное и немного глуповатое выражение лица. Разумеется, он никогда не станет смотреть в глаза мальчику с таким лицом.
– Слушай, давай поиздеваемся над этим, – Никита тыкнул указательным пальцем прямо в Илью. Игорь засмеялся:
– Давай.
Удивительно как дети спонтанны в своих желаниях, как они умны. Конечно по-своему, но часто у них глаза открыты шире, и видят они больше. И, к сожалению, дети непременно жестоки.
Они двинулись вслед за троицей. Те шли на рынок. Игорь, ныне пропавший, и Никита убили на слежку около часа, и скоро их старания были вознаграждены: Саша и Юра ушли по домам, а Илья, по обыкновению, остался во дворе, совершенно один. Тут-то его и сцапали, притащили к заброшенному детскому саду.
Маленький мальчик вырывался в руках двух пятнадцатилетних парней; вырывался, но вырваться не мог. Уже в садике Никита, державший левую руку, завернул ее за спину и рванул кисть вверх. Мальчик закричал, он просил отпустить, не выламывать руки. «Лучше замолчи», сказал Никита и сделал так еще раз. Игорь в этот момент боролся с собой, думал, что его накажут. Так бы и ушел, но подумал: по закону, нам так в школе говорили, я все равно сообщник, и даже если будет Тюрьма, то и у меня будет Тюрьма; значит можно тоже поучаствовать. Игорь отпустил мальчика. Тот стоял неподвижно, с заломленной рукой. Никита одобряюще провожал глазами друга, пока тот шел к кусту черноплодной рябины и срывал ветки. Никита очень хотел узнать, что Игорь задумал, а тот лишь улыбался.
– Возьми их, – Игорь протянул ветки. Потом посмотрел на Никиту, подал знак отпустить руку. Бедный с вздохом облегчения опустил левую руку, правой взял то, что сказали. – А теперь срывай ягоды и мажь себе ими лицо, – приказал он.
Никита в душе зааплодировал. Илья ответил, что не будет этого делать. Мальчик был расстроен и уже чуть было не плакал. Тогда один из хулиганов ударил его по лицу: прямо в нос. Кровь не пошла, зато непослушный стал медленно срывать с веток ягоды. Игорь заливался от смеха, наблюдал за этой картиной. На этом обычные хулиганы останавливаются, Илья надеялся, что сейчас уже побежит домой; закончил свой ритуал унижения, но тогда ему сказали: подойди к этой крапиве и сорви голыми руками. Хорошо, что крапива росла старая, не такая колючая. Не только потому, что ее легче рвать, но и потому, что Игорь засовывал ему эту крапиву в штаны. Когда одиннадцатилетний Илья уже вовсю плакал, вырывался изо всех сил, его в буквальном смысле пинками отвели в глубь садика, подальше от людей.
Привели Илью к одной из веранд, отдаленной дальше всех от дороги. Рядом с верандой угол забора, заросший плотными рядами калины. За забором огромная лужа; Мальчика подвели к большому засохшему дереву, смеясь над его мольбами.
Был прекрасный вечер. Приятный ветерок ласкал людей, солнышко тянулось ближе к линии горизонта.
Игорь ударил жертву в висок, потом ногой под колено…
– Можно я посмотрю? – сказал кто-то. Голос детский, доносился с той стороны, откуда они пришли. Никита повернулся, увидел маленького мальчика. На вид не старше девяти лет.
– Конечно смотри, – благодушно отозвался Игорь. – Можешь даже поучаствовать.
Илья замолчал, он стоял и думал, что отомстит им всем когда-нибудь, а еще он хотел домой. К маме… нет, к папе. А те трое смеялись, поставив его к дереву лицом. Они стояли сзади и отвешивали пинки по очереди. Попа мальчика болела, мучил зуд от крапивы, удары становились сильней.
У маленького наблюдателя оказался мерзкий смех. Он куда-то убежал, Илья его несколько минут не видел. Вернулся с тремя длинными гибкими прутьями. Каждый аспид получил по орудию.
– Я их еще в луже смочил, – похвастался мальчик. Сам того не зная, сделал хуже.
– Гениально! – крикнул Никита, ударив по спине что было мочи.
Илью хлестнули по спине второй раз, попав по позвонкам. Вслед за этим еще удар – на уровне шеи. Сам того не ожидая, больше инстинктивно и защищаясь, Илья схватил Никиту правой рукой за кофту. Тот взглянул на измученное вспотевшее лицо. Краска черноплодной рябины стекла; исчезла вместе с потом. Никита брезгливо отшвырнул мальчика, он упал. С помутившимся сознанием встал. Руку, которой хватал Никиту, обожгла боль. Парень раз пять очень быстро, с размаху ударил по кисти руки. После этого остался шрам на всю жизнь, уродливый и вздутый, похожий на комету. Удары сопровождал вопль «чтобы больше не трогал меня!». Прут расслоился, стал негоден.
Никита отчетливо запомнил момент, как он взял у Руслана – маленького мальчика – его прут. До той минуты мальчик самозабвенно бил Илью по ногам, оружие уже высохло. Никита в этот момент проявил просто невообразимое великодушие: вместо того, чтобы помочиться на ничтожную униженную жертву, он сделал это на свой новый прут. Потом стал хлестать им по лицу, по ребрам. Он все еще смеялся. Смеялся и бил, Игорь не отставал. Его друг уже успел отобрать деньги мальчика – все десять рублей.
На полянке, где резвились мальчишки, была небольшая ямка. В ней валялся мусор, битые бутылки. С одной стороны яма, размером с тело приличной собаки, была окаймлена кирпичной кладкой. Кто знает, откуда она там, кладка в смысле. Илье приказали встать на край ямы и смотреть на мусор.
Его ноги дрожали, он посмотрел вниз – на кирпичи, на мусор, когда его сзади что-то сильно толкнуло. Мальчик даже перелетел эту яму, упав на землю. В уши, рот, нос попала пыль. Из уст вышел смешанный звук – то ли слабый беспомощный стон, то ли как будто мальчика вырвало. Ему пришлось встать еще раз, дальше от ямы, но смотреть на нее.
На этот раз Никита разбежался сильней и на лету ударил Илью в спину ногой. Легкий хруст никто не услышал, мальчик полетел еще дальше, и угодил в яму. Майку порвали осколки, голова наскочила на камень. В глазах Ильи замелькали красные и желтые пятна. Голова гудела похлеще церковного колокола. Руслан, невинный зритель жестокой детской забавы стоял сбоку. Единственный, когда прыгнул Никита, испугался, что Илье сломали спину.
Он еле вразумил Игоря и Никиту больше так не делать, рассказал, как неестественно выгнулась спина. Илья все еще лежал, еле двигаясь. Рука мальчика сжала что-то коричневое, мягкое. Илье в ту минуту было все равно – грязь это или чей-то кал. Я хочу уйти. Встать, и уйти домой, и больше чтобы меня не трогали. Хочу домой и… и отомстить, думал Илья, лежа в яме, боясь пошевелиться. Любой кусок стекла мог вспороть ему живот при неосторожном движении. Он искал силы оттолкнуться от земли и встать.
– Он помер…
– Нет… Ой, он посинел уже!
– Мы кажется перестарались, - подытожил Игорь.
Илья пошевелился, невольно вырвался стон. Он поднял перепачканную кровью голову, в страхе озираясь. Никита, Игорь и Руслан были недвижимы. Илья освободил из руки комок грязи. Поднимался мальчик долго, постепенно дрожащими ногами нащупывая опору.
– Сваливаем, ребята. Пошутили и хватит, - объявил Никита, и все поспешно убежали.
– Ничего… себе… шуточки, - задыхаясь, прошептал Илья.

Николай Сергеевич чуть было не устроил панику, увидев сына в таком состоянии. Мальчик немного прогулялся, сходил на колонку, смыл с себя всю грязь и кровь. Привел себя в порядок и восстановил силы.
Раны на теле покрылись свежей корочкой.
– Что с тобой случилось?
– С мальчишками подрался, – солгал Илья. Было страшно говорить правду: что тогда они с ним сделают, если его за просто так отделали как… – слова в его словаре не нашлось. Он сделал мученическую улыбку и стал разуваться.

5

Никита встал, сразу же почувствовал стальную хватку рук на шее. Его тряхнуло к стене. Рассвирепевший Илья, держа парня прижатым за горло, приговаривал:
– Что? Хорошо тогда повеселились? Я гляжу, ты вспомнил, да? Глазки вон какие понимающие, не то, что час назад. Сейчас мы с тобой повеселимся.
Илья нанес удар в живот и отпустил. Никита снова опустился на колени.
– Ну что скажешь, говнюк? Сукин ты сын, что скажешь!? – Крикнул Илья.
Никита помедлил, стараясь отдышаться. Он понял, что живым уйдет отсюда, если сможет хотя бы нокаутировать Илью. Все же он сказал:
– Я… больше так не буду.
Стоявший злой и распаленный Илья покатился со смеху. И тут же упал на пол; Никита пару раз пнул лежачего. Илья, рассвирепев от боли в ребрах, вспомнив, Кто его бьет, моментально вскочил. Никита отшатнулся, развернулся и бежать.
Попавшийся под руку Илье обломок мелового блока, коих, к счастью, тут было много, метко попал в голову убегающему. Парень ринулся преследовать, на лету ударил замешкавшегося Никиту. Первая кровь, подумал Илья, видя, как прочертил по стеклам и камням Никита. Теперь Илье никто не сопротивлялся. Парень спокойно, не торопясь, перевернул лежачего.
Голый торс теперь весь одна обширная ссадина, со множеством порезов. На лице тоже раны, но меньше. Беспомощного юношу схватили сильные руки со вздутыми венами и потащили. Никита был в сознании, когда его скинули в шахту лифта. Он громко кричал, падая; так наверно все кричат. Тело упало на четыре железных штыря, хруст эхом разошелся по шахте. Багровые потоки страшно окрасили парня.
Перед тем, как уйти, Илья спустился на второй этаж, в ту комнату, где лежал Игорь. Мухи роились, жужжали над телом. По комнате витал легкий трупный запах. Рука в предсмертной судороге сжала горку засохшего человеческого кала, и он, раздавленный, поедался мухами.

Через день тела обнаружили. В ночном выпуске новостей Илья смотрел репортаж, лежа на кровати и обнимая Свету. Показывали больше милиционеров, у какого-то подполковника брали интервью. Мужчина рассказывал странную сказку о том, что ведется следствие. Они уже выяснили, что оба убитых были друзьями, и, что, как они предполагают, «это двойное убийство имеет личную почву. Однако никто не знает о возможных врагах потерпевших». Света даже, казалось, была удивлена – никогда раньше Илья не смотрел новости, тем более с таким интересом. Пока женский голос за кадром не сказал, что ведется следствие, и хладнокровно не перешел к дневной аварии на дороге возле торгового центра в городе, Илья сидел и улыбался. Для приличия пришлось досмотреть передачу до конца, иначе слишком подозрительно бы это выглядело. А в голове у парня уже новые шестеренки пытались сойтись в механизм. Он жаждал возмездия, справедливой кары тем людям за его мучения, думал как найти тех двух, что поймали его в подвале, того мальчика, что принес палки, тех, кто отбирал его телефоны, тех, кто долгое время принижал и оскорблял его, не давая раскрыться, подружиться с другими детьми, то есть некоторых одноклассников. Последний человек, которому хотелось отомстить, это… Его размышления прервались, совершенно не хотелось думать об этом человеке. Света лежала рядом, такая красивая в нижнем белье. Дышала глубоко, вздымая вверх не очень большую, но упругую замечательную грудь. Голова ее покоилась на его грудных мышцах, и девушка смотрела что-то по телевизору. Парень упустил момент, как пульт перешел в ее руки, слишком задумался. Света вздохнула:
– Милый, ты веришь в магию и такое прочее?
– Я не милый. Слушай, парень, ты не по-мужски разговариваешь. Меня это нервирует. Если ты прекратишь, я отвечу на твой вопрос: да, верю. И довольно сильно. Доволен? – Илья говорил спокойно, размеренно и взвешивая каждое слово, словно пробуя старые слова в новых сочетаниях. Раньше он никогда не признавался в этом никому, было как-то неуютно говорить об этом с другими людьми, с верующими в Христа. Света только улыбнулась.
– Я тоже верю. Возможно, что все маги, о которых столько раньше писали и рассказывали, и о которых сейчас пишут фантасты, просто повымерли в результате различных происшествий. Ну там, к примеру, во времена инквизиций, эпидемий чумы или даже в эпоху массовых репрессий.
– Может быть. Во всяком случае, размышлять над этим – все равно что кулаком молотить в гору. Ни на миллиметр не сдвинешься.
– Ага. Интересно зато фантазировать. С детства люблю. Наверно я еще не выросла до конца.
– И какими силами ты хотела обладать?
– Ой, – девушка заулыбалась, – я не знаю, как словами рассказать.
– Пробуй.
– Попробую. Кхм… хотелось бы управлять воздухом. Создавать ветры, парить в воздухе. И все в этом духе. Теперь ты отвечай.
– Мое мнение такое: что все это – лишь инструмент. Функция, как выражается один человек. Вот эта вся магия элементов, – сказал Илья. Он потер глаз и продолжил, – настоящая сила – есть сила Бога. Только Бог имеет право судить человека, только ему можно на самом деле отнимать жизнь. Бог дал, Бог взял. И вот я бы хотел… не быть Богом, а иметь его силу.
Шершавая, грубая рука скользнула по ее мягкой коже. Илья о чем-то задумался.
– Мне на работу завтра. Скучно жутко, – он зевнул, – спать неохота. Где мой телефон?
– Под кроватью должен быть.
– Точно?
– Посмотри.
Илья нырнул головой вниз, огляделся. Рука нашарила телефон. Парень быстро пощелкал по кнопкам и приложил трубку к уху.
– Кому ты… – спросила было Света.
– Ш-ш! – прошло несколько секунд, – Здорово, Саня! Не спишь? Геймер несчастный. Давай, выходи лучше. Ага, чем больше народу, тем лучше. Значит выходим, ждем тебя во дворе.
Илья нажал отбой, встал с постели и пошел одеваться. Из соседней комнаты он прикрикнул:
– Если гулять пойдешь, одевайся. Я тут решил с парнями встретиться.

Илья спустился на два этажа вниз, позвонил в дверь. В квартире заворчали, женщина начала кого-то поносить. Из квартиры выпорхнул молодой человек, и без всякой преамбулы сказал:
– Пойдем скорей.
Слегка полный, с большими щеками паренек быстро спускался по лестнице. Илья большими шагами за ним. Они вышли на улицу, в ночную черноту, и пошли к лавке у соседнего подъезда.
– Ну что, жиртрест, предки обругали?
– А то …, мамка все жалуется – спать ей не даю. Сама сидит наверно у двери и слушает каждый шорох, а я виноват.
– Слышь! Я сказал, при мне матом не орать.
Парень как будто только вспомнил, слегка вжал голову в плечи. В свете подъездного фонаря сверкнули его глубоко посаженные глазки. Лев извинился. Вот уж кому точно не идет это имя!
– А Светка твоя у родителей сегодня? – Осведомился Лева своим тенором, переходящим в фальцет.
– Нет, у меня. Спать завалилась.
– Понятно.
– Вечно Саню ждать приходится. Копушей был, копушей остался.
– Это точно, – улыбнулся Лева.
Спустя десять минут Александр вышел из своего подъезда, подошел к друзьям. Все трое поздоровались, постояли минуты две, решая, чем заняться, и пошли в магазин.
Ларек освещен желтым светом фонаря, мимо ездят машины. Людей на остановке нет. Илье пришлось долго стучать, чтобы разбудить продавца. Взяв по бутылочке пива, и немного закуски, они пошли к кинотеатру, сели на лавочки.
– Хороший ларек, – сказал Саша.
– Ага, – подтвердил Илья. – В других не продают большие пластиковые стаканы.
Илья поднял с пола свою пятилитровую бутылку, открыл, и налил стакан. Пена полилась через край.
– Вот…
– Криворукий, – добавил Лева.
– Посмотрю как ты нальешь.
Как ни странно, никто больше не пролил. Они сидели, общались. Говорили о том, как редко вот так сидят. Илья рассказал о своей новой работе. Александр сидел рядом, слушал. Теперь у него был длинный хвост; черные волосы, схваченные на затылке, опускались ниже лопаток. Типичный представитель металлиста, и одевается так же. Все дружно хрустели чипсами. Мимо прошагал мужчина, держа в одной руке портфель, в другой, дрожащей, жиденький букет цветов. Человек куда-то явно торопился. В ближайшем дворе лает собака, светофор постоянно мигает желтым.
– Уже почти два, – заключил Саня.
– Ну и что? – Спросил Илья, выпивая очередной стакан. Его бутылка заметно похудела, остальные не отстают.
– Да так. Надо было гитару взять.
Лев смачно рыгнул.
– Ну ты жирный и рыгать. – Илья отвесил другу подзатыльник.
Скоро молодые люди стали бегать по кустам, еще раз убедились: пиво – отличное мочегонное. Всю ночь прогуляв, Илюша сел рано утром на мотоцикл и поехал на работу, даже не заходил домой. Благо работа не требует особого сосредоточения; Илья полдня сидел за компьютером, делая вид, что работает. Иногда вставал, подходил к одному из компьютеров, смотрел на заднюю стенку системного блока, нахмуривался и уходил, записывая английский алфавит в блокнот.
Прошел месяц, тихо, без приключений, милиция как положено зашла в тупик. За больницей сняли слежку – слишком дорого. Теперь Илья в свободное от работы время, а иногда и на работе, пытается найти врагов, лазая по Интернет-сайтам. Когда его девушка живет у родителей, он один или с друзьями гуляет по району, всматривается в людей. В больницу лишний раз Илья решил не соваться.
И вот в одно августовское воскресенье госпожа удача расшаркалась перед Ильей. Ближе к вечеру, когда закат только начинает заниматься в это время года, он увидел идущего – в сторону больницы, прямо по полю! – одного паренька. Илья узнал человека, как легко узнает любого из обидчиков. Именно этот стоял рядом, тогда, в подвале. Другой его ударил. Илюша молча пошел за человеком, держа руки в карманах брюк. Этот крупный детина, плечистый. По подсчетам Ильи, ему должно быть около тридцати лет, так и что он все еще ходит туда?
Парень, скорее мужчина, не спеша зашел сзади строения, туда, где с улицы сразу идет лестница; самый простой вход. Илья последовал за ним, с ужасом для себя обнаружил следы от мотоцикла рядом со входом. Следы масла там, где он ставил Диану. Внутри преследуемый ругнулся, и, опомнившись, Илья поднялся по лестнице. Детина шел по коридору первого этажа; пнул бутылку и она разбилась.
Мужчина завернул за угол, к спуску в подвал. На ступеньках его ждал второй человек – тот самый друг, что был в подвале. Они сели, и один достал из штанов тюбик суперклея. Появились пакеты, туда выдавили клей, стали им дышать.
Все произошло быстро – Илья вышел из-за угла, ударил рукоятью ножа по голове обоих и скинул в подвал – в воду. Тела, вроде бы еще плавающие, отнесло в темноту, там и пропали оба.
– Вот еще двое рассчитались. Я сказал отомщу – значит отомщу.

6

Елизавета Евгеньевна Саенко, следователь местного отдела милиции, сидит за старым столом, поверхность которого сплошь покрыта глубокими царапинами и потертостями. В кабинете тихо играет радио. За соседним столом женщина, занимается своей работой, а Елизавета вокруг себя ничего не замечает – целиком поглощена работой.
Уже две недели, как ей поручили расследовать три дела, похожих друг на друга, и все три заведены почти в одно и то же время. Пропали двое мужчин почти одного возраста, не появлялись дома с одного и того же дня. Об одном заявила жена, о втором – престарелая мать. Выяснилось что друзья с детства. Не исключено, что они просто куда-то уехали, такое бывает. Человек никого не предупреждает и просто исчезает, бросая работу и семью, а через неделю – полгода появляется. Нагулявшийся, довольный, настоящий мартовский кот. Только что-то ей подсказывает – здесь не тот случай. У одного из них беременная жена дома. Старушка-мать нуждается в лекарствах.
При опросе выяснилось, что их телефоны выключены. Ничего такого в семье не происходило, что могло способствовать уходу мужа. Даже наоборот, все было отлично. Муж ушел за продуктами и не вернулся. Мать тоже ничего не прояснила.
Еще сложнее дело с мальчиком-подростком. Родители его уходят на работу рано, часов в шесть. Бабка-соседка в глазок видела, что Руслан вышел из дома в седьмом часу утра. Тут человек и исчез, больше подростка не видели.
Елизавета Саенко нагнулась, чтобы лучше разглядеть фотографию. Русые локоны, с немного рыжими кончиками упали на бумаги. Мальчик на фото сидит за столом, держит в руке, поднятой над головой, две толстые книги и улыбается. Очки немного сползли на нос. Кажется, дела могут иметь связь. Придется вызвать родителей мальчика.
Ухоженные пальчики с безупречным маникюром торопливо набрали номер, записанный на листке с опросом. Ответили басом.
– Здравствуйте, это вас следователь Саенко беспокоит. Хотелось бы еще несколько вопросов задать. Когда подойти можете? Хорошо, жду. – Женщина положила трубку с облегчением. Ей не доставляла никакого удовольствия беседа с родителями Руслана.

Мужчина втиснулся в дверной проем, неуклюже зачем-то поклонился. Советского образца стул жалобно пискнул под тушей. Слава Богу один, подумала следователь. Мужчина, несмотря на то, что еще только середина сентября, одет был в толстый теплый пиджак. Штаны кажется вообще на меху. Он положил обе руки себе на живот. Можно подумать, скомуниздил на рынке парочку больших арбузов и спрятал их под рубаху. На этот живот с носа капал пот.
– Уф. Здравствуйте, здравствуйте. Здравствуйте…
– Да, здравствуйте, – оборвала женщина толстяка. – Начнем, пожалуй.
– Да.
– Скажите, ваш сын не был знаком с этими людьми? – Следователь протянула две фотографии молодых людей, утопленных Ильей. Мужчина громко засопел – это он так думает.
– Я не думаю. Скорей всего нет, лично я этих ребят впервые вижу.
– Ясно, Виктор Николаевич. А ничего странного в последние дни не происходило?
– Тоже нет. А что, эти люди – похитители?
– Эти двое тоже пропали, чуть раньше, чем ваш сын. Мне кажется, что может быть какая-нибудь связь. Мы переговорим с семьями этих двоих, а так же я бы хотела увидеть вашу жену.
– Я пришлю ее. Можно идти?
– Да, пожалуйста, – сказала Елизавета, держа руки у висков и смотря на бумаги.

Странно, думала женщина-следователь несколько дней спустя, эти опросы ничего не дали. Ничего не известно, сталкивались ли эти двое с мальчиком раньше. Три… три человека как испарились. Так, давай думать. Когда люди пропадают, что обычно происходит? Человек или убегает из дома, уезжает, или его похищают. Или же он убит. Надо второй раз послать людей, пусть поищут их, или их тела. Начнем с нашего района, разошлем информацию по другим отделам.
Женщина скинула с себя платок, повесила его на спинку стула и вышла в коридор. По привычке нога переступила дыру в линолеуме. Лампы дневного света мерно жужжали над головой, слабо пахло оружейной смазкой, сильнее алкоголем. Дверь напротив, с нарисованной на ней буквой «Ж» была закрыта. Она медленно пошла по коридору. Так ходят по дому дети, боясь разбудить родителей. Слева в открытой двери мужчина кого-то допрашивает, дымя сигаретой. Допрашиваемый паренек выглядит совершенно несчастно. Другие двери закрыты, где-то слышны разговоры. Коридор кончился, она ступила на лестницу, внизу подошла к телефону и сняла трубку.
– Добрый день. Мне снова нужны люди. Да, искать пропавших. Ага, буду ждать в своем кабинете.
Скоро в ее кабинет вошел крупный мужчина в форме, с бронежилетом и автоматом на плече. Елизавета дала указания, как что и где искать. Группа немедленно выехала.

7

Все это время Илья гулял со своей матерью по городу. Он был не многословен, часто отмалчивался. Женщине было уже хорошо оттого, что она с сыном. Она сразу согласилась, когда узнала в трубке голос родного сына.
Робкий пока что осенний ветер, как неопытный юноша, ласкал лицо старой женщины. Взгляд ее не такой усталый сегодня, как обычно; идя по дорожке рядом с ним, обдумывала прошлые ошибки. Да, она считала Илью все еще ребенком. Как же отец его воспитал... Илья ходит теперь держа спину прямо. В детстве походка была неуверенной, спина вечно согнутая словно под ударами палок.
Илья часто смотрел на юг, улыбался краешком губ, вел туда мать.
Скоро придем в больничку.
Они шли с самого центра пешком, осталось немного.
– Куда мы идем? – Спросила мать, когда Илья опять улыбнулся. Обернулся, краем глаза заметил старушек, восседавших на скамейке посередине двора, и ответил:
– Просто гуляем. Скоро я кое-что тебе покажу. Уверен, ты оценишь, мама.
– Заинтриговал. Так, говоришь, ты на работу недавно устроился. И как там?
– Замечательно. Всегда мечтал работать сисадмином. Почти ничего и делать не надо. Приходи и сиди пол дня, потом домой. Платят отлично. Даже гулять деньги остаются. Со Светкой можно ходить куда-нибудь.
– Света? – Удивилась мать, – кто это?
– Девушка, – кратко бросил Илья.
– Девушка… А как же…
– Диана? – Понял вопрос парень. – Диана умерла. Увлекалась много спиртным, печень не выдержала. Один приступ был, попала в больницу. Там ее выходили, через месяц выписали. Она не смогла с собой справиться, и снова запила. Второй приступ оказался exitus letalis. Печень полностью отказала. Слабая она была.
– Ой. Какой ужас. Такая девочка была красивая, умненькая, способная. Как там мать ее?
– Не знаю. Мать продала квартиру и с новым отчимом уехали в Израиль.
– Почему туда?
– Не знаю.
– Устала я. Стара для таких прогулок.
– Скоро ты отдохнешь, –ответил сын.
На куртку Ильи упал желтый лист. Мать заботливо сняла его; он, казалось, не обратил внимания. Небо к этому моменту заволокло серыми тучами. Они шли по дворам, где когда-то, кажется, в другой жизни, совсем давно, маленький мальчик Илья с молодой еще матерью играл в песочнице, катался с горки, собирал ранние цветы. От своей памяти не убежишь. Хочешь не хочешь, да вспомнишь.

Два маленьких мальчика играли. Один катал по земле большой пластмассовый грузовик, груженый песком. Второй молча смотрел. У детей водится играть по очереди с одной игрушкой, наверно так и было в эту минуту. Мальчик, сидя на коленях, со всей силы толкнул грузовик. Машинка проехала по луже, разбрызгав грязь в стороны. Игрушка опрокинулась на бок, высыпав весь груз на осенние листья.
Рядом в кустах прошли двое мужчин, озираясь по сторонам. Один из них был сильно озабочен. Люди вышли из кустов, и пошли через двор. Там были кусты погуще, росли вдоль всего дома.
– Ух ты! Зырь! – Крикнул ребенок. Мужчина, что поспокойней с виду, оглянулся. Их взгляды встретились. Мальчиков восхитила милицейская форма, наверняка и оружие тоже.
В этом дворе сотрудники милиции ничего не обнаружили. То же самое докладывали другие группы. Десять человек разделили на пять групп для поисков пропавших людей, их тел или каких-либо улик. Вася сильно волновался на задании. Парень не отдавал себе отчета, почему так происходит. У него другая версия всего этого – те двое мужчин поймали мальчика и сейчас используют его. Терзают, чертовы педофилы. Василий и не ожидал найти следов.
– Говорю же тебе, надо искать съемные квартиры и проверять. Эти педофилы любят так делать.
– Да успокойся ты! Заладил: педофилы, педофилы… – отозвался напарник.
Теперь мужчины шли в другой двор мимо стоянки, мимо мусорных баков. Пришлось заглянуть и в помойку. Напарник Васи – молодой мужчина, худощавый, с сальными волосами – подошел к помойке, заглянул в бачки. Пошарил палкой; обошел сзади.
– Ничего. Тут одни объедки.
Двор оказался совершенно пустым. Новые десятиэтажные дома с трех сторон отгородили себе просторную площадку. Здесь не было даже растительности, кроме двух-трех молодых деревьев. Посередке стояла одинокая горка. Трава невысокая, пожухлая. Они не нашли тут ровно ничего – мертвый двор. Надо вообще сделать из этого двора одну большую парковку, больше пользы будет.
Наверно дети ходят в другие места гулять, противно здесь находиться, подумал Вася. Никогда бы не жил тут. Покупают в новых домах квартиры только полнейшие идиоты. Уж сколько я народу знал, живших так. Может даже и в этих домах. Из-за чего эти дворы становятся такими? Может это потому, что тут одни молодые, родители-эгоисты? Люди, которые считают себя Бог весть кем. Брр… Не хочу думать, надо идти.
Напарник посмотрел, как бы спрашивая: «Куда дальше?». Вася молча кивнул: «теперь в больницу».

Они поднялись на крышу. Старая женщина устала, и, тяжело дыша, осматривалась вокруг. Серые тучки бродили по небу, стремясь закрыть солнце. Илья жестом показал идти за ним, мать пошла. Ее туфли ступали по старому рубероиду, кое-где погнившему и покрытому мхом не меньше, чем мусором.

Вася осветил фонариком темную воду, его луч исчезал на середине пути, словно боясь выдать секрет подвала. Воды было настолько много, что, когда она колебалась, гладь касалась подвального потолка. Мужчина встал на пустой тюбик клея, использованный не так давно пропавшими.
– Тут ничего, идем дальше, – сказал Егор.
Василий неодобряюще посмотрел на черные пятна крови в лифтовой шахте, чихнул, а потом жестом позвал Егора за собой на лестницу. Второй этаж оказался чист. На сыщиков напало чувство одиночества. Пустые коридоры напоминали о прошлом, о потерянном будущем, много о чем еще.
– Давай наверх, – раздраженно сказал Вася, – быстро с этим закончим и уйдем. Надо разделиться, так что иди на четвертый этаж.
– Но…
– Говно! – гаркнул Василий в припадке ярости, – выполняй приказ старшего по званию.
Егор подчинился.
– Как она могла! – громко шипел Вася, стараясь, чтобы его не слышали, обходя пустые комнаты.
Шагнул в одну комнату, залитую светом, огляделся и вышел. Руки сжаты в кулаки, что аж костяшки побелели. Палаты, лишенные будущего, укоряли сыщика, тоже недавно лишенного очень многого. Василий злился, что девушка, с которой он был вместе пять счастливейших лет отказалась стать его женой. Слово «нет», сказанное без раздумий сравнимо с копьем в сердце. Хотя, копья устарели, верно, это был толстый ржавый прут арматуры.
Мужчина снял с пояса милицейскую дубинку, размахнулся и ударил стену, туда, где нарисована девушка в сером балдахине.
Егор зашел в темную комнату, достал фонарь и посветил.
Следующие несколько минут юноша выглядел как узник холодильной камеры. Тело его дрожало, ноги не двигались, а рот открывался и закрывался; дрожащая рука с фонариком все освещала новые подробности ужаса, представшего перед молодым милиционером, так доселе любившим романтику этой работы, и не сталкивавшимся с реалиями жизни. Вот уж правда говорят – страшней жизни ничего нет.
Сначала фонарь скользнул по грязному черному полу, свет чудно как-то отразился, и кружок поднялся вверх.
В дальнем углу сидел Руслан, опустив голову вниз. В его мозгах роились черви, а на полу была огромная лужа крови, и в ней очки. Стекла треснули паутинкой.
– Господи… Да это же натуральный маньяк.

– Вась, ответь, – раздалось в рации. Василий сидел на полу, обхватив голову руками. Пришлось влепить себе пощечину, чтобы прийти в себя. Он был у самой южной лестницы в этот момент, прислонившийся к несущей стене. Мужчина встал, отряхнулся и взял рацию в руки.
– Прием, – ответил Вася, поднимаясь по ступенькам.
– Я нашел… мальчика.
– Где?
– Четвертый этаж. Поднимайся, я стою в коридоре.
Вася взбежал и быстро направился к напарнику. Поравнялись, и он взволнованным голосом повторил:
– Где?
– Э-э… – Егор мрачно указал на вход в комнату, вложил в руку Василию фонарик; сам отступил назад.
Вася шагнул внутрь, щелкнул выключатель. Милиционер присвистнул, негромко выругался. Из темноты раздался голос:
– Быстро проверь остальные этажи и крышу. Надо наших вызывать; недоброе у меня ощущение. Те двое должны быть тут же.

Они с Ильей стояли на крыше больницы и разговаривали. Илья рассказывал все, что думал он, что думал отец. Рассказал, как его тошнило от ее еды, какая плохая она мать. Ужаснейшая речь, но Илья не испытывал ничего, кроме облегчения. Тело его дрожало.
Сейчас ты все узнаешь! А потом Бог разрешит наказать тебя, даст мне сил. И я почти всех наказал. Скоро будет все отлично!
Старая женщина плакала. Они стояли неподалеку от центральной лестницы.
– И знаешь что я еще хочу добавить? – Спросил сын, и, не дождавшись ответа, сказал, – я часто думал… что… лучше бы я никогда не имел матери, не знал бы ее… тебя.
Женщина ничего не ответила, даже не взглянула на сына, лишь проклинала себя. Сын опустил руку в карман.

Егор уже был на середине пятого этажа, когда услышал наверху шум. Он, не долго думая, завернул за угол и ринулся по лестнице наверх.
В двух шагах от лестницы лежала женщина. Егор подбежал к ней, и, оглянувшись, поднял ее голову. Она всмотрелась плачущими глазами в милиционера. В области пупка большая рана страшной пастью изрыгала теплую кровь. На женщине светлый костюм – сын просил. Егор крепко прижал левой рукой рану. Женщина крикнула. Горячая кровь все еще сочилась, неприятно грея ладонь.
– Это… он сделал, – сказала жертва.
Егор не знал что ему делать. Он не мог даже взять рацию, да и она теперь в крови. Егор начал суетиться:
– Держитесь. Все будет хорошо, держитесь. Кто? Кто это с вами сделал?
Мать безудержно плакала. Она хотела сказать, но не могла. «С… это с…» – все, что успела она сказать, прежде чем потеряла сознание. Потом ослабел пульс, и вовсе пропал. Егор снял рацию, чуть ее не уронив на женщину, нажал кнопку и передал напарнику что делать. Вася откликнулся, подтвердил, что преступник далеко не может уйти, что обязательно поймает его. Все это время Егор заворожено смотрел на хладеющее тело старой женщины. В эту минуту она была по-своему прекрасна: мертвенно бледная, с изборожденным глубокими морщинами лицом. Потоки слез засыхали. Сильный ветер постоянно подхватывал ее волосы, играл с ними, и отпускал. Егор медленно опустил тело на рубероид, и закрыл ей глаза. Потом встал, подошел к краю крыши, стал смотреть вниз. Вид на район, по дорогам снуют машины, на остановке люди. Дальше бесконечные дома и дворы города. Конец уже близок, убийца практически пойман. Егор разглядел на дороге милицейскую машину; по другой дороге мчится скорая, свернула на поле и поехала к зданию. Внизу забегали люди, у Егора оживленно заговорила рация.

8

Илья вытащил нож и рванул к южной лестнице. Сердце бешено колотилось, стремясь вырваться из решетки. Ноги сами несли вниз, перед глазами туман, а в ушах – последний крик матери. Перепрыгивая две-три ступеньки, не обращая внимания на происходящее вокруг, Илья меньше чем за полминуты спустился на первый этаж. Южная лестница не имела выходов на улицу, поэтому парень, даже не думая, выпрыгнул из окна. Остановился на секунду, чтобы кинуть нож в маленькое окошко подвала. В его ушах плеск воды отозвался сильным взрывом. Потом, стараясь придти в себя, Илья побежал через пятачок пожухлой осенней травы к дороге. У роддома встал, словно простой обыватель. Маршрутка поехала, когда он уже восстановил дыхание и поправил одежду. Илья проголосовал, сел в салон и передал за проезд, уставился в окно. Машина поехала. На крыше показалась какая-то фигура, потом она ушла, кажется, к другому краю крыши.
А газель постепенно уезжала из района в город.
Илье никогда не было так страшно. Адреналина в организме было чуть ли не больше, чем крови. Все органы работали учащенно, перевыполняя пятилетки одну за другой. Дрожащими руками он открыл дверь, и вышел из маршрутки на другом конце города. В ближайшем парке нашел лавочку, уселся и включил телефон. Восемь пропущенных, перезвонил.
– Ты где? Что у тебя с телефоном?
– Я в вишневом парке. Телефон сам наверно выключился. Что-то знаешь, не хорошо я себя чувствую. Сердце побаливает и голова кружится. А ты где?
– Ты не заболел? Надо тебя к доктору сводить. Я все звонила тебе и звонила. Что ты в парке делаешь?
– Сижу, отдыхаю. Хожу как пьяный, – Илья издал смешок. Так где ты?
– Ой… Я переживаю за тебя. Сейчас на вокзале, папа с мамой уезжают на дачу. Приезжай сегодня ко мне, хорошо?
– Да, да, конечно, – поспешил с ответом парень, – пожалуй, сейчас и поеду. Ты к этому времени дома будешь?
– Да, электричка прибыла. Я пошла. До встречи дома, любимый.
Илья убрал мобильник в карман. По парку ходила бабушка и просила милостыню. Дал ей двадцать рублей мелочью и пошел к другой остановке. Он проходил мимо магазина. «Сексуальная одежда» – было написано на стекле. Парень сжал кулаки, плюнул в вывеску и пошел дальше.
Нажал кнопку звонка. Прочирикали птички и дверь открыла девушка в шортах и майке, беспокойный взгляд. Илья положил руку на косяк, неуверенно бросил взгляд на девушку и зашел в дом.
– Неважно ты выглядишь. Поспать не хочешь? – спросила Света, присаживаясь рядом на диване.
– Часик… пожалуй можно, – сказал Илья.
Илья проснулся через час, выспался, руки перестали дрожать. Света на кухне состряпала интересный салат и завернула его в лаваш. Они поужинали и сели играть в карты, уснули в ее комнате. Илье приснился странный сон: он, абсолютно голый стоял перед мужчиной, тоже в костюме Адама. Крупный мускулистый мужчина посмотрел ему в глаза и сказал: «продолжай, не останавливайся». И эта сцена повторялась несколько раз.
Днем молодые люди сходили в кино и прекрасно провели время, в то время как Елизавета Саенко носилась по городу, ездила в морг, думала над последними словами убитой. Выходило, что первая буква имени или прозвища убийцы «С», и искать надо среди окружения женщины.
Елизавета решила установить несколько камер в заброшенном здании, так же устроила регулярные проверки. Теперь каждые два дня милиционеры обходят все этажи. А денег у милиции хватило только на одну камеру, и повесили ее на западной стороне, что выходит к району.
Илья второй день жил у своей девушки, пока родители ее на даче. Вечером второго дня у них произошел такой разговор:
– Ты меня беспокоишь, – как бы небрежно начала Светлана, подтачивая пилкой ногти.
– Не понял.
– Да что тут непонятного? Вчера ты пришел весь такой странный, с дрожащими руками, ногами, будто призрака увидел. Вечером несговорчив был. Странное поведение у тебя и раньше наблюдалось, я заметила. Ты часто отвлекаешься, задумываешься, уходишь в себя. Я подумала: может обсудим, я помогу тебе решить проблему. Что скажешь?
– Нет, извини, я сам как-нибудь. Ты не обижайся, – Илья встал и посмотрел в окно. Потом подошел к ней, обнял за плечи и сказал: – я люблю тебя.
Света подняла голову и прильнула к его губам.
– Скажи мне, что ты скрываешь?
– Ничего такого, что помешало бы нам быть вместе. Поверь мне, – шепнул парень.
– Все равно я бы хотела узнать о твоей проблеме, как сможешь сказать.
– Может потом… – солгал Илья, а сам думал о своем деле.
Отомщу когда, посмотрим…
– Как будешь готов.
– Хо-ро-шо, – протянул Илья, скрестил руки на груди, показав, что разговор закончен.
Ночью он взял ее. Произошло это случайно, спонтанно, грубо и по-звериному, но все остались довольны, через два часа заснув. Утром Илья ушел на работу, а Света поехала в институт.

Илья сидит в кресле у самого окна, нервно теребит тряпочку и слушает телевизор. На журнальном столике грязная тарелка, и в ней вилку. На улице посигналили, встал посмотреть что там. У подъезда стоит машина, перегораживающая путь другой, милицейской – о Боже!
Черт, что со мной будет?
Беги, беги! Пока есть время, уходи и прячься, – сказал хриплый внутренний голос.
Илья быстро натянул на себя узкие джинсы, на голое тело накинул куртку. Выключил телек и выскочил в подъезд, предварительно заперев дверь. Он поднялся на полтора этажа вверх и сел на лестницу. Тем временем лифт уже приближался к пятому этажу. Лифт остановился, вышли двое, подошли к тамбуру, нажали его кнопку.
Женщина сказала:
– Кажется, его нет дома.
– А куда можно деться в десять вечера?
У парня сердце отчаянно колошматилось во все стенки.
– Ты понял, что спросил? – Елизавета открыла папку, взглянула на листки. Показала один напарнику и сказала, – он же не школьник.
– Что-то у меня сегодня не заладилось, – сказал мужчина, худенький и с усами, нажав еще раз на звонок.
Не дождавшись ответа, позвонили соседям.
Зинаида Игнатьевна, добродушная старушка-соседка открыла дверь. На людей в форме пахнуло вареной картошкой и еще чем-то. Старушка улыбнулась:
– Да-а?
– Здравствуйте, мы из милиции из районной насчет вашего соседа.
– Ой, Боже! Что случилось? Напакостил где?
– Напакостил – не то слово! – шепнул себе под нос Илья.
– Нет, с ним все в порядке. По крайней мере у нас никакой информации об этом, – уже тише сказала Елизавета. – Здесь другое.
– Говорите, – лицо соседки стало серьезным.
– Умерла женщина. По нашей информации это мать вашего соседа, и он нам нужен. Опознать.
– Мать его? – Спросила Зинаида Игнатьевна.
– Да.
– Кошмар-то какой. Хотите, я опознаю, раз мальчик ушел?
– Спасибо конечно, но для протокола лучше ближайший родственник, да и оповестить о смерти тоже надо, – встрял в разговор доселе молчавший мужчина.
От сердца отлегло, парень не стал дослушивать. Глубоко выдохнул и лег на холодный бетон, выжидая, пока уйдут те двое.
Следующим вечером Илья с крупным лысым мужчиной в медицинском халате вошел в подвальное помещение. Комната была практически пуста. Стены отделаны плиткой цвета морской волны, на побеленном потолке примостилось несколько ламп дневного света, слева от двери небольшой шкафчик с хирургическими инструментами и темными бутылочками. В центре комнаты два стола «с содержимым». Трупы были накрыты простынями. Его подвели к одному из столов, сняли простынь. Парень холодно посмотрел на тело и кивнул.
А в душе он ликовал. Потом спросил:
– Как это произошло?
– Ножевое ранение. Ее обнаружили на крыше старого здания, убийца скрылся.
– Угу, – откликнулся Илья. Потом он ушел.

– Ты расстроен? – Света сидела за столом и перелистывала конспекты по психологии.
– Нет, даже не думаю об этом. Больше волнует убийца. Говорят, скорей всего он убил еще троих. Плюс двое пропали, их можно приписать сюда же – так говорила следователь.
– Боишься маньяка?
– Почему сразу маньяк, – спросил Илья, вставая с постели. Уходя в коридор парень сказал:
– Может у человека были мотивы. Ты слишком быстро зарываешься в психиатрию.
Илья пришел из уборной, и девушка ответила:
– Тут ты угадал. На меня так подействовал учебник по психиатрии, но все равно он может оказаться маньяком.
– Не угадал. На меня так же действуют свежепрочитанные книги. И эту я читал… Ты могла бы подумать, что это женщина?
– Вряд ли.
– Почему?
– Мне тяжело сейчас тебе все объяснять. Мне еще задание доделывать. Если хочешь, отнеси это к феминизму.
– От ты стерва.
– А ты милашка.
Молодые люди прыснули.
В субботу, первого октября, Илья случайно встретил бывшего одноклассника Андрея. Это произошло в супермаркете центрального торгового центра. Илья прошел мимо, толкнув плечом.
Ага! Ты поплатишься!
Купив продуктов, парень сел на Диану и уехал домой.
Третьего числа Илья узнал через друга как найти Андрея. Дома набрал нужный номер:
– Але.
– Привет, Андрей.
– Кто это?
– Одноклассник твой бывший. Давай встретимся, поболтаем.
– Ну… Который одноклассник?
– Леха. Что, не узнал меня?
– А, здравствуй. Я думал ты в Москву поехал на учебу.
– Приехал на выходные, летом не получилось. Работал, зарабатывал на учебу. Ну, сам знаешь, сейчас квартиру снять огромные деньги нужны, да еще и погулять надо. Переехал на три месяца в общагу и работать пошел. Сначала грузчиком, потом в ночную смену еще охранником, – Врал Илья на ходу. Андрей тихо угукал. В конце концов он согласился, и Илья назначил встречу в больнице на четвертом этаже, посреди ночи.
Андрей поднялся по северной лестнице. С собой у него был пакет – пиво и закуска. Самоуверенного парня не пугали убийства, да и слушал об этом вполуха, как прослушал десять лет в школе. Андрей даже не удивился, месту встречи. В школьные годы их компания собиралась здесь, на четвертом этаже, и играла в «зомби».
Андрей поднялся, пошел по коридору, пытаясь что-то разглядеть; никого не видно, не слышно. Не пришел еще наверно, или спрятался где, подумал он. «Эй! Я пришел!». Юноша громко дохнул, свернул направо и вошел в пустую палату; подошел к окну любоваться на ночной город. В домах прямоугольные огни, можно различить даже фигуры, находящиеся в комнатах. Кое-где видны маленькие голубые квадраты – телевизоры. Если выключен свет и работает ящик, комната светится и мигает. Дальше огоньки рассыпались по городу маленькими цветными точками, словно новое созвездие. Единственное высотное здание в городе выглядело столпом света вдали. За спиной что-то шаркнуло.
Повернувшись, юноша увидел тень на пороге палаты. Силуэт приблизился. Сжав крепче пакет в руке, Андрей окликнул:
– Леха, ты?
– Не узнал?
– Тут ни черта не видно, говорю.
– Ах, вот оно что. Тогда иди сюда, – тень сделала звательное движение и ушла из комнаты. Андрей пошел следом.
Илья дошел до центральной лестницы и сел на ступеньки, Андрей рядом.
– Ну, доставай, – предложил Илья. Андрей опустил руку в пакет. Он уже понял, что это не Леха.
– Ты хочешь поговорить? О Чем? И почему здесь, – бутылка пшикнула.
– Обо всем. Ты куришь?
– Да.
– Покури. И дай мне.
– Пожалуйста.
В мертвой тьме ожили огоньки. Илья кашлянул:
– Ты узнал меня?
– Ну да.
– Помнишь школу? Как, по-твоему, каково быть изгоем?
– Наверно не так приятно, как пинать их? – Андрей обнажил кривые зубы.
– Верно, – Илья отпил и поставил бутылку к ногам Андрея.
– И чего ты хочешь?
В тишине завибрировал телефон. Звонит Света.
– Да? Чего хотела? А-а. Я не могу сейчас говорить. Попозже, через часик… Нет, давай я через час-два к тебе приеду? Как на чем? на Диане. Ну все, давай, – Илья нажал «отбой», и обратился к Андрею:
– Так о чем мы?
– Я говорю, чего ты хочешь?
– Слышал что-нибудь о том, что в этом здании происходит?
– Я не знаю… Убийства какие. Черт знает…
 
…Наряд приехал очень быстро. Егор обнаружил парня в луже крови на полу. Грудь парня часто поднималась и опускалась.
– Наконец-то, – выдохнул он тихо.
Санитары подняли Андрея, положили на носилки и осторожно понесли к машине «скорой помощи». К полудню Андрей проснулся. Медсестра принесла завтрак, уже остывший. Манную кашу, которую так ненавидит Илья. Потом юноше пришлось вытерпеть перевязки и выпить массу лекарств. В четыре тихий час. В пять пришли родители, друг и следователь – все разом. Андрей сказал что не готов сегодня принять следователя.

9

Беги, беги! Пока есть время, уезжай и прячься, – заела пластинка.
Идиот! Как я мог так оплошать! Жив ли он сейчас?
Что же делать? Как защититься?
Почему Бог дал силу карать, но не дал сил избежать наказания?!
Илья мерил комнату шагами, обдумывая план, случайно пришедший в голову. Мысль пришла в форме «валить надо в Сочи». Он собрал все свои документы, часть продуктов, типа сосисок, булки. Позвонил девушке и сказал что едет на похороны дяди. Деньги на новый компьютер пришлось взять в дорогу. И вот, схватив в последнюю минуту зарядку для мобильного, парень захлопнул дверь, повесил на плечи спортивный рюкзак и покинул дом.
Диана приветливо заурчала и выкатила со двора когда начало светать. Мотоцикл обогнал несущуюся скорую помощь с избитым до полусмерти избитым Андреем. Язык Ильи все еще судорожно искал два недостающих зуба. Они внезапно исчезли после посещения старой больнички. Еще болел пах и правая голень – ну очень сильно. Возможно там трещина, но обращаться в больницу не к времени. А вот и заброшенное здание, в окнах которого все еще шарят лучи света. Диана вписалась в знакомый поворот, проехала мимо роддома, где появился на свет Илья. Потом дорога малость виляет, поворачивает в конце концов на право. Две минуты спустя мотоцикл мчался по шоссе в сторону Москвы.
Первый ДПСник остановил его между Рязанью и Тамбовом. Обычная проверка документов. Лейтенант посмотрел все и отпустил. Под Тамбовом парень два часа поспал и рванул дальше.

Елизавета Евгеньевна приоткрыла дверь. Андрей лежит на спине, через наушники слушает телефон. По привычке широко шагнула через порог.
– Здрасьте, – сказал Андрей, снимая наушники. Он положил вещи себе на колени.
– Здравствуйте, Андрей. Вы знаете, зачем я тут.
– Да, говорю, вы еще вчера приходили. Но с родными я хотел пообщаться в первую очередь.
– Я все понимаю. Как ваше самочувствие?
– Хорошо.
Следователь села на стул возле кровати. На остальных койках пациенты спали или лежали без сознания, только усатый мужичок возле окна читал увлеченно книжку, не обращая внимания.
– Тогда ответим на пару вопросов. Начнем по порядку…
– А теперь последний на сегодня вопрос. И самый важный. Кто это был? Кто вас заманил в это здание, и о чем вы там говорили?
– Это Илья… мать вашу, как его фамилия… одноклассник мой бывший, Головнюк Илья.
Глаза женщины сделались шире талии. Переспросив два раза, попросила продолжать.
– Ну, он говорит, мол, говорит, что-то о мести. Он позвал меня отомстить за школу.
– А что в школе?
– Его все в школе били и издевались.
– Продолжайте, – Елизавета что-то записала.
– Он сказал, что я седьмой…

Милицейский форд с включенной мигалкой неизбежно приближался, а Илья выжимал все соки из Дианы. Он мчался по шоссе под сто шестьдесят километров. Ветер мощным потоком бил в лицо, было тяжело даже наклониться вперед. Менты не отставали.
Зачем они за мной гонятся? Зачем я им нужен? Они ведь сами виноваты!
На такой скорости трудно править рулем, тяжело обгонять машины. В шлеме все окружающее кажется размытым. Внезапно справа выскочила шестерка, слева длинная фура. Не подумав как следует, Илья свернул на обочину. Мотоцикл на первом крупном камне тряхнуло и кинуло в озеро.
Его выловили в воде, пытавшегося переплыть водоем. Из сумки вода текла несколько минут, пока Илью обыскивали. Сумку упаковали отдельно, парня посадили в машину и повезли в Тверь.

10

Суд. Илья в клетке для подсудимых. Света рядом в первом ряду с заплаканным лицом. У девушки болит живот, постоянно колет и подташнивает. Долгий процесс уже позади. Все устали – адвокат, прокурор, девушка, родные убитых. Андрей в конце концов скончался от побоев. Из совещательного зала выходит судья и объявляет приговор. Журналисты фиксируют каждое слово.
– Головнюк Илья Николаевич признается виновным в преступлениях на основании фактов следствия и добровольного признания подсудимого. Суд назначает обвиняемому высшую меру наказания – пожизненное заключение в тюрьме строгого режима. Однако, медицинская коллегия первой областной клинической психиатрической больницы постановила, что обвиняемый, Головнюк Илья, психически нездоров, и был невменяем во время совершения преступлений. А посему осужденный будет отбывать пожизненное заключение в тюремном отделении выше оговоренной больницы. Суд окончен.
Судья в полной тишине зала ударил молотком. Звук был подобен раскату грома в горах. Илья опустил голову. Светлана захотела заплакать, но было уже нечем, начала стонать от жуткой тянущей боли. Худощавый мужчина в очках принялся было успокаивать, но девушка оттолкнула его. На нее безучастно смотрел отец Руслана, сопя от жары.
Люди, бормоча «правильно; так и надо; ах, как жаль, что смертную казнь отменили – он ее вполне заслужил», стали потихоньку высыпать из зала. Света все еще сидела на своем месте, тихонько плача, смотрела на Илью. Открыли клетку и туда вошли двое мужчин. Илья поднялся, держа руки в наручниках перед собой, поплелся на выход.
Света зашла в свою комнату и села. Домой добралась в безумном отупении. Ей больше ничего не надо, кажется, потерян смысл жизни. Совсем недавно, еще летом все было так хорошо. По-настоящему была счастлива.
Я была с любимым человеком, думает девушка. Я была с ним, и все было хорошо. Начинала думать о том, что вот он, тот, с кем проведу всю свою жизнь. Осталось доучиться всего ничего, а там глядишь, и свадьбу бы сыграли. Видимо… видимо у жизни на меня другие планы. Не суждено мне быть с ним. И что мне делать одной, с ребенком? Как его кормить и одевать? И действительно виноваты были все те люди, они лишили Илью детства, свели с ума, а он слишком сильно верил в справедливость. Как руки-то дрожат… лучше пару дней дома посижу. О, Илюша… ты слишком верил в эти сказки. Ты сказал мне, что больница дала тебе какую-то силу. Ну это же смешно! Ты разве не понял этого? Как бы ты чего-то не хотел, этого не будет никогда, никто не даст, никакой бог, а тем более не заброшенное здание, хоть ты тресни. Да, я сама верю в магию. Верю потому, что хочу ее, потому что это мечта, только потому что надо во что-то верить. Но я же никогда не поверю в такое. Как ты-то смог? Боже, как больно животу… не вернуть время, не вернуть… Зачем ты убил свою мать? Боюсь тебя, любимый.
Света сдернула покрывало с кровати, сняла с себя кое-какую одежду и легла под одеяло. Взяла книжку, стала читать. За окном кружился снег, пытаясь проникнуть внутрь.

Илья остановился, грудастая женщина низкого роста достала связку ключей и принялась открывать двери. Парень немного волновался: перед ним его камера. Представилась большая пустая комната с оббитыми белым материалом стенами, с пластмассовым набором мебели.
Сделал шаг и дверь закрыли. Никаких объяснений.
Стены – голый бетон, краска, где была, облезла. Все стены в автографах, комната два на два с половиной, у стены ржавая койка с продавившейся рабицей; сверху обосанный матрац. У кровати вместо тумбочки сортир, весь рыжий от солей мочи. Под потолком зарешеченное отверстие из которого постоянно снег.
Илья сел на койку и стал думать…
Первый обед принесли через два дня – мутную жижу с хрящами, крошками хлеба и картофельной кожурой, ложки не дали.
Прескверно. В таких условиях невозможно жить. Я слишком молод, чтобы гнить в таком месте.
Однажды вечером он проснулся, слез с кровати. Походил с минуту по комнате, одновременно почесывая то голову, то бородку – завшивел. У стены горка снега, Илья его немного поел.
Подошел к кровати и лег на пол. Очень холодно. Правой рукой поднял койку и наполовину залез под кровать. В таком положении немного полежал, держа стальную ножку ложа на весу, взял угол кровати обеими руками и вздохнул.
Со всех сил обеими руками рванул кровать вниз. Грязная стальная ножка вошла в кадык, умудрившись еще выбить искру на бетонном полу. Смерть наступила быстро, никто ничего и не услышал. А труп обнаружат лишь через один-два дня, когда принесут «завтрак».

В этот момент Света была в большой комнате. Отец спал, повернувшись к стене. Мать выкладывала на светлый ковер пуговицы, чтобы подобрать несколько для кофты дочери. Сама девушка стояла у шкафа и выбирала, что посмотреть из дисков.
В животе сильно кольнуло, так, что чуть было не закричала. Вырвался стон. Мать взглянула на дочь и продолжила свое занятие. Света положила дрожащей рукой диск на полку, почувствовала что-то теплое на ноге когда взяла следующую коробку.
– А-а-а!!! – завопила девушка. Она все кричала и кричала, не останавливаясь, застыв на месте и сжав крепко диск в руке.
А на пол текла ровная струйка крови.
Мама вскочила, закричала, принялась причитать.
– Ой, что же… что же такое? Пойду я. Щас, доча, щас приду.
Женщина выскочила из комнаты. Муж ее проснулся от криков. Севши на кровати так и онемел.
Когда мать притащила тазик, вместе с кровью потекла какая-то сукровица. Подставили тазик между ног, даже не вытащив грязный носок. Посыпались шматки мяса, небольшие правда. Девушка кричала как резаная от болевого шока, стояла и кричала, стояла и сжимала тисками сломанную коробку с диском. В лице ни кровинки.
Отец, роняя телефон, набрал «скорую». Ничего не понимающая операторша силилась сквозь крики услышать адрес. Наконец она поняла, положила трубку и выслала реанимацию.
Стоявший на ковре тазик наполнился, по светлому ворсу плывет изжелта-красное пятно с разводами цвета спелой вишни. Евгения Леонидовна прибежала с ведром, споткнулась, подставила его под ноги. Потекла кровь, кусочков мяса почти не падало. Случайно женщина увидела в ведре небольшую согнутую ручку, побледнела как смерть. Девушка в обморок, отец успел поймать. Во дворе завыла сирена.
Пришли санитары, забрали в больницу девушку, перепачканную в крови ниже пояса. Кожа ее отдавала смертельной бледностью. Родители поехали тоже; выключили свет в комнате, и маленькое лицо в полной темноте всплыло со дна ведра, ни разу не успевшее пожить.