Белая баба. Глава 18. Решение

Глава восемнадцатая.
Решение.

А на утро Дана, открыв глаза, обнаружила, что проснулась первой. Сквозь приоткрытое покрывало входа шатра пробивались лучики розового, еще не оторвавшегося от горизонта, солнышка. Комарье, несмотря на защитные заклинания Балия, все ж проникло в палатку и кружило, занудно пища, над космами Гайки. Скоморох, раскинув руки и ноги, лежал, похрапывая, на спине. И в ус не дул, в то время как один из комаров облюбовал местечко на кончике носа мужичка, нащупал хоботком уязвимый участок и теперь, не особо спеша, напивался кровью. Дана смотрела, как полупрозрачное брюшко насекомого наполняется и, темнея, тяжелеет. Первый порыв – хлопнуть кровопийцу- наглеца она подавила в себе, но вот со вторым желанием было сложнее. Дане погрезилось, словно это она в шкуре насекомого, перебирает лапками, явственно ощутив натяжение хоботка, как тягучая жидкость перетекает в брюшко. Ощущение наполнением чужой жизнью так охватило ее, что испытала острое сексуальное влечение. Не к лицу противоположного пола, а именно к крови. Это было не жажда и не голод, а именно влечение, мутящее разум, сладострастное. Воображение разыгралось так сильно, что на какое-то время забыла, кто она есть на самом деле. Казалось, что тело стало бесплотным, легким, душа, несдерживаемая более телесным панцирем, отделилась, уменьшилась до невероятных размеров и с восторженным визгом окунулась в брюшко комарика. Капелька крови превратилась вдруг в океан нектара, огромный, бескрайний, с волнами, валами, штормами и штилем на протяжении безбрежного простора. Дана раскрыла крылья и бросилась в пучины пространства. Словно заплутавший Бекас, не знающий ничего кроме болот, волей судьбы был унесен в сплетение двух океанов – воздушного и наземного, злой иронией выпущен на свободу, и теперь метался, трещал перьями на поворотах, хмельной от волюшки, но близкий к погибели как никогда.
Вдруг в ощущения тараном ворвалось новое чувство, светлое и огненно-жгучее, растопляющее липкий воск забытья. Океан застыл, словно покрылся льдом, превратившись в гигантское зеркало. И Дана увидела, что она вовсе не Бекас, не заплутавшая птица – по алой глянцевой плоскости скользила тень уродливой твари с перепончатыми крыльями. Она шарахнулась от собственного отражения, но тень, услужливо копируя движения, бросилась вдогонку, искажаясь в застывших волнах, от чего делаясь еще отвратительнее. Тогда Дана взметнулась ввысь, и с высоты камнем бросилась вниз, готовая разбить крылатое чудовище от огромный айсберг ценой даже собственной жизни. Последнее что она увидела – это огромные глаза с вертикальными зрачками, увеличенные в вогнутой впадине волны.
Волна грез откатила так же неожиданно, как и накатилась. Ощущение веса собственного тела сдавило резко, как это бывает в гонках при крутом повороте – наваливается на каждую клеточку организма, а потом кровь еще некоторое время колеблется, как вода в болтающемся на коромысле ведре, разве что только не выплескивается. Дана сделала глубокий вдох и задержала дыхание, приводя сознание в порядок, несколько раз с силой сжала веки.
Комарик, напившись крови, уже давным-давно улетел. Дана перевела взгляд на Горлинку. Летунья спала, свернувшись калачиком, под походным плащом, почти неслышно посапывала. Все безмятежно спят, словно и ничего и не случилось. А, впрочем, что случилось-то? От навалившегося груза знаний, магии, пережитого стресса у нее проявился глюк. Пусть яркий, который еще, возможно, долго будет ей мерещится, но все же это всего лишь игра воображения, и ничего больше.
Дана сморщила лоб, прикусила верхнюю губу – память настойчиво возвращалась к событиям вчерашнего вечера. Хмурься, не хмурься, а кому, вообще, можно доверять? В безвременье ей показалось, что провела с Балием целую вечность. Ведьмак стал тогда загадочным ключником со связкой ключей от самых таинственных дверей. За каждой дверью – безбрежный мир человеческих возможностей. Следовала за ним по коридорам лабиринта познания доверчиво, без оглядки, как только что родившийся лосенок за мамкой. Внимала каждому слову ведьмака, каждому его жесту. До вчерашнего вечера считала своим учителем. И вот, пожалуйста, такой поворот событий! Кто бы мог подумать, что Балий изначально вынашивал план ее духовного порабощения? Как с этим теперь жить? Она думала, что получает капельки знания по голубиному, из клювика в клювик, как сокровенное питье. А оказалось, что колдун-стервятник отрывал куски падали, есть ли цена такому знанию? И сможет ли избавиться от демоненка? Пока в себе ничего странного не ощущает, но кто знает… Дана еще раз пробежалась по закоулкам памяти, вспоминая процесс обучения в безвременье. Преподнося знание о магии, Балий как-то обходил стороной такое действо, как вселение в душу чуждой сущности. И эти недомолвки еще раз подтверждают, что ведьмак готовился использовать ученицу в злополучном плане заранее, продумав стратегию обучения таким образом, чтобы она оказалась не в состоянии впоследствии хоть что-то изменить. А чего еще она могла пожелать от ведьмака? Ведь, по сути, и сами ведьмаки живут с бесовской сущностью. Ведьмаками становятся те, кто обладает малой природной магической силой, а одними знаниями совершенства не добьешься. Ангел не в каждую душу поселится, а вот заиметь бесенка – всегда пожалуйста! Бесплотные существа только рады поделится магической силой, лишь бы почувствовать прелести удовольствий в физическом теле. Возможно, что Балий, в свете своего опыта, вселяя в ее душу демоническую сущность, желал лучшего. Но предупредить ученицу должен в любом случае! А то получилось как в басне про журавля и лисицу. И, вообще, не ни у кого права распоряжаться чужими душами! Получается, что ведьмак не прав в любом случае! Что ж, хоть на сердце груз с неудобными углами, но переживать из-за разрыва с бывшим учителем не только бессмысленно и глупо, но и вредно. Надо поберечь нервы и попытаться свыкнуться с мыслью, что душа не по собственной прихоти стала инкубатором для монстра с перепончатыми крыльями. Но не просто забыть о демоне, а что-то делать. Как бы тяжело не было, но Дана твердо решила освободить душу от навязанной сущности.
Если так подумать, то прошло всего несколько дней, как она очутилась в магическом мире, а произошло столько невероятных событий, что впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Теперь она сможет, что рассказать внукам! Дана недовольно повела носом – воображение тут же услужливо представило картинку: сухонькая старушка поправляет очки с маленькими круглыми линзами, шутливо грозит неугомонным ребятишкам скрюченным пальчиком с закостеневшим от старости ногтем, включая старомодный торшер, садится в кресло-качалку и, шмякая вставными челюстями, позвякивая огромными спицами, начинает очередную сказку про кикимор, шишиг и леших.  Детишки, в конце концов, утихомирились, слушают, затаив дыхание, высунув носики из-под одеяла. Пока еще маленькие, верят в волшебство и магию, в необыкновенных чудовищ, в добрых и смелых героев. Пока верят. Одному из мальчиков становится так страшно, что прячется с головой под подушку, но слушает, хоть и боится пошевелиться. Вот ребятня угомонилась, мирно посапывает. Кряхтя, бабушка встает с кресла, поправляет постельку каждому внучку. Подходит к мальчику, который заснул под подушкой, наклонилась, осторожно открывает голову… и кричит от ужаса – на нее уставились огромные желтые глаза с вертикальными зрачками. Бабушка бросает подушку, та, ни с того, с ни с сего, вдруг оказывается головой альбиноса, закатывается под кресло и оттуда злобно ухмыляется.
Дана мотнула головой и до боли прикусила губу, сбрасывая туман неяви. Надо прекратить жалеть себя, ведь как оно ни было, но жизнь продолжается, надо вцепиться за нее ногами и руками, а иначе… иначе не вернуть самого дорогого на свете – свой мир, возможность видеть и расти собственных чад, по которым соскучилась уже до слез. Возможно, возращение домой сможет разрешить проблему с вселенным демоном. Даже если и не решит – дом, есть дом!
Зевнув и потянувшись, Дана вышла из шатра. За покрывалом шатра мир уже проснулся, хотя солнце только-только оторвалось от горизонта. В желто-розовых лучах лес наполнен утренней свежестью, щебетом птиц, и казался частью большой доброй сказки. Женщина сняла кроссовки и пробежалась по поляне, сбивая босыми стопами крупную искрящуюся росу. Прохлада влажной волной, казалось, омывает не столько ноги, как душу. Дана наклонилась к цветам с большими оранжевыми тюрбанами, сильно напоминающие сибирские Жарки, стряхнула крупные капли в пригоршню, с упоенным чувством омыла лицо. Жизнь продолжается! Ночные кошмары позади, а сейчас просыпается добрый-добрый день! Только посмотри, как прекрасен и удивителен мир вокруг! Темные ели обагрились утренними бликами, машут мохнатыми лапами, прогоняя остатки сонливости. Мураши, деловито перебирая лапками, уже снуют с утра пораньше по заботам грядущего дня. Стрекот кузнечиков, шелест, щебетание, неповторимый аромат хвои, трав, цветов, нежное касание ветерка и лучей – как хочется все это обнять, приласкать и крикнуть на весь мир: «Жизнь, я тебя люблю!».
Поздоровавшись с наступающим днем и проснувшись окончательно, Дана подсела к костру. Кострище еще курилось, а угли, что побольше, не успели истлеть и при каждом дуновении ветерка покрывались красными искорками в белых пепельных кружевах. Женщина подбросила заготовленный с вечера хворост, подвесила над возрождающимся племенем котелок с водицей. Конечно, она сейчас умеет колдовать, манипулировать магической энергией, может просто слегка щелкнуть пальцами – и вода в котелке вскипит в то же мгновение, но после вечерних событий еще остался неприятный осадок в душе и отвращение к любым проявлениям колдовства.
Сырой от обильной росы хворост, хоть и быстро разгорался, но сильно зачадил. Ветерок метался из стороны в сторону, словно не мог никак решить в каком направлении умчаться. Дана отворачивалась от дыма, крутила головой, но, в конце концов, все же хватанула глоток чада и расчихалась. Испуганно прикрыла ладошкой рот и посмотрела в сторону палатки, наверно, успела кого-нибудь разбудить! Не то, что бы боялась разбудить из вежливости, просто ей сейчас так было хорошо в тихом утреннем одиночестве, в таком солнечном, сокровенном, что кампания только разрушит очарование милых ощущений.
Так и есть! Из шатра послышался протяжный звук зевка, покрывало входа шевельнулось, откинулось. На свет божий, щурясь от разыгравшихся лучей, явился Гайка. Скоморох потянулся, высоко задрав руки, и еще одним громким зевком известил мир о собственном пробуждении. Дана сделал извиняющий жест, мол, извини, не хотела будить, все вышло случайно. Гайка лишь улыбнулся в ответ, зевнул еще раз, протер глаза и, по своему обыкновению, почесался.
- Что не спиться, краса моя? А я вот хорошо поспал, словно богатырь после славного боя. Окунулся в сон, только сейчас вынырнул. Хорошо!
Дана протянула скомороху чашку со свежезаваренным чаем из лестных трав и листьев черной смородины, дождалась, пока тот отхлебнет пару глотков, затем спросила:
- Теперь, Гайка, ты объяснишь, что же вчера произошло?
- Вчера-то? А что тут объяснять? Ты узнала правду. Ведьмак хитер и умен, его никак не подловить, кроме как его же приемами, то бишь хитростью. В похлебку, для аромата, я добавил настоя Опроша. Немного горчит, но быстро приедается. Редкая трава, скажу я тебе! Травинка-правдинка. Не каждому человеку ее удается попробовать, да и не каждый и желает того, потому как лишает магической силы, хоть и не на долгое время, да и правду заставляет говорить. Раз в столетие князя Руси собираются вместе за одним столом, по левую руку от Великого князя светлые, а по правую - темные, пьют из чарок вино, приправленное Опрошом. Говорят о делах государственных, без утайки мыслей сокровенных, от того и Русь лишь крепчает, да расширяет свои владения, ибо учитываются интересы всех народов земель наших. Да, вчера похлебка была горька, но то горчинка правды. Не обессудь, если держишь обиду на меня за ту малую хитрость. Настой Опроша разоблачает лжеца, в чем ты вчера сама убедилась. Всего несколько капель мудреного настоя спасли тебя от погибели.
Хорошее настроение с утра, как рукой смахнуло. Дана нахмурилась, почувствовала закипающие изнутри гнев и обиду, надменно вскинула брови.
- По-твоему, скоморох, выходит, что я еще и благодарной должна быть?
Гайка не заметил смены настроения Даны, или не захотел замечать, не спеша отхлебнул из чаши чаю, от удовольствия причмокнул, лишь затем ответил:
- А почему - нет? Это за ложь «спасибо» не скажут, а за правду иногда и поблагодарят. Еще ведь неизвестно, до чего бы ведьмак тебя довел, и так успел дел наворотить. Ты с нашим миром пока еще плохо знакома, и тебе не ведомы происки темных магов и ведьмаков. Они ни перед чем не остановятся в погоне за магическим могуществом и властью, у них даже слюна ядовита от коварности, как у гадюки. Не гнушаются самых мерзких и вероломных средств. Думаю, что ведьмак даже в безвременье не слишком-то стремился раскрыть перед тобой темную сторону своей сущности. Иначе тебя от отвращения выворотило наружу.
Женщина закрыла ладошками уши и отчаянно замотала головой. Лицо исказилось гримасой страдания. Преодолевая приступ удушья, Дана выкрикнула:
- Все! Хватит! Ничего не хочу больше слышать! Уже тошнит от всего вашего колдовства и магии! Господи, где мой мир? Мой простенький, понятный мир? С милым образом жизни «дом-работа-дом». Боже, как я соскучилась по всему этому!
Последние слова Дана прокричала, вскинув руки к небу, затем уткнулась головой в колени и притихла, только изредка вздрагивающие плечи выдавали ее плач.
Казалось, после крика Даны лес замолк в недоумении, стих ветер, прекратился щебет. В наступившей тишине было слышно, как в палатке зашевелилась разбуженная Горлинка. Немного погодя магиня насторожено выглянула, приоткинув край покрывала со входа шатра. Даже спросонья летунья, пробежавшись глазами по друзьям, в мгновение оценила ситуацию и сообразила, что произошло. По каким-то своим соображениям девушка решила не вмешиваться, и появившаяся было головка, тут же юркнула назад, скрывшись за покрывалом. Однако, немного погодя, Горлинка все же вышла из палатки, как ни в чем ни бывало, всем пожелала доброго утра и присела к друзьям. Махнула небрежно рукой, отгородившись от назойливого дыма незримой стенкой и, глядя в золоченое зеркало, начала приводить себя в порядок.
При появлении летуньи скоморох на минуту смолк, но если его понесло, то понесло, и он вновь начал «читать лекции», впрочем, никак не реагировавшей Дане. Скоморох-то скоморохом, а все же некоторые слова заставили и Горлинку замереть и прислушаться.
- Ты, Дана, можешь, конечно, заткнуть уши или криво усмехаться, но то, что я должен сказать, все равно скажу, потому что молчать, я как друг, не в праве. Послушай внимательно, сложи обрывки, и картинка сама собой прояснится. Ты вот не знаешь, но за месяц до твоего появления, по нашему краю уже поползли слухи, что вот-вот должна объявиться Белая Баба. Я-то, дурак, поначалу не придал этому значения, думал, мало ли бывает совпадений. Теперь же покумекал, сложил концы с концами, и нарисовался вывод: то, что ты оказалась в нашем мире, это не случайно! Ведьмак Балий (а кто же еще) заранее вынашивал планы, готовил, как говорят христиане, козла отпущения. И выбрал на эту роль человека из ремесленного мира, то есть тебя. Девица из немагической половины, которая совершенно не знает законы и обычаи волшебного мира – самая лакомая жертва для этой цели. Почему из всех людей вашего мира ведьмак  выбрал именно тебя? Хотелось бы и мне знать причину, тогда бы мы знали все задумки Балия наперед. Может, потому, что ты с виду и похожа на Богиню Печали? А может и потому, что тебя проще очаровать возможностями волшебства? Очень даже может быть, что есть и другие причины, о которых мы не можем предположить, но и есть главные для ведьмака. Одно понятно ясно – ведьмак Балий готовит нечто ужасное, а все грехи свалит на тебя, ведь ты Белая Баба, вестница невзгод, и до твоего появления все было тихо и спокойно. Даже место твоего появления в нашем мире словно подобрано с умыслом. Захолустный край, где в основном живут ремесленники, люди без магии и волшебства перед выходками Богов чувствуют себя особенно беззащитно. Может, поэтому ремесленники так боятся и ненавидят Богов, особенно тех, что извещают или приносят несчастья. Ты же не будешь спорить, что как только появилась в этом мире, буквально сразу оказалась особняком от народа? И это тоже неспроста, одинокую женщину, которую гонят со всех частей света, ведьмаку проще всего склонить в свою сторону, приманить ласковыми словами да посулами о неведомом магическом могуществе. Но чую, что что-то случилось не совсем  по плану Балия. Возможно, что козни ведьмака спутали лесавки Шиши, увели тебя с места, где ожидал встречи ведьмак. Вот такие дела, краса моя.
Слова Гайки не только убедительны, но и подтверждались всеми произошедшими событиями, Дана невольно прислушалась и задумалась над слишком вдумчивой для скомороха триадой.  У женщины вырвался сам собой напрашивающийся вопрос:
- Скажи, а ведьмак мог попасть в мой мир прежде, ну хотя бы просто так?
- Просто так или не просто так, но если уж он имел доступ в безвременье, то ему открыты дороги во все миры. Если Балий заманил в наш мир, тут бы лучше попытаться разгадать его замыслы. Для чего ты ему понадобилась?
Дана задумалась, предавшись собственным сомнениям. Гайка замолчал, но и это молчание было не менее выразительным и тягостным, чем продолжение разговора. Как бы размышляя вслух, женщина, что-то припоминая, сморщив лобик, сказала:
- За день, как попала в ваш мир, я участвовала в автогонках, на форсаже. Это тоже самое, если б на ваших самовозках мчаться по ночному городу. Перед стартом какой-то человек в монашеском балахоне, силуэтом чем-то напоминающий Балия, на мою победу поставил очень большие деньги. Еще тогда мне это показалось странным, потому что в этот день участвовал явный фаворит гонок, который просто не мог не победить. Но самым подозрительным оказалось то, что незнакомец не претендовал на выигрыш, поручив передать деньги мне. После твоих слов, Гайка, все больше убеждаюсь, что тем незнакомцем в балахоне мог быть только ведьмак Балий. Но ты прав, план ведьмака слишком глубоко продуман и запутан, чтобы так легко разгадать его замысел. Но у меня такое ощущение, что пойму все только тогда, как только вернусь домой.
- Ты его видела, знала, что это именно он, что подарок от него, но, несмотря на это, приняла деньги. Тогда все понятно. Балий ни разу не нарушил законы Богов. Он купил место в твоей душе, так что имеет на него полное право, может заселить хоть дьявола, хоть ангела. Что ж, по крайней мере, мы теперь точно знаем: сюда ты попала не случайно.
- С какой это стати? Не продавала я ничего, тем более душу! Я даже не знала, кто он вообще! Сунул деньги и растворился восвояси.
- Приняла дар от незнакомого человека?! И что же ты хотела? Даже младенец, как только куснет титьку первым зубиком, получает главный мамкин урок – не бери дары у незнакомцев, а сделки свершай хлопком ладошек! Всякий знает, что дарение – это выкуп незримого, то бишь места в душе, судьбы, здоровья, удачи. Кто ж раздает такое каждому встречному проходимцу? Другое дело хлопок, им Боги оповещаются, что люди делят промеж собой свое, земное, а после сами, если что, и разберутся.
Дана сникла, пригорюнилась. По словам Гайки получается, что она не жертва роковой случайности, а сама виновата, приняв деньги у незнакомого человека. Выходит, что ее исчезновение из родного мира – это заранее запланированная акция ведьмака, силки, в которые она попала как безмозглая дичь. Балий вселил в нее демона, сделал ведьмой, но не только же этого он добивался! Что-то более ужасное впереди. Какой цели Балий домогается? Неужели рассчитывает, что Дана станет послушной марионеткой в его руках? Напрасно, ох напрасно! Хоть пришелицу из ремесленного мира и назвали здесь «Белой Бабой», а она не такая уж белая и пушистая, и не даст ведьмаку вертеть ею как вздумается. Черт с ним, с этим ведьмаком, жизнь-то продолжается, и следует как-то выпутываться из хитроумных сетей темного мага.
- Гайка, Горлинка, скажите честно – удастся ли мне избавиться хоть когда-нибудь от демона?
Скоморох хмуро промолчал, выплеснул остатки чая в уже догорающий костер и почему-то отвернулся. Летунья бросила на Гайку укоризненный взгляд, а сама подсела к Дане, легонько приобняла за плечи, ответила:
- Избавиться от демона, тем более, когда он еще совсем молод, возможно. Но ты должна понять, что это очень тяжело. Многие сопротивляются демону, но потом все равно сдаются на милость победителю – настоящему хозяину сущности. Будь готова, что демон, защищаясь, причинит боль не только телесную, но и душевную. Самое отвратительное то, что демон начнет втаптывать в грязь твое самоуважение, пока не сдашься и не почувствуешь себя полным ничтожеством. А в этом демон преуспеет наверняка – будь уверена! Уж поверь мне, я сталкивалась с подобным случаем. У нас в труппе была летунья с далекой Индии. Как ее судьба занесла в наши края, даже она толком не могла объяснить. Хорошенькая смугленькая молодая женщина с неплохим даром полета. Очень общительная и доверчивая. Нанэб, так ее звали, твердо верила в то, что в любом человеке, даже самом матером темном маге, есть частичка светлого, а именно – любви. Ее  в этом никто не собирался переубеждать, хотя многие за спиной и посмеивались над ее чудачеством. Лишь один человек в труппе не хотел мириться с мнением индианки – темный летун Горгуль. Человек еще не старый, но уже не так уж, чтобы юный, ему на вид было лет тридцать, не больше. Сначала он с ней вступал в жаркие перепалки, унижал, издевался над ней, но когда труппа встала на защиту новой летуньи, то, казалось, отступил и больше не зарекался на эту тему. Горгуль даже изменил отношение к Нанэб, стал за ней ухаживать, проявлять знаки внимания и делать неоднозначные намеки. Все в труппе удивились таким изменениям  темного летуна, неужели индийская летунья и вправду сумела разбудить в темном маге светлую искорку любви. Лишь старый Терентий, старший в нашей труппе, не верил Горгуле, всем велел присматривать за летуном и близко не подпускать к нему Нанэб. От чего индианка очень расстраивалась, она стала привыкать к знакам внимания темного мага, может, даже и влюбилась. Хотя Горгуль имел отталкивающую внешность – слишком сутулый, да еще рванные шрамы на обоих щеках, но он умел быть обходительным, милым и обаятельным, знал много веселых историй, много шутил, высказывал умные вещи. Словом, если женщина не пустышка, ценит не только внешность, то она вполне может полюбить даже такого некрасивого, потому что другие достоинства перекрывали все его недостатки внешности. Поэтому Нанэб стала встречаться с Горгулем втайне от всех, несмотря на то, что получила строжайший запрет от Терентия.  Так продолжалось полгода, никто в труппе и не подозревал об отношениях между темным магом и индианкой. Через полгода Горгуль исчез. Просто как-то одним утром обнаружили, что его нет с нами. Честно говоря, никто горевать, кроме Нанэб, конечно, не стал. Ну, ушел, ушел. Мы привыкли, что летуны время от времени покидают труппу. Жизнь есть жизнь, а искусство полета надо слишком любить, чтобы служить ему всю жизнь. Представления дают нам не слишком большие деньги, так, на хлеб насущный, да иногда новенький наряд или лакомство. Еще через месяц Нанэб призналась, что носит под сердцем ребенка бывшего летуна. Мы удивились, но не придали этому известию особого значения. Только старый Терентий увел Нанэб в сторону от всех и о чем-то с ней долго разговаривал.  После этого разговора летунья вернулась с блестящими от слез глазами и непривычно молчаливая. Мы, признаться, даже стали скучать по ее звонку-голосочку. Уже через несколько месяцев Нанэб было не до представления – малыш вот-вот должен был появиться на свет. Ночь рождения нового человечка стала самой непереносимой не только для роженицы, но и для нас всех. Родовые потуги у индианки начались с появления месяца и закончились только тогда, когда над горизонтом взошло солнце…
Горлинка вдруг замолчала, налила себе чая, но прикоснувшись к краю чашки губами, так и не сделала ни одного глоточка, уставилась в редкие языки костра, будто там увидела произошедшие в недалеком прошлом события. Дана заинтересовалась историей, хотя еще не уловила связи с демоном, сделала нетерпеливый жест «продолжай же!». Горлинка улыбнулась, спонтанная пауза, навеянная воспоминаниями, произвела нужный эффект – любопытство. Теперь ее рассказ не должен пройти мимо ушей подруги.
- Дальше? Отмучившись ночь, Нанэб родила мальчика, чадо как две капли похожий на родительницу, только глаза его напоминали о Горгуле. Ребенок как ребенок, только старый Терентий не дал ему приложиться к материнской груди, тут же забрал мальчика к себе в шатер, наказав всей труппе, чтобы его не беспокоили три дня. Наши повозки тогда остановились в степи на пути в жаркие страны, куда мы ездим зимой, если не накопили достаточно кругляшей на зимовку. Несколько повозок расположили по кругу (тогда труппа была гораздо богаче, чем нынче), в центре стоял шатер Терентия, а от макушки шатра к телегам натянули покрывала, которые защищали нас от знойного солнца днем. Вход в шатер Терентий закрыл мощным заклинанием, как ни пыталась Нанэб прорваться к своему дитя, но незримые преграды всегда отшвыривали ее к повозкам. К концу второго дня она, казалось, успокоилась, лишь время от времени бросала тоскливый взгляд на вход шатра. Из жилища Терентия не исходило никаких признаков жизни, возможно, что заклинание заглушало все звуки, все могли только гадать, что же там происходит, шептались между собой, тайком оглядываясь на индианку, от чего напряжение неизвестности только нарастало. Но Терентий не вышел из шатра и ни через три дня, ни через неделю. Труппа не на шутку взволновалась, теперь на Нанэб поглядывали не жалостью, а с беспокойством и даже с подозрительностью. На десятый день старшие маги труппы решились нарушить запрет Терентия и войти в шатер…
Летунья вновь прервала рассказ, отхлебнула начавший уже остывать чай, посмотрела на Гайку – скоморох выглядел не менее заинтересованным, чем Дана, и все же в его глазах мелькнуло что-то, будто он где-то уже слышал эту историю. Странно, маги труппы не особо любили распространяться о происшедшим. Впрочем, может, это только показалось, по Руси ходит много баек, похожих друг на друга. Сделав еще пару глотков, Горлинка не стала больше испытывать терпение друзей и продолжила повествование.
- Мне нелегко вспоминать произошедшее в тот день, такого отвратительного зрелища я больше никогда в жизни не видела. Старшие маги-летуны разбили заклинание Терентия, хоть это им удалось и не сразу. Они вошли в шатер, а следом вбежала и я, потому, что Нанэб была моим другом, ее не впустили, а я прорвалась. Терентия уже не было в живых, младенец сожрал его душу. Оказалось, что в теле ребенка вообще не было человеческой души, пространство сердца полностью занимал демон. Горгуль с зачатием ребенка вынашивал свой коварный план. Он хотел показать Нанэб, что в человеке вообще нет ничего светлого. Во время соития совершил какой-то темный ритуал, и демон занял место души младенца. Во время кормления ребенок должен был высосать душу матери. Если бы это случилось, свершилась бы самая жестокая месть, которую могу только себе представить. Грудной ребенок, которого, обычно, люди считают чистейшим созданием, еще не успевшим запятнать душу нечистыми мыслями и поступками. Мог оказаться убийцей собственной матери. Терентий подставил себя, даже не просто пожертвовал жизнью, а погубил бессмертную душу. Вечная память людям с бессмертными поступками! Его с честью проводили, по княжески, на высоком кострище, только в руку, вместо меча, вложили магический жезл мага-летуна.
Горлинка, было, вновь замолчала, но Дана уже не намерена терпеть перерыва.
- А что случилось с ребенком?
- Справиться с сыном могла только сама Нанэб.
- Ты хочешь сказать?..
Горлинка кивнула, вздохнула, потом добавила:
- Ее ребенок, она не успела его даже назвать, был хуже и сильнее ведьмака, в нем не было человеческой души, одна лишь сущность демона. Это неправильно, каждый должен жить в своей шкуре. Если бы в мальчике была хоть капелька человечного.… К нему никто б не посмел прикоснуться. Индианку заставили, ей пришлось послушать труппу. Что ж, возможно, что Боги через Горгуля ее наказали за то, что слишком возвеличила человеческую любовь. Человек должен почитать только Богов.
- Она убила собственного сына?
- Для этого ей не пришлось к нему даже прикасаться.
- Отравила?
- Она прокляла ребенка, лишила любви, и он погиб. До этого младенец умертвил всех, кто к нему прикасался, даже самых сильных магов. А через день Нанэб умерла сама. Индианка не смогла полностью утратить родительскую любовь, которая для нее и стала ядом. Так темный маг сказал свое последнее слово в их споре о любви. Впрочем, это вся история, с которой я хотела с тобой поделиться.
Дана задумалась, лицо ее помрачнело, а на межбровье проступила глубокая складка.
- Твой рассказ не обнадежил меня, а только укрепил мнение о собственном бессилии. Похоже, что я прочно вляпалась, и мне не выбраться из сетей ведьмака.
Гайка сгоряча хлопнул себя по коленке.
- Ну, что ты говоришь? Ну, что ты говоришь! Тебе уже как младенцу все разжевали и в рот положили! – в связи с недавним рассказом сравнение было столь неудачным, что скоморох осекся под насмешливым взглядом гости из ремесленного мира, сплюнул, но продолжил с не меньшим пылом – Горлинка рассказала тебе про силу демона, чтобы ты не расслабилась, и всегда была на чеку. Тебе демон будет внушать, что он слабак, или что его и помине нет, а сам будет развиваться и набирать силы. Свои прихоти будет выдавать за твои желания, а твоими руками творить такое, что ужаснутся даже темные маги. Не верь внутренней безмятежности! Внутри твоей души уже идет жестокая война, грязь тьмы топчет и выжигает хладом все чистое и теплое. Просто будь на чеку, а мы тебе поможем.
- Какой слог, господин скоморох! Браво! Спасибо, утешил! – Дана демонстративно, редкими и громкими хлопками изобразила подобие аплодисментов.
Гайка растерянно развел руками и с беспомощным видом поглядел на летунью. Горлинка кивнула, но слова скомороха объяснила по-своему:
- Тебе предстоит пройти все муки ада, если… если все же не решишься остаться с демоном. Мы должны быть честными с тобой и рассказать обо всех сторонах демононосящих. Многие живут с демонами и гордятся этим. Демононосящие – очень могущественные ведьмы и ведьмаки, их побаиваются даже Великие Маги. Что ни говори, но демоном может обладать не каждый, это не бесы, что как в поле сорняки. Демон – разумная сущность, очень умная, сильная. Те, кто в союзе с демоном, становятся в короткое время очень богатыми людьми, живут веками, почти не старея, недуги их обходят стороной, могут принять любое обличье, а могущественны почти как Боги. Никто не знает истинно – хорошо или плохо быть демононосящим. Ведь они обладают многим, о чем обыкновенные люди могут только мечтать. Но взамен лишаются большей части души, иногда демон душу пожирает полностью, без остатка, и тогда человек лишается воли, хотя получает все блага на свете. И мы с Гайкой тебе не советчики, решай сама, делай выбор, прислушиваясь к сердцу, мы останемся друзьями в любом случае. Даже Богам все равно, кем ты ходишь под Солнцем, ремесленником, магом или ведьмаком, главное, чтобы чтила их и во время одаривала жертвами. Служишь темным Богам, обретешь темный рай, выберешь светлых Богов – будет тебе светлый рай. Ад же ждет лишь тех, кто забыл Богов, не чтит их или предал, переметнулся на другую сторону света.  Сейчас ты, по воле рока, поставлена на острую грань между двумя сторонами, как ребенок, покидающий чрево матери. Но с первым криком младенец оглашает мир о своей принадлежности к той или иной стороне. Это клятва Богам, которой он должен держаться всю жизнь. Поэтому тебе сейчас надо подумать очень серьезно и сделать выбор самой, пока его не сделали за тебя. Демон начинает развиваться очень быстро, уже к вечеру ты можешь измениться полностью и навсегда.
- К вечеру? – Дана побледнела, сжалась, стала похожей на беззащитный комочек, последняя новость ее сильно обескуражила, стала шоком и лишила дара речи на некоторое время. Казалось, что она, словно незадачливый чабан, гоняется за разбредшими мыслями, как за распуганной волками отарой. Горлинка и Гайка за это время не выронили и слова, будет так, как Дана решит сама. Но ждать пришлось недолго, пришелица с ремесленного мира, подняла глаза и твердо объявила:
- Я решила!