Рыбы. Глава 12

По дороге домой Галину перехватила Магда. Она распахнула дверцу служебной белой «Волги» и приказала:
- Садись.
- Добрый вечер, Магда Ивановна.
- Ну, не такой он и добрый…. Что ж ты натворила, подруга? Я ведь  русским языком сказала: оставляю тебя – за себя!
- Но я хотела, как лучше….
- А получилось…. Сама знаешь – как. Вот повылетят сейчас наши клушки с работы – только перья полетят. А тебе бы с ними жить – одно удовольствие. Сколько лет я их подбирала….
- Не думаю, Магда Ивановна. Не та птица – Маргарита. Она дамочка интеллигентная, уверяю вас, что никого не тронет.
- Ну и дура!
И глянула пытливо на Галу:
- А вот ты бы– иначе распорядилась? Ладно, шучу. Проехали…. Будь здорова, подруга.
- До свидания, Магда Ивановна.

В почтовом ящике лежало письмо от матери. Та подробно описывала немудрёное деревенское житьё: Зорька отелилась, принесла бычка, шёл он ножками, пришлось ветеринара звать, но, слава Богу, всё обошлось. Картошка уродилась богатая, поэтому семенная нынче – чудо, как хороша. Двух свиней скоро зарежут, деньги на книжку, теперь уже для внучки. И когда же привезут «кровиночку» показать? Отец с осени начал прибаливать, ноги крутит. Докторша сказала: на курорт надо, суставы подлечить, но какие уж им, на старости лет, - курорты. И смолоду не бывали, а теперь и вовсе ни к чему.

Галина прилежно отвечала на каждое письмо, вкладывая в конверт очередную фотографию Оленьки: вот она выступает на утреннике, вот катится с горки, весело хохоча, вот первый раз встала на лыжи. На этот раз строго пеняла родителям, что по старой привычке копят деньги. Один раз они уже превратились в дым, мать тогда слегла, еле отошла от горя. Гала велела им всё потратить на путёвку в санаторий для отца. Написала, что зарабатывают они на севере достаточно и нынче летом непременно приедут в отпуск.

На новой работе знали, что приехала Гала из областного сибирского центра, считали её коренной горожанкой, а она и не пыталась оспорить сложившееся мнение. О себе она вообще лишнего не говорила, предпочитая выслушивать других. Со временем Гала досконально вникла во все жизненные перипетии каждой из «индюшек», могла и утешить, и поддержать, и к месту дать добрый совет. Задолго до прихода Галины в ДДТ, женщины так сроднились, что у них не было секретов друг от друга: начиная от меню вчерашнего ужина и купленных обновок до – очередных ссор с мужем или придирок свекрови. Все дни рождения непременно отмечали на работе, а затем всей компанией отправлялись к имениннице, чтобы продолжить застолье в домашней обстановке. Любили поплясать от души и спеть хором, на два голоса, особо им удавалось: «Малиновый звон на заре скажи моей милой земле….». В посёлке все завидовали таким душевным отношениям внутри маленького слаженного коллектива, состав которого не менялся много лет. Да и правда: от добра добра не ищут.

Назначение Маргариты поначалу приняли настороженно и с тревогой, но потом у всех отлегло от сердца: похоже «новая метла» не собиралась никого «выметать» и нарушать сложившийся уклад. Первая встреча Галы с Маргаритой прошла очень даже душевно. Галина крепко пожала той руку и с улыбкой сказала:
- Уважили всё-таки мою просьбу в управлении. Вы ведь знаете: я решительно отказалась от места директора. Так и сказала: ищите более опытного!
- Но, и у меня ведь опыта руководства пока нет….
- Это дело наживное. Главное – вам достался прекрасный коллектив. И помогут, и подскажут. Женщины у нас – просто золотые. Вам повезло.
- Да, это я уже поняла. И рада, что вы здоровы, сейчас планирование посмотрим. Без вас я ничего не трогала.
- Ну, что вы, Маргарита Сергеевна, это же не личные вещи! Что за щепетильность такая…..

День прошёл в напряжённой работе, к вечеру Гала опять почувствовала дурноту, будто ворочала шпалы, а не сидела за удобным столом. Если так дальше дело пойдёт, то ничем хорошим не кончится. По привычке, анализируя события, она поймала себя на мысли, что однажды испытанное – внезапное и острое чувство ненависти к Маргарите, вовсе не было случайным. Будто брошенное и забытое зерно, оно лежало в самых глубинах сердца. И так сложились обстоятельства, что это зерно набухло, зашевелилось и дало росток.

В Маргарите её раздражало абсолютно всё. И то, что вокруг неё постоянно толпились дети, и то, что она лично проводила мероприятия, часто – экспромтом, на ходу меняя сценарий. Что не стеснялась ходить «с протянутой рукой», выпрашивая средства у предпринимателей на нужды ДДТ, и даже то, что никак не должно было касаться Галы: когда заходил Ритин муж, та бросалась к нему со всех ног и ластилась как кошка, прижимаясь всем телом. Глаза у неё в этот момент будто плыли и делались совершенно шальными. В деревне бы сказали – ****скими. Но так она глядела только на собственного мужа, остальных мужчин – будто и не видела. Хотя заглядывались на неё многие.

Маргарита всегда держала открытой дверь в свой кабинет, а когда возвращалась с совещаний, то не делала ни из чего секрета, а в подробностях рассказывала, что там происходило. И Галина не упускала случая, после её ухода, сказать нечто такое, что делало Маргариту нелепой в глазах соратниц. Но обставляла это так, что никто не замечал подвоха. У неё в тетради появилась ещё одна интересная мысль: «суждение можно опровергнуть, предубеждение – никогда». Ей была интересна сама игра, сам процесс. В конце-концов, тихими и незаметными стараниями Галы, прозвище «Блаженная» прилипло к Маргарите и стало сопровождать любое её действие.

И даже когда у Виктории среди зимы сгорела квартира, а Маргарита спешно организовала поток помощи со всего района, это было воспринято соратницами, как одно из ряда чудачеств, и без чего вполне можно было обойтись: сами бы помогли, справились. Больше всех Маргарита сблизилась именно с Викторией, они подолгу говорили об искусстве, рассматривали альбомы с репродукциями, которых оказалось много у новой директрисы. Она училась в Ленинграде, и до сих пор каждый отпуск они с мужем проводили там. Викторию и до того считали – не от мира сего, потому и не удивились, что она быстро нашла общий язык с Маргаритой.

Всё чаще Гала чувствовала слабость и недомогание в конце рабочей недели. В выходные она через силу занималась хозяйством и дочкой, а вечером еле добиралась до постели, забываясь неспокойным сном. Николай молчал, жену не трогал, услужливо стараясь взять на себя часть работы по дому. Первой забила тревогу свекровь и предложила поехать на обследование. Но Галина отговорилась тем, что нужно дожить до лета, будет отпуск, она отдохнёт, и всё утрясётся. На том и остановились.

А весной произошло событие, всколыхнувшее маленький женский коллектив. Оказывается, Маргарита узнала о романе мужа со студенткой, которая проходила практику в его геологическом отряде. Собрала его вещи и в три секунды выставила из дома. Она вся почернела и словно застыла, хотя по-прежнему пропадала на работе, только делала всё – механически. Как-то Галина шла мыть руки и услышала тихие голоса в кабинете Виктории. Говорила Маргарита:
- Понимаешь, не могу я понять, что со мной происходит. Опять он приходил, говорит: «Хочешь, на коленях вокруг посёлка обойду? Только прости».
- А ты? Каменная что ли, совсем?
- Да какая там каменная…. Остался. Но так – ещё хуже. Каждую ночь – я к унитазу бегу, рвёт меня, прямо выворачивает…. Вроде разумом – всё понимаю, прощаю, а не получается ничего.
- Батюшки мои! И что делать?
- А ничего. Помаялась неделю и говорю: «Уходи. К ней. Теперь уже – навсегда».
Маргарита поднялась, и Гала отпрянула от двери.

Она точно знала, что надо делать. Но эти, выросшие в городе, в это не верили. Гала помнила, как у них в деревне умирала «колдовка» Манефа. Трое суток кричала страшно, пока мужики балку в кровле не выломали. Вот она умела такие привороты делать. Если мужика приворожить, то он уже никуда не денется. Некоторые от маяты даже руки на себя наложить могут, если уж вовсе прижмёт. А другие – кто в пьянку бросаются, кто – в гульбу кобелиную. Побесятся так, а к старости всё равно, как пришпиленные, возле той сидят, что приворожила. Со стороны кажется – нормальная вроде бы жизнь, а загляни в глаза тому и другому – выжженное поле там, пеплом присыпанное. Видно, и на мужа Маргариты такой сильный приворот сделан.

Но Гала говорить с Маргаритой не собиралась, будто и не слышала ничего. А вот самой стало – полегче. И аппетит, наконец, появился, и дома её смех зазвенел. Николай воспрял, повеселел. В день её рождения пришёл с таинственным видом и огромным свёртком. Не разворачивал, пока все не уселись за праздничный стол. После первого тоста за любимую жену, разорвал бумагу и накинул ей на плечи песцовый полушубок.

Продолжение http://www.proza.ru/2012/02/15/1035