***

КОГДА СМЕРТЬ НЕ К ЛИЦУ
Состояние покоя
Если вам кто-то скажет, что знает, как выглядит смерть, не верьте. Смерть не имеет оболочку, форму или очертания. Вот почему ее невозможно увидеть.
Смерть – это состояние, в которое при определенных обстоятельствах переходит человек. Обстоятельства могут быть разными, а состояние – одно.
Вы хотите знать, какое? Знал бы, наверное, был бы уже Нобелевским лауреатом. Да и как можно знать, что находится в комнате за закрытой дверью, если в комнате этой вы ни разу не были? А гадать на кофейной гуще по этому поводу, согласитесь, не лучшее занятие.
Но мне кажется, одно я знаю наверняка: состояние смерти несет покой, который сменяет страдания и муки. Знаю наверняка, потому что видел, как человек страдал от изнуряющей физической боли, а спустя мгновение, переступив невидимую черту, перешел в состояние покоя. На его лице, только что искаженном гримасой, проступила улыбка - улыбка покоя и умиротворения.
Мне могло это показаться, если б не одно обстоятельство. В больничной палате, где умирала Нина, я был не один.  Ее последний вскрик, глубокий вздох и наступившую потом неестественную тишину слышала и Татьяна Ивановна, тетя Нины, которая в последние дни не отходила от постели больной. Она перекрестилась и прошептала: «Все, отмучилась наша девочка. Посмотри, как она улыбается, как ей сейчас легко».
Да, наверное, Нине в этот момент было легко. Но тогда я  еще не осознал, что она всего лишь перешла в другое состояние, где нет ни боли, ни страданий. Наверное, поэтому на ее лице и проступила улыбка. А может быть, она хотела нам показать, что ей стало хорошо?
Узнать это можно наверняка. Только стоит ли спешить, подходить и открывать дверь той самой комнаты, в которой не был, но за которой, и это точно известно, находится то самое состояние покоя?
Нет, спешить нельзя. К тому же сама Нина также не спешила к состоянию покоя. Во всяком случае до того момента, пока боли не стали невыносимыми. Только тогда она поняла, что не сумеет одолеть Рак.
 Призрачные надежды ( за 10 месяцев до…)
О своем заболевании Нина рассказала, когда мы сидели в кафе и пили кофе. Вдруг она поднялась из-за стола, извинилась и ушла в дамскую комнату.
Ее не было несколько минут. А когда вернулась, по побледневшему лицу я понял: произошло что-то ужасное.
- Мне нужно кое-что тебе сказать. Ты должен это знать. Мы знакомы с тобой недавно, и тебе совсем необязательно связывать жизнь с больным человеком. А то, что я больна, мне известно наверняка. – Нина говорила о страшных вещах буднично и слегка отстраненно, словно глядя на себя в зеркало перед выходом на работу.
Несколько месяцев назад она оперировала в своей клинике крупную собаку. Несмотря на ремни, при помощи которых псину привязали к столу, и введенный наркоз, та  ударила Нину задней лапой в грудь.
- Вскоре я нащупала уплотнение в груди. А исследование, которое провели в онкоинституте, подтвердило мои худшие опасения: у меня рак, - она отпила несколько глотков кофе и продолжила. – Когда я познакомилась с тобой, у меня была призрачная надежда, что все не так серьезно. Тем более и в онкоинституте не сразу подтвердили диагноз. 
Однако надежда теплилась недолго. Примерно через месяц после обнаружения уплотнения в груди Нина почувствовала себя плохо. В тот день сразу после ужина начались боли в желудке, а потом и рвота. Ее выворачивало наизнанку до тех пор, пока все, что съела,  не оказалось в унитазе.
- А сегодня мне сказали, что у меня еще и рак желудка. Я и сама догадывалась, но гнала эти мысли. Хотя прекрасно понимаю, какой финал меня ожидает. И тебе совсем необязательно быть со мной до него, ты мне ничем не обязан.
Вечером того же промозглого ноябрьского дня, когда пили черный кофе в уютной кафешке напротив парка имени Островского, мы еще долго говорили. Говорили обо всем сразу, перескакивая с темы на тему и перемешивая вымысел с реальностью.
Так делают люди, когда пытаются хоть ненадолго забыть о плохом, отгородиться от страшных  и неизбежных перспектив, чтобы поверить в чудо.
Рождественской  сказки финал (за 9 месяцев до…)
Это была самая длинная ночь в новом году.
Вначале мы в шумной компании моих друзей, в которую Нина вписалась буквально с первой встречи еще осенью, зависали на квартире Сергея. Недавний именинник, чей 50-летний юбилей мы отмечали за несколько дней до этого в кабаке, предложил оторваться на полную катушку накануне своего отъезда в Москву.
Так получилось, что наш друг-пианист, не добившись желаемого в Ростове, несколько лет назад уехал покорять Москву. Но каждый год в конце декабря он обязательно возвращается. Потому что привык свой день рождения, а он у него 1 января, встречать в кругу старых друзей.
Вот и на этот раз мы от души погуляли 3 января в ресторане, а потом приняли приглашение Сергея продолжить общение более узким кругом. Через день собрались у него дома. Не сговариваясь, выложили, кто что принес: спиртное, закуску, разносолы. Одним словом то, что посчитали нужным для веселого времяпрепровождения и непринужденного общения.
Каждый раз наши встречи начинаются и, как правило, заканчиваются по одному сценарию. Жорик, Тигран и Лена задают медицинскую тематику. Им, медицинским работникам, дай волю, за рюмкой водки вскроют все злободневные темы, накопившиеся в отечественной медицине. Нине эти разговоры также казались интересными. Собачки и кошечки, которых она врачевала, живые существа, у которых практически те же заболевания, что и у людей.
Ну а ближе к финишной черте таких встреч мы всегда ждем, что Сергей сядет за пианино и исполнит несколько своих коронных номеров, неизменным среди которых является «Рэгтайм» Скотта Джоплина.
Но на этот раз ближе к полуночи Сергей заявил, что соло на фоно не будет. Оказывается, все это время мы, сидя в маленькой кухоньке, испытывали терпение квартирантов, которым Сергей недавно сдал свою квартиру.
Как часто бывает под конец наших встреч, душа каждого потребовала продолжения банкета. Тем более в ночь накануне Рождества, когда на небе так сказочно, загадочно светили звезды, а морозный воздух выветривал хмель. Не помню, кто предложил пойти в бильярдную, находившуюся рядом с домом Сергея, но предложение было встречено с восторгом.
Я с сомнением посмотрел на Нину. До позднего вечера она наравне со всеми участвовала в разговорах. Все это время ее глаза блестели, словно она пыталась зажечь восковые свечи на кухонном подоконнике. И никто не замечал, что Нина часто отлучалась в туалет, чтобы, не смущая нас, справиться с подступающей тошнотой и судорогами в желудке.  Боже, как же тяжело ей доставались веселье и беззаботный смех!
- Давай не будем прерывать этот вечер. Мне очень хорошо в кругу твоих друзей. Я сильно устала, но дома легче не станет.  Когда еще оторвемся на полную катушку и так повеселимся?  Ну а станет совсем невмоготу, я  тебе скажу, вызовем такси и уедем, - Нина посмотрела на меня так, что слова возражения застряли в горле.
Домой мы вернулись около 6 часов утра. Возбужденные спиртными                напитками, непринужденным общением, играми в бильярд мы долго не могли заснуть. Вспоминали шутки и смеялись над собой, Жорой, Леной, Тиграном и Сергеем. А еще занимались любовью.
В тот день только ближе к вечеру Нина смогла подняться с постели. Ей было очень тяжело сказать мне то, что она считала важным. Но она справилась с собой.
- Вчера было очень хорошо.  Но я поняла: сил на такие вечеринки уже не осталось. Спасибо за вечер, за то, что ты рядом. Мне больно это говорить, но я больше не смогу быть для тебя женщиной. После ночи любви грудь всю обсыпало. Столько уплотнений у меня еще не было. Значит, это как-то связано с моим заболеванием. Я не хочу, чтобы  ты страдал рядом со мной. Если уйдешь, пойму и не обижусь.
Кудесники и врач (за 8 месяцев до…)
Это было странное, смутное время. Мне иногда казалось, что Нина бросается из крайности в крайность в попытке забыться. Но это, конечно, было не так. Скорее, как человеку отчаявшемуся, ей просто хотелось найти спасение где угодно. Лишь бы найти его!
Так, по совету и просьбе моих друзей, Жоры и Тиграна, в доме Нины появился человек, называвший себя целителем. Он долго разговаривал с Ниной, после чего заявил, что «ощущает» ее раковые клетки:
- Я еще не имел дело с больными раком, но готов попробовать. Мне кажется, у вас есть шансы справиться с болезнью.
Кудесник Виктор время от времени навещал Нину. Во время этих визитов я уходил на кухню, чтобы не мешать процессу исцеления. Наверное, я еще не хотел своим неверием в происходящее нарушать хрупкое доверие, которое у Нины возникло к целителю. В конце концов, размышлял я, хуже от этих сеансов не будет. Тем более в первое время Нина говорила, что уплотнения перестали высыпать на ее теле.
Однажды Нина попросила отвезти ее в Белую Калитву. Там какой-то человек, по рассказам подруги, исцелял молитвами.
Рядом со своим домом в поселке под Белой Калитвой Георгий построил что-то вроде небольшой часовни. В ней он и принял Нину. Я не пошел с ней, чтобы опять же не нарушать ауру доверия и надежды в чудо. Только потом узнал: Георгий читал какие-то молитвы, которые должны помочь.      
А еще он предложил пожить в его доме, чтобы при помощи ежедневной читки специальных молитв встать на путь исцеления. Когда мы были у Георгия, я видел молодую женщину, приехавшую из Львова. Нина рассказала, что та уже несколько дней живет здесь вместе с его семьей, а в качестве оплаты за постой  помогает следить за хозяйством и прибираться в доме.
Нину такой вариант не устроил, потому что ей надо было проходить курсы химиотерапии. Но после завершения очередного она попросила отвезти ее в Матвеев Курган, к бабке-прорицательнице. Там ей гадали на кофейной гуще, плавили и выливали в воду воск. После чего было сказано: в обозримом будущем смерть не проглядывается.
К сожалению, оптимистичный, на первый взгляд, прогноз, в реальности ничем не подтверждался. Нина с каждым днем чувствовала себя хуже, слабее и беспомощнее. Только глаза, жизнерадостные и лучистые, выдавали бойца, способного пойти на отчаянный шаг ради единственного шанса на спасение. Таким шансом она считала операцию.
Однако врачи онкологического института и городского диспансера не разделили ее оптимизма. На их взгляд, метастазы в груди и желудке при полостной операции оставляли ей мало шансов на благоприятный исход. Никто не хотел рисковать.
Через знакомых удалось договориться о консультации специалиста, считающегося в определенных кругах Ростова лучшим в своем деле. Профессор внимательно изучил историю болезни и, не глядя в глаза,  произнес:
- Я не господь Бог. В этой ситуации моих знаний не хватит, чтобы помочь вам.
После приговора (за 7-6 месяцев до…)
Любой на ее месте, наверное, впал бы в панику. Так мне казалось, когда мы вышли на улицу после разговора со светилом от медицины. Но я ошибся: утешать и говорить пустые, ничем не подкрепленные слова, не пришлось.  Нина сама об этом просила.
- Прекрасно знаю, что меня ожидает, если ничего не делать. У животных, поверь мне, в аналогичной ситуации происходит все то же самое. А у меня есть цель: если опухоль хорошо вырезать, шанс должен быть. Главное, найти хирурга, который согласится на эту сложную операцию.
И Нина его нашла. Сергей Васильевич уже давно работал  в Ростовском медицинском институте.  У него была большая практика, в том числе оперировал и онкологических больных. Но после встречи с Ниной гарантий никаких не дал, только подтвердил: шанс, при определенных обстоятельствах, действительно есть.
В те дни перед операцией Нина словно расцвела. Она, как и прежде, задорно улыбалась, глаза излучали уверенность. Нина приняла решение и верила, что оно единственно правильное в этой ситуации. При этом ни на минуту не забывала, какому риску подвергает себя.
Однажды она попросила съездить с ней в Первый ростовский хоспис. Нина вычитала в интернете, что в Ростове уже несколько лет работает заведение, в котором  за тяжелобольными людьми организован уход.
Мы исколесили всю парковую зону, прежде чем смогли узнать, как проехать к хоспису. Он разместился рядом с санаторием «Ростовский», только въезд оказался с другой стороны.
После звонка «ожило» переговорное устройство, вмонтированное в ворота: «Вы к кому?». «К директору, по частному вопросу».
Ворота медленно распахнулись, открывая ухоженный чистый внутренний двор. Кругом – ни души! Я вдруг поймал себя на мысли, что тем, кто находится в этом заведении, уже нет никакого дела  до окружающих здание деревьев. Да и вообще ни до чего, что может волновать людей, не обремененных заботами о здоровье,  не балансирующих на грани между жизнью и смертью.
Внутри здание хосписа оказалось таким же чистым, как и снаружи. Стерильность помещений подчеркивалась кафелем, плиткой на полу, коврами и картинами в фойе, удобной мебелью и красивой, на первый взгляд из мрамора, лестницей, ведущей на второй этаж.
Нас никто не встретил, и мы медленно пошли по коридору. Затем  повернули налево и увидели дверь, на которой висела табличка «Директор».  Лишь только мы вошли в просторный кабинет, стало понятно, почему нас никто не встречал: хозяйка кабинета, благодаря камерам, изображение с которых передавалось на монитор, могла наблюдать за нами от самых  ворот.
- Чем могу быть полезна? – хозяйка кабинета излучала радушие. Ее грубоватый, с хрипотцой голос контрастировал с любезностью, которую она старательно демонстрировала. 
- Я хочу знать об условиях содержания в хосписе и о перечне документов, необходимых для того, чтобы попасть сюда.
- А вам-то зачем это, милая?
Нина достала свои медицинские справки, результаты исследований и анализов и положила на стол перед директором хосписа.
На лице женщины не дрогнул ни один мускул, пока изучала документы. Отложив их в сторону, она исчерпывающе ответила на все вопросы. А уже когда мы, попрощавшись, уходили, остановила на пороге своего кабинета:
- При необходимости у вас не будет проблем с оформлением. Но видит бог, от всей души желаю, чтобы такой необходимости вы избежали!
В фойе было также тихо. Вдруг стерильную тишину прорезал крик. Он раздался где-то на втором этаже и словно подтолкнул нас в спину. Мы поспешили покинуть здание хосписа, но нас догнал протяжный стон, от которого по спине побежали мурашки.
Вечером того же дня мы гуляли с Ниной в роще рядом с домом. Заходящее солнце приятно грело лицо. Ощутимо пахло весной – талым снегом, подсыхающей прошлогодней листвой, мокрой землей и костром, который развели любители шашлыков на природе.
- Я сегодня уничтожила ампулы.
До меня не сразу дошло, что речь идет об ампулах с ядом, который используется для усыпления животных. Нина как-то говорила, что оставила парочку для себя, на черный день, когда боли могут стать нестерпимыми.
- В хосписе я вдруг поняла, что не смогу сдержать себя, когда будут дикие боли. А батюшка в храме сказал, что это грех. Решила не искушать судьбу.
Если очень хочется, то можно (за 6-5 месяцев до…)
Операцию назначили на вторую половину апреля. Все время до нее, почти каждый день после моей работы, мы гуляли в роще, где уже в конце марта правила бал весна.
Однажды Нина, ожидая меня, купила разливное нефильтрованое пиво.
- Мне нельзя, так хоть понюхаю, - улыбалась она и вдыхала горьковатый запах солода.
Я никогда не причислял себя к любителям пива, но почему-то не решался сказать об этом. Тем более что напиток, на мой взгляд, оказался так себе.
- Знаешь, из тебя плохой конспиратор. Ты бы хоть не морщился, - засмеялась Нина и отобрала у меня пластиковую бутыль, когда в ней осталось гораздо меньше половины темной жидкости.
Я не успел возразить, как она в несколько глотков завершила начатое мной.
- Тебе же нельзя, - только и смог выговорить я.
- А если очень хочется, то можно. Все равно мой желудочек скоро сильно урежут.
Мы ходили по роще уже около часа. Рука Нины становилась тяжелее. Она все больше и больше опиралась на меня. Было очевидно: она сильно устала, но не подает вида.
-Может, пойдем домой? 
-Пойдем, - легко согласилась она. – Только вначале обещай, что в ближайшие выходные организуем пикник в роще. В гараже для этого есть все необходимое: мангал, угли, стульчики и стол. Боюсь, не скоро еще появится такая возможность.
Я не стал возражать и  отговаривать, ссылаясь на то, что ей нельзя уставать, а тем более подвергать себя риску простудиться перед операцией.  Мои доводы все равно потонули бы в ее эмоциональном порыве «а мне так очень хочется».
Но нам повезло. Ближайшая суббота выдалась теплой и солнечной. Это на следующий день зарядил дождь, размыв все дороги в роще. А в субботу погода (или кто-то еще?) подарила сказочный день.
С утра я замариновал мясо в большой кастрюле. К обеду подтянулись Жора, Лена и Тигран.  Последний только по счастливой случайности оказался в нашей компании.  Так уж получалось в последнее время, что Тигран часто дежурил по выходным в областной больнице, где работал.
Как говорится, с миру по нитке, а поляну в роще мы в буквальном смысле накрыли мировую. Вначале не было только главного – шашлыка. Его приготовлением мы с Тиграном и Жориком и занялись, как только разобрались с посадочными местами вокруг пластикового стола, который женщины даже в полевых условиях сервировали со свойственной им основательностью.
Лишь только запахло жареным мясом, родился первый тост. «За шашлык, чтоб свининка хорошо прожарилась и была мягкой», - провозгласил Тигран.  Мы с Жориком поочередно отсалютовали пластиковыми рюмками за то, «чтоб в мангале не сгореть вместе с мясом» и «чтоб комары вечером не доставали».
В нашей компании за словами, как и за тостами при необходимости, в карман не лезут. Они рождаются прямо пропорционально настрою на веселье. А он, за редким исключением, всегда во время наших встреч очень и очень высокий.  Этот пикник не стал исключением.
- Лена, а ведь наши мужчины такими темпами, да еще без настоящей закуски, шашлыка не дождутся. Надо что-то сварганить, - засмеялась Нина, глядя, как мы водим хоровод вокруг мангала, и пьем горькую. Вскоре благодаря Лене закусывали уже таящим во рту сыром, завернутым в лаваш вместе с зеленью и  чесноком.
Шашлык получился отменным: мясо буквально таяло во рту. Под него и разговоры пошли веселее. Диапазон тем колебался от политической обстановки в стране и несовершенства медицинского страхования до симпатий и антипатий между различными типами мужчин и женщин, пересыпаемых анекдотами.
Когда начало темнеть, мы расселись возле пруда. Вдруг в кустах что-то зашуршало, и на водную гладь выплыла утка с выводком утят. Стайка проплыла буквально в метре от нас, не обращая на нашу компания ни малейшего внимания. Нина начала увлекательный рассказ о повадках этих птиц и некоторых животных вообще.
События того вечера, по понятным причинам, несколько стерлись в моей памяти. Помню, как смеялась Нина, когда мы с Жориком начали петь, а потом в хмельном угаре изъясняться в любви друг к другу. Как мы поджигали вонючие спирали, чтобы отпугнуть комаров. Но это слабо помогало. Поэтому когда в воде пруда отразилась луна, мы начали собираться.
Утром по оконному стеклу барабанил дождь. Нина еще не вставала, а я, глядя в промозглую сырость за окном, вспоминал вчерашнее веселье, этот праздник  накануне … чего? Чего именно – у меня не получалось сформулировать, потому что не хотел загадывать, чем закончится операция.
- Я опять не рассчитала свои силы вчера, - Нина словно извинялась за свою слабость, не позволяющую встать с постели. - Но мне было очень хорошо с вами. Спасибо, что все организовал. А еще запомни: вы органично смотритесь вместе. Никогда не расставайтесь, чтобы ни случилось.
Ее глаза излучали энергию уверенности. Хотелось верить, что именно так все и будет. И она всегда будет вместе с нами.
Час икс для настоящего « крокодила» (за 4 месяца до…)
В медицинском институте, где была назначена операция,  нам объяснили существующие правила.
Чтобы провести сложную полостную операцию, предполагающую крупную кровопотерю, необходимо заранее сдать определенное количество крови. В поисках доноров Нина обзвонила своих знакомых, я – своих. Мы были спокойны: уже двадцать человек (а именно столько, как минимум, должны были сдать кровь!) обещали сделать это.
За несколько дней до операции Нина легла в больницу. Поэтому в день сдачи крови возле дверей «банка крови» всех встречала ее тетя, Татьяна Ивановна. Она, как и я, не ожидала, что доноров окажется гораздо больше. Откликнулись ее знакомые, коллеги-ветеринары и люди, чьих домашних животных (собачек, кошек и других питомцев) Нина в свое время спасла от верной гибели. Было очень приятно, что ее помнят и не оставляют в беде.
Вечером накануне операции хирург Сергей Васильевич зашел в палату к Нине.
- Крови, сданной сегодня на вашу операцию, хватит на пять таких. Будем надеяться, что благодаря вашим друзьям все пройдет гораздо успешнее, чем я предполагаю.
Нина лишь улыбнулась в ответ. Она уже устала ждать, хотелось хоть какой-то определенности.
Ее забрали в операционную на следующий день, ближе к 12 часам дня. Операция длилась около 5 часов. Сергей Васильевич вышел первым, без ассистентов. По его непроницаемому лицу трудно было что-то угадать.
- Все прошло нормально, без осложнений. С Ниной все хорошо, держится молодцом. Из реанимации переведем, скорее всего, завтра.
Он был немногословен. Но мне показалось, хирург чего-то не договаривает.
Через день выяснилось, что, по каким-то причинам, в ходе операции Сергей Васильевич принял решение не оперировать все за один раз.
- Знаешь, а я теперь настоящий крокодил, меня можно в зоопарке показывать, - глаза Нины задорно блестели, но улыбки на лице не было.
Чтобы до меня дошел юмор, она провела руками по простыне в том месте, где недавно бугрились холмики женских прелестей. Мне стало не по себе, и я не нашелся, что ответить.
- Да это не главное. Мне непонятно, почему он не вырезал за один раз опухоли и в желудке, как собирался. Наверное, побоялся, что я не выдержу. Ему, конечно, видней, но мне жалко времени. На вторую операцию он теперь возьмет меня не раньше чем через месяц.
И все равно я видел, что Нина была довольна. Она верила, что правильно распорядилась своим шансом на продолжение жизни, вернее на борьбу за жизнь.
Час икс, дубль два (за 3 месяца до…)
В первые дни после возвращения из больницы Нину несколько раз навестил кудесник. Он подтвердил, что не «ощущает» и «не видит» злокачественных образований в верхней части тела.
- Значит, действительно все удалили и подчистили во время операции. Теперь самое главное заняться желудком, вам надо следить за кислотностью и соблюдать некоторые мои рекомендации, - целитель Виктор, как всегда,  был уверен в  себе.
Чего я не мог сказать про Нину. В последнее время она стала с недоверием относиться к его словам и рекомендациям. Скорее всего, это было вызвано тем, что кудесник под различными предлогами несколько раз не сдержал обещание навестить ее.
В этот период Нина больше внимание уделяла молитвам. Каждое утро начинала с них.  Ее навещал батюшка, они подолгу разговаривали на разные темы. В комнате, где лежала Нина, закрепился стойкий запах ладана и восковых свеч. Однако мысли о душе не пересиливали жажды борьбы за жизнь.
Очередной курс химиотерапии после операции она проходила в городском диспансере. В первый день капельницу поставили прямо в процедурном кабинете, так как в палатах не оказалось свободных мест.
Лекарство капали несколько часов. Все это время я сидел рядом и глядел в окно. Теплое майское солнышко приятно грело лицо. Все мысли были о приближающемся лете, на которое, наверное, впервые в жизни, еще не строил планов.
- Я раньше тоже очень любила лето, загорать на солнце где-нибудь на пляже, - Нина словно прочитала мои мысли. -  Теперь нет, все изменилось. Гляжу на тебя и понимаю, что тоже хочу понежиться на солнышке, подставить всю себя его лучам. И становится страшно, потому что понимаю: это во мне говорят раковые клетки. Это им нужно солнце, его тепло, чтобы развиваться и пожирать меня. Нет, не доставлю  им такого удовольствия!
Я почувствовал, как по спине побежали мурашки, стало зябко и неуютно. Невольно отодвинулся от окна, в сторону от падающих сквозь стекло солнечных лучей.
После проведенного курса химиотерапии Сергей Васильевич не сразу взял Нину на вторую операцию. Чтобы повысить показатели крови (сильно упали гемоглобин и лейкоциты), на две недели пришлось лечь в гематологическое отделение 7-й городской больницы. Там Нине проводили реабилитационный курс, почти каждый день переливали кровь.
В палате вместе с Ниной лежали еще три женщины, все - с заболеванием крови. Одна вскоре умерла во сне, когда рядом с ней сидела дочь.
- Повезло ей, умерла тихо, без боли, просто перестала дышать. Да и дочка отмучилась. Если б ты видел, как тяжело приходилось ухаживать за человеком, который временами не соображал, в какой реальности находится. Я бы тоже хотела так, без боли и мучений, - Нина говорила спокойно, как человек, который не первый раз думает об этом.
Обратный отсчет
Но у нее так не получилось. Видимо, судьбой предначертан был другой путь…
Вторую операцию Нине сделали в июне. Она также, по словам оперирующего хирурга, прошла успешно.
После возвращения из реанимации в палату Нина смеялась и говорила, что теперь со своим крошечным желудочком, сотканным в ходе операции практически из ничего, будет кушать меньше воробья и только детское питание, чтобы лучше усваивалось. Вскоре палата, а потом и кухня в квартире Нины, были уставлены баночками с диетическим детским питанием.
Однако оптимизм таял на глазах, как и она сама. Через месяц после операции Нина почти не вставала. Возле постели круглосуточно дежурила сиделка, которая помогала дойти до кухни, туалета, готовила еду, растирала всегда холодные в последнее время ступни - в общем, была на подхвате в любой ситуации.
Нина уже лежала на специальном противопролежневом матрасе, позволяющем притупить боль от веса собственного тела. А чтобы отвезти в городской онкологический диспансер на химиотерапию, я выносил ее почти невесомое тело на руках и укладывал, обкладывая подушками, на заднее сидение в машине.
Как мне кажется, это было самое тяжелое время для всех – для Нины, меня,  ее друзей и родных. Все понимали, что уже ничего сделать нельзя, но говорить об этом даже между собой не решались.
Вскоре начались боли, которые заставляли Нину сильно страдать. В первое время наркотические препараты, позволяющие терпеть дикие боли, на свой страх и риск, только из уважения и сострадания к Нине, доставали ее знакомые по ветеринарному цеху. Потом из районной поликлиники приезжала медсестра и колола необходимые препараты. Когда одной ампулы в сутки перестало хватать, выдавали сразу несколько, с обязательной сдачей в поликлинику пустых ампул.
Под воздействием наркотических и успокоительных препаратов Нина часто находилась в полусонном состоянии. Всегда лучистые глаза потухли. Но однажды  поймал на себе ее осмысленный взгляд, а потом услышал шепот.
- Об одном жалею сейчас: что уничтожила ампулы с ядом. Надоело быть овощем и ждать, ждать, ждать. Сил никаких уже нет. Боже, если б ты только знал, как не хочется и больно умирать!
В этот момент я не пожалел, что у Нины нет ампул с ядом. Я бы не смог отказать.
Момент истины
Даже предполагая близкий конец, не думал, что собираемся в больницу в последний раз. Что Нина уже не вернется домой.
В тот день, опасаясь болей при транспортировке, Нина попросила вызвать «скорую помощь», чтобы по лестнице выносил ее не я один, а с помощниками и на носилках.
Раньше «скорой» приехали представители районной поликлиники. Они забрали пустые ампулы из-под наркотических препаратов и оставшиеся неиспользованными.
Лишний раз убедился, насколько сильно развита у Нины интуиция. Она заранее попросила сиделку набрать в шприц наркотический препарат из нескольких ампул. Чтобы хотя бы на несколько дней обеспечить себя обезболивающим.
Представители районной поликлиники посчитали ампулы, отругали сиделку за то, что «произошел перерасход медикаментов строгой отчетности» и заявили, что в больнице Нину при необходимости обеспечат наркотическими препаратами.
Забегая вперед, скажу, что этого не произошло. На тот момент в больнице не нашлось наркотиков. Или их по каким-то причинам не захотели выписывать смертельно больной женщине... 
Когда приехала «скорая», мы были уже готовы. Но Нина попросила всех на несколько минут оставить нас одних.
- Молчи, я знаю, что говорю. У нас больше не будет возможности проститься. У меня немного времени осталось, поэтому сейчас хочу сказать тебе спасибо. Не за помощь, это отдельная тема. А за любовь, которую я благодаря тебе почувствовала. Знаешь, в последние годы жила как во сне – дом, работа, заботы. С мужем вообще не было никаких чувств. А тут как заново родилась. Жалею, что так поздно встретилась с тобой. Зато я поняла, что значит любить и как это важно для меня. 
Проститься нам действительно больше не удалось. Через несколько дней показалось, Нине стало лучше. Она смогла садиться в постели.  И была горда этим. Улыбалась как победитель! Я даже подумал, что это переломный момент в ее болезни.
Так оно, собственно, и вышло. На следующий день Нина, после очередного болевого приступа, погрузилась в тревожный сон. Потом, не приходя в сознание, вскрикнула, глубоко вздохнула и … наступила тишина. А через несколько минут на мой мобильный поступил звонок кудесника и целителя Виктора: «Я чувствую, произошло что-то страшное. Кажется, Нины с нами больше нет».
После того, как…
Помянуть Нину на 40 дней пришли самые близкие люди.
В кафе собрались те, кто в ее жизни играл не последнюю и даже важную роль. Кому-то Нина была обязана, кто-то – ей. Но на поминках это уже не имело ровным счетом никакого значения.
Встречала всех Настенька, дочь Нины, которой недавно исполнилось 18.
Я познакомился с ней, когда девушка не понимала всей серьезности заболевания мамы. Выплески детского эгоизма приводили к ссорам и обидам самых близких людей. Они после размолвок могли днями не разговаривать, дуясь друг на друга.
Но если у Настеньки вдруг увеличивались гланды, и она начинала кашлять, материнские инстинкты брали верх. Как бы плохо Нина себя ни чувствовала, она из больного человека быстро превращалась в наседку. На плите заваривались отвары, в ход шли различные медикаменты, банки, растирки.
Однажды Нина попросила поговорить с Настей.
- У тебя должно получиться. Я вижу, она тебя уважает. Постарайся объяснить, как надо вести себя  в ситуации, когда мама серьезно больна.
Мы с Настей поговорили. Но я не уверен, что именно после этого она сделала какие-то выводы. Скорее сама жизнь, то, как развивалась ситуация, подсказали ей правильное решение.
Во всяком случае, она потом вместе с Ниной часто дежурила в ветеринарной клинике, помогала оперировать и стричь животных.  Последние полгода не отходила от мамы ни на шаг, забросив учебу в ветеринарном колледже. А в хирургическом отделении, где оперировали Нину, Насте выделили отдельное койко-место, чтобы она в любое время была рядом.
В самое трудное для Нины время Настя также была с мамой. Она уже не реагировала на капризы и иногда несправедливые упреки больного человека, измученного сильными болями. Мне даже казалось, девушка жадно и осмысленно впитывает последние мгновения жизни Нины. Чтобы запомнить ее навсегда! Запомнить такой, какой она и была всегда для нее – доброй, любящей, нежной, заботливой. Одним словом, настоящей, искренней МАМОЙ.
…За 40 дней, прошедших после похорон Нины, Настя сильно изменилась. На поминках я увидел не девушку, а умудренную жизнью молодую женщину, в глазах которой плескалась не одна лишь боль утраты.
- У меня все хорошо. Упущенное в колледже постепенно нагоняю. Я обязательно стану ветеринаром и буду, как мама, лечить животных. А еще я напомню всем, что моя мама в своей профессии была лучшей.
В этот момент взгляд упал на фотографию Нины в черной рамке, которую Настя увеличила со снимка, сделанного 31 декабря. 
Ту новогоднюю ночь мы с Ниной и Настей встретили в кругу ее родных. Нина была в ударе: придумывала конкурсы, раздавала победителям призы, переодевалась в забавного зайчика. А перед фотографированием успела надеть яркое, обтягивающее фигуру платье.
Но главным на фото получилось не красивое платье или фигура Нины. Удалось запечатлеть гордый, уверенный взгляд и улыбку доброго и жизнерадостного человека, не сломленного бедой. Человека, убежденного в том, что в жизни все будет так, как этого хочется.
Посмотрев еще раз на эту фотографию на поминках, поймал себя на мысли, что Настя превращается в копию Нины. Если я не ошибся, она действительно сделает то, что говорит. Дай Бог ей немного везения!
   Вместо эпилога
Со дня смерти Нины прошло полгода.
Недавно знакомые, оказавшиеся в беде, обратились с просьбой найти специалиста, способного помочь нетрадиционными методами. Официальная медицина оказалась бессильна.  Вот почему я вспомнил про кудесника Виктора.
Но тот был категоричен: «Если это рак, не возьмусь. Я убежден, что когда-нибудь смогу его лечить, но не сейчас. После Нины потерял много сил. До сих пор еще полностью не восстановился».
Очень хочется верить, что у знакомых не рак.


   Владимир  Ягозинский