Chapter III

Февраль, 2012
Угале, Латвия

Чёрное болото забытья...

Нормудс Бойтманис как будто провалился под почву - удивительно мягкую, влажную и постоянно меняющую свою форму. Заживо похороненн в мокрой кладбищенской земле, которая неким непостижимым образом была жидкой. ЖИДКАЯ ЗЕМЛЯ - только так можно было описать это УБЕЖИЩЕ, что поглотило его без остатка, словно материнская утроба приняла его обратно.
Извечно враждебный внешний мир отступил бесконечно далеко, утонув в пустоте. Абсолютно всё потеряло свою значимость.

В расширенных зрачках отражался ставший чёрным потолок, в котором отражались его глаза, в зрачках которых отражался чернеющий потолок, в котором отражались его глаза... (в зрачках которых отражался...)

В памяти всплыл один день с того времени когда он был ещё ребёнком, но детство его было почти подошедшим к концу этапом жизни.
Он сидел на ветке дерева и дрочил, высунув свой причиндал из штанов. Сдерживался, в ожидании прохожего, кем бы тот ни был. Он слышал приближающиеся шаги. Увидев, человека прямо под собой - Нормундс Бойтманис сразу узнал его и окликнул - "Дядьжень!"
Дядя Женя поднял голову и открыл рот, спрашивая "Что?" и какраз в этот момент Нормундс кончил. К его громадному счастью, сперма упала прямо в поднявшийся и распахнутый рот ничего не ожидавшего Дяди Жени. Раздался гневный вопль.
Наскоро натянув спортивные штаны на резинке, Нормундс спрыгнул с дерева в кусты и побежал прочь, улыбаясь и радостно крича - "ЗАВАФЛИЛ! Ахахаха! Завафлил! Дядя Женя теперь петух!"
Разгневанный Евгений Анатолиевич бежал следом, размахивая кульком с продуктами. На прямой дороге он бы несомненно догнал Нормундса, но тот заранее продумал путь отступления (и знал его наизусть т.к. проделывал это множество раз) и бежал дворами через заброшенные огороды, ловко проскальзывая через едва заметные среди зарослей дыры в заборах и пролазя под воротами там где это было возможно, пользуясь преймуществом маленького роста. Вскоре Дядя Женя безнадёжно отстал, но он продолжил бежать.
По дороге встретил Василия Бабийса, который тоже убегал. Немного пробежали вместе, перекинувшись парой фраз. Оказалось, что Василий тоже зря времени не терял и подловив какого-то алкаша когда тот залез в кусты посрать - ткнул того палкой прямо в очко, да так, что та вошла внутрь на несколько сантиметров.
Разминувшись с Василием у полуразвалившегося деревянного моста перекинутого через зловонный канал, который не тянул на звание речки, Нормундс побежал через пролесок к старому заброшенному кладбищу. Ворвавшись в мокрые из-за недавнего дождя ряды сочной душистой травы, он упал на потрескавшееся надгробие, позволяя пробившимся сквозь него растениям себя окутать. Слёзы сами полились из обеих глаз. В тот миг он почувствовал необычайное облегчение, спокойствие и неподдельную чистую детскую радость, которая росла словно снежный ком, превращаясь в состояние эйфории.

Вспомнился изуродованный до неузнаваемости труп его однокласника, которого убил и изнасиловал "Маньяк Цветков". Вроде бы того человека звали Евгений Анатолиевич Цветков, если Нормундс правильно помнил. Местные ребятишки звали его "Дядя Женя" и считали чрезмерно добрым и безобидным чудаком. Но кем он был на самом деле стало понятно по виду трупа, обработанного так, что хоронили в закрытом гробу. Пэтэрису было всего пятнадцать лет.
Нашли тело случайно, когда они с Василием Бабийсом заманили одну девицу в лес, чтобы напоить и по очереди поиметь. Это у них была пятничная традиция.
Когда эта дура была уже в кондиции, она вдруг вскочила и куда-то побежала, ни слова не говоря. Когда бегали искать, случайно наткнулись на ЭТО...
Череп был проломлел чем-то очень твёрдым и тупым так, что содержимое головы вываливалось через дырку размером с половину лба. Внутри уже успели поселиться кучки опарышей, которые радостно копошились также и в пустых глазницах, лишённых глаз. Голое распухшее тело было словно решето продырявленно множеством ножевых ранений. Финальным штрихом было то, что "Маньяк Цветков" зачем-то распял маленького Пэтэриса, прибив громоздкими ржавыми гвоздями к кресту из старых досок покрытой сползаюзщими остатками зелёной краски. (очевидно взятых с забора какого-нибудь заброшенного огорода)
"Нормундс" - позвал тихий голос из-за ряда деревьев. ( Это был Дядя Женя, вернувшийся к трупу, чтобы ещё раз изнасиловать и немного поковырять внутренности ножом ножом)  - "Ты знаешь почему я это сделал? Я это сделал ради любви. Это чистая... Чистая любовь, которой нету равных. Я любил его нежно, как только может любить мужчина маленького мальчика. Когда ты вырастешь ты поймёшь."
После этого небольшого монолога, Дядя Женя словно впал в забытье и никак не реагировал ни на что вокруг, молча сидя, оперевшись на ствол дерева. Рядом лежал заляпанный кровью нож, солидных размеров. Преодолевая страх, Нормундс подкрался и выхватив лезвие, побежал прочь...

Недавно он тем самым ножом зарезал какого-то цыгана и тем же вечером (не помыв) резал сыр на бутерброды, когда они с Василием Бабийсом в очередной раз бухали на кладбище палёной водкой. После того всю неделю не просыхали и отбирали деньги у каких-то лошочков, чтобы опохмеляться. Ведь Угале, это не петушиная Рига и даже не близлежащий Вентспилс, которые хоть и получше будет, но всё же не то. Угале - город, в котором все живут по законам зоны т.к. большая часть населения ещё с советского времени - бывшие зэки.





ОТКРОВЕ...

Я Нормундс Бойтманис из города Угале, где каждый второй - урка, каждый третий наркоманит, а большая часть остальных - лица за 60 лет. Площадь города примерно с несколько микрорайонов, не более. В Нём один универмаг и парочка других магазинов. Есть даже одна школа.

По ночам устраиваем рэйды в борьбу за справедливость - прыгаем на блатных - гасим ботинками и арматурой. Трупы закапываем в лесу или кидаем в мусорные баки. Днями бегаем от Них, поскольку Их тупо больше. Иногда кто-то не успевает убежать и мокрят кого-то из Наших. Мы устраиваем ответные рэйды. Недавно сожгли нескольких заживо - подпалив бензинами местный наркопритон.

Даже когда находят трупы - ментам похуй. Тела оформляют как несчастные случаи или сердечные приступы. Трупы закапывают на местном кладбище. В свободное время сторожим могилы Своих товарищей, чтобы зэки не откопали и не завафлили посмертно. По возможности откапываем Их трупы и опускаем по законам зоны - ***м по губам или шваброй в жопу. Швабрим Их конкретно. Если труп свежий - отправляем в хор и трахаем все по кругу. (прямо в кучке земле свежевырытой могилы) Помню, один раз Я осилил четыре захода. 

В свободное время Я шляюсь по улицам и пристаю к малолеткам с фразами вроде "Эй Ты, у Тебя классныке сиськи!" (особенно люблю подловить одну девку которой лет пятнадцать, но фигура на все восемнадцать). Когда есть настроение - захаживаю в местный детский сад и сняв штаны дрочу при детях, так, чтобы Они это видели. Когда сижу дома - пью пиво и смотрю старый раздолбанный телек. Когда работает компьютер - в основном сижу в нём. (cтавлю блэк метал как звуковой фон к порнухе)

Являюсь идейным Сатанистом и Латышским Националистом. По происхождению являюсь наполовину Евреем (по Материнской линии), наполовину Латышом (по Отцовской линии). Знаю русский, посольку Моя мать - русскоязычная Еврейка, а Отец сколько Его знаю сидит на зоне. Как могу грею Его там - посылая чай и сигаретки. Иногда езжу навещать, но при встречах Он обычно обкладывает Меня ***ми. Мать уехала в Израиль когда Мне было десять лет. Меня воспитывала Улица и Бабушка. Бабушка теперь лежит на кладбище, но от Неё Мне осталась квартира. Я там живу один и поэтому часто хожу дому с голой жопой. Штор нет. Меня это возбуждает, поскольку Я живу на первом этаже и прямо под окнами обычно играют дети.

Люблю выпускные девятых классов. (у Нас в Угале только 9тиклассная школа), На Них вечером можно выловить и трахнуть пьяных малолеток, затащив Их на кладбище и уложив в вырытую, но не закопанную могилу.

Подрабатываю на кладбище, копая могилы, но обычно сижу на пособии по безработице. Люблю бить русских свиней и слушать/играть Блэк Метал.