Предугадывая полюс недоступности

Если я не сплю там, где не хочу, я не сплю нигде. Я не хочу спать с «ней», но у меня нет другой кровати. И, если я боюсь потерять ложе, я должен снова вползти «туда». Но, оказаться там – значит оказаться нигде. Даже нигде лучше чем там. Я ссыкло. Но, даже такое ссыкло как я, даже такой тупица и подлец понимает, что есть предел всякой подлости. Такой предел, за которым уже только ничто. Я хочу спать с любимой женщиной, но… Не хуже ли это? Не превратится ли моя жизнь в одно беспредельное счастье? Я боюсь быть поглощенным им всецело. Пребывание в безграничном счастье, может ли быть что-нибудь хуже?... Только невозможность такого счастья.
Когда нет выхода смелости, в областях тьмы начинаются всполохи ярости. Ярость – суррогатная смелость. В ней нет ничего от означаемого; скорее, она антипод смелости, нежели ее заменитель. Я впадаю в ярость. Ярость сквозит в каждом слове… в каждом взгляде. Я вижу, как, пригнув голову, бегут задиры. Задира не хочет попасть под перекрестный огонь ярости. Ему ближе тухленькая стыдливость самодовольных. Мне жаль задир… под огнем ярости проступает их плесень… но, мне нет дела.
Я жажду просветления. Просветление – сверкающий миф. Он так же далек от реальности, как удача. Как удача растворяется в бесконечной перспективе везения, так и просветление бледнеет в лучах будущих знаний, задолго до осознания его прихода. Для, хотя бы, кратковременного осознания требуется катастрофический скачок. Когда предметы расслаиваются и выворачиваются наизнанку, а пронизывающая все сущее прана, сгущается до консистенции горячей карамели, издавая сходный с последней запах… запах новизны.
Страшнее всего то, что разочарование наступает еще, даже, не на подступах к новизне. Оно начинает свой танец уже на стадии мечты. Разочарование – сладкий плод воображения. Как соблазнительно начать жить разочарованием. Оно, словно дохлая кошка в кустах, будоражит воображение и притягивает взгляд. Сколько раз я проживал его заочно. Сколько оно сулило мне… Все лишь мечта…