Мой любимый раб

Мой любимый раб
В первый раз я увидел его в тот вечер, когда отец впервые привел его домой. Моя вечная привычка встречать вернувшегося отца в конце каждого дня сослужила мне в этот раз хорошую службу. Новый раб был, хотя и всего на несколько лет старше меня, но выше почти на целую голову, а я вовсе не отличался низким ростом. До сих пор не пойму, зачем отец купил его – в доме не было недостатка ни в рабах, ни в слугах, но задать этот вопрос отцу я, конечно же, не осмелился. Он – глава семейства и хозяин поместья для меня всегда был не родителем, а в первую очередь повелителем, чьи решения всегда правильны и никогда не оспариваются. Мать – одна из наложниц, обитавших в хозяйском гареме. Я так никогда и не узнал, которая же из них подарила уже не молодому отцу единственного наследника – меня. Она тоже, понятное дело не могла ответить на мои вопросы. Он был невероятно красив, этот молодой раб – высокий стройный, длинные до самой поясницы черные волосы крупными мягкими прядями вились по прямой спине, широкие плечи узкие бедра, но я полностью забыл про его фигуру, стоило мне лишь взглянуть в его лицо. Худощавое, с тонкими, словно выточенными умелым ваятелем чертами. С прямым тонким носом и невероятно сочными и желанными губами, с глазами темными, словно полночь, большими и томными, скрывающимися  за стрелами длинных изогнутых ресниц странную загадку которых я до сих пор не могу полностью разгадать.
- Это Вален, произнес отец, заметив меня, замершего в нескольких шагах от него и от его нового приобретения. Теперь он будет твоим личным рабом. Он был одним из тех, кого мне с таким трудом удалось взять в плен в последней из стычек, в которых эти тупые дикари без всякого разума снова и снова нападают на наши границы. Он был отличным воином, и это навело меня на мысль. По моему приказу его укротили, и он сам благоразумно предпочел покорность смерти, поклявшись мне в вечной рабской верности. Так что больше его опасаться ненужно. Он будет твоим компаньоном и напарником в учении, которое положено любому молодому воину.  Тебе уже скоро исполнится шестнадцать – пора становиться мужчиной, так что знакомьтесь. Ах, да, он кастрат, так что предупреди свою сестру, чтоб поберегла свои чары. При последних словах отец едва заметно усмехнулся, а на лицо нового раба набежала тут же исчезнувшая тень. – Кастрат, евнух, - я был в полной растерянности, я никогда прежде не видел подобных созданий. Они были в каждом знатном доме, но до сих пор никогда у нас. Что-то с болью оборвалось в моей груди – что и говорить красивый раб мне не просто понравился, а очень сильно понравился. В пятнадцать лет я уже был полностью готов, наконец, потерять невинность с первым же симпатичным мужчиной, что заставил бы трепетать мое сердце. К несчастью среди моих друзей или знакомых отца из числа аристократов одного с нами круга таковых не оказалось. В какой-то миг я почти поверил, что судьба подарила мне возлюбленного в лице нового раба, сестренка одного из моих приятелей зачитывалась слезливыми историями про такую вот запретную любовь. Прежде мы всегда смеялись над наивной романтичной девицей, но теперь… Понятно, что после сообщения отца, ни о чем таком не могло бы быть и речи. Я, скрыв неловкое разочарование, пробормотал слова благодарности моему отцу и жестом пригласил нового раба отвести его в барак, где жили остальные.
Следующим же утром начались первые уроки, которые Вален начал преподавать мне во владении мечем. Ни у одного из своих учителей прежде я не встречал такой же стремительной грации и смертельного для противника умения. Я привык считать себя очень неплохим фехтовальщиком, теперь я начал понимать, как сильно заблуждался прежде. Вален показал мне насколько ничтожны мои умения и почти сразу же начал учить меня тому, чем сам, на мой взгляд, владел в совершенстве. Не прошло и полной луны, а я уже научился у него намного большему, чем у старого и честно признаться довольно ленивого прежнего наставника.  Единственным кто мог бы выступить против нового раба с мечом и победить был, пожалуй, только мой отец, но, конечно же, королевский военачальник не имел достаточно свободного времени, чтоб самостоятельно обучать своего мальчишку сына. Не раз и не два я оказывался лицом в пыли с деревянным мечом, прижатым сзади к моей шее. Но вот удивительно, чем больше проступало превосходство Валена, тем сильнее, я чувствовал восхищение перед этим молчаливым и невероятно красивым юношей. С каждым днем он все больше и больше завладевал моим воображением. В сравнении с ним, все мои друзья – дети придворных аристократов, неизменно проигрывали и в красоте и в вызываемом во мне желании. Узнай они о таком странном на любой взгляд соперничестве и жизнь моего нового раба не стоила бы и гроша, но у меня хватало ума держать свои мысли при себе. А ночами я воображал как эти сильные руки сжимают меня с неудержимой страстью, как эти сказочно желанные губы целуют меня неистово и страстно, как это сильное тело наваливается на меня, покоряя, лишая всякой мысли о сопротивлении. А потом… Что потом моя неискушенная фантазия не осмеливалась мне нарисовать и мысль о том, что парень, о котором я так страстно грежу, евнух неизменно останавливала меня, уберегая от слишком смелых экспериментов.  Не знаю, почему так уж вышло, но девушки никогда не занимали моего воображения. Ни девочки ровесницы из тех, что приезжали с родителями в гости в наше имение ни женщины постарше из юных красавиц, с которыми так часто развлекались мой отец и его гости. Юноши, из числа ровесников, тоже не трогали меня. Хотя при своей необычной, для истинного имперца внешности, – белокурые чуть вьющиеся волосы и глаза цвета мокрой травы. При сильном хоть и немного худощавом довольно высоком теле. При широких плечах и хоть и маленьких, но довольно соблазнительных губах, и прямом самую малость длинноватом, ну хоть одна черта выдавала во мне сына моего отца, а не только чужестранки матери, носе я был желанной добычей. Это я сразу понял по множеству довольно откровенных предложений моих более просвещенных приятелей. Но я, как, это, ни странно для юноши моего возраста и положения не хотел лишаться невинности в случайной связи с тем, кого может быть, всего через пару дней даже не захочу видеть. Я ждал знака Богов, что встретил свою истинную любовь.  И видимо, наконец, получил этот самый такой желанный знак. В лице раба, евнуха предназначенного мне в обучение! Даже не мужчины больше! Но чем больше я противился своему странному влечению, тем чаще стройный высокий черноволосый раб проникал в мои сны. Вызывая жаркий стыд и влажные пятна на постели почти каждое утро. И постоянное ворчание старого доверенного раба, меняющего почти каждое утро эту самую постель о том, что пора, наконец, прекратить себя мучить и выбрать уже хоть кого-нибудь! Знал бы он, что сердце мое вне зависимости от моей же собственной воли уже сделало свой не изменяемый более разумом выбор! И выбор этот самый не подходящий во всех отношениях. Но любвеобильность юности все, же брала свое, и однажды после особенно жаркой схватки, в которой я с неизменностью проиграл, я осмелился прикоснуться губами к устам, что оказались слишком близко от меня, чтоб я мог преодолеть неожиданное искушение. Кровь немедленно бросилась в лицо Валена. Он, забывшись о своем и моем положении, оттолкнул меня так сильно что, не удержавшись на ногах, я кубарем покатился по пыльной твердой поверхности залитого солнцем двора.
- Не смей никогда больше так делать! – Яростно прошипел он прямо мне в лицо, явно сгорая от гнева. - Что только пришло тебе в голову? Я раб и к тому же избавлен от возможности желать, кого-то или ты не знаешь об этом, хозяин? Или ты вообразил, что можешь оттрахать меня только потому, что на мне клеймо твоего отца? – В этот миг, сидя задницей на земле, я даже не думал о том, что раб посмел в серьез поднять руку на своего господина. Я думал лишь о том, что тот, кого я желал всем сердцем отверг меня. Я попытался рассказать ему о тех чувствах, что будила во мне его близость, но в ответ услышал лишь издевательский горький смех.
- Неужели хозяину больше не с кем удовлетворить свою похоть кроме как с жалким кастратом, купленным за пару монет? – К несчастью в это момент отец, что прежде никогда не интересовался нашими уроками решил изменить традиции и оказался достаточно близко, чтоб услышать неосторожные слов Валена. Ни единая моя испуганная мольба не была услышана. Меня слово куклу бережно подняли с земли и, отряхнув пыль, отправили в покои принять ванну и переодеться,  а Валена скрутив, оттащили за виллу на маленький задний дворик, предназначенный для наказаний чересчур дерзких рабов. Только спустя три дня присмотр за мной ослаб на столько что я смог пробраться туда и увидеть того чьи глаза полные укора и боли не давали мне уснуть ни на единую минуту в течение этих тягостных ночей. Он выглядел еще хуже, чем я представлял в своих кошмарах. Лежа пластом, на какой-то лавке, он обнаженный, по пояс, молча, терпел, как старый раб обрабатывал страшные багровые рубцы на его спине. Я, не смея лишний раз громко вздохнуть, тихо простоял в углу жалкой лачуги до самого конца процедуры, даже не замеченный им.
- Прости! Прости это моя вина, - жарко взмолился я, как только целитель покинул страдальца. Услышав мой голос, Вален, с усилием, тяжело встал на ноги.
- Не важно, чья вина господин, мне напомнили кто я и кто вы и где мое место. Спасибо за урок. – Презрение в его лице тут же было стерто непроизвольной гримасой боли и это заставило меня забыть обо всем на свете!
- Прости, умоляю, прости. Я не хотел, - я шагнул к нему, но так и не посмел прикоснуться к еле держащемуся на ногах парню. Хлыст, принесенный мной выпал из разом потерявших всю силу рук. Он взглянул на гибкую, плетеную кожаную змею искривив в усмешке свои красивые губы
- Зачем ты принес плеть хозяин? Чтоб еще сильнее наказать дерзкого раба? – я молчал. – Или, его голос внезапно наполнился сарказмом, ты думал, что если я отхлещу тебя им, то мне станет легче? - Я не смел произнести ни слова. Мой с такой легкостью разгаданный им порыв теперь казался мне самому жалким и неуместным. Внезапно шагнув ко мне в плотную, он одним сильным движением швыряет меня на колени перед жалкой лавчонкой, на которой он только что лежал. Упав, я  покорно склоняю голову на скрещенные перед собой руки – будь что будет, я ведь сам пришел сюда за наказанием за то, что виноват в боли любимого. Наверное, я до последнего мига до конца не верил, что он меня ударит. Обжигающая боль излечила меня от этой наивности. Первый удар пронзил меня не столько болью сколько неожиданностью и почему то обидой, второй не замедливший последовать за ним был куда болезненней, а третий, просто вышиб весь воздух из легких. Я вцепляюсь зубами в руку, чтоб заглушить крик он может привлечь сюда стражу, и тогда Валена просто засекут до смерти! Не помню, сколько яростных ударов разносящихся по телу неудержимым огнем ударов мне удалось вытерпеть, прежде чем сознание милосердно покинуло меня. Рубцы от той порки до сих пор видны на моей спине. До сих пор каждый раз, натыкаясь на них, а это происходит почти каждую ночь, Вален лишь молчаливо перецеловывает их все до самого маленького, даже не смея просить прощения, хотя и он и я знаем, что ни тогда, ни тем более теперь я никогда не держал на него ни малейшей обиды. В чувство меня привели слабые шлепки по щекам. Озабоченное лицо раба светлым пятном плавало в полумраке маленькой каморке слабо освещенной солнечными лучами из едва видимого окошка. Отмахнувшись от его рук, я встаю, понимая, что больше мне тут делать нечего. Ничто из того что я могу сказать не изменит случившегося. Теперь я знаю, как чувствует себя высеченный хлыстом человек. Никакие извинения не смогут исцелить этой жгучей боли и не мене жгучего унижения. Не глядя на него, направляюсь к выходу, но на самом пороге чуть задерживаюсь и оборачиваюсь. Не уверен, что двигало, ной в тот миг – так и не удовлетворенное вожделение или упрямое желание, во что бы то ни стало настоять на своем. Растерянность на красивом лице черноволосого раба – он явно сожалеет о своей вспышке, лишь добавляет мне решимости
 - Я пришел, потому что сожалею о том, что по моей вине тебе причинили боль. Я не хотел, чтоб так вышло. Но дело не только в этом. Я хочу тебя, хочу так сильно, что мне просто противно думать о том, что когда-нибудь меня коснется хоть кто-то кроме тебя. – Его глаза и без того огромные еще больше расширяются в изумлении. Заметив это, быстро продолжаю пока остатки смелости не покинули меня окончательно. - Я знаю, кто ты и какой ты, но ведь поцелуй-то один единственный подарить-то ты мне можешь? Или ты настолько сильно ненавидишь меня, что сама мысль о том, чтоб прикоснуться ко мне, тебе омерзительна? Или… -  я так и не узнал и сам что хотел сказать дальше, потому что жаркие требовательные губы полностью завладели моими губами, лаская и терзая одновременно. Потому что горячий настойчивый язык проник мне в рот, принявшись, смело дотрагиваться там до каких-то странных местечек. Местечек от прикосновения, к которым я почувствовал, как земля со стремительной скоростью улетает у меня из-под ног, а неиспытанные никогда еще прежде волны жаркого наслаждения в разбежку покатились по всему моему телу, разными путями собираясь невероятной тяжестью внизу живота и почти непереносимой ломотой в пояснице. Твердое колено, проникнув меж моих бедер, прижалось к моему восставшему члену и принялось очень мягко и осторожно мять его и, налившиеся готовым выплеснуться наружу семенем, яички. Я, будучи не  силах противостоять этой чувственной ласке, приседаю на этом твердом колене. Понимаю что еще совсем немного и первый в моей жизни оргазм, вызванный не моими собственными ладонями, а прикосновениями другого человека неудержимо скрутит меня в сладчайшем безумии. Когда я уже думал, что большего наслаждения просто не может быть, я с некоторым изумлением почувствовал, как его ладонь проникла мне сзади под штаны, и один из сильных горячих пальцев протиснулся в мое еще никогда прежде не знавшего подобного вторжения отверстие. Боль резанула меня в единый миг, отрезвив и сметя все остатки наслаждения, но не успел я попытаться воспротивиться, как палец его затронул что-то внутри меня, вызвав неудержимый сладчайший спазм волной прокатившейся по всему моему телу. Боль мгновенно отошла на второй план. Новое прикосновение Валена было еще более сладостным еще более ошеломляющим, а дальше… Я просто не мог больше контролировать свое тело. Мои руки в бессильной надежде на хоть какую-то надежную опору вцепились в широкие плечи парня. Мой рот широко открытый в безмолвном крике огромными глотками втягивал мгновенно ставший горячим воздух. Лишь только мысль о том, что если я посмею закричать, сюда ворвутся люди отца, прекратив эту сладкую пытку, и Вален, не избегнет еще более сурового наказания, не позволяла мне не орать во все горло. Все, что я смел себе позволить, были только громкие быстрые всхлипы и неудержимые, сдерживаемые изо всех сил стоны. Безвольной куклой повис я, на любовнике вдавившись, ставшим невероятно чувствительным пахом, в его колено. Внезапно, в какой то миг мир, что был вокруг нас разлетелся в дребезги мелкими сверкающими осколками с невероятно оглушительным грохотом. Наверно я просто потерял сознание на пару мгновений, потому что, очнувшись, понял, что лежу на твердой лавке, на которой прежде лежал Вален, а он с насмешливой, циничной улыбкой наблюдает за мной
- Очнулся господин? Тебе пора обратно в твой уютный богатый дом. Чего же ты не сказал, что был девственником? Я был бы немного осторожнее. Впрочем, ты сам нарывался на это всеми силами, так что можешь винить только себя – Даже если бы раб сейчас посмел влепить мне пощечину, и тогда мой стыд не жег бы меня сильнее. В это самое мгновение с отчетливой безжалостностью я осознал ту пропасть, что разделяет меня – господина и хозяина и его – раба и евнуха. Впервые пожалуй я понял какую ненависть должен испытывать ко мне молодой человек плененный и оскопленный моим отцом. Прихотью победителя превращенный в раба. Каким наивным идиотом был я, думая, что сумею проложить мостик любви через эту бездну. Оттолкнув от себя по-прежнему невероятно желанные руки, я резко встал, и быстро вышел прочь из маленькой коморки, каждое бревно в стенах которой я теперь буду помнить до самой смерти.
 Не знаю, каким чудом мне удалось уговорить отца не продавать забывшего свое место раба, но наверно мои страстные мольбы все, же тронули что-то в сердце мужчины, что прежде никогда особенно сильно не интересовался своим сыном. Так или иначе, а он позволил мне оставить Валена при себе при условии, что я выкину из головы все глупости и буду только учиться у него искусству боя как и предполагалось. Несколько дней после этой маленькой победы я не находил в себе силы выйти из комнаты и встречаться с кем либо. Так что произошедшие в поместье перемены застали меня врасплох, как впрочем, и любого другого из тех, что тут жили. Бунт рабов – стремительный неудержимый беспощадный, разгорелся, словно лесной пожар в единый миг и через считанные мгновения после начала захватил всю усадьбу. Я так и не понял, с чего все началось, но когда выскочил из своей комнаты, наш дом был уже в осаде вооруженных кто, чем людей жаждущих крови нас – свих теперь уже бывших хозяев. Отец еще накануне был вызван императором во дворец для решения, каких-то там дел, не терпящих отлагательства.  Возможно, его отсутствие тоже послужило дополнительной причиной для бунтовщиков, поднять восстание немедленно, я не знал. Бросившись на хозяйскую часть кухни, я застал сестер и нескольких последних наложниц отца спешащих покинуть охваченный кровавой смутой дом, через тайный ход, прорытый еще моим прадедом и ведущий к самым ступеням королевского дворца. Там-то солдаты верные империи, конечно, сумеют защитить ее верных подданных. Сильные удары в забаррикадированную столовым буфетом дверь подсказали мне, что времени совсем мало и что если я последую за женщинами, а не останусь тут, чтоб снова закрыть и замаскировать тайный проход спастись не удастся никому. Без слов переглянувшись со старшей из наложниц, мы поняли, что нужно делать. Спрятав тайную дверь, так что найти ее, не зная где именно, следует искать, стало снова невозможно, я обернулся к рухнувшим створкам входа встретить свою судьбу, какой бы она не была. Подобранный где то по дороге сюда меч даже на мой самонадеянный взгляд не мог сохранить мне жизнь дольше чем на поединок с одним ну может быть мя противниками, а их тут было море…  И первым кто врывается в открывшийся наконец проход был конечно же Валин. Меч выскальзывает на пол из моих пальцев так же бессильно как когда-то прежде хлыст. Я так устал от бесконечных насмешек судьбы, что даже не пытаюсь сделать вид, будто стану драться с этим противником!
- Подними! Подними немедленно! – прежде я даже не предполагал, что можно так громко кричать шепотом. Но Валену это легко удается. – Подними его и дерись со мной, как и положено мужчине и господину!
- Зачем? – С вызовом смотрю в горящие неутолимой яростью самые прекрасные глаза на свете. – К чему мне с тобой драться? – Воспоминания о десятках проигранных поединков лишь подстегивают мою решимость. – Зачем мне драться с тобой? Даже если б я хоть на миг поверил, что смогу тебя победить я бы все равно никогда не посмел бы ударить тебя! Боги! Да если б я только мог… Я даже не знаю, как сметь молить тебя о прощении. Мой отец причинил тебе столько горя, а я… - я судорожно перевожу дыхания и прекрасно понимаю, что большего шанса у меня уже больше не будет, заканчиваю – а я так люблю тебя!  Если бы это хоть на миг зависело от меня, то это я был бы рабом, а ты господином, как и подобает твоей красоте и гордости. Но разве Боги послушают мальчишку, влюбленного так сильно, что он отдаст своему рабу жизнь, даже не помышляя о сопротивлении, без единого упрека? – После последнего слова тут же больно закусываю  губу, изо всех сил стараясь не дать подступившим к глазам слезам вырваться наружу. Самый желанный в мире человек стоит передо мной с обнаженным мечом в руках, желая как можно скорее отправить меня к Богам.  А я… Небо! То о чем желаю я, даже в этот миг, заставляет меня краснеть от смущения. Но, ни единому из моих мечтаний не суждено сбыться. Глупых мечтаний пятнадцатилетнего мальчишки. Всего через пару недель бы мне исполнилось шестнадцать, и я мог бы уже иметь свою собственность, отличную от собственности моего отца. Я мечтал уговорить его подарить мне этого раба, я мечтал завоевать доверие этого так и не прирученного звереныша, мечтал еще хоть раз повторить то уже  что однажды произошло между нами… Но этим мечтам никогда не осуществиться, так же как и теперь никогда уже не наступить моему шестнадцатому дню рождения. С отчаянием обреченного шагаю к вооруженному парню и заношу, словно для удара безоружную руку. Как бы ни было, мне страшно и горько, покорно умирать, словно бычок под жертвенным ножом жреца, я не собираюсь. В последний миг страх все же заставляет меня крепко зажмурить глаза. Замираю, ожидая неизбежного удара. Но внезапно слышу лязг метала о камень. Тут, же сильные руки обхватывают меня за плечи и спину, а к губам прижимаются страстные, жадные губы. От неожиданности мои колени подгибаются, и я просто вынужден отчаянно вцепится в широкие плечи Валена, чтоб не упасть безвольной куклой к его ногам.
О небо! Даже если этот поцелуй последнее что я почувствую в жизни, я не могу противиться его непреодолимой магии. Бесцеремонный язык вновь проникает в мой рот, вызывая жаркие волны сладостного наслаждения. Сильные руки крепко обхватывают тело, прижимая к мускулистой груди, я снова чувствую предательскую тяжесть в штанах. Давление в низу живота становится невыносимым, я отчаянно хочу прижаться к парню рядом, потереться об него, чтоб хоть немного облегчить сжигающее меня из нутрии внезапно нахлынувшее желание. Шагнув вперед, так и делаю. Сильная рука, обвившись вокруг моей талии, сильнее прижимает к желанному телу. И тут же с отрезвляющей отчетливостью встречаю своей набухшей плотью абсолютно ровную твердую поверхность внизу его живота. Желание откатывается так же стремительно, как морская волна спешит вернуться в покинутый ею океан. Вален, отстраняется так же быстро, как и я. В его взгляде больше нет злости, только томительная тоска, заставляющая сердце сжиматься в понимании невосполнимости его потери. Теперь уже я делаю шаг к вооруженному мечом человеку и, не осмеливаясь на новый поцелуй, крепко прижимаюсь щекой к теплой коже лица. Зажмуриваюсь, будучи не в силах смотреть на совершенство этого лица. Нежно трусь об него, пытаясь до бесконечности продлить этот миг нежданной близости. Вален мягко отстраняется от меня. Понимаю, что сказка закончилась так же быстро как и началась.
- Пожалуйста, - шепчу прижимаясь губами к виску что стремительно отдаляется от моего лица, - умоляю, сделай это быстро, мне так страшно… Обеими руками он вберет меня за плечи и отстраняет от себя. Куда и когда он успел подевать меч? Я не знаю, но сейчас нет времени ломать над этим голову
- Ты что, глупый мальчишка, думаешь, что я убью тебя? Герион, ты и в правду так думаешь? Требовательно смотрящие на меня черные словно ночное небо глазищи ждут ответа, но я, страшась произнести свои опасения вслух, опускаю взгляд. С сожалением он отталкивает меня в сторону скрытого мною с таким тщанием тайного прохода.
- Убирайся! Вали вслед за этими раскрашенными перепуганными курицами, можно подумать до них хоть кому-то есть дело! Твой отец был бы желанным противником для нас, но женщины… Ты тоже был бы лакомым кусочком для любого из моих товарищей но… - Внезапно он с силой сжимает пальцами мое лицо и долго пристально смотрит на меня с непонятным мне выражением. – Но я никому не позволю причинить тебе вред. Давай беги отсюда, я снова закрою за тобой вход и все будет как сейчас. Никто его не найдет, клянусь! Что? Ты думал, я о нем не знаю? – отвечает он на изумление, проступившее на моем лице, - не беспокойся, ты никого не предаешь. Я давно узнал об этом ходе. Мне рассказала о нем кухарка, которую твой отец велел сбросить с обрыва два дня назад за то, что она узнала о нем. Она так и не призналась, что успела поделиться тайной, иначе бы я разделил ее судьбу.
- Отец сказал, что продал ее хорошему хозяину – растерянно пролепетал я
- Герион! Нельзя же быть таким наивным, неужели ты думал, что он отпустит ее с такой тайной. – Вопреки снова ставшему злым тону, он крепко прижимает меня к себе и шепчет прямо в волосы, обдавая кожу на голов жарким дыханием, заставляя щекотно - волнительные мурашки стаями разбегаться по всему телу.
- Давай вали отсюда парень, я не выдам ни тебя ни тех кто ушел этим ходом раньше, или… Или ты можешь остаться со мной. Постой, не отвечай сразу! Представляю, как ты напуган, но клянусь, я не стал бы предлагать тебе этого, если бы не был уверен, что смогу защитить тебя. Останься со мной. Я не могу предложить тебе страстной любви и жарких ночей.  - Его голо слегка дрогнул на последнем слове, но  почти сразу голос вновь зазвучал с невероятной, не оставляющей, ни малейших сомнений убежденностью. - Я не могу предложить тебе этого, меня лишили такой возможности, но дружбу, верность преданность. Но заботу и нежность, весь мир, в котором мы будем вместе всегда или до тех пор, пока оба будем этого хотеть, я тебе обещаю. Что скажешь парень? Ты жаждал любви раба, одаришь ли ею свободного, ни в чем тебе не уступающего? – На миг мне показалось, что земля уходит из-под моих ног. Его слова звучали сладкой музыкой, ожившим сном. Желанием, загаданным над именинным тортом и исполненном щедрыми Богами. В следующий миг до меня дошел весь смысл того, о чем говорил любимый. О нет! Как же он сейчас ошибается! Я должен ему сказать, но прежде… Впрочем нет, сначала сказать а потом уже можно и прояснить все остальное
- Но ты,  же не прав! И жаркие ночи и страстные ласки… Разве ты не подарил мне самые восхитительные мгновения что я хоть когда либо испытывал. Я никогда прежде ни с кем…
- Герион! Этого так мало. Ты даже не представляешь, как может быть еще слаще. Я легко научу тебя намного большему, и ты сможешь быть со мной как любовник, но как бы мы не хотели это никогда не будет полным для нас! Мы оба будем знать об этом и если я смогу только сожалеть об утраченном то, каково будет тебе? Знать, что настоящее наслаждение возможно, но тебе никогда до конца не испытать его потому что верность привязывает тебя к тому кто утратил возможность быть мужчиной…
- Не смей! Яростно перебиваю его, - не смей! Я никогда не посмею просить или ждать от тебя того что ты не можешь мне предложить, не сможешь или не захочешь! Я не такой уж и ребенок и прекрасно понимаю, чего мы оба будем лишены, но лучше так чем стонать от наслаждения с тем, кто безразличен сердцу. Купидон, с которым никто из смертных не смеет спорить, отметил тебя для меня. Счастье для меня возможно только с тобой, и только в том случае если ты не хочешь… Единственное что хочу знать я – есть ли хоть что-то кроме желания отомстить моему отцу в твоем предложении последовать за тобой. Нужен ли я тебе сам хоть на миг или только месть движет тобой сейчас? Я люблю тебя всем сердцем, а ты, можешь ли сказать, что я хоть немножко по-настоящему тебе нужен? В какой-то мг мне показалось, что я попал в самый центр урагана, настолько стремительно сильные руки, подхватив меня в воздух, опустили на стоящую позади твердую деревянную лавку. – Снова лежанка для рабов. Будет ли у нас хоть когда-нибудь настоящая постель – мелькает в моей голове последняя связная мысль. Ни разграбляемая восставшими рабами вилла моего отца. Ни жестокая участь не сумевших вовремя сбежать надсмотрщиков, ни … Да ничто в этом мире больше не могло оторвать меня от самого желанного в мире мужчины! От рук, что в единый миг ловко избавили нас обоих от одежды, такая мелочь, что они ее по ходу раздевания безнадежно изорвали, не имела ни малейшего значения! От рук ласкающих меня нежно, страстно везде и всюду. Сжимающих, гладящих, губ  выцеловывающих магические формулы наслаждения на моем лице плечах груди… Когда мой уже полностью напряженный член охватывает горячий капкан жадного рта, я не в силах удержаться от громкого крика. Какой-то раб вооруженный мечом заглядывает в дверь комнаты, ставшей для нас чем-то вроде брачного ложа, я даже не могу испытать ни малейшего смущения или страха – только досаду что нам помешают но, увидев, что происходит, поймав полный ярости, взгляд Валена, человек мгновенно исчезает. Я слышу его удаляющийся голос, говорящий кому-то, что не стоит прямо сейчас беспокоить помощника командира. Видимо мой любимый пользуется немалым авторитетом среди своих товарищей, несмотря на свою юность, но сейчас я не могу об этом думать. Искусными движениями губ, языка, пальцев, и Амур знает чего, еще Валин быстро доводит меня до невероятных вершин наслаждения, и тут же отстраняется, заставляя закричать от невыносимого разочарования. То возбуждение, которое он породил во мне, то, что я сейчас чувствую в своем члене, во всем горящем яростным пламенем теле, заставляет меня корчится от невыносимого желания, ища способ как можно скорее освободиться от этого изнуряющего выедающего мозг состояния. Я, не в силах противиться этому, тянусь ладонью к своему члену, желая поскорее покончить с этой сладкой пыткой, но Валин останавливает меня. Снова впившись мне в губы поцелуем, он шепчет прямо мне в рот –
- Не торопись малыш, следуй, куда я укажу…-  Я не понимаю ничего до тех пор, пока любимый не поворачивается на живот на узком ложе, до предела разведя ладонями свои мускулистые ягодицы. Небо, он хочет чтоб я…  На миг паника овладевает мной, я ведь еще никогда, прежде не… но ноющий от напряжения член и желание доставить любимому удовольствие смешиваются повелительным непреодолимым импульсом. Осторожно ложусь сверху и с замиранием в сердце проникаю пальцем внутрь любимого. Он стонет. Я замираю в испуге, что причинил боль, но он, ерзая подо мною, яростно шепчет
 – Не спи, во имя всех Богов давай поскорее, я же умру сейчас! – Большего понукания мне не требуется – чутко прислушиваясь к каждому движению сильного тела подо мной, принимаюсь ласкать внутри моего любимого. Очень быстро нахожу в горячей узости, внутри извивающегося Валена странную, словно разделенную на двое твердость. От прикосновения к ней лежащий подо мной человек каждый раз выгибается всем телом и громко вскрикивает от наслаждения. Я запоминаю, где расположение этого чувствительного местечка и осторожно вхожу уже членом. Посопротивлявшись немного тугое колечко мышц любимого все-таки пропускает меня вовнутрь и очень скоро я уже не думаю больше ни о чем кроме того что сильно и резко двигаюсь внутри любимого. Очень скоро и эти мысли покидают мою голову. Тело словно само находит нужный нам обоим ритм, стоны подо мной сливаются с громкими вскриками, слетающими с моих губ. Мускулистая спина то приближается, то отдаляется. Капельки пота, покрывающие ее, сверкают в лучах закатного солнца, словно драгоценные камни, стекая вниз по обтянутым в невероятном напряжении кожей и тонким слоем мышц ребрам. Чувствуя, что оргазм совсем близко начинаю двигаться быстрее, стараясь в свой самый первый раз, чтоб человек подо мной тоже испытал наслаждение. Сквозь туман страсти затянувший голову это единственная мысль, что остается более или менее отчетливой. Вот Вален, бьется подо мной, сильно и беспорядочно сжимая меня своими мышцами и тут же поняв, что любимый мечется от наслаждения, я и сам изливаюсь прямо в него горячим неудержимым потоком. Сил шевелиться нету совсем. Я лежу на покрытой потом спине любимого, и думаю только об одном – он любит меня! Небеса помогите, он любит меня! Я никогда не расстанусь с ним, если он только позволит. Парень подо мной слабо шевелится и почти сразу гибким движением выскальзывает из-под меня. Я не ловлю того мгновения когда он оказывается на мне. Только когда горячее дыхание, а затем поцелуй обжигает мои ягодицы, я понимаю что наслаждение еще далеко не окончено. Чувствую, как его пальцы проникают в мое расслабленное в предвкушении нового оргазма отверстие. Волны  сладких судорог вновь неконтролируемые разумом прокатываются по телу, пока не взрываются, разнося осколками и мир, и остатки моего разума. Просыпаюсь лежа лицом на груди Валина, а взглянув в окно, с удивлением понимаю, что с момента как, отправив сестер, я повстречал восставшего раба с мечом, не прошло и более часа. Как в один час могло уместиться такое море ощущений. Но наверно для людей, что боятся возмездия вернувшихся хозяев и это слишком много. В двери настойчиво стучат
- Командир, нам пора ходить. Вы как готовы?
- Да, что сказал Конст? Мы готовы выступать отсюда?
- Да Вален, все уже во дворе, припасы собрали, мы готовы выступать
- - Спускайтесь, я сейчас выйду, - взяв меня очень нежно за волосы, Вален поднимает мою голову со своей груди и заставляет посмотреть прямо в его лицо, - Я так и не услышал ответа. Что ты выбираешь парень, уйти или остаться со мной
- Небо, - я облизываю губы, - даже если сам Марс попытается, преградит мне путь, я все равно последую за тобой, куда бы ни привел меня путь. – Он мягко смеется и вновь целует мои горящие от предыдущих ласк губы. С жаром отвечаю ему и мы, наконец, поднимаемся, чтоб присоединиться к остальным.
 Не прошло и получаса как мы покинули поместье моего отца, и, петляя среди лесов, и непроходимых гор, избегая проторенных дорог и свидетелей, направились к границе империи, которая по счастью была всего в нескольких днях пути. Рассказать об этом путешествии в общем нечего кроме того что дни мои были заполнены тревогой поимки, а ночи страстью и наслаждением. Лишь один раз мне напомнили, что для этих людей я, по сути, являюсь чужаком хоть и двигаюсь с ними одной дорогой. В первый раз, заметив меня с мечом у бедра, один из бывших рабов возмутился – поему тот, кто был хозяином, имеет такие же права, как и все остальные. Я ответил ему, что если нас поймают, то меня ждет та же участь, что и всех остальных – никто не станет видеть во не ни кого другого кроме как предателя своего народа, достойного, лишь смерти, и потому я имею такое же право защищать свою жизнь как и все остальные. А если кого-то что-то не устраивает, то он вполне может высказать свои претензии Валену. Это последнее, пожалуй, было ошибкой
- А, Вален, ну конечно, - насмешливо протягивает человек,  скаля в улыбке прогнившие зубы. Конечно ты же его подстилка. Скажи чем этот евнух тебя трахает – рукоятью меча или вы придумываете, что-то поинтереснее? – Сам не помню когда я сорвался с места и одним яростным ударом повалил мерзко засмеявшегося негодяя наземь. Этого мне было мало! Накинувшись на лежащего, я принялся яростно пинать и топтать извивающееся в пыли тело, пока меня не оттащили подоспевшие на шум другие бывшие рабы. Лишь встретив суровый взгляд Конста, – нашего предводителя, я неохотно усмирил сжигавшую меня ярость.
-  Я не стану спрашивать кто из вас это начал, сдерживая гнев, проговорил суровый мужчина, бывший, когда-то одним из рабов воинов в нашем поместье. Из тех, что не жалко выслать на острие любой атаки армии господина, потому что никому не будет жаль, если он не вернуться. Я вспомнил слова отца о том, что Конст в отличие от многих товарищей пережил десятки таких атак. А значит, он был непревзойденным бойцом! По праву старшим предводителем и заслуживающим уважение воином. И все же я не мог ответить на его вопрос, потому что в окружившей нас толпе заметил обеспокоенное лицо Валена. Я бы скорее позволил изрезать себя на куски чем любимому услышать те мерзости, что произнес избитый мною негодяй. Он тоже хранил молчание, прекрасно понимая, что недопустимо перешел черту, и что какое бы ни ждало его наказание сейчас, оно будет намного сильнее, если командир узнает о том, как он оскорбил одного из братьев.
- По двадцать плетей каждому, - вынес не дождавшийся ответа командир. С ужасом я вспомнил, как выглядел после такого наказания назначенного еще моим отцом один из провинившихся рабов. Дня два бедняга не мог подняться на ноги и лишь по милостивому повелению отца его выхаживал наш домашний лекарь.
 - Ты считаешь, этого хозяйского щенка равным своему брату и наказываешь нас одинаково? – с вызовом вскинул глаза мой противник. Неужели он для тебя так же ценен, как и любой из твоих братьев?
- Молчать! – Потерявший терпение командир повысил голос. – Любой, любой член этого отряда не лучше и не уже любого другого. Тут все равны и никто не имеет особых привилегий. Тут нет ни рабов ни хозяев, только свободные люди а кто не согласен того я сам сумею убедить в обратном. -  И мужчина обвел  пристальным взглядом окружающую их толпу. Не дождавшись возражения, он повторил – Двадцать плетей каждому, и никаких поблажек, я сам проверю!
- Командир, - внезапно из толпы раздался негромкий, но настойчивый голос, - командир позвольте мне. Вперед выступил человек, - я даже не помнил его имени, но он точно был одним из наших домашних рабов. - Этот человек, он указал на моего противника, - сам виноват в том, что случилось! Этот человек, - он снова указал рукой на моего врага,- Принялся глумиться над твоим помощником Валеном и над их с Герионом любовью. Он поинтересовался у мальчишки как, ну в смысле чем если Вален евнух… То есть, ну…- Смутившись человек опустил глаза но Консту больше не нужно было никаких объяснений. Изрезанное шрамами лицо посуровело еще больше.
- Ты возмущался тем, что я приравниваю бывшего господского сыночка к одному из братьев, а сам же не стесняясь, издеваешься над одним из тех, кого называешь братьями. – С нажимом спросил он у провинившегося. Тот молчал, понуро опустив голову. – Сорок плетей тебе одному. Ты – командир обернулся ко мне – можешь быть свободен.
- Нет, господин, пожалуйста. – Непонятный мне самому порыв властно заставляет выскочить вперед и опуститься на колени перед вынесшим смертный приговор моему обидчику человеком
- Тут нет рабов мальчик, как и нет господ, твоему другу следовало бы научить тебя этому – холодно роняет командир, поворачиваясь ко мне спиной
-О да, Вы правы, простите, командир! – отчаянно хватаю уходящего человека за ноги. – Пожалуйста, он ведь умрет! Никто не вынесет сорока ударов!
- Тебе то что? Он оскорбил твоего любимого, ты сам едва не убил его
- С горяча и в драке, и не горжусь тем что напал на брата командир, а так… Пожалуйста! Он глупец не умеющий следить за своим языком, но смерти он не заслуживает!
 - Ты считаешь братом того кто еще вчера был для тебя только рабом?  Я поднимаюсь с колен и серьезно гляжу в лицо суровому воину.
- Да командир. Я выбрал этот жребий, добровольно разделив его с тем, кто мне дороже всего на свете. И теперь я, не оглядываясь на прошлое, принимаю эту жизнь. Кроме того если не приведи Боги завтра нас настигнет погоня, ни один меч не будет лишним, добавил я уже действительно ни на миг не сомневаясь в том что говорю, - даже меч этого идиота. Я не прошу простить его, он заслужил наказание, но умоляю, не приговаривайте его к смерти. Он не заслужил этого лишь за пару злых слов сказанных тому, кого он не разучился ненавидеть.
- Дело не в тебе, а в Валене, как ты понимаешь, но ты в чем-то прав. – Мужчина вновь вернулся к наказанному, и заглянул в застывшие от страха глаза.
- Ты понимаешь, что этот мальчик не обязан просить за тебя? – тот энергично закивал. – Проси прощения и благодари его. Сегодня тебя пощадят, но не смей больше вносить разлад в отряд. Человек бросился ко мне, лепеча слова благодарности. Мне стало противно – он годился мне в отцы, но я понимал, что это цена за мое заступничество, так что стойко вынес его извинения и благодарности. Инцидент был исчерпан. И участник, и зрители разошлись по своим делам. С изумлением я увидел, как мой любимый уходит, не удостоив меня даже взглядом. Не понимая, в чем дело я бросаюсь за ним и хватаю за руку,
- Вал! Во имя Богов! Что с тобой? Я же не виноват в словах этого…- Он вырывает свою ладонь
- И, правда, не понимаешь? – Он пристально смотрит на мое растерянное лицо. – Почему ты сам не сказал в чем дело? Почему решил принять наказание, а не признаться? Чтоб я не услышал? Значит, ты считаешь что то, что он сказал, правда и решил защитить меня даже с угрозой для своей жизни?
- Нет! Небо! Конечно же, нет. Вал. Я клянусь! - холодея от ужаса, воскликнул я.  - Я не считаю, что он сказал правду, но я действительно боялся, что его злые слова причинят тебе боль.
- И ты думаешь, что они причинят большую боль, чем твоя смерть? – лицо моего любимого смягчилось, но далеко не до конца. Понимая, что гроза уже готова пройти стороной я бросаюсь ему на шею
- Любимый, пожалуйста! Ты моя жизнь, ты моя судьба, мой друг и мой любимый. Не проси меня не защищать тебя всем, что у меня есть. Даже жизнью если потребуется. Я был неправ, что, не подумав о тебе рискуя ею, но никогда не буду просто стоять, когда кто-то пытается причинить тебе вред. Я люблю тебя! – Сильные руки сжали меня так, что затрещали ребра но, не смотря на боль, я не посмел высвободиться
- Если хочешь остаться со мной, -  жарко прошептал, Вален мне в самое ухо,  - если хочешь остаться со мной не смей защищать меня, скрывая от меня что-то.
- Прости, прости меня, - покаянно прошептал я, и сам уже поняв, что виноват перед любимым. – Клянусь, что больше никогда не стану ничего ни единой мелочи скрывать от тебя. Пожалуйста, прости меня, не бросай. – Не желая того последнее слово я выкрикнул со звонким отчаянием изо всех сил вцепляясь в плечи любимого. Тот изумленно отстранился т меня и заглянул в мое искаженное страхом лицо
- Я и не собирался малыш. Наши ссоры не изменят того что мы любим друг друга, раз уж я позволил завладеть моим сердцем хозяйскому сыночку, - усмехнувшись добавил он, увлекая меня в ближайшую палатку. Остаток привала для нас обоих прошел как во сне, а громкие стоны и влажные всхлипы красноречиво подсказали проходящим, что тревожить уединившихся в этой палатке не стоит.
 Наутро наш маленький отряд с новыми силами тронулся в дальнейший путь к границе. Больше никто не задирал меня. Если кому то и претило присутствие в отряде бывшего хозяйского сына, то помня о вчерашнем суровом решении командира, он опасался высказывать свои мысли вслух.  Мой бывший противник хоть очевидно и не возгорелся ко мне горячей симпатией, все же счел за благо ссору не продолжать, и держался от меня как можно дальше.  Несколько мелких стычек с небольшими отрядами, высланными на нашу поимку, даже не сильно замедлили наше продвижение. И хотя необходимость убивать всех противников без единого исключения была тягостной для меня, но и я не мог не признать, что даже единственный выживший, рассказавший о нашем пути войску, что, несомненно,  выступило на наши поиски, может, грозит смертью нам всем. Это заставило примолкнуть мою совесть. Через несколько дней империя, наконец, осталась позади, и мы вступили в густые леса родины Валина. Суровые могучие воины окружили наш маленький отряд, почти сразу же как только мы пересекли границу далеких, наполненных тайной непроходимых лесов. Окружили и заговорили с Констом и Валеном на каком то незнакомом мне языке. В результате их переговоров нас сопроводили в самую глухую часть непроходимой чащи, где к моему огромному изумлению нашему взору открылась небольшая деревня, дома которой располагались прямо посреди деревьев.
- У нас таких еще сотни – весело подмигнул мне заметно воспрявший духом, после встречи с соплеменниками  Вален. - Если б ваш великий император знал об этом, но у его людей никогда не хватит смелости соваться так глубоко в лес. А если и хватит, ни кто из них не проживет достаточно долго, чтоб доложить об этом. – Навстречу нам выступил новый небольшой отряд хозяев, возглавляемый высоким облаченным в парадные кованые доспехи, блещущие начищенной бронзой мужчина средних лет. Даже на первый взгляд было видно, что он вождь среди этих людей. Когда он подошел ближе его сходство с моим любимым и без того бросавшееся в глаза стало совсем очевидным. Выступив вперед, Вален несмотря на грозный вид незнакомца бросился ему на шею с громким возгласом словно мальчишка. – Отец понял я. Крепко обняв сына, мужчина быстро произнес несколько стремительных фраз на все том же непонятном мне языке. Вален так же быстро отвечал ему, что-то такое же непонятное. Мужчина резко отстраняется и протягивает руку, крепко сжимая между ног штаны сына. С горестным ревом он отдергивает руку, и стремительно извлекая из ножен огромный, явно полуторный меч, шагает прямо ко мне. Поняв, что Вален, рассказал отцу о постигшем его увечии. А также о том, что именно мой родитель виновен в нем, зажмуриваю глаза. Мой отец тоже не оставил бы в живых родича того, кто изуродовал его сына! Крепко зажмуриваюсь даже не пытаясь защититься от удара. Но внезапный крик –
 Нет, не смей! – Разрезает влажный наполненный запахом зеленой листвы воздух. Открываю глаза и вижу, как мой любимый всем телом повисает на руке мужчины сжимающей меч.
- Не смей, он мой любимый. Он добровольно пришел сюда, потому что любит меня так же как и я его. Не смей его трогать! И не смотри на меня так, словно я внезапно стал чужаком. Ты знаешь этот язык, а Герион имеет право знать, о чем мы говорим! – Мужчина с усилием стряхивает вцепившегося в него сына.
- Выбрал пойти с тобой? – Произносит он, коверкая каждое слово чудовищным акцентом, что, однако не мешает мне понимать все, что он говорит. – До или после того как вы захватили его дом и он вынужден был спасать свою жизнь?
- Не смей! -  Герион открыл мне свое сердце задолго до нашего бунта. Это я отталкивал его всеми силами, хотя он и нравился мне с первого мига. Но  по началу я не мог забыть что он сын моего врага! Однако его любовь, нежность и самоотверженность сумели завоевать, в конце концов, мое сердце. И когда я предложил ему  последовать за мной я оставил ему выбор! - Вален, перевел дыхание, гневно сверкнув глазами – Он мог остаться, как прежде жить со своей семьей, я бы позволил ему сбежать и даже прикрыл бы его бегство, но , только потому, что любит. И я люблю его! Вален, встал между мной и отцом, все еще сжимающим обнаженный меч. - Если ты хочешь убить его, то сначала убей меня, потому что пока я жив я не позволю тебе этого сделать! Мужчина бросил меч в ножны с такой силой, что было  даже странно, как он не проткнул их насквозь. Громко выпалив несколько яростных фраз на непонятном языке, в значении которых сомневаться, не приходилось он, развернувшись на каблуках, скрылся в глубине деревни. Мой любимый с заметным облегчением перевел дух. Сделав знак Консту и нескольким из старших в отряде последовать за ушедшим вождем, Вален, скрылся с моих глаз. Воины из деревни показали нам дома, которые мы смогли занять пока старшие обоих сообществ решали нашу дальнейшую судьбу. То ли из уважения к вернувшемуся сыну вождя, то ли по еще какой другой причине мне выделили отдельную лачугу, в которой я оказался совершенно один и мог никого не стыдясь бросаться на стены от беспокойства, в ожидании любимого. Вернулся Вален, уже на самом закате. Он поведал мне, что нам предоставят убежище среди его народа, те же, кто не захочет остаться могут продолжить свой путь на свою родину. К слову сказать, таких нашлось совсем мало. Многие из тех, кто уже много лет не был дома, решили остаться тут и начать новую жизнь на новом месте. Еще он сказал, что отец в надежде на чудо связался с высшими друидами, которые умеют пользоваться таинственной магией природы в целительстве любых ран. И они уверили вождя, что поскольку с момента увечья его сына не прошло полугода, хотел бы я знать, почему именно этот срок, то существует надежда, что с помощью очень древних и неизвестных моему народу божеств вернуть любимому то, что он утратил по вине моего родителя. Обряд был назначен на сегодняшнюю полночь
- Не представляю, во сколько отцу обошелся этот договор со старыми шарлатанами. Я никогда особо не верил в их бормотание, и вообще-то смирился с потерей, но он лелеет мысль о наследнике. Отговорить его мне не удалось, он такой упрямый.
- Странно, кого он мне напоминает, - лукаво произношу я и тут же зарабатываю сначала не сильный подзатыльник, а затем тут же крепкий поцелуй в губы. –
- Ты будешь по-прежнему любить меня, если у них ничего не получится? – Шепчет любимый прямо мне в губы. Возвращаю поцелуй, крепко вжимаясь телом в любимого
- Я полюбил тебя, зная кто ты, и какой ты. – Шепчу в ответ. Помнишь, как я сказал, что никогда не стану просить ни о чем чего ты не сможешь мне дать? Я люблю тебя, и мне никогда не было мало твоих ласк любимый! Я даже не знаю, что будет, если ты, все-таки, выздоровеешь. – Эта мысль даже мне самому кажется подлой, но я клялся ничего не скрывать от любимого и продолжаю высказывать свои опасения. – Что если они исцелят тебя, а твой отец – ты сам сказал, что он хочет внука. Что если он убедит тебя бросить меня и жениться. Вал, я умру… - но мою прочувствованную речь грубо затыкают неожиданным поцелуем.
- Дурачок ты, Герион. Если такое когда-нибудь произойдет, то к нам это не будет иметь ни малейшего отношения. Однажды весенней ночью мне в постель приведут девушку, которую я не видел никогда прежде, ее выберут старейшие, по одним им ведомым признакам  и после того, как она понесет я больше не увижу ее. А через пару лет  мне принесут, все те же старейшие, сына, если это будет мальчик. Или просто сообщат, если родится девочка. В этом случае через год все повторится уже с другой девушкой, и так до тех пор, пока желанный наследник не появится. Но это только в том случае если исцеление пройдет успешно, - закончил он внезапно дрогнувшим голосом. Стыдясь своего эгоизма, я бросаюсь на шею любимому.
- Прости меня, прости. Я думал только о себе. Я такой подонок прости. – Вален крепко обнимет меня и покрывает поцелуями искаженное раскаянием лицо. – Я от всего сердца желаю, чтоб у тебя все получилось. Я не знаю Богов твоего народа но, не переставая, буду молить своих, а как только появится возможность, принесу им самую обильную жертву, какую только смогу. Быки, надеюсь, тут у вас есть?
- У нас есть все, и спасибо тебе любимый, - шепчет Вален, крепко сжимая меня в объятиях. На миг страсть вспыхивает как свеча от лучины, но мы оба понимаем, что сейчас не время. Вален уходит на свой ритуал, а я остаюсь метаться от беспокойства по пустым комнатам отведенной мне лачуги и изо всех сил молить богов о милости, в которую верил только ради любимого, ведь никто никогда не слышал, чтоб однажды отрезанное отросло у человека вновь, если только это не ногти или волосы. Промучившись так почти до утра, я в полном изнеможении прилег на кровать в надежде хоть немного успокоить разбушевавшиеся нервы и неожиданно для себя крепко уснул. Проснулся я от того что внезапно почувствовал как на меня сверху навалилось тяжелое мускулистое тело.
- Так-то ты ждешь меня, жарко шепнул мне в ухо знакомый голос
- Прости, я хотел только… - начал, было, я, но тут, же почувствовал, как жаркий поцелуй заткнул мне рот, а горячие ладони,  скользнув с веху вниз по тут, же отозвавшемуся сладкой дрожью телу привычно быстро избавили от одежды. Только коснувшись обнаженной кожей, горячего тела любимого я понял, что прежде чем забраться в постель он успел полностью раздеться. Сердце мое, сбившись с привычного ритма, пропустило несколько ударов… Я вспомни о ритуале! Получилось или нет? Жаркий рот, терзавший мои губы, не давал мне задать не единого вопроса, а в те редкие мгновения, когда он отпускал меня чтоб набрать очередную порцию воздуха, его ладони скользящие по самым потайным уголочкам моего тела заставляли меня кричать от наслаждения что-то нечленораздельное, выгибаясь от страсти под тяжелым телом любимого. Наконец, видимо решив, что уже достаточно помучил меня, Вален одним рывком переворачивает меня на живот. Тут же он тяжело и жарко наваливается на меня сверху. И вот я, наконец, явственно чувствую это! Нечто очень большое очень твердое, и очень горячее прижимается к моим обнаженным ягодицам! О боги моего любимого! Могучие и всевластные. Простите, что столько лет прожил, не веря в вас, исцеливших моего самого родного на свете мужчину! Клянусь, что с этого мига я никогда более не стану сомневаться в Вашем могуществе! Простите, если я по-прежнему буду верить в Богов  моего народа, но это не помешает мне, клянусь почитать так, же и вас. Я выспрошу у Валена, как правильно это делать, я научусь воссылать вам хвалу и приносить жертвы. Я никогда не забуду, что вам мой любимый обязан своим исцелением. Нетерпеливое немного резкое движение Валена внутри меня возвращает меня от богов к реальности. Я вспоминаю, что этой ночью меня ждет нечто прежде никогда не изведанное мной.
- Вал, - тонко пискаю  я, внезапно растеряв всю свою храбрость. Радость вышибает из меня несколько несдерживаемых громких рыданий и тут же меня охватывает страх. Я чувствую как велико возвращенное магией орудие моего любимого, я же прежде не знал ничего кроме его нежного языка и острожных пальцев. Но любимый тут же понимает что тревожит меня. Прижавшись всем телом, он утыкается губами мне в ухо и страстно и ласково шепчет
- Все будет хорошо мой маленький. Я клянусь! Доверься мне. Умоляю, не смей бояться! Сегодня я наконец буду любить тебя, так как давно хотел. -  Судорожный вздох прямо в мое ухо  лучше слов говорит мне, что вопреки своим же собственным уверениям,  о том, что его устраивает наша такая не совсем полноценная любовь, мой Вал всегда мечтал о большем. Пальцы привычной тропой проникают внутрь меня, но теперь их знакомые ласки непривычно торопливы. Вален явно спешит добраться наконец до того чего был лишен столько времени. Замираю изо всех сил стараясь расслабиться. Чувствуя, наконец, прикосновение большого такого твердого внутри и такого нежного с наружи члена, который Вал уже успел чем-то смазать. В последний миг все же пугаюсь того что предстоит и пытаюсь повернуться.
- Вал, пожалуйста, постой Я так хочу увидеть тебя, наконец. Позволь. Я так хочу поласкать тебя ртом как ты меня… - Но моя хитрость раскрыта даже не начавшись. Тихий смех звучит в ответ на мое вызванное малодушием предложение.
- Не бойся, мой хороший. Не бойся меня. Я еще не забыл, как быть нежным, доверься мне. Ты еще успеешь и насмотреться и наласкаться, а сейчас, я не могу ждать того, о чем мечтал так давно. Я так хочу оказаться в тебе. Наконец по настоящему сделать своим тело что так часто сжимал в объятиях но до сих пор и только… Наконец то я сделаю это.
- Что – немного глуповато спрашиваю я
- Лишу моего любимого невинности – ответ следует подстать моему вопросу, и в тот же миг я чувствую как очень, нет  ОЧЕНЬ большая головка, растягивая до самого предела, вторгается в меня. Задыхаясь, замираю, боясь пошевелиться. Вал тоже замирает на мне, пытаясь дать мне хоть немного времени, но как только чувствует, что я вновь расслабился, одним сильным толчком входит полностью. Кричу от невыносимой пугающей боли. Не вижу что  сделал со мной любимый и от того боюсь еще больше. Несмотря на всю любовь и доверие начинаю тихо поскуливать от раздирающей все внутренности боли. Движение любимого назад оказывается еще хуже,  я так и чувствую как все мои внутренности, выворачиваясь наизнанку, следуют за этим огромным твердым стержнем. И вновь движение в меня, но теперь Вал, наконец-то проникая, достает до той самой волшебной точки внутри меня, в которой скрыто наслаждение. Боль отступает с каждым нарастающем движением. Спустя несколько мгновений я уже сам насаживаюсь на твердый дарящий неземное наслаждение жезл, умоляя проникать в меня как можно глубже, сильнее. Мои крики, почти яростные выдохи Вала мне в ухо, неистовые толчки содрогающие все мое тело – Вален, оказывается неутомимым и очень выносливым любовником. Наконец оргазм такой силы какого я еще никогда не испытывал прежде выталкивает меня прочь из реальности этого мира. Вал тяжело падает мне на спину, придавливая всем телом к пропитанной жарким потом, постели. Последнее что слышу, прежде чем провалиться в глубокий счастливый сон, это задыхающийся шепот любимого
-  Вот как я мечтал любить тебя всегда мой хороший. Теперь я снова такой, как был прежде и могу спросить тебя и ждать ответа – ты любишь меня? Ты будешь моим всю жизнь в этом мире и в дали следующего клянешься ли ты быть моим, любить меня, быть мне верным и …
- Клянусь, - восклицаю я понимая, что если не прерву сейчас это перечисление всего в чем мне нужно поклясться это никогда не закончиться. А я так хотел спать. Последним усилием вспоминаю, как хотел увидеть, наконец, этот так страстно отлюбивший меня только что жезл. Что хотел попросить Валена, научить меня ласкать его ртом так же искусно, как он ласкал меня. Но сейчас это могло подождать. Теперь у нас впереди вся жизнь на то чтоб делать друг друга счастливыми.
- Не двигайся, уже сонно бормочу я. Позволь заснуть так, чувствуя тебя на мне и во мне, и проваливаюсь в глубокий сон. Сон полный радостных и счастливых образов.