Спасибо, мама!

Из цикла: "Славкино детство"

           Славка живет в лесу. Точнее сказать, в шалаше, а шалаш у него стоит на поляне. Шалаш надежный, просторный. Пахнет сеном и вянущей клубникой, такой аромат внутри, что голову кружит. Постель на подстилке из сена лежит, так что сон короткий, но крепкий, воздух на травах настоян, комарами приправлен.
          Неподалеку, в десятке шагов кострище. На рогульках казанок висит, рядом старый закопченный чайник, столик из подручных материалов, стульчик складной с брезентовой седушкой, да чурбак березовый для нежданного гостя. 
          Фляга с водой под березой, укрыта от дневного зноя свисающими ветками, да еще и сенцом сверху притрушена. Невысоко на сучке этой же березы висит коса запасная, без этого никак. На шалаш оперты вилы и грабли. Все, что необходимо для работы и жизни на воле, у Славки есть.

           Поляна большущая, далеко вытянулась вдоль старого леса, и  с другой стороны её тоже скрывают от проселка, проходящего неподалеку, в паре сотен метров, редкие березки и кустарник. С натяжкой можно утверждать, что поляна лесная.
           Так что сенокосные угодья деда Лукьянова в хорошем месте находятся. И просторные, и обильные, и совхоз их не трогает, потому что гусеничный трактор с прицепными сенокосилками сюда не загонишь. А загонишь, так обломаешься весь. То пеньки старые, то деревца тонкие там и сям торчат из травы.

           Славка как раз в прошлом сезоне после девятого класса таких пять - шесть косилок таскал за трактором ДТ-54. А на последней косилке прицепщиком друг его сидел Валера Кривов.
           Заедешь на такую вот поляну с препятствиями, не рад будешь. Не раз и не два попадались невидимые в траве препятствия, ножи - сегменты будто семечки летят на полотне, знай, чини потом.

           Славка любит вручную косить литовкой, ведет ряд, литовка сквозь траву как по маслу, трава за пяткой в валок тянется, стерня в аккурат ёжиком за ним. Идет шажками короткими, ноги широко, одна чуть вперед выдвигается, на неё упор больше, левой, правой, левой, правой… Носок литовки чуть вверх, пятка скользит почти по земле, протяжка справа налево полукругом быстрая и аккуратная.  Тело с литовкой как одно целое.
 
           Идет, думы свои думает. Работа на автомате, потому и думается легко о чем угодно.
           У них в школьной бригаде всё на полном серьёзе, как у взрослых: вагончики для жилья, кухня, спортплощадка, своя тракторная техника, весь прицепной и навесной инвентарь, и горюче-смазочные материалы, к тому же столько, хоть ешь, хоть пей их!   
           А нынче Славка отпросился у завуча, сена надо накосить для коровы, телка и овец.
           Завучем-то в школе Славкин дядька Сергей Иванович Михайлов, а в школьной бригаде он месяц по графику отрабатывает, у них, учителей, свои заморочки.
            Дядька ему Славке говорит, чего тебе связываться с косой, ты  же трактором за день можешь на три коровы накосить.

            Э, нет, Славка знает, что вкуснее сена, скошенного вручную, не бывает. Да и сам Сергей Иванович любит помахать литовкой, еще и трех сыновей своих, если потребуется, подгонит.
            Это он лишь для порядка Славке упрек ставит. Летом день год кормит, так в народе говорят. Его, Славкины руки в бригаде конечно нужны. 
            Но и дома кто, как не Славка все сделает.
 
            С тех пор, как мать с отцом разошлись насовсем, прошло почти три года. Тогда ему тринадцать с половиной было. Сильно переживал, но больше мать поддерживал. А рана на всю жизнь в сердце осталась.
            Старшим стал в семье, братишке-то семь лет, а сестренке Любаше вообще второй год тогда пошел. Так что без Славкиных рук дом и хозяйство прахом пойдет.
            А в деревне без своего хозяйства пропадешь. На одну материну учительскую зарплату не проживешь. Конечно, и Славка зарабатывает в бригаде неплохо в сезон, но ему к школе одеться, обуться надо.

            Кустарника тут на поляне много и корявого, и разлапистого, на удивление, крепкого, как камень, а кое - где попадают, к тому же, и дряхлые пни, обросшие вокруг мелким березнячком. Даже от корней такого вот старого пня лезут к свету побеги. Вот какая у березы сила неимоверная к жизни. Вокруг таких пней и трава толком не растет, разве что, осока. Эта везде пристроится.
           Так что и “Беларусь” с навесной косилкой крутился бы  здесь как вошь на гребешке, да без толку.
   
           Зато разнотравие на Лукьяновой поляне знатное, обильное.
           Славке трава почти по пояс, а нижний ярус трав сплошной клубничник, и ягод нынче уродилось немеряно.   
           Потому, когда проходишь ряд, другой с литовкой по росе, пока еще солнышко бодрячком не выскочило из-за леса, то позади будто капли крови на скошенной траве.
           А валок духмяный, густой, тяжелый. Едва протаскиваешь литовку.
 
           Но Славке по нутру такое сражение со стихией.
           У него и замах хороший, и прокос без огрехов, и рядок ровный на загляденье.
           Потому что косу он сам отбивает, сам и правит, конечно. Почаще правь, не ленись только.
           Встал на колено, косу на носок поставил, и бруском вжих, вжих, сверху вниз, снизу вверх, да с обеих сторон так по переменке. Музыка. Потом и, наоборот, от носка к пятке.
           Это мастерство Славка усвоил с раннего детства. А косы отбивать так наловчился, что взрослые мужики иной раз просят о помощи.
           Всё, хватит с утречка, говорит себе Славка, да больше-то не с кем перемолвиться.  Уже коса тупится быстро о сухую траву. Роса сошла.
Пойду-ка я завтрак сварганю. 
           А там и мама обещала подъехать с попутной машиной. Может чего вкусненького привезет. Ей тоже хочется на покосе побывать, сено в валках поворошить, копны тоже пора класть, да клубники подсобрать хотела.

           Вон там, в отдалении тракторы с прицепными комбайнами кукурузу на силос начали косить, машины подлетают, кузов заполняют и на силосные ямы едут. Славка, бывало отцову машину водил, тоже доводилось из-под комбайна силос возить.
          Однажды был такой случай. Отец взялся сено косить, а Славке говорит, давай, ты поезжай силос возить, тебе это по плечу, а я сена-то больше накошу.
          Ну, Славка сделал тогда пару рейсов удачно, без проблем. С машин рубленную комбайном кукурузу в траншею стаскивают тракторной волокушей, потом трактором же укатывают, утрамбовывают, солью пересыпают. И так слоями.
 
          А на третий раз и случилось, чуть машину не перевернул. Было так: заехал Славка на силосную траншею, а над нею уже высокий бурт над землёй, метра на полтора возвышается. Рубленая кукуруза сок моментально дает, скользкая, будто смазка из солидола.  Славка аккуратно заехал на бурт, взрослые мужики ему помогли задний борт открыть, а потом трактор начал силос стягивать.
          Тракторист безалаберный оказался, назад толком не глядел, а трактор чуть вбок поехал, и машину отцову потянуло с бурта, задние правые колеса скользят, с бурта к земле сползают, хоть и на всех тормозах, задок ползет вправо и вниз, а левый бок вместе с мотором и Славкой в кабине задрался кверху. Вот – вот машина опрокинется. Качается уже. Мужики кричат трактористу, а тот не слышит, тащит себе.
          Тут кто-то из мужиков кинулся в кабину, выбросил Славку на улицу, Славка так и покатился вниз, а сам прыг за руль, давит на тормоза, ручник до отказа.
          До тракториста, наконец, тоже докричались. Остановился он, отцепил волокушу и помчался на другой край бурта, сообразил, что делать надо.
           Набросили мужики скоренько буксирный трос  на левый клык, и стал трактор осторожно выправлять машину, на колеса ставить, а потом и вручную разгрузили Славкин «Газик». Да, было дело.
           Но отец и после этого случая всецело доверял машину старшему сыну, то есть Славке.
           Быстрее хорошему делу научишься, а в жизни всё пригодится, говаривал.
           Сам-то он две войны прошел, и жизнь повидал без прикрас. Очень сожалел Славка, что отец с матерью разбежались, а всё из-за водки проклятой.

          Славка скоренько позавтракал, чем Бог послал. Вареные яйца, огурец из дому. Чай с домашним хлебом да с сахаром. Это теперь сахар не сладкий, соль не соленая. А тогда…
          Солнце поднялось довольно высоко. Припекало. Славка услышал, как где-то за деревьями загудел мотор, будто отъехала машина. И вскоре уже встречал маму. 
           Слава, ты поел? А то я приготовлю. Картошка у тебя еще есть? Лапши вот домашней тебе привезла и молока. На, попей молочка.
           Ладно, мам, успокойся. Позавтракал я уже, потом попью, Славка потянулся за вилами. Давай уж, иди ягоды собирай, а я пока валки поворошу. Потом буду сухое сено таскать, копны класть.
 
           Мать Славкина и впрямь любила ягоды собирать. Собирала сноровисто, не угнаться. Позвякивая дужкой ведра, удалилась на другой край поляны.
            Мам! Крикнул ей вслед Славка, ты только по краю поляны рви, ближе к редколесью, там всё равно трава не очень. И косить не стоит.
            А сам пошел к подсохшим с вечерней косьбы валкам. Но тут что-то резануло вдруг болью по животу, да так, что Славка присел. Потом также неожиданно отпустило.
            И он, вздохнув, вновь продолжил работу. Увлекся, размечтался, что на - днях закончит сенокос, попросит трактор и тележку прицепную у их бригадира Шефера Виктора, чтобы сено домой вывезти до дождей.
            А друзья помогут и сено перевезти, и сметать в огороде за домом.
            Тут вдруг снова резко полосонуло болью по животу, что и ни вдохнуть, ни охнуть.
             Славка побрел к ближайшей копне, лег под неё, свернувшись в калачик, и затих. Кричать на помощь сначала не хотел, а потом уж и не смог.
             Дальнейшее он помнил смутно, отрывками. Подбежала мать, бросила ведро с клубникой, от которого пахнуло пряным жаром лета.
             Тормошила Славку, все пытала: что с тобой, что с тобой, Слава. 
             Он белыми губами прошептал: живот болит. Сильно, терпеть не могу.   
             Потом, вроде как, мать побежала  к дороге, услышав стук колес, не то копыт. Помнил, что его мать с учетчиком, проезжавшим на Славкино счастье мимо, погрузили на телегу, отвезли к комбайнам, на кукурузное поле. Там пересадили на машину, мать примостилась бочком рядом.
 
             Отвезли сначала в село к фельдшеру, который сходу определил аппендицит, потом еще восемнадцать километров до райцентра трясли.
            Будучи военврачом  в Великую Отечественную, хирург Пащенко только глянула на Славку и скомандовала, не выпуская изо рта папиросу, помыть и на стол в операционную, а не то лопнет его аппендикс.
             А, когда всё закончилось, врач зашла на минуту к Славке в палату, и сказала мужикам, соседям по палате: вот как мальчишке несказанно повезло, мать ему сегодня вторую жизнь дала, приехала к нему с утра на сенокос помочь, да и от смерти спасла. Вы тут не больно анекдотами балуйтесь, а то у него шов на животе от смеха разойдется. Знаю я вас. А в ответ дружный хохот трех Иванов с соседних кроватей.

             И добавила, обращаясь уже к Славке: загнулся бы ты, парень под копной, если б не мать. Мы ведь с Марией Александровной, мамой твоей давно знакомы, замечательный она человек.
             Так ведь и вы меня спасли тоже, вместе с мамой, слабым голосом встрянул Славка.
             Ладно, лежи, поправляйся, врач похлопала ладонью по спинке железной кровати и вышла из палаты. Она сама была железным человеком, сотни и тысячи жизней спасла и на фронте, и после в мирное время. А вот свое дитя не смогла уберечь.
 
            Когда Славка выписался из больницы и окреп, то хотел сначала всех поблагодарить: и учетчика второй бригады, и шофера машины, который отвозил его в больницу, и сельского фельдшера, и блестящего военного хирурга Пащенко…
            Однако жизнь потом так закрутилась. Нагрянула осень, а с ней учеба в одиннадцатом классе, куча новых забот по дому.  Да и в школьной бригаде еще дела заканчивать пришлось.
            Сено ему ребята одноклассники перевезли домой, пока он в больнице развлекался. Чин по чину сложили омёт.
            Удивительно, но тогда никто не тронул ни сена, которое Славка успел накосить, ни его вещей, ни инструмента. Всё в целости и сохранности доставили. Народ в те времена такой был на селе. Чужое не принято было брать.
            И до сих пор Славка вспоминает добрым словом всех, кто вместе с мамой помог ему вторую жизнь обрести.