Завод. гл. из пов. Кружение лет

         
    После окончания положенного мне, после завершения службы, отпуска,   надо было устраиваться на работу. Побывав на тренировках штангистов в спорт.  клубе ,, Ижорец’’и начав снова таскать железо, я встретил там знакомые лица, по моим прежним занятиям перед уходом в армию. Это Малышев Ваня, наш легчайший вес, так и оставшийся легчайшим, но выросший в результатах до мастера спорта. Перворазрядник Сорокин Толя – легковес. Хороший полусредневес Гоша Мамонтов ставший позже мастером спорта. Средневес Витя Хлопов работающий по первому разряду.
    Великолепен был тяжеловес Володя Хрульков, по фактуре очень напоминающий Геракла около ступеней Камеруновой галереи в Пушкине. Бывший гиревик, в тяжёлую атлетику он пришёл достаточно поздно. Был очень закачан, закреплён, поэтому темповые движения ему давались с трудом. Особенно плохо шёл толчок. Выжимал он почти столько же, сколько толкал, и это позволило ему стать рекордсменом Союза в жиме, в весовой категории до ста десяти килограммов, Жал он где-то в районе 185 кг. А в рывке в последствии установил мировой рекорд 165 кило. Правда, рекорд долго не продержался.  Парень гигантской силы.  Мы с восхищением наблюдали наблюдал,  с какой лёгкостью он ради хохмы, брал одной рукой две двухпудовые гири и спокойно выжимал их несколько раз.
     Сироткина Олега, моего первого тренера, уже не было. Он занимал  должность тренера  по тяжёлой атлетике в центральном спортивном клубе в Ленинграде.
    А тренировал комнду штангистов в Колпине,  мастер спорта Лёня Курдаш, тоже легковес, как и я.
     Узнав, что я работаю по мастерам,  он через председателя Спортивного Комитета  А.Пузыню, нашёл мне работу в 12 прокатном цехе Ижорского завода. Я стал ,,посадчиком горячего металла” 6 разряда, так называлась моя должность, за 120 рублей в месяц. Работа не из лёгких, и я не раз пожалел, что согласился на неё.
Посадчик, по сути, это то же самое, что и стропаль, или подкрановый. Только мне приходилась возиться с раскалёнными болванками, вынимаемыми из нагревальных печей и подавая их  с помощью  крана на прокатный стан, где из трёхтонной болванки делали листы нужной толщины и длины. 
     На мне был специальный   войлочный костюм, такая же войлочная шляпа и двойные войлочные рукавицы. Это чтобы не вспыхнуть около расклённого металла. В цехе жарко, душно, около мелалла ещё паршивей. Всё время находишься в поту, течёт с тебя из всех щелей. Через каждые 20 минут бежишь пить газировку, благо пей её - сколько влезет. Часто открываемые ворота цеха, создавали  очень сильные сквозняки, и я начал ходить полупростуженный, а занятия пеньем начались и эти простуды, нездоровое горло, очень мешали мне.   Мало одних занятий пеньем. Я поступил ещё и на подготовительные курсы в Электротехнический институт им. Бонч-Бруевича, по окончании которых рассчитывал поступить на факультет радио-релейных линий. Занятия в институте три раза в неделю, занятия пеньем два раза, то есть поездки каждый день после работы в Ленинград. На тренировках по штанге появлялся только по субботам. Эти сквозняки,  таки, добили меня, и  я подал заявление на расчёт. Хватило меня на этой работе месяцев на пять. 
    Но во время обсуждения моего заявления с начальником цеха, вмешался в разговор находящийся там же, в кабинете, энергетик цеха. Узнав, что    я  окончил Ремесленное  Училище слесарем по ремонту промышленного оборудования, он предложил занять освободившееся место уволенного за пьянку электрослесаря, в бригаде электромонтёров. После подробных объяснений о моих полномочиях, я дал согласие. Так я стал электрослесарем того же, шестого разряда и с тем же окладом в 120 рублей.
    Работа мне понравилась. В мастерской электромонтёров находилась группа электромонтёров из пяти человек. Мы мило познакомились через застолье, и я стал полноправным, шестым, членом бригады.
     В моём распоряжении находилось несколько станков, стоящих здесь же, в мастерской; токарный, фрезерный, сверлильный и наждачный универсальный, так называемый ,,точило”, с двумя большими, 400миллиметровыми  заправочными наждачными кругами.
     Мне необходимо было быстро освоить работу на этих станках, поскольку от этого зависела работа всех контроллеров и пусковых механизмов на кранах всего цеха. А освоить, это значит работать на них и делать с их помощью медные, контактные ,,кулачки”, которые потом самому же  и ставить, заменять подгоревшие  на контроллерах и пускателях. Для чего приходилось лазать на краны и там работать в страшной духоте и жаре.
    И делал: из медных или латунных круглых, и плоских заготовок, точил, фрезеровал, подгонял по размерам, сверлил, зачищал, делая большие запасы этих пресловутых кулачков, поскольку менять их приходилось довольно часто. При интенсивной работе кранов, они подгорали быстро, отчего терялся контакт, и краны хандрили, болели, начинали дёргаться, или их совсем невозможно было стронуть с места. Иногда приходилось менять сгоревшие двигатели.
     И за это крановое хозяйство, за бесперебойную работу его,  я был в ответе. Поэтому, с целью профилактического осмотра доверенного мне хозяйства, я частенько прогуливался по верхам, потея и дыша смрадом от прокатных станов.
     В цехе появился новый  рабочий. Знакомство состоялось так. Проверяя   крановое хозяйство на верху крана, я увидел сверху, как какой-то парень на сварочном участке, в рабочей одежде, увлечённо поднимает самодельную штангу. О, свой брат! Спустившись вниз, я пошёл на сварочный участок, со всех сторон огороженный металлическими листами, для защиты окружающих от вредного светового излучения при выполнении сварочных работ.
    Познакомились. Ходоровский Юрий, в дальнейшем на долгие годы ставший моим товарищем и хорошим приятелем. Он сразу же стал проверять мою силу с помощью своей самодельной штанги, и очень удивился, когдая я с лёгкостью начал жать вес на двадцать килограмм больше поднимаего им и закончил жать на ста килограммах, если верить написанным краской цифрам, на щательно взвешенным им самодельным  дискам.
  Тогда он решил проверить силу моих ног.  Нагрузив 120 килограмм на штангу, он присел и встал с этим весом. Я также присел  для разминки три раза, а потом,  добавив десять кило, присел пять раз.   На его физиономии  появилось выражение несказанного удивления и зависти. А  он то думал, что здесь в цехе сильнее его и нет. И только узнав, что я чуть ли не профессиональный штангист и работаю по нормативам мастера спорта, он смирился с поражением.   
     Но моя неожиданная победа, так смутившая его покой, не успокоила его. Однажды, придя к нам в мастерскую и застав меня у верстака за обработкой напильником очередной партии кулачков, он повёл себя несколько агрессивно, надумав вдруг проверять  крепость моей шеи и силу своих рук.
     Попросив меня повернуться к нему лицом, он, обхватив мой затылок пальцами, сложенными в замок и уперев локти  мне в грудь, начал изо всей силы ломать мою шею, пригибать мою голову, стараясь чтобы подбородок коснулся груди. Я, естественно, начал сопротивляться.   Но не хватило силы у него, чтобы согнуть мою шею. Мне, в конце-концов, надоели его потуги и я, ухватив его за бока, оторвав от пола,  поднял   вверх на вытянутые руки  и резко отбросил от себя. Юрка, пролетев метра три по воздуху, грохнулся на пол задом, а потом затылком в стоящий напротив стол. Со смущённой физиономией он встал и, потирая затылок, извинился передо мной.  Больше он никогда не проверял на мне свою силу. Мы стали друзьями. Мало того, впоследствии, мы стали дружить семьями, и многие праздники или какие-либо торжества,   прововодили  вместе.
     продолжение...