14-XII Завершение одной проделки

                XII

  Поспав немного, столько же пообедав и побеседовав со своим управляющим, Присцилла отправилась к Вере, но та уехала в какие-то Сады на гестатио. «О Киприда! Шрамик – славная девушка, клянусь Геркулесом и Вакхом! Свидания, свидания, пока возможно! – мысленно полностью одобрила лучшую подругу Муция. – Чудесная, славная, милейшая!..»

  От дома сенатора Юнка фламина вернулась в особняк, в котором проснулась утром. В атриум чуть не выбежал её встречать – столь быстро вышел – хозяин, Эприй Марцелл. За ним поспешал пожилой слуга, Кирон, принесший роскошные индийские кубки – золотые, тонкой работы, с изображениями варварских Божеств. Фалернское в изящной, из арретинской керамики, амфоре ждало на столе, и первое возлияние – индийским Богиням – Тит Клодий и Фабия совершают в атриуме. Вместо того, чтобы, как приглашал Марцелл, пойти в небольшой триклиний, называющийся «Тиндариды», Присцилла кое-что тихонько объясняет ему и пускается в обход. Теперь, когда господин дома, слуги не предаются удовольствиям, по крайней мере, в открытую. Пройдя по извилистому коридорчику нижнего этажа – собственно подвал ещё ниже, под ним – почётная гостья опять поднимается, минует три двери и оказывается в спальне Тита. Ковры снова помогают ей ступать беззвучно, и она, подойдя вплотную к портьерам, слушает, что творится в коридоре.

  Отделённый лишь гладкой тканью, какой-то человек, похоже, переминается с ноги на ногу. Приближаются торопливые шаги.

  – Всё стоишь, Роб? – женский тоненький голос.

  – Угу.

  – Может, воды, или поесть чего?

  – Спасибо, Тисо. У меня всё есть.

  – Хорошо… Ты говори, если что… захочешь… Хорошо, Роб?.. Ой! Кто-то идёт, я побегу.

  Шаги удалились ещё быстрее, чем приблизились. Теперь подходит не один человек.

  – М-м-м, а вот и чёрный крепыш! – говорят по-гречески. – Какие мускулы! Кирон, хочешь такие же? – это, разумеется, Эприй Марцелл.

  – Хорошо бы, конечно. Мне было бы легче носить вас. Вы и так раздобрели после сорока, а сонный вы ещё тяжелее. – Тит смеётся. – Ну а когда пьяны, то фактически неподъёмны, и мне приходится звать кого-нибудь на помощь. А рядом со мной нередко оказывается какое-нибудь «орудие говорящее». Молодость придаёт ему сил, но вот пол женский, и нам вдвоём всё равно тяжело вас нести. Других неохота вырывать из тёплых постелек. У них сон или другое приятное занятие.

  – А что это ты сам делаешь, когда я посылаю за тобой ночью, с «орудием женского пола», в таком, извини, любезнейший, возрасте? – Кирон был ещё воспитателем маленького Тита Эприя Марцелла, так при нём и живёт до сих пор, и больше дюжины лет именно он самый доверенный слуга, фаворит. – Басни рассказываешь?

  – Как без басен? Басни тоже. Языком то есть болтаю. Девкам-то, видимо, и нравится, частенько приходят послушать. А как вы пришлёте ночью за мной, чтобы вас перенести и уложить, так вместе и идём. Вот вы сами тяжелы, а ещё ваше «орудие», в отличие от моего, побольше, а порою как ещё побольше, тяжести придаёт. Да девка, вместо того, чтобы нести, заглядывается, отвлекается… Да, хозяин, такие мышцы мне просто необходимы!

  – Эй, эй, Кирон! Это всё же мышцы, а не женская грудь. Киро-о-он! Там тоже не стоит трогать, убери руку. Там ты уже не разовьёшь интимный мускул. Так что, купить для тебя тренера, что ли?

  – Нет-нет, хозяин. А то так наупражняюсь, что стану здоровей Роба, и вы, чего доброго, пошлёте меня в гладиаторы, а на арене проливается не та кровь, что мы, то есть, извините, что я, не та, что я люблю. Не та, что раз в ме-…

  – Прекрати, старый негодник! – смеётся Тит Марцелл и переходит на латинский. – Так что здоровяк Роб? Ты никуда не отлучался?

  – Нет, господин.

  – Кирон?

  – О нет, это страж, что надо. Я знаю, что он не отходил отсюда.

  – Никто не стремился в мою опочивальню, Роб?

  – Горничные знали, что нельзя заходить, и не заходили. Другие слуги – тоже нет. Только какая-то госпожа хотела пробраться…

  – Что за госпожа?

  – Молодая, красивая, весёлая, забавная такая.

  – И что ты?

  – Но я не пустил, как вы велели.

  – И она не попала в спальню?

  – Нет.

  – Кирон, если нельзя через дверь?..

  – Окно закрыто. Думаю, госпожа, какая бы ни была, не пройдёт при таком страже. Если только это не была резвящаяся нимфа.

  – Да, Роб описал похоже. Ведь забавницы Нимфы могут то, что не под силу обычным доминам.

  В этот момент Муция выходит из спальни, протиснувшись между стеной и чернокожим здоровяком. Она перестала сдерживать смех, одолевающий её с первых слов Кирона. А теперь, глядя на ошарашенного ливийца, замершего с отвисшей челюстью, патрицианка не знает удержу. Она чуть не падает, посматривая на презабавнейшее, которое, наверное, невозможно ни описать, ни повторить, выражение лица застывшего, словно обернувшийся Орфей, стража. Её подхватывают сами хохочущие Марцелл и его верный слуга.

  Здесь необходимо – пока Муция снова и снова звонко закатывается, невольно заставляя пуще рассмеяться и Тита с Кироном – сказать несколько слов о проявлении столь уважаемой Присциллой оригинальности Марцелла даже в таком вопросе, как дизайн полов в его полном роскоши дворце. Они покрыты не каким-нибудь редким видом мрамора или гранитной мозаикой, а устланы деревом, редчайшими его видами или более доступными, но при этом столь тонко и кропотливо обработанными и подогнанными досочками. А в коридоре, наполненном сейчас хохотом двух мужчин и заливистым заразительным женским, постелены широчайшие квадраты и восьмиугольники досок ливанского кедра. Ранее Фабия как-то не особенно обращала внимание на покрытие в этом месте особняка Эприя Марцелла, сей же момент она невольно его близко рассматривает.

  Всплеснув руками, Тит восклицает:

  – О Боги! Кирон! Что ж это мы? Быстро на колени перед нимфой!

  Будто с подкошенными ногами, оба мигом оказываются распростёртыми ниц. «Нимфу» никто не держит, и теперь она всё же падает. С нового ракурса, снизу вверх, взглянув на до сих пор ничуть не изменившееся, словно надета чёрная маска, лицо возвышающегося раба, вдобавок заметив дрожь его коленей, проказница начинает чувствовать боль в животике. Сквозь смех она пробует произнести:

  – Ро-… Роб… отой-… я… я… зак-… чусь…

  Ливиец, уже очнувшийся, всё же ничего не понимает. Видя это, простёртый прямо перед зашедшейся и буквально катающейся по полу Муцией, Тит громко повторяет:

  – Роб, отойди! Нимфа закатится в опочивальню!

  Но Муция, поглядывая на отмершего Роба – хотя у того по-прежнему открыт рот, гримаса всё же далеко не та – Муция, успокаиваясь потихоньку, всё же не может самостоятельно перемещаться в нужном направлении.

  – Кирон, занесите её на кровать.

  – Роб, ты слышал? Бери…

  – Нет, я не дотронусь до нимфы без её позволения!

  – Тит, пусть убираются… Давай прямо здесь… Целуй мои пальчики… – Ц…


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/15/1548


-------------------------
  здоровяк Роб – лат. Robus robustus; robustus – здоровый, физически крепкий; можно было перевести «ребятинушка Роб».