14-XIV В гостях у Сципиона Азиатского

                XIV

  Как Присцилла и хотела, проснулась пораньше, и сразу очутилась в объятии партнёра, ждавшего этого момента. Маршрут его лобзаний с некоторыми изменениями в пути конечную цель всегда имеет одну: Ц…

  Прощаясь, Тит выразил надежду, что через месяц сможет увидеть у себя «нимфу всепроникающую», чтобы ему, нежно-приникающему, снова обрести хотя бы краткое счастье. Как обычно, Муция обещала подумать.

 Дома она снова устроила продолжительное салютатио, и там побывали все желавшие попасть на него. Опять ведший секретарские записи Космик поразился её терпению и стойкости – невзирая на усталость и почти прекратившееся, но всё же недомогание, более трёх часов, пусть и полулёжа в удобном кресле, принимать множество человек, часто несущих лишь свои проблемы. Поразился и суммарному объёму материальной помощи клиентеле.

  – То-то же, Гней. А у вас всё больше красивые слова о следовании заповедям учителя, как ты сам признался. И я тебе повторю, что мои подруги и клиентам, и другим нуждающимся – пусть в основном для славы и блеска имени, пусть будет даже так, как некоторые завистники критикуют – мои, слава Богам, небедные подруги уделяют ещё больше! Это я могу поскупиться, сам видел, отказать, хотя чаще тем, кто, мне кажется, притворяется слишком нищим, но у меня с детства привычка экономить. Отец говорил, мама такой была. Но я порой могу забыть об экономии и так расщедриться… Но вернусь к подругам. Ребилия, быть может, чуть меньше меня пускает на благодеяния, хотя теперь она, к несчастью, единственная наследница. Но вот Вера и Клементина! Это добрейшие девушки! Если бы не отцы, не слуги, они бы такие суммы тратили, как бы ты сказал, «на помощь ближним», такие суммы! Вера – дивная, прелестная Вера! – иногда она, сочувствуя, столько даст, что не хватит самой, скажем, на новую приглянувшуюся столу, приобрести… О Богини! Заболталась я с тобой. Отдай список Кробилу, Космик, и иди на виллу. Стой! – Муция оглядывается. – Никого нет? Иди ко мне, – на прощание патрицианка поцеловала любящего молодого человека. – Вот так. Не балуй без меня. И не заглядывайся на Гаму, она тоже замужем!

  – Но я…

  – Да шучу я, глупенький. Пока, Гней. Подбадривай там Кастика…

  Снова с самого утра пришло немало приглашений. Прежде всего Фабия выделила принесённое от консула Сципиона. Скорее всего, решает она, туда и наведается. Шрамик писала, что тоже туда приглашена, но предпочитает другое комиссатио, куда звала и лучшую подругу. Некоторые церы остались совсем без ответа, на другие молодая фламина диктовала Ане ответы в термах, где вместе с ушедшим недомоганием смывала с себя и усталость. Руфине Бестии, Мерулине Приме, Фабии Тилии было сообщено, что вечером ей необходимо быть на одном немаловажном мероприятии, а практически сразу за тем она уезжает.

  Начинался девятый час дня. Присцилла подъехала ко «Дворцу Рексов»: решила последовать приглашению на обед от отца Парис. Курульный эдил Каниний Ребилий также был уже и назначенным претором. Кроме прочего, благодаря стараниям подруги дочери, Секстии, и сочувствию к его утрате. Траур он не снял и из дома выбирался лишь по должностным обязанностям. Как он сам написал:

  «… не пил с августа, но сегодня, в день рождения моего Марка, увидев его во сне весёлым, не смог не совершить возлияний подземным Богам – а сколько жертв им было, и сегодня будет – и сам не поднять кубок за отвагу сына. Прошу, уважаемая Присцилла – твоё благоразумие я, к несчастью, буду помнить век – разделить со мною сегодняшнюю трапезу.»

  Фабия удивилась поначалу, что, кроме неё, гостей нет, хотя стол со множеством яств был накрыт в огромном триклинии, и не удивилась тому, что хозяин нетрезв. После пары тостов, за красоту и ум сына, Маний начал говорить сплошные комплименты тем же качествам гостьи. Чтобы не остаться в долгу, улучив момент, она говорит:
  – Маний, а ведь красота твоих детей досталась им от тебя! И борода очень идёт тебе – хотя я и не люблю бородатых – ты великолепно выглядишь! Вовсе не скажешь, что ты отец Канинии Терции – возможно, брат, что чу-у-уть постарше.

  Ребилий обернулся к своим рабам: «пошли вон», и позвал патрицианку:

  – Переляг ко мне, восхитительнейшая Присцилла, я хочу сына от тебя…

  Она сочла неуместным в чём бы то ни было возражать… Маний тотчас после, даже не успев вынуть пЦс, уснул.

  Намылась Фабия дома; прямо в термы ей пришли церы от Квинта, где он любезно, с парой комплиментов, разрешал ей поехать на комиссатио. Забегавший домой Макр был обласкан своей красавицей-женой и без лишних вопросов также позволил ей посетить дом консула.

  В середине двенадцатого часа, успев ещё и распорядиться дома по приготовлениям к поездке в Галлию, Присцилла приехала на вечеринку, где блистала Вера. Прямо за столом подруги, не замечая никого, милейшим образом побеседовали и попрощались.

  С заходом Божественного дневного светила главная жрица Кибелы прибыла на комиссатио в особняк Сципиона Азиатского. Там оказалась и Бестия, уже порядком навеселе. Она рада была видеть «свою нимфочку Муцию», но, отдавшись вакхическому веселью, начисто позабыла о её присутствии. Вдобавок Руфина, напившись, развлекалась в компании некрасивых и немолодых матрон, уединяясь по очереди почти с каждой из них. Чувство Фабии остыло, и всё же ей было неприятно подобное пренебрежение.
  Юмор помог отогнать неприятные мысли. В просторной зале было шумно, и слушателями фламины стали её близко лежащие соседи: справа семнадцатилетний «мальчишка» Домициан, слева Луций Турпилий.

   – … о двух приятельницах. На одной пирушке в позапрошлом году одна, назовём её, скажем, Примой, замечает другой: «О Бахус! Какая ты пьяная!», та ещё шевелит языком: «Я просто… очень… пить хотела». Но потом, не прошло и месяца, Шр-…, то есть, эта Прима, призналась другой: «О Киферея! И неудачным же вышло вчера комиссатио! Так напилась, что очутилась в постели со своим же мужем!»

  Последовали похвалы замечательным памяти и чувству юмора рассказчицы, за которые, после возлияний Мнемосине и Грациям, были подняты два тоста.

  Присцилла догадывалась, что пригласил её, собственно, не Сципион. Тот, как поприветствовал Фламину Кибелы, так почти и не обращал больше внимания. А  Турпилий шепнул: «Рад, что не пренебрегла приглашением». Тем не менее хитрый галл не проявлял никакой видимой заинтересованности. На недоумённые взгляды патрицианки тоже рассказал анекдот:

  – После кораблекрушения в море Архипелага волны отнесли мужчин на один маленький необитаемый остров, а женщин на другой, который видно через проливчик примерно в трёх стадиях. Заметив это, двадцатилетний сразу поплыл через пролив. Тридцатилетний стал мастерить плот. А сорокалетний сказал: «Что вы суетитесь? Сами приплывут.»

  Молодая жена Г. Макра улыбнулась, но несколько огорчилась. И поэтому позволяла Домициану всё: дерзкие непристойные слова на ушко, поглаживания кистей, локотков, плечиков, коленей, лёгкие, едва касающиеся кожи поцелуи плеч… Дошло до того, что «мальчишка» не на шутку запылал страстью, и Муция, попустившая абсолютно все его нежности, посчитала жестоким не дать ему продолжить. Они отлучались из-за стола часика на полтора.

  Турпилий поспешил попросить прощения у вернувшейся к общей трапезе аристократки. Для вида подумав, она простила, и скоро ушла, на то же ложе, что и с эфебом только что, теперь с сорокалетним партнёром, лично убедиться в его достоинствах, превознесённых Пузиком. Лучшая подруга не преувеличивала. Муция, загоревшаяся в сильных, но и нежных объятиях, поторопилась залезть на твёрдый, как древко знамени, пЦс галла. И двигалась на нём, сама постепенно увеличивая ритм. Она даже убрала – в увлечении поймать нужный темп – его тяжеловатые ладони с бёдер на грудь. Дыхание её учащалось само по себе, громкое, оно перешло в ахи, а те потом в стоны. Тёплые волны расслабили мышцы, державшие её прямо, и она упала, подхваченная Луцием, «Ах! – Негодником! – Милым! – О-о! – Луцием! – О-о-о! – Волшебником!», на его грудь. Но её таз, понуждаемый алкавшей окончания вЦной, продолжал двигаться, впуская-выпуская «каменного гостя», пока последний не был плотно обхвачен. Утонувшая в экстатической волне стонущая прижавшаяся к мужчине Муция почти не заметила, как всё-таки перестала двигаться, а делать это внутри неё продолжило уже «древко». Пребывая на вершине Порнаса и медленно с неё сползая, не в силах противиться, шевелиться и вообще как-то, кроме вздохов и стонов, реагировать, красавица могла лишь констатировать факт своего переворачивания на спинку, раздвигания ножек, нового заполнения своей влажной пещерки Ц… Чуть спустя, после повторного покорения ею вершины наслаждения, Луций, спустив сЦя на спинку партнёрши, кЦл-таки сам…

  Они договорились встретиться завтра за шестым милевым столбом по дороге к Остии. Вскоре, в середине второй стражи, Фабия, покинув комиссатио, поехала домой, сопровождаемая, кроме пары дюжин своих слуг, тремя десятками, выделенными побеспокоившимся Домицианом.

  Ранним утром в ноябрьские календы Присцилла попрощалась с мужем, с фамилией, с едва успевшей со своими извинениями Корнелией Руфиной. Глицерия в своём трогательном послании Глицерия просила взять её с собой в путешествие в Галлию. Фламина, среди предотъездной суеты, успела ответить парой утешающих строк.

  За шестым милевым камнем, у придорожной харчевни, стояли повозки негоцианта Турпилия, ожидавшего приглянувшуюся, запавшую в душу прекрасную собой чужую жену.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/17/281
-----------------------