Бумеранг. Продолжение

Он начал свой рассказ неторопливо, словно пытаясь вспомнить не только детали, но и воссоздать атмосферу, полную картины того случая. В тот вечер они с Акимовым дежурили на пригородной трассе, и их машина стояла на обочине у вновь построенного элитного коттеджного поселка. Вечер пятницы подходил к концу. Движение на дороге затихало, лишь редкие машины торопились в свои гаражи. Дежурство происходило давно, с тех пор прошло несколько лет. Сейчас на этой трассе  машины проносятся всю ночь, и движение не утихает до раннего утра. А в тот день они с Акимовым, выполнив план по нарушителям, сидели и  ожидали команды на возвращение.
Осенняя ночь давно овладела окружающим пространством. Звезды почти не проглядывались. Хорошо еще, что не шел противный дождь, и казалось, было не так холодно. Но листва с деревьев облетела, а голые березы и тополя  стояли немного горестные и печальные. Лишь ели и сосны вносили некоторую красоту в засыпающую природу. Не слышно было ни пения, ни полета птиц, и стаи пернатых уже улетели в теплые края. Хотя  особой тишины не ощущалось. Где-то в коттеджном поселке тарахтел дизель, обеспечивая кого-то то ли светом, то ли  строительной работой.
Вадим Геннадьевич с Борисом вели неспешные разговоры на житейские темы. Борис сетовал, что до получки не дотянет и снова надо будет у кого-то одалживать деньги. И сразу стал ворчать: почему, дескать, им там мало платят за ночные дежурства, за опасности на дороге, за патрулирование по праздникам и выходным, а  бывало, что дежурить приходилось на Новый год? Ворчал до тех пор, пока Невзоров не сказал:
- Тогда бросай службу, займись бизнесом, заработай миллион и ходи в Рио- де-Жанейро в белых штанах.
Акимов оборвал ворчание, словно на полуслове и замолчал. Потом выдавил:
- Да, но хотя бы платили без задержек, тоже мне – великая держава.
- А представляешь, Боря, сколько нормальных людей сейчас вот так же костерят правительство и страну? Мы хоть с тобой живем в приличном городе, у нас есть благоустроенное жилье, там свет и тепло, а подумай о тех же военных, кто где-то на точке, без кола и двора, где жене негде работать и кроме пистолета, самолета или танка у него ничего нет. Вообще ничего, разве форма, да и та на гражданке не пригодится.
- В армии есть врачи, связисты, программисты, кадровики, – их с радостью возьмут на работу, - говорил Акимов, как бы оправдываясь.
 - Их мизер, основную массу составляют люди с оружием, и другой профессии у них нет. А чтобы устроиться здесь на работу, им надо иметь хотя бы жилье. А ты представляешь, сколько оно сейчас стоит?  Или так называемые колхозники. Работы почти нет, колхозы распались, денег совсем нет, и сидят мужики, пьют самогонку при лучине, как в стародавние времена.  Так что, Боря, нам еще, можно сказать, повезло.
Вновь помолчали. Невзоров запросил дежурного, не пора ли домой, тот ответил, что начальство не разрешает.
- Я вот помню, Боря, это  поле, рядом с которым мы сейчас стоим, – продолжил Вадим Геннадьевич разговор. – Ты же знаешь, я тут родился и с детства многие места мне хорошо знакомы. Сюда я приезжал зимой на лыжах. Напрямик от дома моих родителей сюда не больше пяти-семи километров. Летом гонял на отцовском велосипеде. Так на этом поле местный колхоз то кукурузу выращивал, то горох, то еще что-нибудь.
- Здесь еще два года назад ничего не строилось, – добавил Акимов.
- Да. А за два года, сколько понастроили – один особняк больше другого, один дворец красивее следующего. Может, там, оседает твоя не вовремя выданная зарплата, – то ли спросил, то ли просто сказал Невзоров.
- Уговорил, Вадим Геннадьевич, хватит о грустном. Давай напомним дежурному о себе, – как бы подытоживая, сказал Акимов.
В этот момент они увидели, как со стороны коттеджного поселка по проселочной дороге мчится машина с зажженными фарами. Дорогу использовали для временного проезда строительной техники к строящимся домам, чтобы тяжелые машины не повредили свежеуложенный асфальт. Инспектора обратили внимание на машину еще и потому, что ехала она по разухабистой дороге довольно быстро. Водитель явно не жалел подвеску.
- Может, остановим? – спросил Акимов у Вадима Геннадьевича.
- А что он нарушает? Не бережет машину, его дело, – ответил Невзоров
- Если нас отзовут на базу, пока он не подъехал к нам, бог с ним, – заметил Акимов, – а если команды домой не будет, я напомню этому гонщику о бережливости.
Прошло немного времени. Дежурный домой не звал, и Борис вышел из машины в тот момент, когда машина с проселочной дороги поравнялась с ними. По тому, как резко затормозил водитель, стало ясно, что встреча с “гаишниками” оказалась для него полной неожиданностью. Невзоров сидел и в свете зажженных фар видел, как Акимов подошел к машине, козырнул по привычке, сделал вид что представляется, и попросил документы. Некоторое время они с водителем говорили, видно, тот что-то объяснял или о чем-то просил. Вадим Геннадьевич мог представить множество вариантов разговора: водитель забыл права, ведь он выехал только за хлебом в магазин рядом с дорогой; или едет без документов на машине друга, который ждет его на даче у накрытого стола; или  чуть выпил часа два назад по случаю дня рождения жены, но запах спиртного он него нечего не говорит, он трезв как стеклышко.
Вскоре разговоры закончились, и Акимов, взяв документы, пошел к служебным “Жигулям”. Вслед за ним потянулся водитель, и по тому, как он ковылял Невзоров понял, что тот мертвецки пьян.
- Что будем делать? – обратился Акимов к Вадиму Геннадьевичу – Водитель никакой.
В те же минуту на заднее сиденье плюхнулся, именно так - не сел, а плюхнулся довольно пьяный мужчина.
- Мужики, – начал он говорить, спотыкаясь через слово, – я виноват, но я не пьян, так, чуть-чуть. Может, самую малость. Мы тут мой новый дом обмываем, пришли солидные люди и надо же такому случиться – выпивки не хватило, я купил ее с запасом, больше чем по литру на человека, и вот все, выпили.
Инспекторы молчали, понимая, какой геморрой они себе нажили в конце дежурства. Пьяный водитель тем временем продолжал свое повествование:
- Мужики, войдите в положение. Вон магазин, до  него пятьдесят метров, возьму только выпивки и мороженого и сразу назад, я вас не обижу.
И в подтверждение сказанного достал портмоне, из которого торчала плотная пачка долларов.
- Только скажите, сколько надо, мне не жалко, – говорил не очень связно пьяный водитель, – сто, двести, триста, хоть пятьсот. Но мне надо в магазин и обратно.
“Гаишники” молчали, а Акимов, полистав документы, достал кипу протоколов и тихо произнес:
- За езду в нетрезвом виде для водителя предусмотрено наказание в виде лишения прав на срок до шести месяцев.
- Вы что, мужики, мне машина нужна каждый день! – сказал он тревожно, понемногу начиная трезветь. – Делайте, что хотите, но права оставьте мне.
Акимов передал документы Невзорову и приготовился писать протокол, но ждал, что скажет Вадим Геннадьевич.
- Дорогие мои, – начал водитель просительно, – я бы даже и на дорогу не выехал, просто бросил здесь машину, одной ногой в магазин и сразу обратно. А тут в лесу и на поляне никакого движения нет. Давайте договоримся по - хорошему?
Загудела рация, и дежурный сообщил им о возвращении на базу.
- “Написание протокола и всех дополнительных бумаг  займет не менее двадцати минут, и то, если водитель согласится признать себя нетрезвым, – нудно думал Акимов, – а если не согласится, придется везти его в больницу, там брать анализы, ждать их результаты, и три часа коту под хвост. Дежурство закончилось, можно домой и полдня поспать, а потом заняться домашними делами“.
Такая перспектива Бориса не радовала, и он знал, что у Вадима Геннадьевича большого желания торчать с пьяным водителем  тоже не было. Неожиданно для Акимова  в разговор вступил Невзоров:
- Василий Петрович, вас ведь так зовут?  Вы в таком состоянии, что мы не можем оставить вас рядом с машиной. Либо мы забираем сейчас после оформления протокола ваши права, либо довозим вас до дома? и вы забываете о поездке в магазин. По крайней мере, на сегодня.
- Товарищи, родные, договорились, – сказал тот обрадованно и положил несколько сто долларовых купюр на соседнее сиденье.
Невзоров сел за руль иномарки и не спеша  повез Василия Петровича к его дому, Акимов следовал сзади. Вскоре они расстались, получив заверения от счастливого водителя, что  гости сегодня пить будут, только если закажут что-то по телефону. Домой они ехали в полном молчании и на деньги, оставленные пьяным водителем, не смотрели. Подъезжая к зданию ГИББД, Невзоров протянул назад руку, взял доллары, пересчитал, половину отдал Акимову, а свою быстро сунул в карман.


- Ну, как впечатление от рассказа? – спросил Вадим Геннадьевич у Звягинцева.
- Есть вопросы, но как-нибудь в другой раз, – ответил задумчиво лейтенант.
- Тогда послушай еще одну историю, – продолжил Невзоров и рассказал про девушку с коньяком.
В их отношениях после рассказанных случаев ничего не изменилось. Сергей Викторович так же внимательно прислушивался ко всему, что ему говорил Невзоров, особо детально расспрашивал о нюансах трактовки того или иного пункта правил дорожного движения. Но  особняком выделялись его вопросы, касающиеся нюха Вадима Геннадьевича. Он не мог понять, как его наставник чувствует, какую машину надо остановить. В числе остановленных Невзоровым машин значительно чаще встречались такие, у которых оказывались или документы не в порядке, или не было страховки, или не все ладно с техосмотром. У Звягинцева такие случаи являлись единичными, у  остановленных им водителей не имелось нарушений правил ни по отношению к машине, ни к документам на нее.
Вот этот нюх, развитое чутье непорядка на дороге стали постоянным предметом их разговоров. Но объяснить Звягинцеву, почему Вадим Геннадьевич останавливает ту или иную машину, он не мог. Все происходило в считанные секунды и в последний момент. Невзоров стоял, следил за потоком, всматривался в процесс движения автомобиля по трассе, разглядывал водителя и пассажиров в салоне, и вдруг в какой-то момент что-то подсказывало ему, что вот эту, именно эту машину надо остановить и проверить. Такие объяснения явно не устраивали Сергея Викторовича, и он вновь и вновь расспрашивал о том, что же подталкивает его начальника к таким действиям.
Что такого особенного есть в процессе движения машины? Все они двигаются друг за другом, одни быстрее, другие медленнее, кто-то лихачит, обгоняет кого-то опасно для соседних машин, кто-то резко тормозит, но это не криминал. Почему Невзоров не останавливает таких лихачей, а выдергивает из потока машину, которая, казалось бы, движется, как и большинство автомобилей, по правилам и спокойно.
Вадим Геннадьевич пробовал пояснить, что он ощущает некоторую суету в, казалось бы, спокойном движении той или иной машины, будто бы она стремится стать игрушечной, а то и невидимкой, и поскорее проскочить инспектора.  И тогда его глаза автоматически начинают вглядываться в лицо водителя, если на нем заметны признаки волнения, надо останавливать, если заметны признаки волнения на лицах пассажирах или в их действиях – надо останавливать.
А еще в процессе анализа происходящего - от манеры движения машины к находящимся в ней людям, в голове Невзорова начинает срабатывать компьютер. Он вспоминает последние сводки по угнанным машинам или покинувшим место аварии, и пытается эти данные сопоставить с проезжающим автомобилем. Если есть хоть что-то схожее, значит тем более надо останавливать машину.
Но в молодой голове Звягинцева такие психологические уроки плохо укладывались. Он, наверное, хотел услышать, а потом записать и выучить перечень четких и понятных критериев, по которым проще обнаружить нарушителя. Например, как определяется нарушитель по превышению скорости? Есть знак ограничения, есть показания радара, запись времени нарушения, номерного знака нарушителя, скорости его движения в этот момент. Суду, как говорится, все ясно. А в рассказах Вадима Геннадьевича многое на уровне чувств, ощущений, подсознания. В таблицу такое понимание не сведешь и в закон не впишешь. Как такому научиться у наставника, Звягинцев пока не знал и немного обижался на учителя и одновременно на себя. Невзоров его успокаивал:
- Постоишь, Сергуня, с мое на дороге, и придут к тебе такие ощущения сами и незаметно.
- Когда, Вадим Геннадьевич, – спрашивал он требовательно – завтра, через год или пять? А может у меня так не будет, может, я не способен на такое тонкое психологическое чутье?
-  Всему свое время,.- по - доброму говорил Невзоров.

Так они и служили. Пролетали недели, месяцы, тянулись дежурства, ловили нарушителей, писали бесконечные бумаги и отчеты. По-прежнему лейтенант делал всю черновую работу, больше мокнул под дождем, чаще писал протоколы, значительное время проводил за рулем служебной машины. Хотя много писанины доставалось и Невзорову, ему приходилось отдуваться за подчиненное подразделение и ежемесячно, ежеквартально и особенно по итогам года писать подробные рапорта, отчеты по ДТП, количестве пойманных и оштрафованных нарушителей, разбирать конфликтные ситуации с личным составом. Кроме того, формировать план индивидуально-воспитательной работы, проводить анализ общих показателей, постоянно участвовать в совещаниях по подведению итогов за неделю.
Шла служба, и казалось, Звягинцев забыл о том разговоре в машине, но это только казалось. Как-то выпало им в городе ночное дежурство. Припарковали они своего “Жигуленка” на пригорке, невдалеке от перекрестка, за красивой автобусной остановкой, замаскировав его таким образом от не соблюдающих правила водителей. Часов до двух ночи они интенсивно трудились, регулярно останавливая владельцев слишком быстрых автомобилей. Ближе к середине ночи транспортная активность спала, и они уже выполняли свой долг, сидя в теплой машине, у включенного радара.
Сам собою завязался разговор. Сергей Викторович собирался к своей девушке на день рождения и не знал, что подарить. Невзоров посоветовал посмотреть какой-нибудь телефон или миниатюрный плеер. Даже если они у нее есть, то новая модель всегда будет ей приятна. Но можно подарить и какие-нибудь аксессуары: смартфон, диски с любимой музыкой. Наконец, пригласить девушку в театр, а потом посидеть в хорошем кафе, выпить шампанского, потанцевать. Звягинцев согласился и добавил, что и сам думал о чем-то подобном.
В свою очередь, Невзоров рассказал, что и у него вскоре предстоят напряженные дни – у них с женой юбилей 25 лет со дня знакомства, главный их совместный праздник, а познакомились они еще в школе. И Вадим Геннадьевич рассказал лейтенанту свою историю знакомства с женой.

Занимаясь в старших классах, он как-то заприметил широкоглазую девчонку, которая училась на целых два класса младше его, и стал неожиданно для своих одноклассниц провожать ее из школы, встречать после музыкалки.
Девочку звали Людмила, а Невзоров называл ее Мила. Им всегда было хорошо вдвоем, и если они попадали в компании, все равно сидели рядом, танцевали друг с другом, приходили и уходили вместе. Вначале кто-то пытался подшучивать над ними, разыгрывать, но, видя их равнодушную реакцию на эти насмешки, бросили эту пустую затею. Когда кто-то из приятелей говорил:
“ Вадим, ты не забыл, мы завтра собираемся вечером у школы?” - все знали, что они придут вдвоем. Если подруги звали Люду на день рождения, то и у них не возникало сомнений, что она придет с Вадимом. Все так к этому привыкли, что когда спустя несколько лет они решили пожениться, никого это  не удивило. Друзья и подруги восприняли свадьбу как естественное продолжение их отношений, буднично и спокойно. Семейная их жизнь протекала на удивление без потрясений. Лишь однажды, в те далекие времена, когда им задерживали зарплату и она составляла смешную сумму, у них возник кризис. В то время молодая и привлекательная Мила нашла работу в строительной компании, и один из руководителей стал за ней ухаживать. Она приходила домой с цветами, ее частенько довозили на машине, потом Мила стала задерживаться: то она на совещаниях, то на переговорах. Такое поведение жены тревожило Вадима Геннадьевича, но он доверял ей, а когда она стала уклоняться от близости, Невзоров понял, что может потерять ее. Зная ухажера, Вадим Геннадьевич в один из дней пришел в офис строительной компании в форме, даже не показывая документы охране, и зашел к нему в кабинет. Там он достал пистолет, передернул затвор и спокойно сказал:
- Не отстанешь от моей жены, пристрелю вот из этого пистолета. Не веришь, попробуй, проверь.
Миле Вадим Геннадьевич ничего не рассказал, не стал устраивать скандалов, ничего не выяснял, взял короткий отпуск за свой счет и увез жену на Селигер. Несколько дней, проведенных вдвоем в палатке, у костра, на рыбалке вновь сблизили их. Невзоров не приставал к жене ни с расспросами, ни с поцелуями или объятиями. Свежий воздух, прогулки по лесу, походы за грибами, и ни единого слова о ее работе, ухажере, поведении. Вадим Геннадьевич вспоминал школьные годы, друзей и подзабытые смешные эпизоды. Постепенно напряженность проходила, и Мила начинала посмеиваться вместе с мужем. Их нечаянные соприкосновения при готовке или в палатке уже не били ее как током, а начали вновь нравиться обоим. И перед самым отъездом с озера Мила сама забралась под одеяло мужа и стала так целовать его и прижиматься к нему, что все последующее произошло самым приятным и естественным образом. Когда спустя некоторое время они, счастливые и немного усталые, лежали, крепко обнявшись, Мила попыталась что-то сказать:
- Ты знаешь, Вадим, ведь я виновата перед тобой.
Муж в тот же миг приложил палец к ее губам и сказал, перебивая жену:
- Я не хочу ничего знать, что у тебя случилось, и прошу, никогда не пытайся мне об этом рассказать. Просто вычеркнем это время, будто его и не было.
- Что мне делать дальше? - спросила она у Вадима.
- Ты уже сама знаешь, что тебе надо сделать, – ответил он уверенно, сильно прижав ее к себе.
По возвращении домой Мила уволилась из прежней фирмы и пошла работать в другое место. Естественно, они никогда не возвращались к этой теме, лишь однажды, после ухода гостей, она спросила:
- Вадим, а ты что, правда, мог застрелить того человека?
- Я ради тебя на все готов, жаль, что ты этого не знала без пистолетной истории, – ответил он спокойно, как говорит сильный и уверенный в себе человек.
- Я знала, – сказала Мила и, обняв мужа, погладила его по голове.
Никаких облаков на их семейном небосклоне больше не возникало.


- Но, Сергуня, кроме юбилея нашей встречи, – продолжил начатое ранее Невзоров. – У жены день рождения, а у дочери аж пятнадцатилетие. Вот, что мне делать и как все это отметить, пока ума не приложу.
- Пригласите всех в ресторан и устройте праздник, – предложил Звягинцев.
- С рестораном, наверное, не получится, не потянем, – отвечал Вадим Геннадьевич задумчиво. – Да и подарки моим любимым женщинам хочется сделать. Ведь для каждой из них этот день особенный.
- Почему не получится? – уточнил напарник. – Зарплата у вас, Вадим Геннадьевич, ничего, не моя лейтенантская. Наверняка есть житейские накопления кой-какие, на худой случай можно у наших занять.
- Все так да не так, Сергуня, – начал Невзоров безрадостно, – Накопления действительно были, но пришлось все отдать на операцию свекра. Ему сделали шунтирование сердечного клапана. Сама операция бесплатная, как ветерану и пенсионеру, а вот шунт и кое-что еще пришлось покупать за деньги, а это без малого несколько тысяч зеленых. Всю заначку отдали, даже пришлось немного занять.
- И что же вы собираетесь делать? – задал вопрос Звягинцев.
- Пока не знаю, – ответил Вадим Геннадьевич безрадостно.
Они посидели, помолчали. Машины ехали не часто, и их радар молчал, не нарушая своим звоном ночной тишины. Значит, проезжающие автомобили двигались по городу с вполне допустимой скоростью. Если радар и показывал превышение, оно оказывалось незначительным и останавливать по этому поводу нарушителя не хотелось. Чтобы как-то снять затянувшуюся паузу, Звягинцев спросил:
- Вадим Геннадьевич, можно задать вам давно волнующий меня серьезный вопрос?
- Валяй, Сергуня,  - ответил Невзоров, слегка потягиваясь, - как говорится, чем могу …
- Может ли взятка быть, – тут молодой лейтенант замялся, явно подбирая слово, – честной, что ли, ну не грязной, незапятнанной, справедливой?
- Ну, Сергуня, а полегче вопроса не нашлось? – не найдя, что сразу ответить, сказал Вадим Геннадьевич.
- Вот  ваш рассказ о случае с пьяным водителем на лесной дороге, как пример, – начал Звягинцев разрабатывать тему, – Водитель вроде пьян, но ничего, по сути, не успел нарушить, даже на асфальт не выехал. Вы же предотвратили возможную угрозу, помогли вернуть машину и его самого к гостям и в качестве компенсации за свои заслуги получили вознаграждение. Разве это взятка? Или случай о девушке, которая, не видя регулировщика,  выехала на главную дорогу, помешав проезжавшей кавалькаде спецмашин. Тот коньяк, что она привезла в конце работы, разве взятка? Может, просто человеческая благодарность за понимание?
- Сергей Викторович, дорогой, – начал Невзоров официально – рано или поздно таким вопросом задаются все, кому что-то приносят или дают. И как он сам на него ответит, такой и будет его жизненная философия, и с этим ему жить. Вот представь такую картину – выпивший водитель поехал в магазин, а возле дороги на обочине менял колесо его сосед. Увидев веселого знакомого, он твердо сказал, что ехать дальше ему нельзя и что он сам купит ему алкоголь. И за это  подвыпивший мужчина протянул соседу деньги или бутылку. Вот это благодарность за доброе дело. С нами же все по-другому.
 Вадим Геннадьевич замолчал, то ли вспомнив что-то, то ли обдумывая дальнейший ответ.
- Вадим Геннадьевич, – напомнил о беседе Звягинцев, – что значит по-другому?
- Как ты знаешь, – начал медленно говорить Невзоров, явно погруженный в свои мысли, – деньги, вещи или любые другие предметы, передаваемые должностному лицу в качестве подкупа, ухода от ответственности перед законом за совершенное преступление, есть взятка.
Вадим Геннадьевич произнес фразу одним предложением и сразу успокоился. У него даже появилась улыбка на лице:
- Вот так - то, Сергуня. Как не крути, а закон есть закон. Если бы ты не был должностным лицом, представителем власти, то тогда мог бы получить что-то в качестве благодарности. Но, с другой стороны, кто бы понес тебе мзду, если бы ты не олицетворял закон? В зависимости от величины взятки мог закрыть глаза на его нарушение и наплевать на его букву. И пьяный водитель, и та молодая женщина тем или иным образом нарушили закон и должны были отвечать за это. Но случилось то, что случилось.
- Но ведь ничего не произошло, никто не пострадал, никому хуже не стало, – слабо продолжал полемику Звягинцев.
- Лейтенант, – останавливая неприятный разговор, погромче сказал Невзоров,– суть от этого не меняется. Да, степень их вины различна: пьяный водитель сознательный нарушитель, девушка - невольный. Мы же не воспользовались своим законным правом и отпустили нарушителей, а те за нашу “несгибаемость” всучили нам взятку.
- А мне казалось, что ничего страшного вы не сделали, – как-то грустно сказал Звягинцев.
- Сергей Викторович, а знаешь что в этом самое неприглядное? – вновь начал Невзоров – то, что дающие и берущие начинают думать, что таким образом можно всегда договориться и как следствие первыми начинают нарушать закон чаще и серьезнее, а вторые - брать за это больше. Мы же видим с тобой, что творится на дорогах, беспредел, почти война. Вот результат этого порочного круга.
- Но мы же не виноваты, что они летят как сумасшедшие, – тихо произнес лейтенант.
- И мы тоже, – твердо возразил Невзоров. – Чтобы тебе стало чуть легче, выскажу соображение, что все-таки не мы берем, а нам пытаются всучить взятку. По статистике почти в девяти случаях из десяти  нам предлагают взятку, и только в одном случае мы вымогаем сами. Хотя это слабое утешение.
- Вадим Геннадьевич, – видно, хотел что-то еще спросить Звягинцев, но Невзоров его перебил:
- И последнее, Сергуня, как видишь, я человек немного испорченный, а ты еще нет. Поэтому знай: взятка не бывает единственной, она бывает первой и последующей. Взяв один раз, остановиться уже не сможешь. У тебя есть еще шанс остаться добропорядочным инспектором, глядеть всем в глаза прямо и спать с чистой совестью
Они оба замолчали, каждый думая о своем.