Июльская баллада

                Стройная, высокая женщина с ребенком не спеша, переходила площадь.
«Такие стали встречаться редко », - подумал он, провожая ее взглядом, - «она не просто красива, большая часть ее красоты, это женственность. Та, из старых фильмов и книг».
                Потом мысли перестали согласовываться с виденным, перебирая, что было, что есть и что будет. «Сегодня день рождения жены. Ей всего двадцать два года и через четыре месяца у меня будет ребенок. Работа есть, контора пишет». Тут он вспомнил недавно слышанную им по радио песенку на стихи какого-то китайского поэта, некоторые строки которой запали в душу: Моя лодка быстра... Легко весло в моей руке... Вода спокойна, небо ясно... Дома ждет жена... Благоволение богов... Бодрость духа».
                И та последняя: «если все это у тебя есть, то чего еще тебе надо?»
                Чего-то еще? И сегодня он не усидел дома, а отправился в маленькое кафе, где собирались почти все из его круга.
                Путь к кафе пролегал мимо огромного белого храма с облезлыми стенами и окнами без стекол, но уже отремонтированными крышей и куполами. Из покосившихся арочных ворот выходили прихожане: около десятка старушек. «Не много же», - подумал он. Потом мысль метнулась за пронесшейся и поднявшей облако густой пыли иномаркой и начала лениво блуждать в среде новейших технических достижений цивилизации в области сервиса, ни на одно из которых у него не хватило бы денег.
                Кафе представляло собой квадратное дощатое здание с небольшим крыльцом и трапециевидной крышей, с внутренним пространством около шестидесяти метров, с вытертым полом и наспех покрашенными стенами. В его пространстве помещалось около десятка восьмиугольных столов и стойка бармена с рядами бутылок, выражавшими скромный, но крепкий ассортимент: водка на любую букву алфавита. На самой стойке по правую и левую сторону от кассового аппарата находились пивной кран с кружками, тарелка с позеленевшими бутербродами и кофеварка. Гремела музыка, все столы были заняты, и часть посетителей толпилась прямо у стойки, переговариваясь с маленьким сухим барменом лет пятидесяти.
                За двумя сдвинутыми столами сидело шесть человек. Все были заметно под хмельком и бурно приветствовали Севу. Две-три дежурные шутки, пиво, водка и через полчаса положив одну руку на край стола, другой, держа сигарету, Сева развалившись на стуле, вполуха слушал музыку, глядел на танцующих девушек, думал о своем. Иногда, впрочем, обращая внимание на разговор за столом. День был прожит, а следующий еще не настал.
                Разговор же за столом напоминал дельту огромной реки со множеством островков, заводей, каналов и притоков, отмелей с буйной растительностью, за которой прячутся самые неожиданные картины. Уловить связь между его началом и серединой было бы невозможно, тем более что иногда говорили по двое, а «третий» поддакивал всем сразу, играя с пустым стаканом и думая о своем:
                - Я был вчера в городе, видел новый «Джип» Смолина...
                - Ну и как он?
                -  Говорят, жену бросил. А ,может, и нет. Я так, мельком, купить часы, как у Евгения.
                - Это того, который...?
                - Да, нет, другого. А того, который, тот в тюряге.
                - Как же? Я видел его у Крема.
                - Крем спился?
                - Да, кажется, приехал.
                - Сева вырубился.
                - Аль, толкни его.
                - А, пусть дрыхнет. Тише едет, меньше выпьет.
            Бар как-то внезапно опустел, музыка затихла, свет стал яркий, мешающий. Севе хотелось пить. Он встал и подошел к стойке. Все качалось и плыло, меняя габариты.
                - Минералки,- выдавил он скрипучим усталым голосом и, получив стакан, жадно начал пить. В голове прояснилось, и Сева сразу почувствовал, что что-то не так.
                -  Будем пить? - весело произнес, как-то заметно подросший и отяжелевший за прошедшую ночь, бармен.
                - Соленый, ты что? Развязал? Дурак! Водки!
Бармен хмыкнул как-то зло и оглянулся назад, произнеся:
                - Водки нет
                - А что есть?
                - Вина.
              И перед Севой внезапно выросли около дюжины бутылок, таких, какие он видал на карикатурах: зеленые, кривоватые, литра по два, с большими головками и сильно торчащими из них дырчатыми пробками.
                - Это что, братан? - заводясь, спросил Сева
                - Вина, - пояснил бармен. - Вина столетий. Каждому человеку отмерен свой век.
И он достал два огромных граненых стакана.
                -  Это век стабильности. Бьет не сразу, но зато уж схватит, так схватит. Или век перемен - хорошенько выпить, будет что вспомнить. Можно наполнить стакан вином войн и борьбы. Если выпить все до дна, не пролив ни капли, вы станете героем. Старому и израненному, пережившему всех своих соратников, вам достанется все, что не допили другие. Если же вы не допьете, или прольете, то будете героем в братской могиле. Хотите иного направления?
 Ренессанс, скажем. Приторновато, но пьянит быстро. В голову лезут всякие мысли и идеи. Попробуйте выбрать правильную и вы станете гением. А вот век свободы и выбора. У него слабая выдержка, это вино плохо хранится и быстро киснет. Выбирай, Сева. Это редкая возможность выбрать что-то стоящее и на всю жизнь.
                -  Да-а-а... - произнес Сева,- напиться «Свободы», а опохмелиться «Стабильностью»? А «Золотой век» есть?
                -  Белого не держим. Видишь ли, все вино красного цвета. Одно чуть бледнее, другое чуть ярче, одно слабее, другое крепче и гуще.
                - Ну, а сам ты чего бы выпил?
                -  Я бы? - бармен задумался, но Сева не дал ему ответить, предложив смесить коктейль, чтоб быть богатым.
                С чего начали, Сева так и не смог установить, но в самый разгар веселья бармен поперхнулся средневековьем, и его долго жарили на углях, пытаясь выведать какую-то тайну, которой к несчастью бармен не знал.
                Сева чувствовал, что смерть стоит за спиной и, боясь оглянуться, старался сохранять хладнокровие. К тому же страх перемешался в нем с азартом. Его преследовал запах жареного мяса и горелых тряпок. В голове то и дело звучали истерические, визгливые крики истязуемого. В теле чувствовалась усталость. Ощущение гибели росло. И вот повисло огромное лицо бармена с выражением бетонной статуи. Тогда Сева решил стать героем. Пусть небольшим... Сколько выпьет... Только бы не пролить ни капли. Он взял бутылку за узкое длинное горло, но горло обломилось, и бутылка разбилась, обдав его ярко-красным вином и фонтаном мелких сверкающих осколков. Ужас, отчаяние и злоба захлестнули душу. Сева посмотрел в висящее лицо бармена и тихо произнес:
                - Ты обманул меня, сука. - И он бросил в бармена бутылочное горлышко...
               Послышался звон, женские крики, ругань. Сева, открывая глаза, почувствовал, что падает; ухватился за стол, сбрасывая посуду, но, удержавшись, встал на ноги. Нервничая и ругаясь, подскочил бармен. Один из сидящих держался за лоб рукой. По лицу его бежала кровь.
                -Ты заплатишь за это, ты…, ты…
           Севе показался смешным этот маленький, старый, испуганный «кролик».
                -  Я тебе заплачу. – И, не успев подумать, резким ударом в лицо, отбросил бармена на соседний стол.
2002