Эпилог

Странно, что мне для этого потребовался глупый западный праздник, день всех влюбленных и любящих, день замученного святого Валентина, очередная дата в нашем с тобой календаре подарков и знаков внимания, встреченная без тебя.

Странно, что именно в этот день я вдруг впервые за столько лет с нашей встречи сказала сама себе такую простую и ясную фразу.

Я сказала себе – я тебя больше не люблю.

Впервые сказав эти слова, я не заплакала, не сжалась от боли, не заткнула себе рот, не усмехнулась внутренне.

Я даже повторила ее еще несколько раз, холодно и расчетливо, словно пробуя на вкус, словно обкатывая на предмет гладкости, словно примеряя по размеру. Я – тебя – больше – не – люблю.

Как это могло случиться, ведь моя любовь пережила все, что только может пережить женщина – боль, страдания, измену, издевательство, равнодушие, насилие, все пережила и все преодолела?

Любимая моя героиня в романе «Унесенные ветром» слышит от «мужчины своей мечты» (а это уже из популярного сериала) убийственно-холодное: даже самая бессмертная любовь может износиться.

Неужели моя любовь износилась, словно дешевая тряпка, истерлась за долгие часы уборок в собственной душе и в жизни после того хаоса, который ты там оставил?

Одна моя близкая подруга, которая много лет находится в изматывающих отношениях с чрезвычайно рациональным и волевым мужчиной, услышала от него такое определение любви – это предпочтение одного человека другим.

Но разве я тебя кому-нибудь предпочитала, нет, я просто не могла все это время жить без тебя, а то, что мне приходилось это делать, можно назвать почти что производственной необходимостью. Но если бы мне дали выбор, разве бы я тебя предпочла – никогда!

Нет, любовь – это нечто другое, и поэтому, когда она вдруг исчезает из твоей жизни, не предмет любви, не его живое тело, не его бессмертная душа, а сама материя любви, все меняется.

В детстве я придумывала длинные сказки-саги о собаках, как сейчас помню, это были лайки Джек и Мэри и их многочисленное потомство. Каждую свободную минуту или перед сном я возобновляла внутренний рассказ с того места, где обрывалась нить приключений, я помнила все имена и поколения, я отличала детей от внуков, я жила вместе с ними на суровом Севере и одновременно в своей обычной детской жизни. Но однажды история вдруг умерла – то ли я стала взрослой и переросла детские фантазии, то ли история ушла к другой девочке, для которой она еще могла быть живой и интересной. Сейчас я не помню ничего, кроме двух имен, да и то, они всплыли 14 февраля именно потому, что я искала подходящее сравнение тому, что я почувствовала в этот день.

Любовь – это когда ты постоянно нуждаешься в ком-то. Нуждаешься не потому, что тебе некому принести картошку из магазина или не с кем пойти в кино. Нуждаешься – внутренне, телом, душой, глазами, руками, носом, языком, всем, что есть в тебе, - нуждаешься в этом человеке. Разговариваешь с ним, хотя его рядом нет, ссоришься с ним, хотя он давно ушел, жалуешься ему, хотя ему давно все равно, спишь с ним, хотя спишь с другим человеком. Это и есть любовь – она как параллельная жизнь, она не пересекается с повседневностью, она – другая, и я в ней – тоже другая. Мы обе другие, и это прекрасно, но это и больно, и опасно, потому что рано или поздно она приводит к раздвоению себя.

Я привыкла жить все эти годы после нашего разрыва. Я привыкла думать, что ты есть, что ты был, что мы были, что мы в чем-то по-прежнему есть друг для друга. Я привыкла просыпаться и думать о том, что когда-нибудь ты еще позвонишь, и я опять не возьму трубку, глядя в лицо определителю номера. Я привыкла думать, что мы когда-нибудь случайно встретимся в мегамолле и сделаем вид, что не узнаем друг друга. Я привыкла думать, что конец еще не наступил и не наступит, скорее всего, никогда.

Но 14 февраля я поняла, что я больше не верю в то, что это будет. Я поняла, что на самом деле я больше не обвиняю тебя во всем плохом, что со мной происходит. Я поняла, что больше не буду думать о тебе в постели, занимаясь самоудовлетворением. Я поняла, что больше не слежу за машинами в тайной надежде увидеть твое лицо. Я поняла, что перестала вспоминать о наших свиданиях, проезжая мимо гостиниц, заправок, закоулков и теплоходов.

Это не значит, что мои чувства к тебе умерли, нет. Ты просто перешел в другую категорию моей души – я собрала оставленные тобой вещи, старую одежду, подарки, духи, сложила все это в коробку и аккуратно убрала на антресоли, как если бы ты был нежно любимым ребенком, после смерти которого мать годами не дает убирать его комнату, словно надеясь на то, что он когда-нибудь возникнет из небытия.

Я убрала тебя вместе с вещами, я отвела тебе прекрасный, светлый и одновременно укромный уголок своей души, где ты и будешь жить со мной дальше – но только это будет в прошлом, а не в настоящем.

Теперь – я уверена в этом, ты сможешь мне сниться, - ты будешь приходить ко мне таким, каким я тебя раньше любила, таким, в котором я всегда нуждалась, таким, каким ты всегда хотел быть, - любимым, дорогим, единственным. Ты будешь приходить ко мне, и я буду просыпаться в грусти и печали, а не в злости и в боли. Ты будешь навещать меня, и я снова привыкну к тому, что у нас с тобой было не только плохое, но и хорошее.

И все это станет возможным только потому, что теперь я больше не люблю тебя. И все это будет естественным только потому, что теперь я больше не буду жить прошлым, а вернусь в настоящее и начну думать о будущем, в котором нет и никогда не будет тебя, но мне этого и не нужно. И все это сможет воплотиться в жизнь потому, что теперь я больше не жду, не верю, не надеюсь, не прошу.

Три года – много это или мало? Пять лет с тобой и три года без тебя – много это или мало? Для любви – мало, для жизни – много, для вечности – мало, для боли – много, для наказания – мало, для счастья – много. Все эти годы я знала, что я тебя люблю – несмотря ни на что, вопреки всему, благодаря тебе и себе, но я это знала наверняка и ни разу не сказала тебе неправду – я любила тебя больше всего на свете, не считая ребенка, и уж точно – больше себя и больше жизни. Наверное, я любила тебя так, как никогда и никого, и скорее всего, уже больше не смогу – не пеотому, что меня не хватит, а потому, что у человека в жизни только раз бывает такое полное самопожертвование и самоотречение, и второго такого не может быть по определению, потому что за ним воспоследует смерть и растворение.

Я тебя больше не люблю, потому что не могу любить то, что не причиняет мне боли, что не волнует меня, не зовет меня в будущее, не подталкивает к преодолению. Я тебя больше не люблю, потому что не могу любить то, что перестало быть моим настоящим, ждать меня в будущем и перешло в мое прошлое.

Я никогда не перестану любить тебя в моем прошлом, но в настоящем и в будущем я тебя больше не люблю.

И это единственное, что произошло со мной за все эти годы. И это единственное, что позволяет мне поставить точку на экране компьютера и знать, что я искренне больше не хочу, чтобы она превращалась в запятую или, что еще хуже, в многоточие. Теперь это просто точка, обрывающая эпилог моей истории длиной в непрожитую нами жизнь.

Жаль.