Без комментариев

                Юдина Татьяна
                Без комментариев
Город Невезухинск удобно располагался в котловине среди полысевших от времени сопок вдоль небольшой таежной речки. Славился он своими полезными ископаемыми, а в остальном ничем не отличался от других городов Великой Империи.
Как и прочие города он состоял из двух групп населения, одну из которых представлял народ, а другую – ненарод. Так они и жили плечом к плечу, и не могли представить себе какое-либо существование друг без друга.
Народ вкалывал, строил, обслуживал, а ненарод заботился о том, чтобы народу жилось хорошо. В самой середине Невезухинска располагалась небольшая круглая площадь, посреди которой возвышался памятник уже давно исчезнувшему из истории вождю, а вокруг нее удобно расположились здания, в которых ненарод усиленно заботился о народе.
Если где-то слышалось возмущение уставшего и обозлившегося народа, то к нему срочно подтягивалось одеяло временного благополучия, и он бережно на короткое время заботливо укрывался им. Другие кучки народа, оставшиеся  неукрытыми, начинали возмущаться от увиденной несправедливости и перетягивали короткое одеяло благосостояния на себя. Тут же оголялся другой край, и народ замерзал от нехватки внимания и сытости.
Одеяло время от времени трещало по швам, но не рвалось только потому, что ненарод вовремя латал образовавшиеся дыры короткими стежками реформ, и народ на время успокаивался, погружаясь в размеренный ритм однообразной серой жизни.
Одеяло латалось усердно. Ненарод прекрасно понимал, что в случайно образовавшуюся дыру может просочиться чья-нибудь отчаянная мысль о его мнимом  благополучии и тогда за ней устремятся такие же неуемно живучие и непредсказуемые, а это приведет к нестабильности благосостояния ненарода и пониманию своей ненужности, поэтому латание дыр было главной и почти единственной его задачей.
Особую группу в этом уже практически сформировавшемся единении составляли молчаливые крикуны. Появлялись они во время недовольства, как пена на гребне волны при внезапно обрушившейся бури. Молчаливые крикуны от имени народа смело шагали в апартаменты ненарода и вскоре выходили оттуда, забыв вытереть лоснящийся от бутербродов с семгой рот, и отрыгивали дорогим коньяком. Им казалось, что проблемы народа ими решены и повода роптать у того теперь нет, и довольные перепавшей подачкой с упоением преподносили народу громкие неказистые слова и фразы, смакуя привкус семги и форели в уголках прожорливого рта.
Народ по велению ненарода упорно строил светлое будущее, выкапывая для его основания огромную глубокую яму, чтобы фундамент безоблачного счастья, обещанного ненародом, прочно покоился в  земле.  Свет уже давно не проникал туда, и ненарод раздал всем фонарики, а чтобы ночью было удобнее работать, включал в темноте  огромные прожекторы,  и свет далекого счастливого будущего искусственно выплескивал на народ  лучик надежды.
От избытка ответственности ненарод отчаянно мучился в светлых и теплых апартаментах власти, переживал страшные минуты падения и взлета, но упорно держался на своих местах, понимая ответственность возложенной на него миссии, и гордился этим. Поменяться местами с народом он не решался, боясь, что тот не потянет тяжелую лямку власти, хотя время от времени вздыхал и предлагал народу это сделать, понимая при этом, что ни за какие бублики не пойдет на такой обмен.
И хотя солнце светило всем одинаково, ненароду доставались самые теплые и ласковые лучи лишь потому, что он был ближе к Светилу, а если и обжигался, то умело зализывал раны и продолжал так же как и раньше трепетно заботиться о народе.
Очень часто ненарод молился на Светило, прикрываясь от его палящих лучей народом. Народу же от Солнца перепадали крохи, а оно, в свою очередь, продолжало двигаться по незыблемым законам Вселенной.
На все это со скорбной улыбкой взирал Бог, которого забавляли тараканьи бега людишек, с упоением променивающих духовное на материальные блага и поклоняющегося им.  Народ замечал это и ждал очередных молчаливых крикунов, которые замолвят за него словечко перед Богом и все наладят в этом неспокойно-нестойком мире.
Ненарод не обращал внимание на старания народа чужими и ненадежными руками добыть для себя счастье и продолжал так же воодушевленно  заботиться о народе, совсем не замечая в этой огромной безликой толпе отдельного маленького человека, который по сей день все еще латал поизносившуюся гоголевскую шинель, не надеясь уже заменить ее на добротное пальто.