Начало

Если я видел дальше других, то только потому, что стоял на плечах предшественников.
Исаак Ньютон.

ГЛАВА 1

НАЧАЛО. 1955ГОД

Складывалась моя журналистская судьба драматически. До встречи с мужем Марком Ефремовичем Жаботинским, физиком, ни о какой литературе я не помышляла. Работала после окончания МАИ (Московского Авиационного института имени Серго Орджоникидзе) в лаборатории автоматики Всесоюзного Научно-Исследовательского института стекла Министерства Стройматериалов. Я делала электронный прибор для измерения толщины листового стекла в процессе его выработки.
Из огромной стекловаренной печи стекло вытягивалось валками, обжималось и в виде широкого раскаленного листа вытягивалось из печи. Потом постепенно охлаждалось и на выходе должно было стать обычным оконным стеклом – обязательно одинаковой толщины. Для этого предназначался мой измеритель толщины листа. Он стоял в зоне еще горячего стекла и при изменении толщины листа должен был автоматически менять режим варки. Лист с неодинаковой толщиной шел в брак.
Такого автомата в стекольной промышленности не было и главная трудность заключалась в том, чтобы измеритель толщины ставился в очень горячей зоне – надо было успеть изменить параметры варки в тот момент, когда толщина вытягиваемого листа начинала выходить за пределы нормы. Такой прибор должен был быть сделан из огнеупорных материалов, но он ведь был электронным: конденсаторы, индуктивности. Они температуры боятся. В лаборатории я добивалась хороших результатов, а на заводе (это был Гусь- Хрустальный завод) прибор нагревался и начинал врать. Прибор был очень нужен, мой начальник Вадим Григорьевич Гутоп рвал и метал, а тут ... я собралась замуж.
Было чудесное лето, мы с Марком Ефремовичем погрузили вещи в его Победу и укатили к морю: в Крым, на Кавказ. Останавливались в яблоневых, апельсиновых садах, их никто не сторожил. Рви плоды с дерева, собирай с земли – они не считаны, не собраны. Вокруг – пусто, народу нет, охраны тоже. Мы бросали машину в саду, обедали в птичном совхозе, в до удивления дешевой столовке, где все блюда были из цыплят – шашлык, сациви, супы – все за копейки. Забыла имя повара, но это имя знала вся артистическая, научная Москва и к нему в отпуск, на его харчи съезжалась вся московская элита.
Никакого бизнеса, никакой материальной заинтересованности, просто дружба, кайф, непосредственная радость общения. Повара обожали. Он обожал свою клиентуру. Чудо, которое не придумаешь, которое творит жизнь и повторить это уже невозможно... И рядом море... И ставь палатку где хочешь... И все встречные тебе улыбаются, и все – братья.
Наш медовый месяц в машине, на просторе, в аромате моря, смешанном с ароматом апельсин, мандарин, персиков... Какой ВНИИС?! Он выскочил из моей ветреной головы как дым, как утренний туман...
Я вернулась в свою лабораторию автоматики с большим опозданием, с повинной головой, но было поздно – меня уже уволили. Как исчезнувшую из поля зрения...
Все было бы ничего, но как активный член ВЛКСМ я была за хорошую общественную работу выдвинута комсомольским собранием кандидатом в члены КПСС. И в течении года у меня шел испытательный срок. А тут – меня уволили!
В связи с увольнением я должна была определится в другую партийную организацию, где и продолжится мой испытательный срок. Но куда податься?! Куда пошлет Райком. И меня прикрепили в какой-то ЖЭК, где я никого не знала и меня никто не знал. Знали лишь, что меня уволили с работы за несоблюдение дисциплины, что я нигде не работаю – тунеядец, и у меня пятый пункт.
Я еще не была ни членом Союза журналистов, ни Союза писателей.
Помню собрание в незнакомой мне организации, когда пришел срок переводить меня из кандидатов в члены КПСС. Собрание должно было решить, что со мной делать. Я не вела там общественной работы, я была чужаком. Меня защищали Тася Моносова, секретарь комсомольской организации ВНИИС, Олег Николаевич Писаржевский, тогда секретарь парторганизации Союза писателей СССР, который знал те немногие публикации, что я успела напечатать в периодической печати, Борис Григорьевич Кремнев, заведующий отделом публицистики журнала «Октябрь» и генерал Соколов-Соколенок. Очень уважаемый человек. Участник Великой Отечественной войны, он состоял на партучете в СПСССР по месту жительства. Это был известный ветеран войны. Когда-то его, умирающего мальчонку, нашли летчики в лесу, обогрели, сделали сыном полка. Войну он окончил летчиком-ассом в звании генерала.
Даже участие и рекомендации этих уважаемых людей не повлияли на решение собрания забраковать меня. Такого шума, гвалта, криков я уже никогда не слышала на таких собраниях. Дело решили передать на усмотрение Райкома Партии...
...Я стою у торца длинного стола. У другого торца сидит первый секретарь Райкома Партии. За столом по обе стороны череда лиц – разных: худощавых, мясистых, но одинаковых по какой- то первобытной схожести – перед ними добыча. Судя по всему легкая, сама идущая в руки; худая, бледная, напуганная. Несколько вопросов, несколько минут – и она уйдет ни с чем. И ее жизнь научного публициста, едва начавшись, закончится. Разве «Правда», «Известия», «Литературная газета» и прочая периодика напечатают ее статьи о новейших достижениях науки? Разве дирекция, партком ведущих научных учреждений, где идет борьба за мировой научный приоритет, подпустит ее к новейшим техническим разработкам? Нет, конечно.

Годы – 1955-ый, 1956 -ой...

Окончила МАИ? Радиолокационный факультет? Обязана отработать на заводе три года. Почему болтается без дела? Писать статейки каждый может!
Члены Райкома задают иронические вопросы, изощряются в остроумии, почему-то вспоминают Остапа Бендера, обвиняют в тунеядстве.
Ha удачные замечания коллег похохатывают...
Голос первого секретаря Райкома:
; Будем голосовать?
Но это же все... Меня сейчас выкинут из жизни. Я слышу свой голос:
; Разрешите сказать...
За несколько дней до того, позвонил Александр Михайлович Прохоров (тогда – просто коллега мужа, впоследствии Нобелевский лауреат, Ленинский, Герой Социалистического труда, академик, «отец» лазера):
; Давайте встретимся.
Он протянул мне газету и сказал:
; Когда будет обвал, конец, попросите слова и зачитайте несколько фраз из этой газеты, я подчеркнул их красным карандашом. Прочитайте только эти фразы – увидите красный карандаш и читайте.
Я сунула газету в сумку и, мало что соображая, поблагодарила его...
И вот обвал, конец, и я вспоминаю про газету. Я вытаскиваю ее из сумки, она вся мятая, я нахожу строки, подчеркнутые красным, и читаю их вслух... Это материалы пленума ЦК КПСС. Речь Генерального Секретаря КПСС Н.С. Хрущева.
В подчеркнутых красным карандашом фразах он благодарит журналистов за их важную патриотическую работу на благо Родины. Называет их подручными Партии! Призывает вступать в ряды журналистов людей разных профессий, чтобы доносить до читателей важнейшие достижения нашей науки, промышленности, жизни...
Такой тишины в зале заседания я никогда не слышала. Какой же член партии оспорит Генерального Секретаря КПСС?!
Я добавила:
; Как инженер я принесу стране меньше пользы, чем став научным журналистом.
Через положенное время мне выдали партбилет члена КПСС...
Я никогда не пожалела о своем выборе. Мое техническое образование стало надежным фундаментом в моей новой профессии.
...С тех пор прошло столько лет! Я вспоминаю Александра Михайловича Прохорова с большой теплотой и благодарностью. Он умел как-то вовремя помочь по- человечески.
Когда его выбрали в академики (или в членкоры?) – а это событие обычно отмечалось коллегами (тогда отмечались и защита кандидатских, докторских диссертаций – и дома и в ресторанах, ученые тоже любили и выпить и закусить и устроить капустник) Александр Михайлович позвонил мне и сказал:
; Ира, мы будем отмечать выборы в ресторане «Москва», каждый из нас может пригласить одну пару гостей. Я назвал вас с Марком, мне кажется вам лично будет интересно и полезно поприсутствовать.
И действительно, там я познакомилась и с другими выбранными в члены АН СССР, помню Будкера, Мигдала. Все они были талантливейшие ученые.
Будкер работал в Сибирском отделении АН СССР и ему принадлежит идея ускорителей элементарных частиц на встречных пучках – сенсация, сделавшая честь советской науке. Мигдал славился своими теоретическими идеями. Мне было там интересно и главное – почти все, кто присутствовал тогда в ресторане, стали будущими героями моих очерков и книг.
А однажды Прохоров помог мне в житейском деле. Он позвонил и сказал:
; Мы с Марком сдали важную оборонную работу (Прохоров был руководителем pa6oты). Нам дали большую премию. Я хочу спросить не у Марка, а у вас – что вам важнее: нам могут дать деньги или квартиру для улучшения жилищных условий.
Я была тронута до глубины души, ну, конечно же, квартиру для сына. Когда я вспомнила эту историю у меня возникло искушение рассказать о других бытовых случаях, веселых совместных поездках за город, шашлыках, других событиях в нашей с Марком Ефремовичем жизни, связанных с Прохоровым, но Прохоров – личность настолько неординарная, он сделал то, что выпадает не каждому – продвинул цивилизацию на шаг вперед по пути зрелости, поэтому, конечно же, важнее вдуматься в его сущность как ученого, как созидателя – именно эти качества важны новому поколению, чтобы оно тоже содействовало прогрессу и зрелости человеческого интеллекта.