Болтушка

 

У меня праздничное настроение: мы идем на базар! Как бы сложно ни было с финансами, но гарантия, что мне все равно купят что-нибудь вкусное-практически стопроцентная! Там, на  прилавках, лежат мои любимые  каштаны в мохнатенькой коричневой скорлупе и оранжево-красная хурма, а на молочных рядах бабушки в белых передниках и нарукавниках продают в стеклянных баночках и стаканах сказочное нечто с румяной корочкой сверху - закваску. К закваске подают ложечку, это все можно съесть прямо тут же, тем более, что совсем неподалеку радуют глаз полные лотки пирожков, мягких и горячих.

Вы когда-нибудь ели закваску с пирожком, внутри которого-темное повидло? Ели? Ну, тогда поймете, почему я так тороплюсь!


Я бегу впереди мамы, радостно прыгаю, НО… Об это НО я спотыкаюсь всегда. По нескольку раз на день. НО – это родители. А, точнее, «родительницы». Так мама называла мам своих учеников.
Те бросались к ней даже с другой стороны улицы: «Ой, Евдокия Петровна! Как мой Васька? Опять тройку принес. Это настоящая тройка или как в прошлый раз: три пишем-два в уме, чтобы отец не побил?»

Мама останавливается и начинает рассказывать о Ваське, Пете или Олечке, призывая «уделить особое внимание» некоторым предметам, а в завершение разговора-непременно хвалит ученика: Васька во время субботника больше всех деревьев посадил, Петя-поет-заслушаешься, а Олечка такую салфетку вышила!


Ах, как мне не хотелось, чтобы моя мама была учительницей!


Хорошо другим детям, их мам не перехватывают по дороге, не рыдают около них посредине площади, не задерживают после работы и не приходят домой…

Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что есть еще один двор на нашей улице, калитка в который открывается не реже нашей: там живет моя подруга Катюшка, мама которой-медсестра.

"Нина Сергеевна, помогите!"-слышится у их двора в любое время суток, и Нина Сергеевна,  наскоро сполоснув руки и схватив необходимые медикаменты, бинты, шприцы, бежит спасать: перевязывать, делать уколы, останавливать кровь.


Калитка в наш двор  часто открывалась, и мама, вечно занятая, откладывала все дела, отодвигала меня вместе с книжками или журналами, что читала мне, и уходила либо за забор, либо приглашала гостя в дом. Это называлось "перекинуться парой слов". В реалии взрослые вели беседы на разные темы, а я, неприкаянная, бродила вокруг, рисовала, листала "Мурзилку" и все ждала, когда мама уделит  внимание мне.
Разговоры продолжались подолгу, я слышала голос мамы: «Надо перетерпеть», «Время-лучший лекарь», «Почему же, Ваш Толя очень способный, надо только немножко подтянуться», засыпая или на диване, или прислонившись к ножке маминого табурета,  или просто на полу.


Обрывки чужих историй иногда задерживались в моей детской памяти.
Как-то поздним вечером к нам заглянула баба Паша, наша соседка. Она была чем-то встревожена, непривычно озабочена и что-то долго шептала маме. Их профили вырисовывались на сумеречном фоне остекленной веранды, я начинала задремывать, когда услышала: «Чтобы их громом разразило! Снятое молоко продавать! И кому: внукам моим маленьким! Да разве ж такое возможно?! Когда им молоко нужно было, я от своей коровы парное  сразу, как процежу, относила...»


Сон сморил меня на этих словах, а наутро мама укутала меня и, привычно вытолкнув из двора, закрыла калитку на тяжелый крючок. 
Все мои друзья, такие же недетсадовские дети, привычно же собрались в кружок. Поиграв в немудреные игры и проголодавшись, мы зашли к бабе Паше,  и тут на улице стало темно, как ночью, страшно загрохотало,  и в окна застучали капли дождя. Лило достаточно долго, гром гремел, молния сверкала, природа утверждалась в своем превосходстве, небрежно напоминая человеку, кто настоящий хозяин на планете.
Мы выглядывали в окно, с нетерпением ожидая окончания разгула стихии, ведь всем известно, что после дождя образуется масса великолепных луж и ручьев, в которых можно пускать кораблики-щепочки. Дождь затих, солнце засияло,  и мы высыпали на улицу.

Наигравшись, мы направились к своим дворам, тем более, что на улице появилось большое количество взрослых: это шли со смены рабочие комбикормового завода. Верный признак приближающегося  вкусного ужина.

Мама задерживалась, и я грустно стояла у забора. Приложив усилия можно было поднять тяжелый крючок калитки и войти во двор, но это не имело никакого смысла, потому что дверь в дом все равно была заперта...


Становилось прохладно, и я, изрядно промокшая вследствие рукотворных штормов в луже, почувствовала, что замерзаю.
«Наташа, мама еще не пришла? Иди к нам, погреешься!»-позвала меня другая соседка.
Я вошла в теплый дом, меня усадили на диван, ботинки подвинули к печке, а мокрые шаровары повесили сушить.

Я сидела за столом, ела вкуснейший вишневый кисель и, окончательно согревшись, сказала: «Это хорошо, что Вас не разразило громом! А то бы Вы киселя не приготовили.» 
Что было дальше-не помню. Очевидно, соседка спросила, почему на них должны были обрушиться кары небесные, и кто это сказал, и я, конечно же, ответила...


А вот беседу поутру с мамой помню очень хорошо.
Мама сказала: «Нельзя передавать чужие слова. Получается, что ты-болтушка. Поэтому теперь я всегда буду разговаривать с другими людьми за закрытыми дверьми, чтобы ты не слышала.»


Мама никогда не употребляла бранных слов.
Никогда.
И слово «болтушка» прозвучало из ее уст, как приговор. Это означало, что мне нельзя верить, при мне нельзя говорить.
Я-болтушка...


Мама несколько раз выводила  меня в другую комнату,  когда к ней приходили гости, соседи или родители учеников,  демонстративно закрывая дверь перед моим носом, а когда я приоткрывала дверь,  то говорила: «Помолчим.  А ты, Наташа, выйди из комнаты!»


Только спустя много дней мама вновь позволила мне присутствовать во время ее бесед. Очевидно, она поверила, что я осознала смысл сказанных мне слов: «Нельзя «передавать» чужие слова. Нельзя болтать.»
От болтуна отвернутся, перед ним закроют дверь. Реальную или виртуальную.

Я еще не знала, что болтать не только некрасиво, но и опасно.


Они умели молчать, наши взрослые. Их этому долго  учили. Как в школе. Наглядно. Многократно повторяя пройденный материал. По принципу: «Не можешь молчать-научим, а не хочешь-заставим.»
Количество «говорливых» за время маминой юности и молодости сильно поубавилось, их собирали со всей страны в особых, специально выделенных для этого местах, где говорить уже совсем не хотелось. 


Мама родилась в 1924 году. Пережила голод 1933 и 1947 годов и много еще чего. Во время ее учебы из сельской школы одного за другим «забрали» почти всех учителей-мужчин. Вернулся только один. И потом всегда при его приближении люди замолкали. Потому что знали: просто так ОТТУДА не отпускают.
 
Когда я подросла, мама иногда упоминала в разговорах имена и факты, которые заставляли меня задуматься и даже слегка усомниться в том, что ЭТО могло иметь место. 
Однажды мама обронила, как на уроке учитель роздал им, тогда еще детям, иголки, чтобы ВЫКОЛОТЬ глаза врагам народа в школьных учебниках, продемонстрировав, как это делать, на снятых со стен школы портретах этих знаменитых военачальников.
Якир, Уборевич, Тухачевский… Мама назвала имена, и я  сохранила их в памяти. За семью замками. Не доверив эту информацию никому.


Спустя время уже мама вошла в класс со словами: «Открываем учебник. Зачеркиваем слово «Сталин» и над ним пишем слово «партия».
«Так надо, товарищи учителя,»-сказал директор школы на педсовете.
Тот самый директор, который  несколько лет назад, срываясь на рыдания, говорил педагогам: «Идите в классы к детям. Скажите им, что умер наш вождь, отец народов, товарищ Сталин. В эту роковую минуту будьте рядом с учениками. И не стесняйтесь слез!»
Какие тяжелые испытания для каждого честного и порядочного человека, которым была и моя мама…


Мама учила меня быть осторожной, а я была еще совсем маленькая и страдала за дверью не оттого, что мама обиделась на меня, а оттого, что я не могу ее видеть. Мама открыла  дверь и вновь впустила меня в свой мир. И впредь я молча хранила секреты учительских разговоров и споров, горьких, вышептанных для себя, слов мамы и неосторожных, доверенных только мне, признаний друзей.

Мама научила…


Ей всегда было некогда: работа, "хозяйство", учеба, тетради... Мама не читала нотаций и не вела многочасовых изнурительных воспитательных бесед.  Может, именно поэтому многие ее слова и фразы, произнесенные даже вскользь, запомнились мне.

Я была маленькой и не сказала тогда маме слов благодарности за науку.
И еще…
Еще, что я очень скучала по ней, и  мне отчаянно не хватало минут и часов, потраченных ею на чужих людей.


Нет, не так.

СКУЧАЮ.

НЕ ХВАТАЕТ.

Очень.

До сих пор....