California Roll

Не так далеко от вершины Эвереста располагается старинный деревянный дом. В доме том живет Рональд Шварцниггер. Его темная, почти что черная кожа сверкает под лучами ослепительно яркого солнечного света, когда он выходит на охоту за единорогами. Каждый уважающий себя житель гор знает, что если распилить рог этого животного, то внутри вы найдете либо доллары США, в минимальном количестве 1000 единиц, либо высококачественный кокаин в дозированных пакетиках. Кокс удобнее всего толкать проходящим по соседней трассе китайским альпинистам, коих накануне Хэллоуина пруд-пруди. Эти клоны-близнецы с навечно застывшей психоделической улыбкой на устах как один движутся к американскому флагу (скрытой артиллерийской базе сынов дядюшки Сэма), попутно заправляясь энергетиками, легальными и не очень. За свои местные тугрики с паршиво пропечатанным на каждой купюре изображением кота Мао они способны купить всех и вся. Старина Рони буквально купается в деньгах, плавает в них, питается долларами на завтрак и юанями на ужин, время от времени мотаясь к итальяшкам для расширения своего рациона яркими бумажными фантиками евро. Дорожка к его поместью, смутно напоминающая боулинговую, вымощена 50-ти центовиками; он каждый день покрывает её новым слоем, дабы белый как стиральный порошок снег не замел, не заставил померкнуть её горделивый загорелый вид. 

Иногда Рональд, он же Арнольд, как часто его, смеха ради, именуют соседи, наведывается в логово местных йети, именуемое по-британски пабом. Включите воображение: среди кромешно заметенного пышным пушистым снегом еле проходимого леса расположился вырванный кусок лондонской улочки. С одной её стороны -  паб Shamrock с цветком клевера на эмблеме, буквально взявшийся ниоткуда, словно в один миг телепортировавшийся в эту глушь, ни капельки не стесняясь наготы своих торчащих с трех сторон кирпичей. Целым и невредимым оставался только лишь его фасад, боковые же его грани и то, что должно было быть задней перегородкой, так частично и остались где-то в лабиринтах проулков туманного Альбиона. Теперь здесь правят меховые гиганты, снежные люди. Они литрами глушат холодный, обжигающий их мускулистые глотки, виски и размеренно потягивают пинты благородного ирландского эля, наслаждаясь зрелищем очередного турнира по армреслингу или мелкими игрищами настольного футбола. Напротив, чуть поодаль, уютно впечатался в зазор между двумя богатырскими соснами еще один фрагмент здания: уцелевшая кондитерская Harvey's Cakes, обслуживаемая и посещаемая всё те ми же бигфутами, здесь в большинстве своем преобладали представительницы слабого пола всех возрастов и влюбленные парочки, нежно рыкающие друг на друга, медленно поскребывая когтистыми руками о хрупкие столики ресторанчика. 

Именно здесь, в одном из дальних концов терпко и нестерпимо сладко пахнущего корицей, ванилином и свежей выпечкой помещения, прямо посреди кресел обтянутых кожзаменителем приятного даже выпученному глазу йети светло-бежевого цвета, восседали двое.
Андре Матюк и Жорж Блевану были местными интерьерными завсегдатаями, своим марсельским выговором и, мягко говоря, голубоватыми манерами дарующими этой необыкновенной кондитерской некоторую этическую непринужденность и свободу морали.  Внешне и внутренне они оставались верны нравственным и стилистическим идеалам своей родной Франции, в которой последний раз бывали еще когда Король рок-н-ролла вовсю колесил со своими фанатами по восточному побережью Штатов в праздных поисках такой безнадежно привлекательной Американской мечты.  

Андре, склонившись прямо к затерявшемуся в кудрявой шевелюре уху Жоржа, рассказывал тому очередную светскую историю, настолько французскую и настолько светскую, что она совсем не достойна присутствия в нашем пока еще чуть ли не младенчески непорочном сюжете. Неожиданно, как это всегда происходит в кофейнях и малобюджетных голливудских триллерах, глухо и в то же время резко раздался испуганный стук в витринное стекло кондитерской. 

Таким простым просящим стуком девушка со звучным именем Рита Марджин первой в обозримой истории северных окрестностей  вступила в контакт с явлением мистического характера, так и не получившим специального научного термина и естественного логического объяснения. В этот самый момент, путем цепной реакции крайне маловероятных ранее совпадений, начался отсчет новой эры в истории её до типичности обыкновенной прежде жизни и произошла череда событий, встряхнувших статичное в своей специфичности бытие махровых обитателей местных высот. 

Вернемся к замершему в безвременье моменту. Итак, Рита стучится в витрину кондитерской Harvey's Cakes. Всё внимание, словно круг сценического прожектора в полутьме сцены цирка, направляется, сужаясь как лассо, в её сторону. Звон входного колокольчика, заливаясь серебром, победоносно проносится вокруг помещения, отталкиваясь от светло-розовых стен с бежевыми оттенками постеров городов мира, дикой выхухолью проскакивает по столикам ошалело повернувшихся в сторону двери посетителей и ласточкой выпархивает прямо в морозный северный день, проскользнув в приоткрывшуюся щель главного входа. Рита переступает деревянный лакированный порог и останавливается, словно столкнувшись нос-к-носу с незримым, но все же весьма ощутимым барьером. Напряжение нарастает и вскоре достигает своей точки кипения. Вот-вот раздастся свист этого ситуативного чайника, и, уж поверьте, не стоит его игнорировать, струей пара тут не отделаешься.

Когда происходит нечто подобное есть три классических выхода из сложившейся ситуации:

1) Впасть в полнейший ступор с переходом в эмоциональную кому.
2) В ужасе ретироваться, попытавшись в дальнейшем всё забыть, стереть из памяти, словом, поддаться типичнейшему человеческому защитному рефлексу.
3) Не обращать на поражающие факторы ни малейшего внимания, продолжая действовать как ни в чем не бывало.

Рита втянула пропитанный наиприятнейшими щекочущими все имеющиеся на теле рецепторы ароматами воздух, и он подсказал ей единственно верный вариант.
Смахнув с прелестного лба непослушную рыжевато-лаймовую челку , Рита выбрала именно последнее. По счастью, так же поступили и сами посетители заведения. С каменной улыбкой на лице, она прошла мимо столиков с продолжавшей по-своему мило ворковать парочкой, мимо пожилой шерстистой особы, наевшей на сладостях и прочем чревоугодии совсем не миниатюрную мордень, и направилась в самый уголок, к пристанищу Жоржа и Андре.
Спешно и деловито представившись и смущенно улыбнувшись, девушка ловким кошачьим движением присела на диванчик к невозмутимо распластавшемуся своим холеным телом по кожаной поверхности Матюку. "З-з-здрассьте!", - недоуменно прожжужал наш герой. Между ними завязался диалог, в который время от времени неуклюже включался Жорж, отчего-то смущенный таким неожиданным поворотом событий. С пониманием отнесясь к этой его особенности, Рита поведала парочке свою историю. 

Буквально за сутки до прибытия нашей героини в Harvey's Cakes, где-то, за несколько десятков километров отсюда, на одной из множества раскинувшихся по всей местности горных гряд высадилась не самая ординарная в привычном понимании этого слова экспедиция во главе с бывшим воякой родом из далекой Камбоджи, ветром энтузиазма и зовом изнемогающего любопытства занесенного в столь северные и почти что нетронутые ступнями человеческих особей места. Кроме самого лидера, с нескрываемой гордостью щеголяющего в современном компьютеризированном обмундировании, повсеместно маркированном его лаконичным, доставшимся от гордых своими азиатскими корнями предков, именем Сэн, в группе также были идентичные близнецы из Нью-Джерси, трио дредастых растаманов, двое из которых, как выяснилось чуть позже, были женского пола, завершали же всю эту пёструю картину хиппанутый битбоксер из Сиднея, конкретно подсевший на кантри с сайентологией, и небезызвестная Рита Марджин собственной персоной.

За стремительно пролетевшие оставшиеся часы первого дня и полноценную зимнюю ночь, проведенную в защитных тентах, нырнув в темные, уютно пахнущие домом спальные мешки, все они успели попробовать на язычок особую экстремальную романтику дальнего странствия. А наутро, собравшись у костра с бумбоксом, играющим тихое регги и парочкой поющих звонким дуэтом гавайских гитар, они в прямом и переносном смысле растопили лед тысячелетий вокруг приютившей их лесной поляны. Прекрасное настроение с творческим настроем пока еще никого не подводили, и Рита, оставив ребят заведовать креативом, повернулась вместе со своей верной спутницей фотокамерой "Лейка" к маячившему вдали силуэту двух слившихся в вечном холодном поцелуе горбатых камней-валунов, окруженных карикатурными, казавшимися неестественно пёстрыми и слишком правильными соснами, краем глаза заметив едва уловимое движение вблизи одного из деревьев. Через какую-то долю секунды нечто мелькнуло и около соседнего к нему ствола, а затем природная любознательность нашей героини с триумфом взяла верх над ее осторожностью, и Рита, наконец,  вплотную приблизилась к источнику привлекшего её внимание шевеления.