14. Неандертальца ищу. Жесты

Адам зарыт в Неандертальце. Во всём открытом, плодородном, сильном.
В глубине памяти…
***
 «Не каждый умеет петь, не каждому дано яблоком падать к чужим ногам. С и е  е с т ь  с а м а я  в е л и к а я  и с т и н а, которой и с п о в е д у е т с я  хулиган…»
О чем это Есенин? – о муках творчества? Об искусстве? Чёрта с два! Это –
об  и с к у с е. Это же яблоко искушения! Здесь не «изящная словесность», здесь глубже, страшнее. Здесь тёмная  судьба художника, его связанность – подспудная – с силами далеко не ангельскими. За «лёгкостью» есенинского стиха этого не разглядишь, не уловишь поверхностным взглядом, но если вчитаться – вздрогнешь ведь! Вспомнишь полную графоманию ранних его стихов. И почти тут же (с периодом в каких-то полгода) – истинные шедевры. Эту тайну знал один Есенин, и никому не выдал. Пытался коряво исповедаться – «самая великая истина…». То же самое мог бы сказать, наверное, ранний графоман Некрасов, юный графоман Гоголь (точнее – поздние гении под теми же фамилиями)…
И почему именно – яблоко? Не груша, не тыква, не брюква, а – яблоко?
А потому!
Ибо – «с и е...»
* * *
«Ирония – уступка миру…
Так ли?
Трагедия – в судьбе,
Фарс чуть поздней, в спектакле,
Всерьёз лишь новизна, открытие. И – боль.
Там, где ирония, там отраженье знанья,
Там кривизна зеркал, гримас...
В любви признанье
Потерпит ли усмешку?
Вот где соль…»
* * *
  «Хруст таракана» – сага о великой битве на кухне.
* * *
…резкая – до абсурдной ясности мысль во сне – да как же это не понималось раньше, что стихи нужно оформлять не рисунками ху¬дожника, а своими чувствами, эмоциями, которые были же при пер¬воначальном толчке к созданию тех или иных стихов?..
Но что это за чувства?
Скорее всего – жесты, порывы со дна души, из глубин подсознания. А в графическом выражении это будет нечто наподобие рентгеновских снимков… или наскальных петроглифов. Что-то непременно первобыт¬ное: жест страсти, рывок охотника, ужас, олений гон…
То есть, надо суметь дать себе отчёт, что же двигало тобой, когда заклубились ритмы – страх, любовь, нежность? И как это выразить графически? А, скорее всего, так же – дикарски, как нас¬кальные рисунки, ибо они первоначальнее всего.
Сейчас вспоминаю, что лучшее оформление стихотворных сборников и было таким, или почти таким – стилизация под первобытность, а не поздний академизм. Волхвы и шаманы (прямые предки поэтов) «академиев не кончали». Да и сами стихи хороши именно своей первобытностью. Во сне это так оче¬видно было: вот рисунок под этим стихотворением – весь порыв во тьму, а  вот под этим – ленивое потягивание… 
Но какова техника рисунка? Почему-то кажется: ближе всего рентген. Или негатив – ломаный,  неясный… или  петроглиф наскальный.
Вот это достижимо даже для меня, ибо рисовать не умею, т.е. ри¬сую и впрямь как дикарь…
* * *
Поэты – чайки. Хороши издалека, в полёте. А вблизи разглядишь чудовищ – клювастых хищников, носастых забулдыг…
* * *
Гений – золотой ключик человечества. Найдешь ключик, дверка-то и откроется…
* * *
Вот настоящая лаборатория! – В будущем воссоздают мозги гениев и любуются ими. Такие красивые мозги…
* * *
«…– Скажи, этот снег слепой?
– Не знаю…свет в синеве!..
– Скажи, а твой муж тупой?
– Не знаю… мы с ним в любве…»
***
Клич Архимеда:
– «Дайте мне бутылку водки, и я открою вам…
Пробку!»
* * *
…Зуб подошёл к ямине, вынул несколько кусков овежёваннго мяса снизу, поднял наверх и стал коптить на тлеющих угольках костра. Нанизанные на свежеостругные палки, куски мяса послушно переворачивались и приобетали медленную, вкусную смуглоту.
Зуб знал, что больше трёх корзин он сегодня не унесёт до стойбища, и потому не  очень-то торопился. Зуб думал.
Как ему быть с Капелькой – раз. Что решит племя – два. И главное, что скажут Великаны. Вот это  самое главное. Великаны существа загадочные. Они могут притвориться  огромными горами со снежными шапками, и не сказать ничего. Они могут встать  со своих богарырских колен и разметать всё их стойбище, ежели будут разгневаны. Великаны могучи, и они, кажется, могут всё.
Но люди относились к ним с почтением, и никогда Великаны ещё не делали им худа. Но тут такой случай, такой случай…
Они же сказали однажды: «Вы – Другие, они – Другие. Не мешайте друг другу».
Назидания хватило, чтобы через Большую реку потом никто  не переплывал.
Никто. А тут вдруг Эта …
***

Есть ум постоянный. Есть ум переменный. Как ток. С постоянным умом живут постоянно, хорошо. С переменным умом – периодами. Замыканиями. Зарницами. Вдохновениями…
* * *
Биология «выяснила» – в человеческом сознании априорно заложена некая структурная решётка (ещё «до всего», как говорится), и эта решётка способна вместить в себя информацию о мире, о взаимосвязи явлений, иначе бы человек, якобы, не смог  «отлепить» одно от другого. Слово – подвижный элемент в этой структурной решётке, значения слов способны изменяться семантически в зависимости от обстоятельств, от влияния социума и пр. Но сама решётка остаётся неизменной. Она выше и первичней всего, она – данность. Итак, в Начале была… Решётка?
  Но в Начале было – Слово. И была грамматика. Грамматика – та же рамка в пчелином улье, которая заполняется словарным составом, как улей мёдом в сотах.
Слова, слова, слова… 
Но откуда же они взялись, эти слова? Ведь в начале было Слово! Но Слово, видимо, репнуло, раздробилось, и пошли слова, слова, слова. А сама рамка (грамматическая структура) была дана одновременно со Словом. Но – не со словами. Если точнее, она, рамка, выдвинулась из первичного, цельного Слова, и – повисла.
В пустоте ещё.
А вот когда Слово расчленилось на слова, тогда-то она и пригодилась для слов – как рамка для мёда. Это всё первоначальная, априорная, воздушная ещё данность. Биологическое, плотное сгустилось позже. Тогда подвижные, ловкие слова, и ещё более ловкие их сочетания стали заполнять структурную решётку. Не слова даже, а именно образы, дробные значения, обозначенные дробными же словами.
* * *
…вот и вырос. Стал большой и глупый…
* * *
«…важнецкие, брат, персонажи:
Витальность, брутальность… и даже
Ехидства, скажу, хороши,
Сарказм, недержание желчи...
А подлость и трусость – те мельче:
Инкогнито, теньки души…»
* * *

…оставьте мужество для нежности!..
* * *
Всё доброе (воистину доброе), что к тебе обращается – на улице, в книге, в миру – это неузнанное ТЫ. Только в другом облике.
Не оттолкни доброго слова, жеста незнакомца, это – ТЫ, но другой. По недоразумению  д р у г о й.  Неузнанный (ещё неузнанный!) ТЫ.
* * *
  Апофеоз гордыни в удручающей «вкусноте» зашлёпанных слов: «Красота мир спасёт». И гундосят, и выпевают век за веком (с ритуальным, как повелось, придыханием) эту «непререкаемую» истину. А что она означает по существу?  Всего лишь рациональнейшую из гипотез – мир,  якобы,  возможно  спасти наиболее разумным, математически выверенным его устройством. И – ничего более.
Самое точное определение красоты, из всех мне известных, следующее: «Красота – это высшая целесообразность». Здесь нет никакого уничижения красоты, но есть грамотная  констатация факта: цветы, например, имеют ту или иную «волшебную» раскраску и «нездешний» запах для того, чтобы пчёлы, их опыляющие, с прицельной точностью летели на эти огни – на тычинки,  пятнышки,  лепестки,  т.е. на те же сигнальные, габаритные огни взлётно-посадочной полосы аэродрома, «порта при¬писки».
Форма, запах, цвет, таким образом, строго рациональны. Как и сама красота (не путать с волнением,  трепетом души!). В том числе женская и мужская,  сексуально привлекательная  (взаи¬мопривлекательная) красота.  Эта красота обусловлена какими-то глубинными, из тьмы времен идущими видовыми надобностями человека…
***
«…какая разница
Какая задница?
– Большая разница,
Большая –  дразнится!..»
***
Ну и как же эта «красота» спасёт мир?  Мир может спасти только Тот,  Кто  его сотворил. А красота – лишь функция. Её принципы (принцип золотого се¬чения, наиболее правильное архитектурное построение, и пр.) лежат в основе  социального  и государственного строительства. 
А что, фашизм с его чудовищно правильными конструкциями не красив разве сам по себе,  если отвлечься от нравственной стороны дела? Вели¬колепные факельные шествия,  строжайший  (красивый сам по себе, «правильный») трудовой процесс, здоровая и стройная,  физически культурная молодёжь на праздниках и парадах – это всё очень кра¬сиво и  рационально, тут трудно спорить.  Но вот спасла ли эта красота мир?..
***
«…чёрный Эрот, кто тебя породил? Огнедышащий Хаос?..
Дева, восстань! Свет пролила розоперстая Эос,
К мясу на кухне добавь воду стигийскую, Соус,
Шумных мехов дожидается флейта эолова, Примус,
Хватит любовных утех, стонет пылающий Фаллос!..
Чёрный Эрот,  кто в тебе? –  Логос ли?.. Эйдос ли?.. Космос?..»
***
А какая вообще красота спасла мир? Красота Ромео и Джульетты? Но там дело кончилось печально. Красиво, конечно. Но ведь и могилки бывают красивы...  а вот два уважаемые рода так и  не примирились. Где уж тут мир спасти? Семью не спасли!..
Красота, повторюсь, – функция. Одна из функций уже сотворённого мира. Чертовски соблазнительная, всё-таки, функция. Пользуются ею все, но, кажется, охотнее и успешнее других – лукавый...
***   
«…от какой такой тоски
У мужчин растут соски?
От какой такой печали
Баб целуют мужики?..»
***
…а вот попробуй, подставь другое слово, слово «Рацио», к примеру. Что получится? «Рацио (порядок) спасёт мир». Не то? Но, увы,  и в красоте – в извивах и наворотах её – та же антропоцентрическая гордыня, что и в дикой человеческой вере во всесилие рационального обустройства мира, «рая на земле». Скво¬зит эта  гордыня  в превозношении красоты надо всем и вся, превыше земли и неба, самой Благодати, кажется...
Вот здесь-то и коренится соблазн литературного, «изящного» атеизма. И здесь до боли знакомое, невытравленное клеймо эпохи просвещения  – безбожие, как роскошнейший перл махрово расцветшего антропоцентризма…

«…что ещё мы позабыли
В поднебесных тучах пыли?..»

…и цитируют, и цитируют образованцы всех мастей выспреннейший (оторванный от сути) обрывок значительной мысли. А речь по сути о том, что Красота Божья, а не «просто красота» спасёт мир. «Просто красота» – губит, а не спасает. Тут разврат, тут не Благодать…
И жизнь всё нагляднее это показывает. Особенно в эпоху масс-медиа. И любовь тут не Любовь, а, в лучшем случае, секс…
Оборвали, гады, оборвали!..
Обворовали.
* * *
Круговорот культур в природе
«Червяк – культиватор почвы...»
(Сельскохозяйственное)
Червяк уже разбит.
Он корчится на грядке.
Знобит его, знобит,
Волнисто передёргивает складки
Былого червяка,
Но – всё в порядке.
В конвульсиях разбитые остатки,
Но – всё в порядке, всё в порядке, всё в порядке...
Сезон избыт.
Взят урожай, и взятки, в общем, гладки,
И отдыхает штык и черенок лопатки,
Червяк убит?
Но зреют, зреют новые посадки,
И, корчась, прорастает новый быт,
И – всё в порядке, всё в порядке, всё в порядке...
Такой вот, брат, кульбит.
* * *
…ангелы беседуют с людьми. Иногда помогают советами. Но, кажется, лишь в том случае, когда возможен «принцип наложения». То есть «мат¬рица» ангела накладывается на прапамять кого-то из людей. Здесь воз¬можны даже предсказания каких-либо историч. событий, если «что-то» совпадёт. То есть, предсознание кого-то из людей (как Джон Ди, к при¬меру) в прошлом уже моделировало и осуществляло подобное, а теперь «вспоминает» и повторяет это же самое, но уже в наложении (чаще всего бледноватом) на сегодняшнее подобие. Ведь ангелы обращаются не к пер¬вому встречному, а лишь в тех случаях, когда возможно повторение прошлых событий в нынешней реальности. Здесь они выполняют, может быть, роль «постовых регулировщиков». Ибо что-то, дремлющее в подсоз¬нании, в дремучих шифрах ДНК может очнуться и точно наложиться на нечто се¬годняшнее. И вот, чтобы не произошла «катастрофа встречных составов», ангелы начеку.
Так, возможно, и  совершаются  великие «открытия», пророчества – т.е.  открытия прошлого (или – вечного,  архетипически повторяемого?), забытого за толщей веков, за давкой культур и цивили¬заций…
И вдруг – ЭТО «открывается» в настоящем!..
Воистину – «Ангел крылом осенил».
* * *

...человек только-только научился стоять на ногах.
Является какой-то физкультурник и учит стоять на голове…
* * *
Квадратуру круга ещё не решили? Нет?..
Ничего странного.
И – не решат. Умом не решат.
***
Но вот попроси ты грамотного торгаша точно вписать круг в квадрат – он впишет. Учёный теоретик не впишет, а неучёный практик впишет. Ведь с чем «работал» учёный? С абстрактными величинами. Они не дороги для него сами по себе – вот они есть,  и вот их – нет. Сотри их с бумаги, из сознания,  из файла – и нет их.  Душа, сердце, кровь тут  «не ночевали».  Чистый разум,  и только.
А у торгаша – товар, политый кровью и потом,  за ним бессонные ночи, напряжённые дни труда, нервы, муки... Да хороший торгаш каждую граммулечку своего товара не  только  в уме просчитал,  он его всем нутром чует.  И вот предложи ты ему такую задачку (пустячную после всех его мук) – рассыпанную в круг, допус¬тим, мучицу гречишную точно вписать в нарисованный рядом квадрат…
Да нешто не впишет? Учёный не впишет, а этот впишет. Потому что он его потом полил, потому что любит его, потому что это его жизнь, а не те¬ория. Вот почему и не может быть решена квадратура круга: слишком мало одного измерения – рационального – для решения задачи. Нет «объёма», не хватает дополнительных величин – смётки, души, любви, жизни, опыта, огня...
Разум – трёхмерное измерение. Тогда как разум, помно¬женный на жизненный опыт, восходит, как минимум, в четвёртое измере¬ние, если не в пятое...
* * *
…но ведь она сама, сама приплыла! И она была в беде, видно же было, что она не ела давно и страшно голодна. Недаром так пронзительно сверкал её незримый взгляд из-за кустов! А потом…
Зуб при одном воспоминании о ней переполнялся какими-то смутными, неизведанными до того чувствами. Он ещё боялся признаться себе в этих чувствах, и не мог их назвать, но уже крепко знал – бороться за неё он будет до конца.
Вопрос – чем кормить её? Нашу еду она не ест. Ну, может, привыкнет со временем, но сколько же его пройдёт, пока привыкнет? Зуб не стал сегодня выговаривать Капельке за нетронутую еду, но, отведя за Мшистую Скалу, усадил на бревно и напрямую спросил – что едят в их племени, и чем она думает, кроме мяса, питаться?
Капелька опустила голову и прошептала одно только слово:
– Не знаю…
– Ду-рра! – взревел Зуб. Полная дура! Чем думала, когда перебиралась сюда… а вот, кстати, ещё вопрос – на чём перебралась сюда, на этот берег? Вплавь – Крокодил сожрёт. Значит, на лодке.  А у кого украла?..
Капелька затараторила:
– Нет-нет, я не украла, это старая отцова долблёнка… я её в камышах спрятала. Хочешь, покажу? Там есть мешки с пшеницей, просом,  ячменём, гречкой… всё, что успела сложить ночью…  ведь утром меня должны были приковать к Скале и я в муках, под солнцем, должна была бы умирать. У меня не было выбора. Даже Дудика заплакал и сказал мне – «Беги, я не вынесу твоих мук, я умру сам… наши тебя точно убьют… а Другие… ещё неясно, может, и пожалеют, и пригреют. Беги!..»
Дудика помог мне перенести мешки с зерном в лодку, и пока я плыла, слышала его жалобную игру… он  ведь лучше всех играл на дудке, и всегда на Праздниках потешал племя. Тем и кормился, несчастный… он плакал, когда провожал меня… Дудика хороший, но слабый… – Капелька невольно сравнила его с новым чужим мужчиной и тут же невольно восхитилась им, новым Зверем, Мужчиной. Всей его суровой косматой мощью.
– Какой ещё Дудика? – в Зубе зашевелилось нечто злобное, тёмное, тяжкое, также не до конца понятное, как и само чувство к нежной Капельке. – Дудика…сопля, наверно. У нас тоже есть мастер играть на тростинке, так он хоть колдуну помогает чудеса творить… ну, кто тебе Дудика? Отвечай! И не смей врать, а то убью – вот тут!.. И даже не зарою в землю…
Зуб вынул чёрный нож и рывком, за густые белые волосы поднял Капельку  с бревна. Он провёл острым ножом по её нежной тоненький шее, и сам себя испугался. Ведь перед ним был не вепрь, не мамонт, а тоненькое, странное и совершенно беспомощное существо, которое он сам нежно и навсегда назвал Капелькой.
– Дудика был мой жених, я не вру.!.. Его не посвящали в охотники, он был певец, но я и такого его любила… нас скоро должны были обручить…
– Что такое «Любила»? В племени Зуба не знали этакого слова. Женщин у них одевали, кормили, заботились о них. И, если жалели, старались не очень сильно бить в День Наказания. Это было у них в обычае – раз в месяц на плоском Белом камне в самом центре стойбища на виду у всего племени мужья должны были исполосовать плетьми всех замужних женщин. Каждый свою женщину. – Ровно сорока священными ударами плетей …
***


Из воздыханий Великого:

«…как сделать бизнес? Тут нужна сноровка.
А перед сном так сладко помечтать:
Секретный текст… шпионская шифровка…
Шикарный бизнес – Родину продать!
На как продать? Кому?.. Тут нужен опыт.
Мечты-то есть, нет опыта… ну что ж…
Пожалуй, всё же в розницу, не оптом…
Оптовика, пожалуй, не найдёшь…»
***

…был подсолнух – стало масло. Было зерно – стал калач. Была куколка – стала бабочка. Была девочка – стала мама…
Всё понятно?
Ничего не понятно.