Все по местам

ВСЕ ПО МЕСТАМ


Дмитрий Сергеевич Скурлятников, по крайней мере, ту часть своей жизни, которую можно было считать сознательной, пребывал в полном убеждении, что на свете нет ничего лучше хорошей погоды и прекрасной половины человечества. И надо же случиться тому, что случилось. Когда наступило время подведения итогов или, пользуясь языком внука Кости, “подбивать бабки”, выяснилось, что самое ненавистное для него существо — женщина, жена, Лидия Семёновна Скурлятникова, с которой состоял в браке тридцать лет, полагая себя не просто удачливым, но и счастливым мужем.


Иллюзии счастья пришёл конец, когда Дмитрий Сергеевич узнал, что у жены имеется любовник. Сведения эти были доставлены ему вчера с вечерней почтой без обратного адреса. Письмо было написано изменённым, но явно женским почерком, и хотя, будучи юристом,  знал, что мнение инкогнито в обвинительном процессе не учитывается, не столько не смог, сколько не пожелал убедить себя в том, что в нём заключена ложь. Не без труда осилив текст, исполненный грамматических ошибок, передержек и несуразиц, он почему-то страстно возжелал, чтобы сообщённое оказалось правдой, только правдой, ничем, кроме правды, дабы жена, когда обвинение ей будет предъявлено по всей форме, не смогла отвертеться.


В этот вечер, после просмотра передачи “Лотто-миллион”,  он, по обыкновению, не отправился в постель, а, запершись в кабинете, разложил перед собой злосчастную анонимку. Краткость её вызывала доверие, безапелляционность  — уважение. Согласитесь, когда вас ставят в известность, что жена изменяет вам с молодым человеком и даже указывают адрес, по которому происходят свидания, поневоле проникаешься чувственным трепетом перед всевидящим оком недоброжелательства и покорностью судьбе, сыгравшей с вами на пороге старости, прямо скажем, не самую весёлую шутку.


С первым и таким понятным побуждением — швырнуть в лицо жене слова гнева и презрения — Дмитрий Сергеевич совладал благодаря страшному напряжению воли, прежде за ним незамечаемой. Случайное, но всё же открытие, обнаружившее в нём неисчерпаемые запасы хорошего и полезного, приятно поразило его, и уж совсем утешительной показалась мысль, что сам, часто и подолгу изменяя жене, не “наследил”, ни разу не поставив под сомнение безусловную супружескую верность. Много ли найдётся мужей, подобных ему, мысленно вопрошал он себя, но ответ на этот вопрос, надо полагать, в воспроизведении не нуждается.


Тут, если хотите, следует вести разговор о чисто актёрской изощрённости. Не раз и не два случалось ему, отговорившись командировкою, отправляться с Катенькой Брундуковой в Крым, с Лизанькой Селезнёвой на Кавказ, с Оленькой-паинькой на балтийское побережье, не только не обрекая жену на терзания ревности, но встречая, по возвращении такой, с её стороны, прилив супружеской нежности, что впору было пасть к её ногам и, по-детски всхлипывая и сопливя, признаться в обмане. И если он всё же преодолел искушение, единственно потому, что, в первую очередь, заботился о благе семьи, а не о том, как бы облегчить, отягощённую грехом прелюбодеяния, душу.


Так что, господа хорошие, позвольте заявить вам напрямик: такие, как он, мужья встречаются однажды в столетие, а то и реже, и к тому же не в нашей стране, и что заполучить такого мужа — огромная удача для умной, понимающей свой интерес женщины. Увы, вздохнул Дмитрий Сергеевич, подводя итог размышлениям, теперь совершенно ясно, что ни умной, ни взыскующей собственную выгоду жену его не назовёшь.


И всё же Дмитрий Сергеевич предпринял нелёгкую для самолюбия попытку проявить к ней известную снисходительность. Во всяком случае, ожидаемой лёгкости в осуждении, в себе не обнаружил. Для женщины её возраста молодой любовник — удача, о которой многим из них приходится только мечтать. Но следует учесть и то, что мужья у них отнюдь не придел совершенства. А потому, применительно к другим женщинам, измена никого удивить не может. Тогда как случай его, Скурлятникова, свидетельствует о полном, со стороны жены, отсутствии здравого смысла как такового.


Исходя из вышесказанного, он имеет полное право на то, чтобы наказать изменницу презрением, а может и полным изгнанием. Но следует ли воспользоваться этим правом, и как это может подействовать на несчастную, запутавшуюся женщину, особенно после того, как молодой любовник, очнувшись от своей, неизвестно откуда взявшейся, слепоты, вдруг обнаружит, что вокруг куда больше красоты, чем ему до сих пор представлялось. К тому же Дмитрий Сергеевич не причислял себя к типу ревнивцев известных из художественной литературы и бытовых очерков. За долголетнюю юридическую практику у него выработался стойкий рефлекс против самых неожиданных поворотов судьбы, состоящий в понимании одной, в сущности, весьма простой вещи: как бы плохо ни было тебе самому, на свете существует огромное множество тех, кому несравненно хуже. Так что не бери зря в голову дурного, а в руки — тяжёлого.


Успокоенный таким образом, Дмитрий Сергеевич решил, что самое время “сделать баиньки”. Часы на стене пробили дважды. Жена, по всей видимости, спала, утомлённая если не любовником, то мечтами о нём. Избегая лишнего шума, Дмитрий Сергеевич вошёл в спальню, бесшумно переоделся и забрался в постель.


–  Что так поздно? – сонно поинтересовалась жена, приоткрыв один глаз.

– Размышлял о жизни, – стараясь казаться убедительным, как в прежние годы, когда врал напропалую, ответил он.

– И до чего доразмышлялся?

– Что тайна сия велика есть.


Изрёкши эту, в общем-то банальную истину, он сладко захрапел. Зато Лидия Семёновна не спала. Она была напугана тем, как сильно Дмитрий Сергеевич сдал в последнее время: сделался анемичен, утратив интерес к тому, что, казалось бы, занимает мужчин всегда, — к женщинам. И никакими, даже самыми сильнодействующими средствами, вроде подмётных писем, его уже, кажется, не расшевелить. 

Борис  Иоселевич