Неформальный лидер

     Лето 1964 года, по прогнозам, обещало быть засушливым. Правление колхоза по указаниям из района увеличило площади посева под сахарную свёклу, и на повестку дня встал вопрос об увеличении нормы обрабатываемой земли на человека почти в два раза.Сказать, что свекловичницы были недовольны этим решением, значит ничего не сказать.

     Сначала, как это бывает, новость ходила в виде слухов. Но в конце мая, когда надо было начинать обработку посевов - "прорывать" свёклу (прореживать и одновременно полоть), требовалось жеребьёвкой закрепить за каждым звеном свой участок поля. Обычно на жеребьёвке присутствовал только бригадир. В этот раз приехал ещё и агроном. Но как только была оглашена площадь обработки на каждого человека - 4 гектара, поднялся такой шум, что начальство покинуло поле. В течение нескольких дней жеребьёвка срывалась.
 
     В конце недели на поле приехал председатель колхоза, решивший своим авторитетом "разрулить" сложившуюся ситуацию. Уже втроём они пытались убедить женщин в необходимости такого решения, но все их доводы и просьбы заглушали недовольные крики, шум, возмущенные возгласы. Дело принимало нешуточный оборот: авторитет председателя не возымел никакого действия, а женщины, как это часто бывает в неуправляемых ситуациях, всё больше входили в раж, стараясь доказать начальству, что и они "могут делать погоду". Уже стали прорываться возгласы "не по делу": и жена-то у председателя не работает - пусть хлебнёт, как сахар  "сладко" достаётся, и бригадир-то за какие заслуги поросёнка получил? -  чем мы хуже? - и тёща у агронома... В общем, собрание обещало вылиться в обычные бабьи пересуды.

     Вдруг на фоне этого шума прозвучал негромкий женский голос, который заставил всех замолчать.
     - Бабы, погодите, что я вам скажу!
Наступила такая тишина, что стало слышно, как в деревне за рекой кудахчет курица. Это вмешалась в безнадёжно затянувшийся спор звеньевая первого звена Дарья Морозова.

     Ещё со школы Дарью уважали за прямоту характера, справедливость, сметливость и незлобивость. Если, к тому же, учесть присущие ей озорство и острый язычок - перед вами портрет лидера. Лидерство Дарьи признавалось безоговорочно всеми и всегда, особенно в работе.У неё всё спорилось в руках. Она могла организовать работу так, что её звено всегда было первым.Лодыри Дарью избегали. Авторитет её был неприрекаем.

     Дарья, убедившись, что можно не кричать, а говорить, спокойно, продолжила:
     - Свёкла не такая уж сорная, как вы говорите. Чуть-чуть с краю только, а в середине - меньше. Спорить можно до хрипоты, а толку? Другой работы нам не дадут, работников не добавят. Сколько можно толочь воду в ступе? А вы представляете - при этих словах Дарья опустилась на колени - придёт осень, заработки у нас с 4 гектаров - во! - Дарья отогнула на руке большой палец. Сахару - по тонне у каждой. Мы все покупаем "ИЖ-аки" и на следующий год по весне ка-ак приедем в поле на мотоциклах - здесь она расставила согнутые в локтях руки, словно положила их на руль, и, забавно надув щёки, затрынчала, словно ребёнок, играющий в "бибику": "Тр-тр-тр".

     После секундной паузы раздался стоголосый громовой хохот, настолько комично она изобразила, как едет на мотоцикле. Ситуация была разряжена, авторитет председателя - спасён. Женщины, обессилевшие от крика и смеха, больше не сопротивлялись. Бригадир Фёдор ловко бросил в кепку загодя приготовленные бумажки с номерами, и жеребьёвка началась.

     Председатель колхоза подошёл к Дарье и растроганно произнёс:
     - Ну, Дарья Павловна, премию от колхоза заслужила. За мной - должок.
     - Николай Фёдорович, лучше - поросёночка, если можно.*
     - Будет тебе поросёнок.

     На следующий день к вечеру деревню огласил истошный визг поросёнка, которого Дарья бережно несла в мешке.




*После хрущёвской реформы колхозникам запрещалось иметь в подсобном хозяйстве больше одной коровы, строго определённого количества овец, свиней содержать запрещалось вообще. Считалось, что большое подсобное хозяйство отвлекает от выполнения колхозных работ и зарабатывания так называемых трудодней.