Птицы летели на север
Фадеев задерживался. Я уже устал глядеть на дрожание черных кустов над водой, на неподвижные степные зарева. Из сырых потемок неприютно дуло в спину. Я осторожно прилег в ногах спящего рыбака и закрыл глаза. Запряженная лошадь всхрапывала, жадно хрустела сеном, переминалась, тянула в стороны оглобли. Телегу мягко разворачивало, звездный узор кружился над нами. Сквозь чуткую дремоту был слышен плеск воды под ногами рыбаков.
Потом полусонные, облепив в предрассветной красноватой мгле подводу с двух сторон, и придерживаясь за ее борта, мы шли домой. Отощавшая за зиму лошадка прогибалась спиной, оступаясь в ручьях. В сырых мешках шевелилась живая рыба, скрипела упряжь, колеса резали пропитанную влагой талую землю. Мужики курили. Отгоняя сон, вели разговоры.
Фадеев уверенно вел под уздцы лошадь и мне, казалось, что тепло и удобно ему в его потертом ватнике и высоких болотных сапогах. Он поворачивал ко мне оживленное разговором лицо, и горячо становилось на душе от благодарности, что говорит он со мной с доверительной отцовской простотой.
-Я тоже в молодости лез в самую глухомань. Уехал однажды работать лесничим в тайгу. И знаешь куда? Есть такая река в Тюменской области- Демьянка. Ты, поди, про такую и не слышал. Это правый приток Иртыша севернее Тобольска. И поселок с таким же названием стоит на ее берегу- Демьянка. Ну приехал, устроился, а дело было как раз весной. Гуси летели на север, у рыбы самый нерест. Талая вода к самым дворам подпирала. В первое же утро вышел на крыльцо.
Бог ты мой! Солнце. Тайга в ста шагах! В затопленном талой водой огороде щука круги разводит. Побежал скорей в избу за мелкашкой, и прямо с крыльца - хлесь. Взвесил потом эту щуку, восемь килограммов потянула. Вообще на Оби тогда много было дичи и рыбы.
Он помолчал
-Особенно любил я пострелять глухарей в августе, когда мясо у них еще нежное и не отдает хвоей. На Демьянке, как раз то, о чем ты мечтаешь: глухарь, рябчик, рыба, утка, но холодно там, наст до конца апреля держит, да и места там есть такие дикие, что ни на каком моторе туда не попадешь. А там самые ягоды и грибы.
-А что за народ там?
-Не знаю, как сейчас, а тогда в Демьянке жили честные люди. Идешь, бывало по лесу, глядишь, на сучке ружье висит, тут же патронташ. День висит, другой. Хозяин своими делами в поселке занимается, знает, никто его фузею не тронет. Другой раз сосед скажет: «Рыба нужна? Сходи, проверь мою мордушку, улов возьми себе». Но не дай бог, заглянешь в чужую сеть, могли и убить.
-Вы были женаты?
-Жена моя работала там же в Демьянке продавцом. Веришь, потеряла однажды ключ от замка к дверям магазина. Вырвали пробой, а запасной замок не сразу нашли. Так целую неделю дверь в магазин только шестом подпиралась, и никто ни разу не залез. Или вот опять про охоту. Мы здесь охотимся то там, то сям. А в Демьянке все угодья были закреплены за отдельными семьями. Если сядет, скажем, глухарь, против моего двора- то уж никто не посмеет подойти к нему с ружьем, кроме меня. Такие, брат, порядки там были.
-В этом есть определенная справедливость.
-Еще бы. Как без нее! Однажды осенью приехали к нам тюменские охотники. Подошли ко мне. Спросили, можно ли им поохотиться на моем участке на рябчика. Я разрешил. Взяли они тогда у меня тысячу штук этой птицы.
-Говорят, простота хуже воровства,- заметил шагающий рядом с нами Щербаков Иван,- поди, здорово они тогда проредили твой участок.
-Нельзя быть собакой на сене. И сам не гам и другим не дам, а рябчика я вообще то и за серьезную дичь не считал. Глухарь другое дело.
Я знал, что сторонний охотник, приезжая на чей- то промысловый участок обычно с пустыми руками к его хозяину не подходит и поэтому промолчал.
Окончательно рассвело. Мы вышли на разбитую колесами дорогу. Перед нами во всю свою ширь открылась гигантская чаша весенней равнины. Берега синеющих озер проплешисто желтили камыши.
И летели на север птицы. Клиньями, длинными вереницами, гибкими рваными цепями летели в синеве неба большие стаи казарки. С полуденных морей, на далекий оттаивающий север. К полярным широтам, к своим гнездовьям, оставленных ими осенью. За версту был слышен слитный шум их многочисленных крыльев.
- -Ш..ш...ш..ш...ш...
Вожаки вели свои косяки над позеленевшими лесами, над очистившимися ото льда озерами как по компасу, и только хвост сотенной ватаги, то вдруг изгибался волной, то закручивался в спираль, то вновь вытягивался в одну устремленную к цели прерывистую линию.
Какая-нибудь из молодых нетерпеливых птиц от волнения или любопытства вырывалась вдруг из строя, набирала высоту, или уходила в сторону. Следуя инстинкту следования, ее движение повторяли другие, и вся цепь начинала плавно изгибаться в небе, закручивалась хвостом Змея Горыныча. Но все это происходило на полной скорости. Вперед, вперед только вперед, за неподвижно синеющие леса, за черные увалы, за росстани, где укрытый холодными туманами, среди озер и камышей, ждал их заветный уголок земли.
Задрав головы, мы с волнением провожали взглядами улетающих птиц.
-Казара пошла,- восхищенно заметил Фадеев. Значит скоро лето.
на авторском фото: птицы летят на север
Свидетельство о публикации №212021700420
Написано именно так! Когда жили в Няксимволе, замков не было вообще! Их не продавали! Уезжая в поле на месяца, дом подпирали лопатой. В доме ночевали все, кто нуждался- полевики, командировочные. Считалось за честь, что к тебе, без тебя заходят ночевать, не брезгуя! Лишь однажды случился казуз. Муж подарил настоящие французсие духи Диор, в командировке, в Питере купил. Стоили две северных зарплаты месячные! А наши гости ими опохмелились! Потом всем хвастали, что не вкусные, не то, что тройной одеколон. А со мной расплатились, написали записку и под пустым флаконом оставили три рубля! Посчитали, что много. Бутылка стоила полтора рубля! А тройной одеколон копейки. Тогда как французский Диор коллекционный стоил более двух сотен рублей. Что тут поделаешь?!.. потом все смеялись, что Немшанова духарится французкими духами, которые хуже тройняши. Минталитет работяг иной..
А земля вся поделена. Нам потом выделили! Как и ту, что сейчас. И никто чужую сеть не проверит! А сейчас поставила закид на налима, подъехали на нисане четверо, решили проверить. Один тянет- не вышло, второй тянет... И я иду!.. гаркнула: Что творите?!.. а чо! Нельзя?!.. через день аналогично, только уже свой же! Ещё и грозит застрелить собак, что те не подпускают. Не выдержила, ответила как положено, соответственно при свидетелях, предупредив! Дошло только на другой день, как только ни выкручивался! Мерзко! Вместе работали! Старше ещё и меня. Жизнь меняется. Приходится теперь не только замки навешивать, но и собак в квартире держать!
Юрий! Подумала:
- мы с вами пишем об одном и том же, о Тюменском Крае. Только Вы о юге, степи, я о её севере, о тайге. И о тех же людях прошлого и настоящего.
Татьяна Немшанова 25.11.2023 13:28 Заявить о нарушении
Объясняться бессмысленно было. Это, как лайке говорить, что на кустик поднимать лапу не этично...
Татьяна Немшанова 25.11.2023 18:32 Заявить о нарушении