ДНЗ. Часть 4

 



ЧАСТЬ 4.

В тексте использованы цитаты различных эстрадных песен.



На улице минус тридцать, а я еду посмотреть на свет в окнах квартиры, в которой он давно не живёт.
Сложно придумать прогулку более бесцельную.
Можно сказать, что мне так легче, мне от этого теплей, но речь идёт скорее о «***во» и «совсем хуёво».
Сворачивая с моста, я включаю плеер. Этот отрезок пути я проживаю под взрывную «Дочь самурая» «Сплин».
Маршрут-петля,  покосившийся дощатый коридор у забора стройки, сигарета возле реки, узкая тропа, бродяги под Ленинградским мостом, следы костров,

«На снегу-у-у
Дым костров да кругом корабли…»

хозяйки с собаками и я, выгуливающая – себя.
Дистанция. Воздушная петля. Вначале были капюшоны и шарфики на пол-лица. ***в конспиратор. Теперь, когда я знаю, что его там нет, я могу подойти и поближе. Я вконец охуела и могу подойти к подъезду.

***
По утрам я развлекаюсь иначе.
С восьми до девяти  у него на работе пересменка.
В 8.20 заходит женщина в красном пальто, в 8.25 выходит женщина в шляпе, полдевятого приезжает мужик в шапке, без двадцати выезжает чёрная «Волга»…
А я стою в этом дворе, в котором решительно нечего делать, кроме как стоять. Так получилось, что самый удобный наблюдательный пункт на узкой и очень оживлённой пешеходной дорожке, и людям, идущим на работу, приходится меня огибать.
Есть еще качели у забора, но это слишком явно. Они служили мне хорошим пристанищем зимними метельными вечерами, но в феврале в восемь утра они никуда не годятся.
Для полноты картины, наверное, стоит сказать, что за все свои утренние рейды я его ни разу не видела.
Но мне приятно быть «где-то поблизости».
Полдесятого я еду домой.
Вообще, я никогда не думала, что я (!} в семь утра (!!!} ежедневно (!} буду ездить куда-то в переполненной (! }маршрутке, чтобы часочек-другой тупо стоять в каком-то дворе.


***
Зимой я смазала все качели в окрестных дворах. Ибо, – кто там скрипит третий час подряд – качели окружены бараками и окнами.
Я упираюсь ногами в снег – качели мне явно малы.
Песенки я нашла такие чёрные, каких уже давно не слушала. Вот этого самого часа они ждали много лет в дальней папке. Если честно, я собиралась до них никогда не добраться.

«Утонуть так просто-
Нужно всего лишь любить.»


***

«Мы, дядя Ваня, будем жить.
Проживём длинный-длинный
ряд дней, дооолгих вечеров….»

А.П.Чехов.


Я знала, что он не позвонит.
Если у меня всё так хорошо, как я ему рассказала, зачем мне звонить?
Я дала ему понять, что он сломает мне жизнь, если будет настаивать.

Но я была уверена, что мы очень быстро как-то случайно пересечёмся.
Я каждый день выходила на улицу с ощущением, что вот, сегодня это случится.
Два-три раза в день мне навстречу непременно попадается машина СМП. Я раньше даже не замечала, что их так много.
Теперь я понимаю, что случайной встречи можно ждать и пять лет, и десять, и вообще не дождаться, и мне всё хуже. Я помню эти ужасные истории из газет о том, как «они встретились через двадцать лет – и – ах – я тебя всё это время любила, первые пять лет было хоть волком вой, а потом ничего…»
У нас нет этих двадцати лет.
Мы можем никогда не встретиться, и как было бы страшно, если бы я знала это наверняка.
Мы не вместе- как так? Так не бывает, так не должно быть…
Я УСТАЛА ЖДАТЬ ЧУДА.
Меня это измотало.
И теперь уже ясно, что это не закончится.
Это похоже на табачную ломку. На первый день. Мой первый день не кончается полтора года. И я катаюсь по снегу  и ***рю головой об скамейку.
Но на наркотическую ломку это не похоже. Потому что, если бы наркоман мог получить наркотик, сделав всего один телефонный звонок, он бы эту возможность использовал.
В какой то момент мне стало всё равно, какой он и чего он хотел. Я поняла, что просто дико хочу к нему. Я его кругом оправдала.
До поры до времени меня занимал мой дипломный проект, и я с ужасом ждала дня, когда меня ничто не станет отвлекать. Вечером я легла спать, и наутро рухнула в пустоту.

«Не кончается пытка
И карлик трясёт головой
Будто всё здесь ошибка
И сердце ждёт искры иной
Оттого-то молчит и молчит небо над головой…»

15.29,15.29, 15.29,15.29, 15.30... ещё никогда я не чувствовала время так посекундно. Я учусь его убивать. Никогда ранее в этом не возникало необходимости, развлечения перетекали друг в друга. Я с радостью иду спать. Не имеет значения, сколько длится сон. Когда он закончится, всё равно наступит очередной пустой день. Ещё один день, украденный у меня.  Я стараюсь проспать как можно дольше и, просыпаясь, жалею, что уже выспалась, жалею, что нельзя спать круглосуточно. Я несколько раз в день навещаю свою кровать, думая о том, что через несколько часов меня наконец-то вырубит.

«Хочу остаться я в кровати навсегда,
Как обалдевший от бессмертья динозавр.»

Просыпаясь, я понимаю, что впереди у меня целый день, и мне надо чем-то его заполнить.

«И я опять встаю и начинаю день,
В котором, как всегда, не будет ничего.»

О том, что он не последний, я предпочитаю не думать.
Вдобавок я после расставания  стала абсолютной затворницей. Можно ведь сходить в ночной клуб, в театр, погулять с друзьями по городу; . Но я словно хочу довести одиночество до абсолюта.

«Высота одиночества- элемент ультрасил.
И спускаться не хочется, и стоять нету сил.»
______________
Тошно.
__________________
Я вообще не чувствую, что живу.
___________________
Я гнилой пень.
___________________
Сожрав себя, брожу в поисках пищи, жру окружающих. А главное, так хочется найти виноватых.
__________________
Какой холод внутри.
_____________________
Но – чувствуя каждую секунду, я не чувствую времени, оставшегося позади, пропасти между тем утром – и сегодняшним
 (это вообще свойство не заполненного событиями времени – тянуться медленно, а вспоминаться как одна секунда).
Я представляю всё так живо, словно это было вчера и будет завтра.
И я скажу: неужели я дожила до этого дня?
__________________________
Я перечитываю и думаю: какой долгой и пустой была эта зима, и какой маленький получился текст. Неужели все страдания уместились в пару абзацев?


***
О, это всё так легко решается – ведь можно просто позвонить.
Но я не имею морального права звонить.
Вернуться можно только навсегда, а не с тем, чтобы снова в сомнениях стоять на пороге.
Я не рассматриваю никакого варианта, кроме как случайная встреча.
Ибо, «где ты была три года, если я тебе так сильно нужен».
Я постоянно представляю всякие ситуации, в которых мы могли бы встретиться, к любой текущей ситуации примеряю эту встречу.
Я думаю: ну пусть на работе кому-нибудь станет плохо.


Короче, когда в коридоре раздался грохот и Н.Н. воскликнула «Эпилепсия!», я понеслась на второй этаж: «Н…..а, скорую, мужчине плохо!». Я сорок минут просидела на подоконнике, а приехал не он. Что-то я, видимо, недомоделировала.
Иногда я думаю, пусть мне станет плохо. Вон, лужа подтекает под станок, а он под напряжением. Здорово было бы уебаться током.
Курю без шапки и, хихикая, думаю: «Простужусь, заболею, дотяну и умру у него в машине, они это ох как не любят.
Еду в кабине маршрутки и думаю: пусть это будет авария, раз иначе нельзя… Да, вылечу через лобовое, доползу до него. Я была бы самым счастливым покойником на свете.



***
Я  думаю, что хорошо было бы однажды  улететь вон на тот забор, чтобы чугунные прутья прошли насквозь, и чтобы меня отпиливали от него двое суток.

«Не плачь, малыыыш-
Мы везём тебя в морг! Морг! Морг!»

Вот, кажется,  я и нашла идеальную смерть. Такая весёлая, такая лёгкая, такая моя.



***
«Я б хотела, чтобы у меня всё было,
как у тебя. «…» Я так тебя люблю,
что хочу быть тобой. «…» Я хочу,
чтоб совсем нельзя было разобрать,
где ты, а где я».

Э. Хемингуэй.

Я всегда что-нибудь беру от тех, в кого влюблена. Мимику, жесты, слова, манеру говорить. И когда я говорю, как он, когда я улыбаюсь, как он, мне кажется, что он во мне.
Из этого союза я вынесла две вещи: привычку перчить помидоры и навык выжимать чайные пакетики.
Такой невинный, ни для кого не читаемый жест. Но, совершая это, чувствую себя практически диссидентом.
Своё прежнее «алё» я заменила «слушаю», «хорошо» заменила на «ха-ра-шо». Его движением я прикасаюсь к виску, и мои мягкие чёрные широкие штаны тоже необъяснимо напоминают мне о нём.
Я от него переняла два слова: духовность и реализация. Не то чтоб я их раньше не знала, но как-то не замечала, и совсем не мой лексикон, это точно. А тут я вдруг начала произносить их по любому поводу. Потому что реализацией было как раз то, что я всё-таки пришла к нему после «трёх ужааасных недель».
Он кстати тоже хотел чтобы у меня всё было как у него
Я читал эту книгу, хочу, чтобы ты тоже прочла (Я только на четвёртый год задумалась: а что, если та флешка, которую он давал мне на прощание, была не пустая?).
Доходило даже до предложений побрить меня на лысо.



***

«Все долгие годы разлуки,
разговаривая сам с собою,
он то и дело повторяет её имя:
Видишь, Нюта, я успел и посуду
помыть, и брюки простирнуть».

Д. Рубина.

Я всё время говорю. О нём или с ним. Я отвечаю себе, как ответил бы он.
 И тогда мне легче, мне даже весело.
Отходнячки с этого веселья очень жёсткие. Наступает день, когда ты лежишь и понимаешь, что уже не хочешь мечтать, думать, говорить. И понимаешь, что это не он, это одеяло.
Каждые полчаса я выхожу покурить. Я выхожу во двор, закуриваю и спрашиваю:
«Лёха, тебе снятся хорошие сны? А мне сегодня снилась безграничная весна…»

***
Сам Леха снился мне не часто, за всё это время –  раз семь.
Вот мы поссорились, и он везёт меня домой, весь сон многократно ссоримся и едем домой. Во сне у него были ****ые-переёбаные «жигули», и по пути они обязательно ломались, то на Молодёжке, то возле завода. И мы залезали под них, чтобы чинить их, и там мирились, и, починив, ехали назад, опять ругались и снова ехали.
___________________________
Ах, да, однажды мне приснился Лёха из песочного теста, и я его сожрала.
 
***
Даже там, куда я попадала случайно, там, где я бездействовала, у меня не было ощущения, что это чужая жизнь. Ехал ты своей хорошей прямой дорогой, и вот проехал перекрёсток, где надо было свернуть. И ты уезжаешь всё дальше, и  давно уже понял, что «надо было», но ***ришь и хуяришь всё дальше по этой чужой дороге.
И отмечаешь в календаре потерянные дни, месяцы, годы, чтобы однажды написать там «жизнь проебана».
Какой-то путь должен был открыться, новый, красивый. Должна была начаться эпоха.
Я думаю о том, что сейчас я могла бы быть счастлива, а вместо этого целыми ночами сижу в своём дворе с сигаретой и разглядываю трещину в земле.


***
Я понимаю, что мысли о нём берегут меня от какой-то большей боли.
Человек всегда найдёт, над чем загнаться, так пусть это будет любовь.
Мысли о любви приятны даже без хеппиэнда.
Они будут тебя ломать, изматывать, но они никогда тебя не убьют.
Убивают только мысли о смерти. Я знаю, о чём говорю.
Лучше, чем воспоминания о любви, только сама любовь.
_________________________
Я понимаю, что вокруг много людей, так или иначе любовь похоронивших и живущих по принципу «счастье  - это отсутствие несчастья». Я на каждого смотрю через эту призму. Вот эта шестидесятилетняя женщина – сколько лет она живёт с этим – тридцать? сорок? 
За все время наших встреч я не написала ни строчки. «Я счастлива, но о чем же я теперь буду писать?» - думала я.
Закончись эта история хорошо, не было бы этих тридцати страниц.
«Приятнее быть счастливым, чем быть поэтом».
______________________




2017