14-XXI К соседу на обед. Дюжины вин дегустация

                XXI

  Съеденный с немалым аппетитом прандиум и усталость не сморили столичную жительницу. Усталость вообще будто смылась вместе с дневной пылью в просторных купальнях, где с приездом владелицы вновь задействованы все отделения. Из унктория она переместилась на ложе в свою спальню. В обеде уже не было нужды, лишь по привычке, видимо, Фабия съела пару груш и несколько слив. Уже приступив, наконец, к тому, что давно откладывала до прибытия в любимое имение. А именно начала писать одиннадцатый свиток своих записей, намереваясь рассказать о ЛесБестийских Дионисиях. Посмеялась над писцами, Аной и Кробилом, диктуя им первые строки. И весьма увлеклась сочинением.

  Так, что совершенно запамятовала о приглашении на ужин от Децима, на которое ответила согласием. Но коллега прислал верхового, вроде как узнать, какое вино подавать приглашённой. В действительности же потому, что его рабы, специально выставленные наблюдать, когда выедет соседка, этого никак не наблюдали. Присцилла, не собиравшаяся нарушать слово, вынуждена была прервать свой труд.

  Глянула в зеркало: «Отлично для египетской царицы! Только нос у меня – слава Богам! – не такой большой как у неё». Посмотрела на портрет любимого, молвила, тоже мысленно, обычные оправдания, и вышла из спальни и из дома. Уселась на удобное, с мягкой спинкой, сиденье парной колесницы, и сказала вознице:

  – Господский дом Зефиранума. Вперёд, мой Автомедонт! С ветерком!..

  Прекрасный шёл час для прогулки. Солнце опускалось, удлиняя тени, настраивая смертных на приятный досуг, на служение Музам… Но для многих из них начиналось служение не Музам, а Отцу Либеру. К этим именно «служителям» и собиралась присоединиться приближавшаяся – экипаж проезжал уже рощицу – приближавшаяся к соседнему поместью прелестная домина.

  У Термина Лесная дорога раздваивалась. Направо от неё отходил мало изъезженный плохой просёлок, относившийся к Амагальтусу, проложенный в период неладов Фабиев с соседями. Прямо она, некогда тоже бывшая пограничной, вела на чужую землю, Зефиранума, а за ним Вилла Новы. За которой и были Салнарбии, приобретённые, как и Теодецинии, отцом Фабии в период его непродолжительного взлёта при уже лежавшем на одре больном Цезаре Клавдии, и доставшиеся по завещанию Квинту, Теодецинии – Гаю. Между хозяевами нескольких имений существовала договорённость о беспрепятственном проезде господ и их виликов по Лесной дороге по чужим владениям, при одном условии: никаких остановок. И пока никто не заявлял об её одностороннем расторжении. Так что Присцилла с полным основанием, тем паче, что была приглашена, направила колесницу: «Вперёд, вперёд, Автомедонт!»

  Проехав около пятнадцати стадиев, более половины из них по леску, которого в Зефирануме осталось более, чем в других местных сальтусах, «Автомедонт» поворачивает налево, и вскоре здесь его пассажирку ждёт небольшой сюрприз. На протяжении более чем мили по обе стороны узкой плохо мощёной, с выщерблинами, дороги, вплоть до здания виллы, стоят крестьяне Зефиранума, распевая какие-то песенки, приветствуя гостью. А когда колесница подкатывает, объехав крыло одноэтажного, но длинно раскинувшего глядящий на море фасад дома, к его парадному, много выдающемуся вперёд портику, рабы осыпают её цветами. Возница и подбежавшая служанка помогают прибывшей ступить на каменные ступени. Невольница надевает на её голову пышнейший венок и проводит по длинному коридору, опять же усыпаемому перед ней лепестками, в вытянутую – завесы её распахиваются – трапезную залу. Стоящий у входа рослый здоровяк торжественно объявляет:

  – Пожаловала светлейшая, прекраснейшая, неподражаемая царица Клеопатра Седьмая Сейлон!

  Увенчанный сосед приподнимается:

  – Сенатор Антоний приветствует царицу египетскую!

  – Ложись, римлянин! – проходит «Сейлон» на своё ложе, стоящее вплотную к хозяйскому. – Не стоило столь пышно меня встречать. Сенат не одобряет подобных трат.

  – Тебе не понравилось, царица? – любовники, обнявшись, целуются; заметно, что новый владелец Зефиранума уже выпивший. – Я старался, как мог!

  – Этого я от тебя потребую чуть спустя, Антоний. Почему до сих пор не разлито вино?..

  – Ты ничего не ответила посланному, задавшему вопрос о твоём предпочтении.

  – О Геркулес! У тебя что, есть из чего выбирать здесь? Я по своей провинциальной египетской простоте довольствуюсь собственным, у себя выращенным.

  – Моя царица! Специально для тебя – клянусь Гераклом! – я сегодня приготовил неплохой выбор: дюжину вин!

  – Бахус Неудержимый! Ради этого, – на самом деле в экусе было жарковато и душновато: топилась печь, – я уже снимаю свою паллу, – Фабия встаёт и ничего не делает. – Царица египетская ждёт! Мне самой, что ли?

  Тут две служанки соображают-таки и, подбежав, разоблачают её, она ложится обратно, оставшись в изящной косской тунике.

  – О Грации! Таких туник не увидишь в Тарраконе, клянусь Гераклом!

  – Подобных нет и ни у кого в Александрии. Она единственная и неповторимая!

  – Как и ты, моя царица Сейлон!

  – Благодарю! Но я всё-таки хочу смочить уста первым из дюжины твоих вин.

  – Каким же?

  – В порядке их появления у тебя.

  – Превосходная система! Тогда… Тогда два вида из двух моих иберских латифундий. Одно из пригородного тарраконского имения. Другое горное, на северном, что интересно, склоне виноградник.

  Присцилла как тонкий ценитель знает, что хотя урожайность таких посадок, естественно, ниже, однако вино бывает вкуснее. Посему сначала выбирает то, что предположительно похуже. Так оно и оказывается.

  Возлияния следуют Кибеле, Сатурну, Венере, Адонису, Вакху, Нимфам, Исиде, Осирису, Юпитеру, Ио, Амуру, Психее. Тосты в основном за «царицу», за то, что она Сейлон, Виапа, за её очарование и другие достоинства. За оказавшимся неплохим «горным северосклонным» следует иберское многолетней выдержки. Выдержка, разумеется, важна, но и виноград должен быть, знаете ли, качественнее. За иберским также приобретенное в Тарраконе британское, единственным достоинством которого было его далёкое происхождение – урожай тот явно не удался. Уже после третьего Фабия велит наливать ещё меньше, чем полкубка. Не желая показывать, что лучше оставляла бы слугам – но и, допивая до дна, не хочет заставлять себя «наслаждаться до последнего глотка» не самым хорошим вином. Особенно она относит это к двум следующим винам. Разных лет, выращенные здесь, в Зефирануме. Виноград хороший, но за технологией почти не следят, поскольку на продажу напиток не идёт, и качество никого не интересует.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/18/1408


---------------------------
  нос Клеопатры – судя по монетам и другим древним изображениям, был довольно большим.
  Автомедонт – возница героя Ахиллеса.
  Психея – смертная девушка, возлюбленная бога Амура (затем получила бессмертие).