19. Неандертальца ищу. Полномочная сила

Но в себе мы не понимаем и не видим себя.
Вот я… кто я такой? Не тот я, который внутри и, вроде бы, знает сам себя, а тот, кого другие люди видят и воспринимают со  стороны.
Он наверняка не совсем тот я, которого я лично знаю, знаю привычки, особенности характера, организма, сердцебиение, пульс...
Не тот я, который мирится сам с собой и считает себя, в общем, сносным человеком, а тот, кого знают друзья, коллеги, родные, да и совсем незнакомые люди. Кто вот этот я, со стороны? А вдруг он (этот я) просто невыносим, слишком упрям, капризен, не шибко умён? – Ужился бы я с таким вот, не послал ли б его куда подальше и не прекратил бы общение  за полной его невозможностью и даже, может быть, отвратностью?
Это просто необходимо выяснить! А главное, это же выяснить можно. Ну, пусть не до конца, но всё же… Как? Тут всё дело в силе воображения.
А вот хотя бы так. – Я напрягаю воображение и представляю, что моя любимая женщина – это Я. У неё мой пульс, мой характер, мои повадки, мои таланты и бесталанности. Она живёт рядом со мной, постоянно на виду, но только это не она, а я сам. 
Я её люблю, и вынужден мириться с её вздорностью, капризами, дурным характером, крепкими сигаретами и водкой. Она порою так осточертевает мне, что я могу её бросить, и мне порою очень хочется это сделать.
Но я вынужден мириться.
Во-первых, потому, что люблю. А во-вторых, потому, что она – это Я, и я просто не могу выйти из себя… но она же такая невыносимая!
Впрочем, а такая ли уж невыносимая? Она понимающая, ласковая, отзывчивая, добрая, проницательная. Да и просто красивая… как же я её брошу? Нет, тут плохого и хорошего примерно поровну. Нет, хорошего, пожалуй, немножко больше.
Решено. Не брошу.
И даже если это не любимая женщина, а близкий друг, друг-я, другое я, всё равно не брошу. Потому что постараюсь сделать его лучше. Это точно. Я не стану рассуждать, как тот цыган, решавший при взгляде на замызганных детишек великую дилемму:
«Новых нарожать, или этих отмыть?»
Никакой дилеммы! – Я стану отмывать сам себя, и любимую, и друга, и всех дорогих мне людей… почему-то же они мне дороги?..
Да ведь это я и есть! – Я, вышедший, как в открытый космос, из себя, и взглянувший на себя же издалека…
***
...а может быть, непрекращающийся этот мир – лишь чей-то затянувшийся сон,  в который попали мы все, и в котором преобладает отсутствие  воли очнуться и переставить,  как шахматные фигурки, весь миро¬порядок?..
***
…ревнуя к солнцу, находящемуся не внутри нас, а  в н е, помни: Солнце не единый источник света, а всего лишь ближайшее средоточие всемирного Света. Есть вели¬кий «Неосяжаемый Свет», свет народных воззрений (по край¬ней мере, славянских воззрений), где солнышко – укра¬шение небес, золотая брошечка на телесах небесных. Правда,  «брошечка» такая  чудесная! – Она дарует жизнь всему на земле…
А  по сути Солнечная система – янтарь, внутри которого зак¬лючены мы все, но сквозь янтарь всё же воспринимаем потоки «Света Неосяжаемого».
***
«…в нашей Солнечной системе
Ворожить на лунной теме,
Всё равно, что жить в ……….
Трубы Солнечные грянут,
Циклы месячные станут
Годовыми. Как везде…»
(Таково Индюк рекоша о «Лунных лириках». Отрывок).
***
…да и живём-то, всё равно, внутри – Солнца. И нет по сути ни живой, ни мёртвой материи. Если вдруг мысленно взять да посмотреть с какой-нибудь далёкой звезды на нашу маленькую солнечную системку, увидим только наше солнце, а не всю планетную систему. Юпитера не увидим, не то что Земли…
Значит, мы живём внутри солнца, где всё живое и горячее. А время… что время? Есть время камня и время травы, есть время человека… и всё это такой мизер в космических масштабах, что, воистину, всё, абсолютно всё, что есть в мире –  живое. Читал ли  ты Вернадского, или не читал…
Просто есть более живое, подвижное вещество, и есть более косное. Но и косное также ведь – живое. Светящееся!..
Мало того, мы и сами излучаем этот свет. Мы – свет внутри янтаря. А если мы не свет, не частица Света, не самосветящееся нечто, то мы и не живая часть мира. Тогда мы всего лишь некое по¬добие батареек, подзаряжаемых от солнца.
Солнце – даритель и обоснователь жизни, жизни своей системы, которая – мизерная часть огромного мира. В этой пропорции и Я, и Солнце – практически одно целое. Это такое страстное целое, что дико утверждать, будто солнце вне нас.
Мы – солнце, мы – любовь, а ревность к солнцу, это самоуничижение самого себя.
…Бердяев, однако, неправ был, отделив человека от солнца, ревнуя к нему…
***
…долблёнка была хорошо упрятана в зарослях. Зуб ступил босыми ногами на отмель и вытянул лодку на сушу. Взвалил все пять мешков на могучие и плечи и, было, уже пошёл к обратно пещере, но Капелька нырнула в долблёнку, покопошилась там, и  откуда-то, из под тайника в корме вынула, смущаясь, несколько маленьких мешочков.
– Что это ещё – хмуро спросил Зуб. Капелька привычно затараторила:
– Это цветочки, Зуб… это семена, семена, Зуб!.. мы распашем полянку около пещеры… знаешь, как будет красиво? Узнаешь, меня ещё похвалишь. Вот это ноготки… вот это фурции…  а вот здесь черенки роз… может, и привьются на вашей земле? Вообще-то они у нас в племени считались неприличными цветами, они слишком напоминали… ну, не хочу об этом. Глупости всё это… но, знаешь, мне они очень нравились... и тебе понравятся, вот увидишь!
– Почему это неприличными? – насторожился Зуб. Ядовитые, что ли?..
– Нет-нет, совсем не ядовитые. Мы из них даже настои целебные делали, но…
Капелька опять смущённо смолкла. И всё же сказала:
– Они напомнили Родоначальнику, который перепробовал всех девочек племени, прежде чем отдать жениху, они напомнили… Капелька опять смущённо смолкла. Они напомнили…. Ну это… самое…
Тут уже Зуб изумлённо спросил Капельку:
– Так ваш Родоначальник перепробовал всех девочек?
– Всех, кроме меня, наверное. Мы с Дудикой уже были не только обручены, мы уже несколько раз спали вместе, и он не мог вынести, чтобы Родоначальник перед самой свадьбой положил меня на своё ложе и терзал меня…
–  Так... Дудика не мог вынести… он тебе песенки на свиристелки играл!.. Зуб не на шутку рассвирипел. Его Пикалька досталась ему в целости и сохранности, и вообще в их племени не было такого обычая, чтобы старый беззубый вождь пользовал перед самой свадьбой невест.
Но разозлило его даже не это. Ладно, это обычай их племени, и не моё дело соваться в их дурацкие обычаи… но сама-то Капелька, не хороша ли? Это же надо, ещё до свадьбы путаться с каким-то свистуном!
И опять непонятное, злобное, тяжёлое чувство обуяло Зуба. Такое он чувствовал в себе впервые. Вообще, многие новые чувства поселились в нём, после того, как он подобрал эту белокожую наглогрудую незнакомку. И со многим – он это уже хорошо понимал – придётся разбираться. Или – просто забить эту тварь.
Зуб понимал, что она пошла наперекор племени, он это хорошо и ясно понимал. И даже смирился внутренне с этим глупым, по его понятиям, обычаем. Но Капелька! Но Дудика! Они-то что? Кто они друг другу? С этим надо было немедленно разобраться…
***
Собрать всех гениев земли, отправить на необитаемый остров, и создать из них суперчеловечество… какой кайф!
А что? Пусть даже гениальных баб меньше, чем мужиков. Ничего. Перетрахаются помаленьку, а там, глядишь, народится новая раса...
Ага! Народилась…
Миллионы генов всё решат по-своему.  Не по-гениальному, а – по Памяти. Родится из двадцатого поколения бандит…  из десятого жулик… из второго чёрт знает кто...
 Память – самая загадочная вещь. Знаем, что душа бессмертна. Но почему о Памяти ничего не знаем?
***
В итоге ни супергениев не получится, ни обычных людишек… так, бурда какая-то. Комбинацию гениев  создать может лишь Тот, Который создал мир. Но почему же не создал гениальных и красивых людей сплошняком, подряд, соседа к соседу?
… да читали мы всякое разное… банки спермы, лауреаты какие-то...
 Ну и что, где они, супергении? Нетути. А почему? А потому что так, очевидно, нельзя… но как надо?
А вот так: отстрадать надо. Всем нам своё отстрадать надо. Здесь, на земле, в этой, а ни в какой иной субстанции. 
Всем нам отстрадать своё надо. Да, вот таким вот –  «корявеньким»,
а не супергениальным, штампованным на «специальном» спермопотоке…
***
 «Относительный герой». Сумасшедшая мысль о таком герое, который как бы есть, и в то же время его как бы и нет. Ну вот, например – движется повествование, основные (настоящие) герои действуют,  влюбляются, конфликтуют и т.д.,  в общем, совершают всё то, что положено обычным героям. Но иногда возникает сквозь ткань романа некая отвлечённая, добавочная, придуманная  фигура  (как в математике принцип дополнительности, что ли).
Это чудище, этот «относительный герой» начинает  нести  свою ахинею,  вмешиваться в сюжет, вякать свои «квак-чвяк», «хурр-муррр», «правая-левая поло¬са», «Небо сильное-сильное», «гу-гуу» – и т.д. То есть, это воет-подвывает абсурдная природа… но в этом вое просматри¬вается иная, тайная правда, которую не в силах вы¬разить основные герои. А, может быть, в силах  выразить только этот «относительный», допол¬нительный герой, возникающий как бы со стороны...
***
«…втолкнули. И урок дебильный
Часы, осклабясь, повели…
И вот оттягиваешь пыльный
Свой срок, дистанцию земли.
А если вдуматься спокойно,
Был задан простенький урок:
Хотя б не скурвиться, пристойно
Прокантовать смешной тот срок…»
(Из тюремных виршей Индюка)
***
…а выглядит этот «относительный герой» примерно так: белая полулягушка, потутритон. Он умеет воз¬никать из ничего (по ходу действия),  вписываться в сюжет, и отчуждаться,  исчезать на глазах.  Это вроде бы чужое, ненужное человеку…
Ан нет. Тут просматривается какая-то хтоническая тяга – некое ОНО тянется к человеку, благо¬волит ему, основному герою. Особенно тянется к дураку,  к ребёнку и великану… «корректирует» их.
***
…хорошо собакам, кошкам, у них есть мы, у них Бог – Чело¬век.
А у нас? Мы же – «Царь земли»! Не слоны, не киты, гораздо большие нас по
размерам… они огромные, но при этом они нам не указ и не защита! То есть, напротив, – мы их и гробим...
Но кто нам-то защита, кроме Господа Бога, на Которого уповаем? Всё-таки хотелось бы иметь и этакого «земного покровителя», вполне ося¬заемого, доброго, участливого…
Вместо этого придумываем себе врага: то это шпиономания, то иудо¬мания, как законная наследница шпиономании. А всё, думается, от безбожия. Ведь немыслимо же, чтобы на земле кто-то нами не управлял и не подслеживал за нами!
Должна же быть какая-то «полномочная» сила!..
***
…стремление к самоуничтожению, к смерти (по Фрейду – к Та¬натосу), пусть даже неосознанное стремление, выражаемое смертельными пьянками, безрассудной «храбростью» (бессмысленные уличные побоища и проч.) можно объяснить как социально, так и кос¬мически. Человечество чует, неясным образом ощущает свое бессмертие: оно, бессмертие, с ним, оно – в нём…
Но иногда на земле наступают периоды сильной мутационной активности: солнеч¬ной, звёздной активности, которая перебрасывается на социум. А следс¬твия его – уныние, апатия, безысходность всего общества.
И,  наконец, – война, как разряжение тоскливых сущностей, болезненных сгущений: война, врачебный удар ланцетом по вене, кровопускание…
***
…Зуб скинул мешки с зерном на землю, жестом приказал Капельке сесть рядом, и спросил напрямик:
– Ты жалела  Дудику, грела ночами?
– И жалела, и грела… но поверь, я его никогда не любила… нас просто обвенчали родители, и мы были обречены. Он был слабый, он не мог забить даже вепря, не то что добыть мамонта. И я с ним просто прозябала бы, питалась крохами племени… Капелька помолчала с полсекунды и решительно вскинулась – а ты знаешь, Зуб, что такое счастье? Что такое настоящее счастье. Я тебе попробую объяснить, но у нас немножко разные языки… поймёшь ли ты меня?
– Попробуй – кивнул Зуб.
Он хотел как можно больше узнать об этой странной женщине, к которой привязывался всё больше, и которая – Зуб в этом был уже уверен – привыкнет к жизни его племени, выходит его малышек, а ещё…– вот уж тут у Зуба, от одной  только мысли об этом, как от дикого мёда, ломило зубы –  он представлял, как  будет спать с ней, обнимать её, белотелую, целовать её сахарные зубы, непривычно упругую, стоймя стоящую грудь с алыми багряными сосками, и, наконец, проникнет в неё самоё… если позволят боги и он не разорвёт её узкое лоно. Этого Зуб опасался более всего.
У всех женщин его племени, как и у любимой Пикальки, были широкие плечи, дублёная смуглая кожа, не боявщаяся ни царапин хвощей, ни ударов плетей в День Наказания. А самое главное – широкие, словно бы развёрнутые в солнцу бёдра.
А Капелька… ему даже страшно было представить как он завтра поведёт  её на совет Старейшин к белой, плоско распростёртой Скале, и как будет бить её, такую хрупкую. Но Обычая не отменишь. Главное, спокойно подготовить к этому, неизбежному, а еще важнее убедить старейшин и всё племя принять её к себе. Зуб, безусловно, авторитет в племени. Но и с его могучим авторитетом это тоже проблема. Да какая!..
***
…я не истукан.
Гранёный стакан
Я наполнить хочу
И выпить.
Он ведь нам по плечу?
Выпить хочу.
И вы ведь?..