22. Неандертальца ищу. Жру икру...

Чаю воскресения…
Чего-чего?.. А –  всего! Исчезнувших земель, цивилизаций, мифов, преданий…
Родины, в конце концов!..
Атлантида… это уже не таинственная земля, но символ утраченного, затопленного волнами времён и событий. Вот как великое детство, как великая страна, где родился и вырос. В памяти каждого из нас это – Атлантида. И детство, и Родина, и Советский Союз – Атлантида. Одно плохо в этом отождествлении: Атлантида затонула навсегда, и если даже найдут её остатки где-нибудь на дне океана, в первозданности её не вернуть…
***
 «…Вам «Крем-соду»?.. или «Грушовый»?.. –
Вопрошал на углу трёхгрошовый
Газированный истукан.
Был он вежливый, да не дешёвый –
Целых три гроша за стакан!
Брали чаще всего газировку
За копейку… хотя без сиропу,
Но в таких молодых пузырях,
Что никто ни в какую Европу
За какой-нибудь «Фантой» нырять
И не думал…
Америка!.. «Пепси»!..
«Кока-Кола»!.. – на кой? Были песни
Точно огненные пузыри!..
Да и те истуканы, по чести,
Были в масть им – расцветки зари…»
(Из 50-60х годов)

…и всё-таки не Атландида, нет! Пусть она будет прообразом утраченного для атлантистов. У нас лучше образ есть. Град Китеж называется. Вот это не безнадёга, это – надежда.

«…на берегу собирались. Говорили толково, учёно,
Жгли костры Светлояра, рядили, как праведно жить…
С иконописцем ругался художник.
Корил богослова начётчик.
И, дивясь, слушал их
Обомлевший от страха мужик…»

Град Китеж лучше уже тем, что слышен звон его колоколов со дня Светлояра. И пусть это только легенда, ничего страшного. Предание и легенда мудрее и правдивее самой видимой правды…
***
Не  в политических омутах стоит копаться, а поглубже. Черти – там, в сущих глубинах.
 Например, присмот¬реться к механике оборотничества.  Куда как актуально! А присмотревшись, разобраться не только в эт¬нографическом плане, но и в плане космическом.
 Ну вот, к примеру: нор¬мальный человек, в общем, знает как себя вести с другим человеком в пограничной ситуации. – Можно подать в суд, можно дать в рыло. А вот как поступать с оборотнем? Иные законы, иная игра. Отто¬го-то и растерянность – как быть? По каким правилам здесь ведётся игра? Причём не с кем-нибудь, а именно с тобой.
Хотя напрямую к тебе вроде бы и не обращаются.
Оборотень – явление иных измерений, и что его вытолкнуло в наше, не вполне ясно. А чаще вообще неясно. Оттого-то и страх, и безнадёга: игра происходит на чужом поле, где  нет законов в твоём устойчивом по¬нимании.
Нынешние политики только подхватили эту древнюю игру дьявола, и они всего лишь производное от тёмных, неясных нам сил. Коммунисты оборачиваются демократами, и – не¬понятно как с ними быть, каким судом судить. Прежде бы¬ло яснее.
Вот – большевик, он рушит Храмы, он ненавидит крестьянство, как материнское, родовое начало, он любит железо и пролетариат (о чем Н.Клюев прозорливейше упреждал в цикле стихов «Земля и железо»), любит домны, плавку, ковку…
***
«…брожу ли я, стрелой пронзённый
Амура, водочку ли пью,
Тружу ли серый и казённый
Ярем, я гордо сознаю,
Что не амбарный ключ позорный,
Что личный свой, златоузорный,
Как тот кузнечик беспризорный,
Я ключик счастия кую!..
Уйду ли я от ласк интимных,
Бреду ли я в аллеях тёмных,
Паду ли я вдоль улиц шумных,
Кую, кую, кую, кую…»
***
А что в итоге? Мать-Земля, душа России, уступила место Духу.
Земля уступила Железу.
Первые пятилетки, индустриализация, коренная перестройка России… а зачем? И оправдана ли эта перестройка в перспективе Истории? Кто ж его знает…
Но факт остаётся фактом – индустриализация  перемолола монстра, подавившего Европу. Здесь действительно есть нечто мистическое: Германия ведь была ещё более «железной», но её удалось сломать. Как? Не только непомерной кровью, но и Духом, устремлённым не в землю,  а – ввысь.
А потом Гагарин полетел – тоже ввысь!
…и Души жалко, и от Духа не отречёшься…. Россия…
***

…Зуб так измучился без женщины, и так – непонятно, неправедно – хотел эту приблудную тварь, что почти сразу проник до самого дна и мощно извергнул всё своё пылающее в её распахнувшуюся, готовую только для Зуба истеру. Готовую только для его семени.
Капелька счастливо и протяжно застонала, покусывая свои запястья, чтобы диким криком не разбудить спавших за каменной стеной малышей. А потом, очнувшись и повернув к изнеможённому, опрокинувшему на каменный лежак голову полуживому Зубу своё раскрасневшееся лицо, вкрадчиво спросила:
– А если у нас будут дети?
– Какие дети?.. – полусонно спросил засыпающий Зуб. И Капелька поняла, лучше его сейчас не тревожить. Бесстрашный, мощный  охотник Зуб целых полгода томился без женщины, и она верила ему. Верила и всё. Да, такой сильный мужчина, ещё не очень старый и практически здоровый, без крупных ранений, долго не может без женщины, это понятно, и никому другому она не поверила бы. А вот сейчас, на удивленье себе, вопреки всяческому разумению, почему-то сразу и безоглядно поверила. Было что-то детское в его «зверском» лице, сильно выдающихся скулах и надбровных дугах, в заросшей шерстью спине – давно выгоревшей на солнце и ставшей почти белесой. Она казалась ей нежной, как молодая, но уже опалённая солнцем трава, и Капелька ласково зарылась в неё тонкими пальчиками Она её сразу полюбила, сутулую мощную спину охотника. Как и самого Зуба…
Но он, ребёнок, никак не мог понять, что такое любовь, что такое счастье, и вот всё это – Капелька прекрасно осознавала сейчас – предстояло умом, терпением и вековечной хитростью женщины всё это ему объяснить… и лучше не сейчас,  не этой ночью…
И ещё спокойно объяснить, чтобы он не боялся глубоко в неё проникать, чтобы был смелее, и не так торопился, как в первую ночь… не словами даже объяснить, а чем-то иным, потаённым, что искони знает и умеет только женщина. Также, как недавно удалось деликатно и между прочим прояснить её отношения с Дудикой…
Ах, Дудика, Дудика… скитается, поди, где-то в горах, плачет на своей свирелке…
Да что Дудика! Он, конечно, хороший мальчик, но ведь Капелька, а по- ихнему, по-прежнему, красавица Радуна – имя, с которым она решила расстаться навсегда, решила напрочь забыть Дудику и не тревожить понапрасну память. Ведь у неё теперь был Зуб, и ей предстояло завоевать его. Только его, никого более!
Всё это она решила в первую короткую, осеннюю ночь. Решила бесповоротно. Он авторитет в племени – раз. У него хорошие умные дети – два. Со старшенькими, особенно со Лбом, она уже успела подружиться – три. Ну а девочки-малютки… ничего, подрастут, станут помощницами. А кроме того…
Капелька теперь была абсолютно уверена… да нет, она это знала и чувствовала в себе, что сегодня понесла, и вообще у нах с Зубом будет большое семейство. О завтрашнем знакомстве с племенем, и особенно о Дне Наказания Капелька старалась не думать в этот счастливо опустошённый час.
И, утомлённая, спокойно уснула. Маленькая Капелька рядом с громадным Зубом…
***

«… жру икру. Чёрную.
Ночь нежна. Жить
Можно, брат. Спорную
Мысль не разрешить.
Нет, не разрешить.
Скопом – не решить.
Не решить, мать честна,
Так, чтоб враз, начисто,
Гордо, на миру!
…вот решил… начерно.
И сижу. Жру…»
(Индюкова «Спорная мысль о всеобщей справедливости»)
***

…а большевики ничего и не скрывали: они действовали по своим железным зако¬нам, которые ясно декларировали. Ясность-то и подвела. Они себя – обнаружили. И проиграли довольно-таки скоро.
А нынешние – темнят. И потому страшно, что это вяз¬кое, оборотническое начало избудется нескоро. Они гладкие, как яйцо, их не ухватишь. Они добрые, говорят правильно, а людям всё хуже и хуже. И правят именно они, оборотни.
***
У японцев есть притча о страннике, которому на горной дороге
повстречались разбойники. Он взмолился – пощадите, люди добрые! Они засмеялись: это мы-то добрые? И провели ладонями по своим лицам, которые тут же стали гладкими, как яйцо – без глаз, без ушей, без носа и рта…
Странник, закричав в ужасе – «Демоны, демоны!..», кинулся бежать.
Ему удалось оторваться. Скатившись по горной круче, он побежал в поле, наугад, в полной тьме… и вдруг, наконец, во тьме блеснул огонёк.
Он подошёл ближе, и понял, что спасён: у реки разводили костёр добрые люди, рыбаки. Они накормили, успокоили странника, и он рассказал с какими оборотнями повстречался на горной дороге. Кто-то из рыбаков переспросил странника: а как они такое сделали с собой? Странник повторил жест. Тогда один из рыбаков переспросил: вот так? – и провёл ладонью по лицу. Лицо стало гладкое, как яйцо…
Что стало с тем странником? Не хочется вспоминать.
***
Хочется вспомнить другое, хочется вспомнить древнее  магическое слово, где, по преданиям, кроется волшебная сила, которая сметает напрочь всю нечисть, всех оборотней. Где оно, то Слово? В древних заговорах? В оберегах?..
Говорят, предки носили в кармане чеснок – от колдовской порчи и сглаза. Если же вдруг его не оказывалось с собою, а навстречу шёл заведомый оборотень или колдунья, просто показывали дулю – это ведь и есть (по форме) чесночная головка. И кричали волшебное слово: «Чеснок! Чеснок!..». Нечисть отступала….
Но древние, похоже, не знали той степе¬ни изворотливости, проступившей в нынешних оборотнях.
***
Впрочем, они не знали и пси¬хотропных, «говорильных»  средств, которыми можно нейтра¬лизовать эту сволочь, и даже выведать тайны наших, украденных ими денег. Узнать их пин-коды, банковские счета, перезапрятанные чёрт знает где, чёрт знает на чьи имена и счета.
Только – не стрелять. Каждый пристре¬ленный оборотень унесёт с собой в могилу свои шифры и сче¬та. Более того, каждый второпях застреленный оборотень – это новый оборотень. Причём уже оборотень в квадрате. Он теперь уже из числа допрашивавших, а по ходу допроса выведавших секреты и пин-коды тех, подозрительно быстро застреленных после «следствия» оборотней. (Не забыть про скорый суд над Чаушеску).
***
Справедливости в мире нет? Есть.
Справедливость – хромой верблюд. Революционер.
Сильный верблюд – эволюционер.
***
«Когда караван поворачивают, хромой верблюд оказывается впереди…».
В этой восточной мудрости скрыт дальнейший, диалектически развернутый, но не расшифрованный смысл. Что ж, развернём.
Итак, хромой верблюд (много, целый класс хромых верблюдов, которые всегда сзади) оказался впереди. Проецируем ситуацию на социум: произошёл очередной переворот, кто был ничем, тот стал…ну, понятно. Революция победила, хромой верблюд добился социальной справедливости. Но караван продолжает идти.
И тут диалектика нарезает круги.
 Постепенно, по ходу дела мощные верблюды вновь подминают и оттесняют назад хромых, природно слабых. И опять оказываются впереди. И опять – долгий эволюционный путь. Сильные угнетают слабых, дарвинизм торжествует, возле сильных вьются пройдохи, плетут козни и прочую подлянку. Образуется каста власть имущих. Но время идёт, власть костенеет, социум опошляется. Несправедливость становится невыносимой.
И опять в среде хромых зрееет бунт, переворот. То время, пока он созревает, и есть – долгий эволюционный путь. А потом – резкая, краткая вспышка зрелой ненависти, предельно обострённое требование справедливости…
В итоге очередная революция, и опять хромой верблюд впереди.
Но караван-то идёт. Идёт, идёт, идёт... и уже не диалектика, а старая, как мир, сказка про белого бычка…или верблюжонка.
***
Вопрос – кто прав?
Ответ – оба правы. Каждый в своё время.
Вопрос – где справедливость?
Ответ – дарвинская у эволюционеров, природно сильных.
Социальная – у революционеров, обиженных природой.
Вопрос – как быть?
Ответ – Быть. И – не зарываться. Когда сильный объявляет себя всевластным, он  попирает Бога. И тогда Бог вступается за слабых. Бог тогда – Революционер.
А потом снова – Эволюционер.
***
…глуп спор о единственно верном из двух путей: эволюции или революции.
Глупый кроманьонский спор.
Неандерталец не попустил двойственности. Ушёл в другое измерение…
***
«Казнь судьи неправедного» – картина «малого» голландца. Её не шибко у нас популяризируют, понятное дело. Картина маслом. Но впервые я увидел её в чёрно-белом изображении. Хватило, чтобы кое-что понять про хвалёный европейский суд.
Городская площадь, полная горожан: ремесленники, торговцы, няньки с детишками на руках. А в середине площади, прямо перед ратушей – голый судья, распластанный на помосте со связанными руками и ногами. Несколько горожан, видимо, мясников, мастеров дела, умело и неторопливо, на погляд всему миру, сдирают с него живьём кожу. Аккуратными такими ремнями, завивающимися чуть ли не в колечки...
Картина прописана так тщательно и добротно, в таких деталях, что потрясает даже не сама жестокость происходящего, но – обыденность ритуала. Тут отчётливо понимаешь, это творилось не раз и не два. При этом сострадательных лиц у присутствующих как-то не заметно… а и поделом!
Судье горожане – всем миром – доверили самое святое: вершить справедливость, а он их предал. Вероятно, простили разок. Может, и другой. А потом осознали нутром – надо убить гадину, убить мучительно, но главное – публично. Другим в науку.
И внедрялась эта практика, похоже, не одно десятилетие. Вот из этого «славного» европейского средневековья и вышел тот самый суд, который нам ставят ныне в пример.
И при этом нас же призывают к либерализму.
Да, наверно, в сравнении с нашими судами европейский получше. Но у нас не было инквизиции. Не было даже китайской  практики отрубания рук за воровство…
***
…день выдавался ясный. Рыжее косматое солнце уже вышло из-за Красной отвесной Скалы, а у  Белой пологой Скалы уже собирались женщины. Оно готовили конопляное масло, широкие листы подорожника – для лечения после побоев, и переговаривались между собою – кому первой ложиться на Скалу. Но тут произошло невероятное.
Зуб, в сопровождении Родоначальника, вёл с собой Другую. И она вся была закутана в какие-то невиданные одеяния, которыми были окутаны не только бёдра, но и груди. Причём эти груди торчали торчком, это было видно даже под одеяниями.
Первый не выдержал сосед Зуба, Урыл. Он прокричал так громко, чтобы слышало всё племя:
– Это запрет! Нам же запретили Великаны общаться с Ними,  а тут…  а тут…
Родоначальник спокойно прервал Урыла:
– Без веления Великанов мы ничего не решим. И не станем решать. Я так думаю. Пусть и она, Другая, пойдёт с нами к Великанам. Но только  пусть она, как все женщины нашего народа, пройдёт сегодня наш Ритуал, а завтра мы всем племенем пойдём к Туда, к Великанам. Они решат… если только останется эта Другая, в живых… да вы только посмотрите на неё…. она же Другая, в чём только дух держится?.. – глядите, глядите!
– Бить буду я – крикнул Урыл. – знаю я, как он бил свою Пикальку… смех один, а не битьё!...
Тут уже зарычал Зуб:
– Бить буду я…. А ты  свою бабу бей сам … да не до смерти, гад! Прошлый раз едва отходили…
– Правда, Урыл, чего ты свою жену мучаешь? Чего плохого  она тебе сделала? – медленно вопросил Родоначальтник. И Урыл вынужден был ответить. Перед всем племенем: Ясно, без отговорок.
– А  зачем он мою жену – тут Урыл кивнул в сторону Зуба – заманивает к себе в пещеру? Детишек посторожить? Ха! Да вон сколько свободных женщин в племени…. нет, моя жена ему понадобилась….
– Вот пусть он сегодня её первой и побьёт – решил Родоначальник, и  приказал Капельке – раздевайся!..
***
…но зато у нас лучший в мире балет. Вопрос – откуда он взялся в такой «медвежьей», в такой «неуклюжей» стране? А вот оттуда – из барских конюшен, где  пороли крепостных актёров и актрис за неточность в исполнении танца. Это была жесточайшая школа. А в итоге ею восхитился весь цивилизованный мир.
Так что же получается, без жестокости, без мучительства невозможно ничего изменить в человеческой природе?
Да, выходит, что так. Жёсткие меры – самый прямой путь к «улучшению человеческой породы». Он прошёл испытание временем. И дал свои результаты – все семь чудес света, да и не только семь, восхищают людей доныне. И все стоят на крови.
Выходит, другого пути нет? Ну, хотя бы суд мало-мальски пристойный создать, без драконовских мер?..
Но ведь средневековье не имело такого мощного информационного поля, как теперь. А зачем оно вообще нужно, если не использовать его с толком, для улучшения всё той же человеческой породы… или природы?
***
Центральная городская площадь. Судейский стол. Длинная скамья подсудимых.
И – камеры, камеры, камеры… Блеск софитов, телевидение, вещание на весь мир…
Публичный, показательный Суд. Без порки, без смертоубийства, но зато – на весь мир! И сидит на длинной скамье не только главный виновник, зарвавшийся чинуша, взяточник, судья неправедный…
Нет, рядышком его жёнушка, мамушки, бабушки, детушки, внучата – все, кто кормился с его стола, и если не твёрдо знал, то догадывался чью кровь пьёт из злата-серебра. Главное показать их лица – всему миру. Чтоб стали нерукопожатными для соседей, чтоб детишек не приняли в Сорбонну и Кембридж, а в Московской школе отпинали бы одноклассники в сортире, и отвернулись возлюбленные…
Никакого физического насилия. Просто разоблачение вора, конфискация имущества. И – урок гадючьему семени. А  дальше живи, как знаешь. Может, руки на себя наложишь, а может, отмолишь грехи…
***
«…президента избрали – опять не то.
Сегодня, пожалуй, и царь не то ведь.
С миром сегодня уже никто               
Не совладает. Кроме, не к ночи…
А что?
Слуги уже наготове…»
***
«...это было в недалеком будущем, когда Совесть опять стала мерилом человека. А Разум и Сила – на правах совеща¬тельных.  То есть, опять занимали то самое место, которое ныне за¬нимает Совесть. (Т.е. почти никакое, «совещательное»)».
Из фантасич. набросков Великого)
***
«...люди крепко поумнели.
Поумнев – окаменели…»
Вроде бы то же происходило и с великанами. Так Святогор стал Святой горой… именно что – Святой. Кроманьонцы же окаменели, задубевши в чувствах, устремлениях и мыслях. В святости, однако, не преуспели. И Святыми горами не становятся…
***
Пьяный – бессмертен!..
(А что, если не только по самоощущению?)
***
Украина… а почему у–краина. Значит, у края. Но у края чего? У края какого-то странного простора, который почему-то назвался Россия? Или Европа?.. Негордынная, раздолбайская, всеприемлющая, всеотзывная масса людей, вдруг почему-то ставшая великой Империей – Россией. А Украина почему-то не стала.
Надо теперь говорить не «На Украине», а «В Украине». Говорить «На Украине» –  обидно. В подсознание читается – «Мы (Россия, то есть) вас имели  и иметь будем». Так, Украина изначально себя персонинифировала с женщиной, которую имели и иметь будут, когда захочется. Значит, на женщине лежать не столь обидно, как уже в самой женщине.
Тут какая-то онтологическая неразбериха. Муть попросту. А не лучше ли решить  вопрос радикально – вот Россия, непонятных кровей и топонимов страна, а вот – Русь. Цельная, древняя Русь, откуда Христианство пошло. И всё понятно, все топонимы разъяснить легко. Древняя Русь. Киевская Русь. Всё понятно.
Мы – Русь, вы – Россия.  Разные страны, и не надо нас путать, Есть ведь Русины, но они никакого отношения к России не имеют. Вот и мы, Русь, не будем иметь. Так за чем дело стало? Надо переименоватьстрану, вот и все дела.
Один маленький вопрос – откуда и как эта «безродная» Россия стала великой державой, Империей? И почему Русь не стала? Вопрос так, для досуга…
***
Разлитое, как вода, мироздание. И в нем «плавает» Земля.
А внутри Земли – раскалённая магма. А снаружи – проблемы, проблемы… животные проблемы, человеческие. И всё это плывёт вместе с Землей по разлитому, как вода, мирозданию…
Так вот отстранишься порой, и вспомнишь старое присловье:
«Кругом вода, а пос¬реди беда».
Сама Земля – беда.
М.б. не это имелось в виду, но порой ка¬жется – и это.

***
«...а когда расступятся толпы грузных туч,
Хлынут звезд зелёные потопы,
С  башен на груди гранитных круч
Выползают в небо телескопы...»
***
…сон о Страхе.  Страх – с большой буквы.  Это была крыса: пушистая, злая. Смутно ощущается её присутствие на земле, она где-то рядом, и – везде.  А потом – небо в багровых разводах, и там плывёт эта пушистая красавица: загорается, вспыхивает, сгорает...
Остаются лишь глаза: глубокие, зеленоватые, большие, непонятно как размещавшиеся на  остром рыльце, которого, вот – нет. А глаза живут. Живут сами по себе, и уже они – Страх…
***
Чёрный ящик. Эта механика и в человеке скрыта, и от человека. Ящик записывает всё тайное (что когда-то станет же явным!). Он фиксирует все разгово¬ры души с людьми, с Богом, с самим собою. В отличие от ящика, скрытого в самолете, этот не подлежит предварительной расшифровке в  некоем ведомстве,  а прямиком – ТУДА. 
Но в глубине-то души каждый ведает, где он вильнул, где был  низок или, напротив, благороден…

     «…по земной резьбе донёсся ржавый скрип,
     Там выкручивался тяжко свежий гриб,
     И натужась, двинув дюжее плечо,
     Вышел весь – растелешился горячо,
     И  красуясь свежей мощью, белизной,
     Ослепил весь помрачённый шар земной,
     И увидел посрамлённые века,
     Белобокие раздвинул облака,
     Сдвинул Бога!..
     И увидел –  грибника...»
***
… а вообще высказать своё тайное самому себе очень трудно. «Чёрный» ящичек мотает плёночку, «пишет»… но на поверхность не выдаёт. Нарушения этого принципа крайне редки, и случаются они, разве что, в творчестве – здесь иногда выдаётся некая предварительная информация из секретного ящичка. Даже у гениальных творцов она полностью не рассекречивается, но кое-что всё же выплывает, выплывает…
Выплывает в нарушение общепринятых правил.
Правил приличия м.б.?

***
«…– Мужеловка!..
– Мыщелка!..
– Пережабинка!..
– Чмо!..
***
           – А ты почему меня ударил?
           – А потому, что ты дура!..»
***
Дивные, дивные перебраночки…